Книга иова, вильям блейк, бог и пандемия

The New York Times
Opinion   

How Can We Bear This Much Loss?

In William Blake’s engravings for the Book of Job I found a powerful lesson about grief and attachment.
By Amitha Kalaichandran

Dr. Kalaichandran is an epidemiologist and physician.
* Sept. 23, 2020
Перевод: «Мамонов»


ЧТО МЫ ВЫНЕСЕМ ИЗ НАШИХ БОЛЬШИХ ПОТЕРЬ?

В гравюрах Вильяма Блейка (1757—1827)  для Книги Иова (Book of Job) я нашла поучительный урок о несчастьях и привычках.
By Amitha Kalaichandran
Доктор Калаичандран является эпидемиологом и врачом.


If grief could be calculated strictly in the number of lives lost — to war, disease, natural disaster — then this time surely ranks as one of the most sorrowful in United States history.

Если несчастье — война, болезни, природные катаклизмы — корректно исчислять потерянными жизнями, то сейчас, конечно, это число одно из самых печальных в истории Соединённых Штатов.


As the nation passes the grim milestone of 200,000 deaths from Covid-19 — only the Civil War, the 1918 flu pandemic and World War II took more American lives — we know that the grieving has only just begun. It will continue with loss of jobs and social structures; routines and ways of life that have been interrupted may never return. For many, the loss may seem too swift, too great and too much to bear, each story to some degree a modern version of the biblical trials of Job.
I thought of the biblical story of Job last month when I was asked to speak to the National Partnership for Hospice Innovation. How would I counsel others to cope with losses so terrifying and unfair? How could those grieving find a sense of hope or meaning on the other side of that loss?
In my research I found myself drawn to the powerful rendition of the Book of Job by the 18th-century British poet, artist and mystic William Blake, in particular his collection of 22 engravings, completed in 1823, that include beautiful calligraphy of biblical verses.

Национальная потеря в 200 000 смертей, чёрная метка, от COVID-19— только Гражданская война, пандемия гриппа 1918 года и Вторая Мировая Война унесли больше жизней — и мы знаем, что это только начало. Это будет продолжаться с потерями работы и социальных структур; прерванный образ жизни может никогда не вернуться.  Для многих, потери оказались неожиданными, значительными и невыносимыми; каждая трагедия, в каком-то смысле, современная версия испытания библейского Иова.
Месяц назад, я обдумывала библейскую историю Иова, когда готовилась к выступлению в Национальном Центре Партнёрства для Хоспис Инноваций. Какой я могла бы дать совет утешится тем, кто понёс ужасные и несправедливые потери? Как те скорбящие осознают попытку помощи или смысл другой стороны их потерь?
В своих исследованиях я нашла себя поражённой силой исполнения Книги Иова, британского поэта 18 века, художника и мистика Уильям Блейк и особенно его коллекции 22 гравюр, законченную в 1823, включающую красивую каллиграфию библейских стихов.


Job, of course, is the Bible’s best-known sufferer. His bounty — home, children, livestock — is taken cruelly from him as a test of faith devised by Satan and carried out by God. He suffers both mental and physical illness; Satan covers him in painful boils.
Job is conflicted — at times he still has his faith and trusts in God’s wisdom, and other times he questions whether God is corrupt. Finally, he demands an explanation. God then allows Job to accompany him on a tour of the vast universe where it becomes clear that the universe in which he exists is more complex than the human mind could ever comprehend.
Though Job still doesn’t have an explanation for his suffering, he has gained some peace; he’s humbled. Then God returns all that Job has lost. So, the story is, in large part, about the power of one man’s faith. But that’s not all.

Иов, конечно, известен как библейский страдалец.  Его bounty — дом, дети, домашние животные — грубо похищены, как тест его веры, Сатаной и с позволения Бога. Он страдал ментально и физической болезнью. Сатана покрыл его тело болезненными язвами. Иов был в недоумении — временами он все ещё верил и доверял мудрости Бога, в другое, он мучился  вопросом: не в сговоре ли Бог. Он потребовал объяснений. Тогда Бог позволил Иову сопровождать Его по бесконечной Вселенной, где стало ясно, что Вселенная, что Он создал, настолько закончена и сложна, чтобы человек мог понять происходящее.
Хотя Иов все ещё не получил объяснений своих страданий, но смирился, успокоился. Бог вернул все, что Иов потерял.
Итак, история, по большому счету, о силе человеческой веры. Но это не всё.


The verses Blake chooses to inscribe on his illustrations suggest there’s more. In the first engraving we see Job’s abundance. Plate 6 includes the verse: “Naked came I out of my mother’s womb, and naked shall I return thither: The Lord gave, and the Lord hath taken away.”

Блэйк выбирает стихи для иллюстрации и предлагает в них нечто больше. В первой гравюре мы видим изобилие Иова. В доске 6 добавлены стихи: «Голым я вышел из утробы матери, голым я и вернусь: Бог дал, Бог и взял.»


So, the Book of Job isn’t just about grief or just about faith. It’s also about our attachments — to our identities, our faith, the possessions and people we have in our lives. Grief is a symptom of letting go when we don’t want to. Understanding that attachment is the root of suffering — an idea also central to Buddhism — can give us a glimpse of what many of us might be feeling during this time.
We can recall the early days of the pandemic with precision; rites that weave the tapestry of life — jobs, celebrations, trips — now canceled. In our minds we see loved ones who will never return. Even our mourning is subject to this same grief, as funerals are much different now.

