Страницы памяти Часть третья. Как молоды мы были..

    
     Часть третья.
     КАК МОЛОДЫ МЫ БЫЛИ…

     Моя учёба в КПИ проходила с 1971 по1975 год. В СССР семидесятые годы названы временем «застоя».

     Теракт на мюнхенской Олимпиаде (1972).

     Четвёртая арабо-израильская война («война Судного дня», Октябрьская война) – военный конфликт между коалицией арабских стран, с одной стороны, и Израилем, с другой. Началась 6 октября 1973 года с нападения Египта и Сирии и завершилась через 18 дней.

     Как мне сейчас видится, моё учение в Куйбышевском педагогическом институте не было очень сложным, даже наоборот, после школы с её математикой, физикой и другими трудными для меня предметами, наступило время, полное радостных и приятных событий, и сейчас с удовольствием вспоминаю об этих четырёх годах.
     Факультет русского языка и литературы предусматривал четырёхгодичное обучение, после чего выдавался документ об окончании высшего учебного заведения. Позднее на этом факультете обучались уже пять лет. Но и четырёх лет хватило, чтобы понять, что почти все изучаемые предметы абсолютно не нужны для дальнейшей работы в школах СССР. Дальше молодой учитель должен был повышать свой уровень самостоятельно, чтобы стать настоящим мастером своего дела. Но об этом я поведаю в следующем разделе.

     Первый семестр начался не сразу, так как все первокурсники должны были пройти испытание колхозом. Это своего рода проверка будущих учителей на выносливость. Я, естественно, не сразу поняла, что после падения (см. часть 2) эта дополнительная физическая нагрузка на организм будет приносить мне адские боли – трещина в ребре не давала покоя ни днём, ни ночью. А так как спать нам приходилось в сараях на нарах, то ночи мои проходили в основном в стоячем или сидячем положении. Утром, естественно, я еле волочила ноги по меже, так что казённым языком можно было сказать: от меня при сборе урожая была плохая отдача.

      Несколько слов о сборе урожая в СССР. Колхозников не хватало, поэтому был найден выход – в осеннее время на уборку привозили работников заводов и предприятий или студентов. Причём студентов – на срок до месяца. В богатых колхозах им предоставлялись места в клубах или у самих колхозников, в бедных – вот в таких сараях. Никаких удобств по существу не было. Еда тоже была самой примитивной – хлеб, картошка, овощи. Один раз в неделю устраивали баню. Сейчас уже и не помню, какая она была, но помню, как мы после неё приводили себя в порядок, и все были потрясены длиной волос одной девушки – они доходили до пят. Помните картину «Святая Агнесса», где Бог закрывает от позора тело Агнессы волосами, которые выросли за мгновение. У нашей сокурсницы тяжёлые русые волосы закрывали всё её тело. Как она признавалась нам, за всю жизнь ни разу не стригла их. Так было принято в их семье.

     По-видимому, не только у меня были плохие показатели, к физическому труду мало кто был готов. Девушки городские, как я, совсем не приспособлены были к колхозному труду, деревенские тоже предпочитали работать умеренно. К концу дня все еле ковырялись на грядах, втихаря затаптывая картошку в землю. Да, комсомольским азартом будущие педагоги не отличались!
     Поэтому всех очень обрадовала комиссия, которая нагрянула с проверкой. Оценив наш быт по низкому показателю, а работу – по очень низкому, было решено возвратить всех в институт на учёбу.
     По правде сказать, до сих пор не понимаю, как я выдержала даже эти несколько недель. Ребро залечивалось ещё целый год.
     Учёба, вернее сказать, то, что было кроме неё, было приятным времяпровождением, вскружившим мне голову. Но об этом чуть позже, потому что сначала несколько слов о преподавателях и лекциях.

     Педагогический институт славился своими преподавателями.
     Хорошо помню Марину Степановну Андрееву. Умница, красавица, женщина, которую все очень уважали. С ней я познакомилась ещё в Литературной школе, которой она заведовала. И уже там её лекции приводили в полный восторг.
      Она преподавала древнерусскую литературу. И «Слово о полку Игореве» мы изучали с упоением. Лекции Марина Степановна вела как-то легко и свободно, очень незаметно подсматривая в свой конспект, так что было ясно, что она видит всех в аудитории. У неё не поболтаешь и не отвлечёшься.
     Не знаю, как с другими, но меня она примечала постоянно, больше того, однажды я опаздывала на лекцию вместе с моей подругой, и, когда та забеспокоилась, я в шутку сказала, что мы не опаздываем, а задерживаемся. Оказалось, что вместе с нами в трамвае ехала и Марина Степановна. Конечно, мы первые влетели в аудиторию, в которую сразу после нас вошла она и сказала, сославшись на меня, что не опоздала, а задержалась. После этого инцидента я всегда старалась проверить, не едем ли мы вместе с ней в трамвае. 
     Грешна, я любила поспать, поэтому часто опаздывала на лекции, но на её занятия старалась приехать вовремя.

