Writober-20. 1. Вишнёвый пирог

Уже почти месяц каждый чёртов день на столе красовался вишнёвый пирог. Поначалу пироги были обычные. Потом на них стали появляться узоры: решёточки, цветочки, даже лебеди один раз были. Но это мало помогало: пихать пироги в себя становилось всё труднее.

Потом Лиза перешла на национальные кухни. Так Коля попробовал французский киш, итальянскую кростату, немецкий ривелькухе и австрийский штрудель… Дальше запоминать уже не получалось. Мозг пытался ответить на два вопроса: во скольких ещё странах готовят вишнёвые пироги и когда кончится вишня? Какой из них более животрепещущий — поди разбери!

Сказать же что-то против он не решался. И не потому, что пришибёт: пришибёт она разве что комара. И то, если дотянется. А потому, что расстроится. А если расстроится, то будут слёзы. А так уж исторически сложилось, что от вида женских слёз Коля неминуемо превращался в овощ. В редиску. В глупую такую красную редиску. Если бы ещё ботва из головы торчала, то сходство было бы стопроцентным. А когда Коля превращался в редиску и не мог даже мычать, потому что звуки застревали где-то в районе желудка, в последний почтимесяц заполненного под завязку треклятым вишнёвым пирогом, Лиза плакала. И потом, играя на его чувстве вины, причём, виртуозно, словно какой-нибудь Мойша Кацман на скрыпочке, разводила его на такие покупки, на которые в мирное время он бы не согласился даже с приставленным к виску маузером.

Поэтому Коля молча жевал уже пару недель как переставшую быть любимой вишню и старательно улыбался, когда Лиза смотрела, как он ест. А Коля жевал и жевал. Говорил, что очень вкусно и как ему вообще повезло с такой женой. Говорил, как любит вишню и что даже не подозревал, сколько из неё можно приготовить. Последнее уж точно не было ложью. О некоторых странах, чьи непостижимые рецепты Лиза порой претворяла в жизнь, он, кажется, не слышал даже на уроках географии. Так что в такие дни изумлённое лицо даже не требовалось делать специально. А ведь Коля весь почтимесяц заходил на кухню именно с таким лицом. Вне зависимости от того, изумлён он на самом деле или нет. Помимо прочего, когда жена замечала это самое изумление, в её глазах появлялся такой восторг, что Коле казалось, будто он может съесть ещё сотню таких пирогов, лишь бы она продолжала смотреть на него так.

И всё же в душе трепыхалась ещё надежда, что хотя бы на его день рождения она смилуется и приготовит что-нибудь другое. И хотя мозг говорил, что скорее сосед сверху выкинет дрель, чем Лиза постряпает сладкое без вишни, Коля слушал дёргавшуюся в экстазе предвкушения надежду. Даже когда гости выключили свет и в комнату зашла Лиза с тортом, сияющим печально большим количеством свечей, надежда продолжала шептать, что внутри будет не вишня. А, например, манго. Или, на худой конец, банан. Зря. Это Коля понял, едва включили люстру. Шварцвальд. Он заметил его в кулинарной книге в день знакомства со штруделем, но не придал этому значения.

В глазах на мгновение потемнело. Хорошо, быстро очухался и состроил довольное выражение лица. Лиза улыбнулась в ответ — значит, удалось миновать гиблое место, и семейная лодка не натолкнётся сегодня на рифы. Этим он утешал себя, пока жевал торт, состоящий из вишни чуть менее, чем полностью.

Хоть от добавки удалось откреститься, сказав, что уже некуда. А это и правда было именно так, потому что стол ломился от всяких деликатесов. При взгляде на некоторые Коля задавался вопросом: зачем? И тут же становилось неуютно от осознания собственной… Он назвал это деревенскостью. Ему совершенно не нужна на ужин лазанья с сёмгой и шпинатом — вполне хватало жареной картошки с котлетой. Но на фоне Лизы, получающей истинное удовольствие от дегустирования какой-нибудь невидали с невыговариваемым названием, он в полной мере осознавал, что его утончённость находится где-то между чурбаном и вездеходом. Поэтому вопрос «зачем в салате именно перепелиные яйца, а не куриные?» так и остался невысказанным.

Гости хвалили торт и стол в целом, и Коля светился от гордости за жену и за себя. За жену понятно почему, а вот за себя — потому что Лиза наконец доверила ему купить все продукты. Кроме вишни, конечно. А зачем? Судя по всему, в заповедном месте, откуда она попадала в их дом, она не кончалась в принципе. От этого предположения в глазах потемнело ещё раз. Следующие несколько минут Коля мучительно вспоминал, когда заканчивается сезон вишни. Получалось, что со дня на день. Хорошо, если закончится. Иначе, если это место окажется чем-то вроде горшочка из сказки, ему придётся таки объясниться с женой. Пусть это будет стоить слишком дорого, чтобы от воспоминаний о покупке не начиналась аритмия, но больше терпеть он не сможет.

На следующий день Лиза поставил на стол вишнёвый пирог. Корфути. Или как там его… Клафути. Выглядел он странно, но душу грело, что в нём есть ещё что-то, помимо теста и вишни.

— Последний, — вздохнула Лиза, села за стол и подпёрла щёку рукой?

— Последний? — сдержать рвущееся ликование было сложно, но Коля уже тренированный. По ощущениям внутри появился шумный мексиканский ансамбль в пончо и сомбреро. Они радостно трясли маракасами и пели что-то очень позитивное, подыгрывая себе на гитаре. На секунду показалось, что ещё немного — и он сам превратится в мексиканца в пончо и с маракасами.

— Ага… Представляешь, вишня кончилась.

— Не может быть!

— Я так и сказала… Но твоя мама меня успокоила: яблоки в этом году у них тоже уродились. Завтра они с твоим папой нам привезут мешок или два. Коленька, ты же любишь яблочные пироги?