Итак, Книга Иова не только о горе  и не только о вере. Она также о наших привязанностях — о нашей личности, о нашей вере, имуществе и людях в нашей жизни.  Несчастье, беда —  симптом, что мы идём путём, которым не хотим. Понимание, что привязанность есть корень  страданий — главная идея Буддизма — даст нам прозрение, что мы чувствовали в это время.
Мы можем вспомнить первые дни пандемии с точностью; события, из которых выткана наша жизнь — работа, праздники, путешествия — сейчас отменены. Даже наш траур есть объект того же горя, как похороны, очень разные сейчас.


In Blake’s penultimate illustration in this series Job is pictured with his daughters. Notably Blake doesn’t write out this verse from Job; instead he writes something from Psalm 139: “How precious also are thy thoughts unto me, O God! How great is the sum of them!” In the very last image, however, God has returned all he had taken from Job — children, animals, home, health and more. Here, Blake encapsulates Job 42:12: “So the Lord blessed the latter end of Job more than his beginning: for he had 14,000 sheep, and 6,000 camels, and 1,000 yoke of oxen, and 1,000 donkeys.”
Blake intentionally didn’t make the last image a carbon copy of the first, likely in order to reflect new wisdom: an understanding that we are more than just our attachments. The sun is rising, trumpets are playing, all signifying redemption. Job became a fundamentally changed man after being tested to his core. He has accepted that life is unpredictable and loss is inevitable. Everything is temporary and the only constant, paradoxically, is this state of change.

В предпоследней иллюстрации серии, Иов изображён вместе с дочерьми. Обращает внимание, Блейк не комментирует её стихами из Иов, вместо них он использует стих из Псалма 139: «Как драгоценны и мысли твои, о Боже! Насколько велика сумма их!». В последнем изображении, однако, Бог возвращает все, что взял у Иова — детей, животных, дом, здоровье и другое. Здесь, Блейк концентрирует наше внимание на Иов 42:12: «Итак, Господь благословил Иов в конце испытания больше чем в начале: он имел 14,000 овец и 6,000 верблюдов, и 1,000 волов, и 1,000 ослов.” Блейк  намеренно не делает последнее изображение точной копией первого, выделяя из опыта новую мысль: мы больше чем наши привычки. Солнце светит высоко, трубы играют, все свидетельствует об искуплении. Иов фундаментально изменился после испытания. Он принял, что жизнь непредсказуема и потери неизбежны. Все течёт, все изменяется, и ,парадоксально, постоянны только изменения. 


So, where does all of this leave us now, as we think back to how our attachments have fueled our grief, but perhaps also our faith in what’s to come? Can we look forward to a healthier, more just world? Evolution can sometimes look like destruction to the untrained eye.
I think it leaves us with a challenge, to treat our attachments not simply as the root of suffering but as fuel that, when lost, can propel us forward as opposed to keeping us tethered to our past. We can accept the tragedy and pain secondary to our attachments as part of a life well lived, and well loved, and treat our memories of our past “normal” as pathways to purpose as we move forward. We still honor our old lives, those we lost, our previous selves, but remain open to what might come. Creating meaning from tragedy is a uniquely human form of spiritual alchemy.

Итак, где это всё, что покинуло нас сейчас, если мы обдумываем как наши привычки произвели наши несчастья, и возможно также наша вера в то, что придёт? Сможем ли мы смотреть здраво вперёд, шире как мир? Эволюция иногда может восприниматься, не подготовленным взглядом, как разрушающая. 
Я думаю, что мы останемся с опытом: относи’тся к нашим привычкам не как к причине наших страданий, а как к силе — когда случаются потери —  которая толкает нас вперед несмотря на нашу привязанность к прошлому. Мы сможем принять трагедию и боль потерь как следствие ( вторичны) наших привычек, как теневую часть хорошей жизни, сильной любви и использовать нашу память прошлого «нормально» как проложенный путь, двигаясь вперёд. Мы ещё чтим нашу прошлую жизнь, тех кого потеряли, прошлого себя, но остаётся открытым: что может придти. Производящая смысл трагедия есть универсальная форма духовного развития. 


As difficult as it is now, in the midst of a pandemic, it is possible — in fact, probable — that after this cycle of pain we feel as individuals and collectively that we might emerge with a greater understanding of ourselves, faith (if you’re a person of faith), and our purpose.
The word “healing” is derived from the word “whole.” Healing then is a return to “wholeness” — not a return to “sameness.” Those who work in hospice know this well — the dying can be healed in the act of dying. But we don’t typically equate healing with death.
Ultimately, to me, that’s the lesson offered by Blake’s Job: understanding his role in a wider universe and cosmos, transformed in his surrender, and the release from the attachments to his old life. Job had the benefit of journeying across the universe to understand his life in a larger context.
We don’t. But we do have the benefit of being his apprentices as we begin to emerge from this period, and begin to choose whether it propels us forward or keeps us stuck in pain, and in —the past.

Так трудно как сейчас, в середине пандемии, возможно — и факт, вероятно — после круга боли мы почувствуем индивидуально и коллективно, что можем восстать с большим пониманием себя, веры ( если вы верующий ) и наших целей.
Слово «исцеление» происходит от слова «целое». Исцеление — это возвращение к «целостность», а не возвращение к «одинаковость». Те, кто работает в хосписе, знают это хорошо — умирающий может быть исцелен смертью. Но мы не ассоциируем смерть с исцелением.
Короче, для меня, это урок, предложенный Иовом Блейка — понимания своей роли во вселенной и космосе, трансформация в себя ( transformed in his surrender) и отказ от привязанностей к прошлой жизни. Иов, в путешествии по вселенной, понял, что его жизнь вплетена в общий контекст мироздания.  Мы не можем. Но и мы получим выгоду будучи его учениками, сделав правильный вывод из этого периода, и начнём делать выбор — или он поведёт нас вперёд или застрянем в боли, и — в прошлом.


Amitha Kalaichandran (@dramithamd) - врач и автор предстоящей книги «На исцеление».