     На первом курсе мы изучали азы. Азы русского языка, азы литера-туры… И вот тут оказалось, что эти азы просто не лезли мне в голову. Это была просто головоломка.
     Ещё один предмет – теория языкознания. Вела его Ольга Александровна Александрова. Очень жёсткая и абсолютно бескомпромиссная женщина. Мы как-то сразу невзлюбили её, более того, очень боялись. Предмет этот был сложным, скорее всего, поэтому многие в группе не понимали материал, и это приводило преподавательницу в нервозное состояние, а порой в бешенство, и она начинала орать… Короче, однажды это кончилось тем, что я ей прямо сказала, что мы боимся. Что такого обидного было в словах, не знаю, но Ольга Александровна вдруг заплакала и выскочила в коридор.
     Пришлось идти объясняться и за себя, и за других. После этого преподавательница смягчилась и старалась терпеливее относиться к нашим непониманиям.
     А я вот спрашиваю себя: и мне это надо было лезть на рожон? Мало было неприятностей в школе?! Но, похоже, когда я чего-то боюсь, то из меня начинает этот страх вылезать наружу, приводя к таким вот ситуациям. 
     Но особенный страх вызывал у меня преподаватель русского языка. Ох уж эта Римма Ивановна!
     Наверное, её методика преподавания была правильной: каждое занятие начиналось с того, что мы писали диктант. Затем она объясняла новый материал, и на следующее занятие снова диктант, причём диктанты она давала из сборника Розенталя.

     Честно скажу, мне было нелегко. Пришлось подключиться моему отцу, который каждый вечер диктовал мне тексты из этого сборника.
     И ещё один урок, который выучила на всю жизнь: не размахивать руками. Римма Ивановна решила на мне преподнести этот урок студенткам, потребовав, чтобы я забыла свои национальные штучки размахивать руками. Не знаю, возможно, у евреев при разговоре это чаще наблюдается, хотя этот грех я постоянно вижу у многих людей разных национальностей. И всё же спасибо ей за совет, он мне пригодился в жизни. А тем, что я дочь своего народа, – могу только гордиться. Кстати, один процент на этом факультете и принадлежал мне, так на ком же ещё разбирать ошибки?
Вспоминаю и эпизод со стипендией. Поскольку я набрала самое большое число баллов при поступлении, мне полагалась повышенная стипендия. Но меня вызвали в деканат и предложили самой отказаться от этих денег в пользу девушки из деревни, ссылаясь на то, что у меня родители состоятельные, а её родители на учёбу и проживание дать ей не могут. Наверное, я бы и не вспоминала этот эпизод, если бы не то, что девушка оказалась с антисемитским душком. А это было уже обидно.

     Были предметы по литературе разных веков. Читали их именитые профессора и молодые доценты. Кого-то мы слушали с упоением, с лекций кого-то старались сбежать, так это было нудно и неинтересно. 
     Естественно, были предметы по истории, где снова штудировали партийные документы. Изучение иностранного языка доводилось до абсурда – сдавали тысячи слов со словарём. Причем не только в нашем институте. И оканчивая вуз, будущая интеллигенция СССР не могла нормально общаться ни на каком иностранном языке. Исключение составляли те, кто изучал его самостоятельно.
     Нет-нет, это не значит, что иностранные языки не изучались, например, на иностранном факультете, но на других факультетах к этому относились несерьёзно. Похоже, считалось, что учителям русского языка достаточно знать иностранный на самом низком уровне, главное, чтобы русский знали.
     К тому же в капиталистические страны фактически никто из «простых» людей не ездил (за очень малым исключением), а в соцстранах передвигались общей группой под чутким руководством гида и соглядатая из КГБ. Причина – «железный занавес».

     На четвёртом курсе, наконец, мы стали изучать различные методики преподавания литературы и русского языка, предметы, которые непосредственно нужны были нам для работы в школе. Но их мы изучали всего один год! А как я понимаю (основываюсь только на своём опыте учительницы), именно эти предметы и должны были стать во главу угла обучения на факультете, а не те, которые давались для общего кругозора, в дальнейшем абсолютно никому не пригодившиеся. 
     Зато (!) добавили изучение основ медицины. Выпускницы пединститута должны были получить диплом медсестёр гражданской обороны. Практику мы проходили в больнице, нас даже водили в операционную, где мы наблюдали, как делается операция. Одна студентка упала в обморок при виде вскрытого живота. А меня удивило, что человек внутри такой чистый и красивый. Обучали перевязывать и брать кровь, делать клизмы и уколы. Я с удовольствие этому училась. И представьте себе, в жизни мне это пригодилось.
     На выпускных экзаменах были и весёлые ситуации. Например, одну студентку спросили: «На какую высоту надо поднимать кружку Эсмарха, когда делаешь клизму?» Девушка ответила: «Метра на два-три». – «Так вы лестницу будете подставлять?» – тут же спросил экзаменатор. 
     Или ещё одной достался билет о строении женских половых органов, и она сказала, что у женщин… тут она запнулась и ждала подсказку. Экзаменатор тонко намекнул, что у женщин яич... – И девушка бойко докончила: «Яичница». – Экзаменатор пришёл в ужас и спросил: «Дорогая, если у женщины яичница, то у мужчин колбаса, что ли?»
     Экзамены сдавали все по-разному. Помню, как среди нас была девушка, которая приходила на экзамены по русской литературе к старым профессорам под видом беременной. Взяв билет, садилась на место и, вынимая учебники из трусов, бойко переписывала материал, после чего сдавала экзамены на хорошую отметку. Через несколько минут она могла встретиться с этим преподавателем в коридоре, уже без «беременности», и как ни в чём не бывало пройти мимо, оставив его в полном недоумении. Если ей не удавалось перехитрить профессора, она прикидывалась, что ей очень дурно, и тот жалел несчастную будущую маму.
    Шпаргалки делали многие. Но не я. Во-первых, писать их я не умела, во-вторых, так боялась экзаменатора, что понимала: вынуть шпаргалку не сумею, даже если она будет у меня. Но главное, очень скоро поняла, что на «удовлетворительно» всегда сумею ответить, а дальше всё зависело от знания материала. Первый год был не очень благополучно пройден, но уже со второго я начала получать стипендию. На повышенную не тянула, но обычную – 42 рубля – законно получала. Никакие предметы я не пересдавала, что давало мне время для отдыха в студенческие каникулы.

     После второго курса на зимние каникулы мама решила свозить меня в Москву. Помните, как у Пушкина Татьяну Ларину возили в Москву на «ярмарку невест», надо было девушку показать в свете… Так вот, в моём случае меня не возили на смотрины, а возили знакомить с прекрасным. 
     Перед началом поездки мы разработали с мамой план, куда пойти в столице. Помог дед Соломон – договорился с главным директором Московской оперетты, и он выделил билеты на оперетту «Фиалка Монмартра» с участием великолепной Татьяны Шмыги.               
     Конечно, узнав, что в это время в Москве проходит выставка сокровищ Тутанхамона, мы не могли отказать себе в удовольствии посетить её. Наивные? Да, это можно было назвать именно таким словом. И всё-таки это чудо произошло.
Для начала надо было купить билеты на выставку. Когда мы подошли к Пушкинскому музею, то чуть не заплакали – очередь была неимоверная, и в ней стояли счастливчики с билетами на определённый сеанс, полученными на своих предприятиях по записям.
     Но раздумывать долго мне не пришлось. Увидев группу молодых москвичей, как-то странно стоявших вне очереди, я тут же подошла к ним и спросила, не будет ли лишнего билетика. Они немного замялись, после чего один из них сказал, что это будет с наценкой. Я согласилась, попросив два билета. Он указал мне, где я должна его ждать, и куда-то исчез. Через несколько минут мне были преподнесены два билета. «Мы за ценой не постоим» – это как раз тот случай. Зато счастливые и не очень замёрзшие (не забывайте, это была зима, на улице минусовая температура), мы с мамой вошли в музей. Если сказать, что это было чудо – это ничего не сказать. Но стоит ли описывать то, что нужно видеть только глазами?

     А это уже в Египте в 21 веке.
     Во время народных демонстраций 28 января 2011 года мародёрами были разбиты несколько витрин и опустошена касса, после чего была создана «живая цепочка» вокруг музея из сознательных демонстрантов для защиты экспонатов. Затем музей был взят под защиту армейских подразделений. Как сообщил государственный министр по делам древностей Египта, после проведённой в музее инвентаризации в списке украденных музейных ценностей, по меньшей мере, 18 артефактов.

     Израиль имеет границу с Египтом, было время, когда израильтяне с удовольствием посещали эту страну, но сейчас туда ездить очень опасно, так что Тутанхамон меня в Египте не дождётся.

     В завершение нашей поездки в Москву мы сумели попасть на концерт Аркадия Райкина. Кассирша в кассе у метро  «Сокольники», у которой мама когда-то покупала билеты в часы отдыха после посещения больницы, где лежал папа, ещё её помнила и как-то сразу нашла билеты, причём без доплаты.
     Этот праздник я запомнила навсегда. Но как передать эти впечатления через бумагу своим потомкам? Одна надежда на Интернет, где всякий желающий сможет прочитать о нём и увидеть сцены из спектаклей этого непревзойдённого до сих пор великого артиста.
     Конечно, были ещё поездки по Москве, посещение Красной площади и многое другое, но эти три события особо врезались в память.

     А знаете, попробую-ка я немного пофантазировать, что и в моём случае мы ездили на «смотрины». Не скрою тот факт, что, собираясь в столицу, я сказала об этом моей подруге, которая решила познакомить меня со своим московским родственником. Она договорилась, что он нас встретит и поможет попасть на какие-нибудь интересные концерты или сводить в музеи. А там, если мы понравимся друг другу, всё может статься…
     Парень встретил нас и даже организовал такси. Он показался мне таким московским щёголем, всё знающим и во всём сведущим. Но когда уже в машине мы сказали, куда хотели бы попасть, он с таким высокомерием осмеял приезжих провинциалок, что мы с мамой решили не прибегать к его услугам. К тому же вскоре поняли, что без него лучше, тем более, мне он не понравился, никаких положительных эмоций не вызвал, и продолжать какую-то связь с ним не хотелось. Москвич, как ни странно, тоже больше не связывался с нами. Тут мне трудно сказать, что ему не понравилось во мне. Может, тот же страх всех москвичей перед провинциалками. Но всё же, уезжая, я решила ему позвонить (может, сыграла гордыня, а может, обида) и утереть ему нос, рассказав об удачных походах. Он был очень удивлён, и по мере того, как я перечисляла места, где мы сумели побывать, в телефонной трубке всё тише и тише отзывался его голос.
     Летом было решено, что папа повезёт меня в Прибалтику. Я уже писала, что отдых на курортах Крыма, Кавказа или Прибалтики планировался родителями заранее, чтобы отдохнуть и набраться сил, благо позволяли и материальные возможности и временные – целых 24 дня.
     Мама в это время отдыхала в Болгарии, а мы с отцом махнули в Пярну. Ехали мы через Таллинн. Папа договорился с одной семьёй, что мы на пару дней остановимся у них, чтобы ознакомиться со столицей Эстонии. Люди были очень гостеприимными, но, похоже, со своим особым укладом жизни. Вечером они всей семьёй садились за карты и «резались» до глубокой ночи, выпивая не одну чашку кофе и выкуривая сигарету за сигаретой. Нас они тоже приглашали присоединиться, но папа играть в карты не умел, да и наше путешествие не предусматривало валяться на следующий день в кровати допоздна.
     Нам хватило двух дней, чтобы составить хорошее впечатление о столице, но, сказать по правде, она нас не вдохновила на то, чтобы задержаться ещё на какое-то время. Поэтому, к большому удивлению хозяев, мы решили больше не обременять их своим присутствием и двинули к месту нашего непосредственного отдыха.

     Сейчас в Википедии можно прочитать об этом городе следующий текст:
     Пя;рну – портовый город на юго-западе Эстонии с населением 40401 житель (2012), четвёртый по величине и по численности населения в Эстонии. Пярну является главным курортом Эстонии на побережье Балтийского моря. Расположен около устья одноимённой реки Пярну, на пути из Риги в Таллинн. Город располагает длинным и живописным песчаным пляжем в северной части Рижского залива. Местонахождение, климат и пляж определили курортный статус Пярну ещё с XIX века, когда с 1838 здесь начали строиться первые пансионаты.
 
     А вот каким он показался нам. Маленький тихий городок, отличные кафе с достаточно вкусным и разнообразным выбором еды, прекрасный пляж, спокойное, правда, очень холодное море. И полная скукотища вечером. Ни тебе театров, ни других увеселительных заведений.
     Ещё в поезде мы познакомились с двумя девушками из нашего города, которые тоже добирались до Пярну, и решили вместе снять квартиру на время отдыха.
Нам повезло, хозяйка уступила целый дом с двумя комнатами, одну из них заняли мы, а вторую девушки. Так что вечерами мы прогуливались вместе. Но поскольку их целью было оторваться «по полной», я не всегда вписывалась в их компанию, тем более что никак не могла найти себе молодого человека, а быть пятой в их группе мне не всегда было удобно.
     Наверное, их взгляды на жизнь, поведение не соответствовали моему взгляду. Они учились на последнем курсе института и свободнее смотрели на отношения с парнями, похоже, позволяя себе не только лёгкий флирт. Я же блюла девственность. И не только потому, что боялась отца, а так была воспитана.
     Утром мы всей дружной компанией ходили на море. Папа нам не мешал, поскольку был весёлым и компанейским человеком, никогда не лез со своими нравоучениями, что импонировало моим подружкам.

     Не могу сказать, что я никому не нравилась. На пляже были кое-какие знакомства, но все были несерьёзными и заканчивались быстро. Например, расскажу об одном таком случае.
     Молодые люди часто подсаживались к нашей группе, чтобы завести знакомство с одной из нас. Как-то повезло и мне. Молодой человек заинтересовался моей персоной. Несколько дней мы вместе отдыхали на пляже. Он не очень мне понравился, да и не только мне. Держался юноша как-то подчёркнуто-высокомерно по отношению к женщинам, высмеивал их купальники, постоянно говорил о стоимости вещей.
     И вот однажды, когда мы с девочками плескались в море, он подсел к моему отцу и завёл разговор о замужестве. Как потом папа рассказывал, молодой человек без стеснения стал расспрашивать, чем занимается мой отец, сколько получает. Узнав о его статусе, спросил, какое приданое он даёт своей дочери. Вот тут молодец точно прогадал. Он не знал, как папа «любил» такие разговоры и как умел подшутить. Дошли до того, что отец пообещал «Жигули», ведь у него близкие друзья работают на тольяттинском заводе.
     И вот, когда претендент на мою руку считал, что дело сделано, он услышал приговор моего папы: согласен на всё при условии, что ты понравишься моей дочери, и она согласится на замужество. Но, увы, это был не мой принц.
     Вскоре у него произошёл небольшой инцидент с моей подружкой. Она попросила у него очки, он не хотел давать, сославшись на большую стоимость. Та не церемонилась и резким движением сорвала с него очки. Парень не успел увернуться – дужка треснула. После этого мы его уже не видели.
     Отдых папы подходил к концу, а я могла ещё остаться, поэтому он доверил двум молодым опытным девицам свою неопытную, а сам укатил домой. Как окончился мой отдых, можно прочитать в романе «Переступить черту», который я написала через много лет, уже в Израиле, где прототипами моих героинь и стали мои подружки.
Заканчивая эти страницы, повествующие об отдыхе с папой, добавлю: эта поездка была для меня большим и очень важным уроком. Она научила меня правильнее разбираться в дружбе и любви, понять важность ответственности перед выбором.

     Итак, ни в Москве, ни в Пярну с любовью мне не повезло. Но это не значит, что в моей студенческой жизни её не было. Было и сколько было!
    Но это чуть позже, а пока расскажу о моей общественной деятельности в стенах института.
     На втором курсе нам предложили пройти курс экскурсовода по Дому-музею В.И. Ленина, который находился в нашем городе. Музей посвящён годам жизни семьи Ульяновых в Самаре, он сохранился в прекрасном состоянии, водить экскурсии было одним наслаждением. Экскурсантов всегда было много. Это и естественно, тогда биографию Ленина изучали со школьной скамьи, учеников часто водили в этот музей. К тому же экскурсии по городу предусматривали посещение этого важного места. После окончания курса я часто бегала в музей и на добровольных началах проводила экскурсии. 

     На третьем курсе в институте был организован славянский хор. Песни славянских народов пели в оригинале. Музыка была несложной, зато тексты приходилось зубрить, причём с нами работали руководители, которые очень скрупулёзно относились к произношению.
     Для каждой девушки шили костюмы по тематике той или иной песни. Например, у меня был чешский костюм, так как я исполняла песню на чешском языке. Костюм был очень красивый. Коротенькая синенькая юбочка, белая кофточка с рукавами-фонариками, чёрная, обтягивающая фигуру жилеточка на шнуровке и шапочка – белая, с большим бантом сзади. Жалко, что в то время никто нас не фотографировал.
Помню, как наш хор выступал в Доме офицеров. В антракте мы не могли пройти в буфет из-за желающих с нами познакомиться. Да мы и сами были очень возбуждены таким вниманием. Наивные девицы. Мы-то думали, что понравились своим исполнением, но, похоже, офицерам больше понравились наши шапочки.

     В это же время в институте открылся театрально-музыкальный кружок, в котором ставились патриотические шоу-спектакли на основе стихов и песен знаменитых поэтов и композиторов.
     Темы политических шоу касались, в основном, борьбы индейцев США за свои права, войны во Вьетнаме, пропагандировалась миролюбивая политика СССР, агрессивная политика Америки.
     Режиссёрами-постановщиками были выпускники Куйбышевского театрального училища при Драматическом театре. Так что они старались осуществить свои проекты на самом современном уровне, и им это удавалось. По крайней мере, выступления проходили с большим успехом. Помню, что оканчивался спектакль песней «Дети разных народов», которая вызывала бурю эмоций у зала, и всегда зрители не только аплодировали и подпевали, но и вскакивали с мест, кричали «Браво!».
     За отличную работу в музее Ленина и в художественной самодеятельности я была награждена поездкой в Ленинград в группе таких же общественниц в дни зимних каникул.
     Жили мы под Ленинградом в каком-то общежитии по четыре человека в комнате. Свой отдых мы продумывали сами, уезжая электричкой в Ленинград рано утром и возвращаясь уже поздно вечером.
 
     Сейчас вспоминаю свою студенческую жизнь с огромной теплотой. Она была очень интересной и многогранной и в учёбе, и в общественной деятельности, и в дружбе, и в любви. О последних двух и пойдёт речь в моих воспоминаниях дальше.
     Моей самой задушевной подругой была Татьяна Богомолова. Что нас сблизило друг с другом? Возможно, следующие моменты. Обе мы были из города, в отличие от других девушек курса, обе из интеллигентных семей, обе не горели желанием учиться в стенах этого заведения, втайне мечтая ближе к окончанию выйти замуж, а там будь что будет. На лекциях мы вели переписку в стихах, которую в дальнейшем я оформила в большой альбом и с удовольствием его перечитываю даже сейчас, удивляясь, когда же мы успевали слушать лекции и записывать их. В эту переписку мы часто втягивали юношей с курса, которые были к нам неравнодушны, но главное, писали стихи.
     Внешне мы были полной противоположностью. Если я – типичная еврейка, то Татьянка – русская девица, курносая, высокая, чуть полноватая. Она была очень порядочной девушкой, хотя кокетство так и лезло из неё. Возможно, это была ещё одна наша общая черта. К счастью, мы нравились разным парням, как и парни нам, что никогда не делало нас соперницами.
     Национальный вопрос нас не интересовал. За всё время с нами произошёл только один инцидент. Как-то возвращаясь из института, мы столкнулись с группой парней, и вдруг один обратился к Татьяне: «Почему ты, русская девушка, дружишь с еврейкой?» Моя подружка абсолютно спокойно ответила: «С кем хочу, с тем и дружу». И мы продолжили свой путь. Таня увидела, что меня это расстроило, и сказала, что на всяких идиотов не стоит обращать внимания.
     Иногда мы сбегали с лекций и шли прогуляться в парк. Однажды, это было уже на третьем курсе, к нам подсела цыганка и попросила позолотить ручку.
     Я собиралась выйти замуж за рыжего Мишку К., и мне было любопытно, поеду ли я с ним в Новосибирск или будет какое-то изменение, но была уверена, что она свяжет его со мной. Но каково же было моё удивление, когда она сказала, что я выйду замуж очень скоро, правда, за брюнета и рожу одного сына. В тот момент я не придала значения её словам, больше того, решила, что это очередной обман. Но оказалось, что цыганка была права. Очень скоро мы расстались с Михаилом, а в нашем доме появился Игорь, который и стал моим мужем, а я родила сына Альберта, одного единственного ребёнка.
     Татьяна, будучи в курсе моего любовного романа, не поверила цыганке и ручку ей не позолотила. Тем не менее, очень скоро после моей свадьбы она встретила своего суженого и вышла за него.
     Возможно, существуют приметы, которые сбываются. Например, на второй день моей свадьбы, на церемонии посвящения подружки в невесты, я передала свою фату Тане, и ровно через восемь дней она встретила Сергея, за которого и вышла замуж. Он был военным, и, как полагается жене, Танюха ездила с ним по всем гарнизонам и городам. Какое-то время он служил в Монголии, а затем судьба улыбнулась, и его направили под Ленинград. И это последнее, что я знаю, наши дороги с моей любимой подружкой навсегда разошлись.

     На первом курсе я встретила и первую любовь. Это была любовь с первого взгляда. Очень сильное чувство охватило меня, оно не было похоже на детскую влюблённость. С его стороны, как мне тогда казалось, тоже было чувство, но торопить наши отношения он не спешил. Возможно, причиной было то, что М.Б. уже учился на последнем курсе медицинского института. Впереди была практика, которую он должен был проходить в каком-нибудь захолустном месте. Возможно, разница в годах, моя наивность и неопытность. Он уже познал женщин, и наши встречи, раззадориваемые только поцелуями, его не устраивали. Он мог надолго пропадать, ничего не давая знать о себе. Звонить ему я не хотела – гордость не позволяла. Но иногда не выдерживала и поднимала трубку, он тут же приходил. Наконец, я поняла, что дальше так продолжаться не может, и предложила больше не встречаться. И он не воспротивился.
     Жизнь несколько раз сталкивала нас, но что-то постоянно мешало нам быть вместе.
     Помню, как уже став невестой Игоря, зашла с ним примерять костюм к свадьбе. Когда его вызвали в примерочную, я вышла в коридор. И тут ко мне подошёл М.Б. и спросил: «Ты выходишь замуж? Ты точно решила?»
     Наверное, в кино эта сцена окончилась бы тем, что героиня бросается ему на шею. Но это ведь кино, а в жизни… Я ответила, что выбор сделала. И он быстро удалился. Как я пережила этот день, сама не помню, но почему-то было очень тяжело.
     После окончания института, в связи с тем, что я вышла замуж, у меня было свободное распределение, то есть комиссия не направляла меня по разнарядке работать в какой-нибудь колхоз. Но и в городе места в школе не находилось. Поэтому в районо мне предложили поработать в школе в пригороде Куйбышева. Добираться надо было электричкой. И оказалось, что у нас одно направление. Мы встречались в электричке, я ехала до своей станции, он махал мне рукой и продолжал свой путь.
     Но однажды я поняла, что всё это неправильно (ведь я была замужем), и мне просто не нужно встречаться с ним. Я больше не бежала на электричку, боясь опоздать, наоборот, я как раз делала всё, чтобы сесть на следующую.   
     Прошло много лет, и однажды я попала в больницу им. Пирогова с острой болью в животе. Он был уже хирургом в этой городской больнице и сам взялся меня осмотреть. И хотя страдания мои были очень сильными, он не стал оперировать, а решил подождать. И правильно сделал, через пару часов оказалось, что у меня началась «свинка», заразилась от своего сына.
     Прошло ещё некоторое время, и я снова попала к нему в отделение, но уже в эндоскопическое, которым он заведовал. М.Б. сам взялся мне делать гастроскопию. Причём в процедурную он вошёл тогда, когда меня приготовили к процедуре и фактически уже засунули трубку в горло. «Вот лежит женщина, – сказал он присутствовавшим тут же студентам-практикантам, – которая меня всю жизнь мучила. Теперь я её помучаю». Естественно, ответить ему на эти слова я ничего не могла, и мне оставалось только спокойно принять эти мучения.
     После процедуры он вызвал меня к себе в кабинет, мягко и красиво со мной поговорил и вынес приговор врача: язва двенадцатиперстной кишки. Надо лечить.
О его словах перед студентами я не стала допытывать. Мало ли что брякают мужчины в порыве слабости.
     На протяжении многих лет я не могла успокоиться и очень переживала, что так и не связала свою жизнь с этим человеком. Но, наверное, это правильно. Сейчас думаю, что по судьбе я и не должна была быть с ним. Ведь он так и остался в России, уже много лет возглавляет эндоскопическое отделение больницы им. Пирогова, врач высшей категории, отличник здравоохранения. Не раз его труд отмечался грамотами и благодарственными письмами. Он стал «Заслуженным врачом Российской Федерации».
     А мой путь привёл меня в Израиль.

     После расставания с М.Б. я не находила себе места, страшно мучилась. Но, к счастью, в наш дом прибыл племянник мамы – Александр. Молодой человек был очень хорош собой, не глуп, легко и весело смотрел на жизнь, был компанейским парнем. Поступив в институт, он получил место в общежитии, но к нам приходил очень часто, мы вместе ходили в кино, часто встречали праздники вместе с ним в общежитии. Парни из общежития относились ко мне очень бережно, никогда не позволяли некрасивые выходки. Один его друг, наверное, был ко мне неравнодушен и дарил рисунки с кораблями. Естественно, корабли носили моё имя.
     В то время в кинотеатрах шёл фильм «Анжелика – маркиза ангелов». Почему-то среди парней общежития меня стали называть Маркизой. И мне это очень нравилось.
Когда мы возвращались с прогулки, Саша часто хватал меня на руки и нёс до нашего пятого этажа. Лифт был в доме, но он уверял, что ему надо накачивать мышцы, а я в качестве груза совсем нетяжёлая.
     При всей нашей влюблённости мы прекрасно понимали, что связывать свою жизнь друг с другом больше, чем брат и сестра, мы не должны. Поэтому пришло время, когда серьёзно стали искать себе спутников жизни. Меня познакомили с Михаилом К., Саша встретил девушку, которая и стала в дальнейшем его женой. С первых же минут мы не понравились друг другу. Постепенно наши встречи с Александром становились всё реже, он перестал к нам приходить. И хотя мы являемся родственниками, связи наши полностью потеряны.

     Конечно, как и следовало в той российской жизни, в еврейских семьях девушек старались выдать замуж за еврейских парней. Но с этим было очень сложно. В дальнейшем, когда я, уже будучи женой Игоря, прилетела с ним в Кишинёв, поняла: все девушки были у нас, а юноши – в той республике.
     Поэтому, когда мой отец увидел, что в доме у нас появляются молодые люди не нашей национальности, он срочно решил меня знакомить. Однажды к нам в дом пришёл тот самый рыжий Мишка. Это был завидный жених. Как мне сообщили, от девиц отбою нет. Умница, талантливый парень, будущий учёный с мировым именем, не меньше.
     Папа был очень счастлив, что я ему понравилась, дело дошло до свадьбы, мы стали официально женихом и невестой. И, возможно, всё бы сложилось, если бы…
     Если бы однажды мой жених не пришёл с письмом, в котором сообщалось, что он приглашается на работу в Новосибирский Академгородок. Естественно, надо было поторопиться со свадьбой, чтобы поехать с ним в качестве жены. Но я училась на третьем курсе и ехать даже с таким талантливым мужем на край света, чтобы быть просто домохозяйкой и готовить ему обеды, – увольте. Мой ответ вызвал у него почему-то странную жёсткую реакцию.
     Как потом ни старались наши родители нас помирить, ничего не получилось.
И снова я бы сказала, что это просто судьба. Да, он стал большим учёным, сейчас живёт в Америке. Говорят, процветает. Но мне надо было в Израиль. И ничего невозможно сделать, если судьба начертала так.

     Хотела бы упомянуть ещё об одном интересном романе, хотя и романом назвать это было нельзя. С моей стороны это была просто дружба, хотя со стороны Геннадия Е., похоже, это было очень серьёзное чувство. Он был начинающим художником, причём, как я понимала уже тогда, с большой перспективой на будущее. За время нашей дружбы он подарил мне много своих интересных работ. Особенно завораживающей была «Ведьма». К сожалению, вывезти их в Израиль я не сумела.
     Однажды Гена подарил мне книгу о Модильяни, своём самом любимом художнике.  Когда мы собирались в Израиль, часть книг я продала, чтобы на вырученные деньги остальные переслать почтой. Но эту книгу я решила возвратить моему талантливому другу, а заодно попрощаться с ним.
     Ещё во время проводов в армию я подарила ему талисман. Мы оба посчитали, что талисман будет хранить его от служебных неприятностей и поддерживать наши чувства. Возможно, кто-то посчитает это наивностью, но когда Гена обнаружил, что потерял его, то бросился к командиру и уговорил отпустить на пару дней домой.
Так уж получилось, что в тот период, когда Гена служил, у меня завязались серьёзные отношения с Игорем.
     Геночка появился у нас дома как раз в тот день, когда мы с Игорем подали заявление в ЗАГС. Открыв дверь, я была очень удивлена, увидев его. А он почему-то сразу спросил: «Я опоздал? – и, не дожидаясь ответа, добавил: – Я потерял талисман и почувствовал, что теряю тебя». Вот и не верь во все эти приметы.
Наверное, с моей стороны было жестоко так легко с ним распрощаться, но я была невестой другого и угрызений совести не испытывала.
     Перед отъездом в Израиль я нашла Гену. Дверь открыла очень красивая женщина с ребёнком на руках. Мне даже подумалось, что у художника и должна быть именно такая жена. Поговорить с Геной нам не удалось, она постоянно входила в комнату, наверное, приревновала, поняв, кто я такая. Возвратив книгу и несколько репродукций, я пояснила причину моего визита. Он был очень скован, от волнения не мог ничего говорить. Мне же стало легче от мысли, что не испортила ему жизнь, он обрёл своё счастье, работал декоратором. Надеюсь, что Геннадий вспоминает обо мне с такой же теплотой, как и я о нём.
     За всю свою жизнь я имела много талантливых поклонников, посвящающих мне свои произведения, но художников среди них больше никогда не было.

     Мой отец любил похвастаться, что он покорил будущую жену за шесть встреч, седьмая была уже в ЗАГСе. Родители говорили, что влюбились друг в друга с первого взгляда.
     У меня было всё гораздо прозаичнее. Первый раз, когда Игорь с его отцом появились у нас в доме, он не произвёл на меня никакого впечатления. Юноша приехал поступать в вуз из Кишинёва, так как в Молдавии с национальным вопросом было ещё тяжелее. Единственный институт, куда можно было попасть, и то по большому блату, был медицинский. Но Игоря профессия медработника не привлекала. Он хотел учиться в техническом вузе. Поступил сравнительно легко, сдав экзамены в Политехнический институт. Жил в общежитии. К нам приходил редко, в основном после поездки в Кишинёв, откуда привозил письма от друга моего отца.

     Однажды Игорь привёз трёхтомник Байрона, чем меня сразу покорил. После этого он стал появляться у нас чаще. Учась на четвёртом курсе, мы уже часто ходили в кино, и Новый 1975 год встречали вместе. Да, недаром говорят, с кем встретишь Новый год, с тем его и проведёшь. Мне уже многое нравилось в этом парне: его внимание, начитанность, даже то, как он красиво курил импортные сигареты, которые привозил из Молдавии – в Куйбышеве таких не продавали.
     Ко мне на день рождения пришло несколько моих поклонников, которые предлагали выйти замуж. И я вдруг решила, что тот, кто пересидит других – за того и пойду. Игорь был последний, кто уходил от меня. На прощанье он спросил о моём решении. Я сказала, что оно будет зависеть от благословения его родителей. На следующий день мы уже шли на переговорный пункт, и, когда Игорь вышел из кабинки, было ясно, что его выбор одобрен. Теперь он может просить моей руки у моих родителей. Что и было сделано.
     30 апреля состоялась наша свадьба.
     Сразу после неё я начала готовиться к госэкзаменам, и только после них мы сумели поехать в Кишинёв, где и провели медовый месяц.
 
     Итак, студенческая жизнь промчалась. Наступили годы трудной работы «учителки русского языка и литературы».
     Но об этом в следующей части.