Ящик Пандоры. Часть 5. Бабушкины уроки

Часть 5. Бабушкины уроки

Полет длился доли секунды. Очнулась я деревенской избе, в небольшой заставленной самодельной мебелью комнате, увешанной образами. Передо мной на высоченной кровати под толстым одеялом лежала та самая девушка, с которой минуту назад мы летели через пространства.

Я осторожно взяла ее за руку, дабы проверить, жива она или нет. Удостоверившись, что она спит, я присела на стул и стала ждать, что будет дальше. Почувствовав мое прикосновение, девушка приоткрыла глаза и, вытянув над головой руки, протяжно зевнула. В это мгновенье дверь в комнату отворилась и в нее вошла похожая на колобок женщина в промасленном кухонном фартуке.

— Анюта, вставай,  — поставив крынку на стол, нарочито громко сказала она и подойдя к кровати, дернув спящую за ногу.

Девушка отбросила одеяло и, приподнявшись на локте, испугано посмотрела на женщину.

- Ой, где это я?! - испуганно пробормотала она и глаза ее наполнились слезами.
— Ты чего это, Аньк? — встревожилась женщина, - или приснилось чего?
— Ой, мамка, молчи, — всхлипнула девушка, спустив ноги с кровати. - Я, кажись, на том свете была.
- Да ты чего несешь, богохульница?! - всплеснула руками женщина. - На каком таком свете? Окстись! -  она зачерпнула из ведра кружку воды. – На, водички попей! - А про тот свет кому-нибудь другому рассказывай! Знаю я где ты была! - Она шлепнула ее по щеке. - Опять небось с Тонькой самогонку пила?!
— Да не пила я! - захныкала девушка. - Вот тебе крест! - она размашисто перекрестилась и, покосившись на икону, громко икнула. — Я, мамка, сон видела, - прошептала она, - странный такой… как будто и не сон это был.
— Рассказывай, что за сон, - недовольно буркнула женщина. - А я уж разберусь, что это было, сон или бред сивой кобылы.
— Чего-то, боязно, мамка, — передернула плечами толстушка. – А вдруг я и, правда, на том свете была?
- Да, не ной ты, - оборвала ее женщина, - рассказывай. Надоела со своими соплями.

 Толстушка отхлебнула из кружки и вытерев рукавом нос, начала свой рассказ.

- В общем, пошла я вчера вечером к Люське Ефимовой, - оглянувшись на дверь, шепотом проговорила она, - хотела спицы у нее взять, да не застала. 

 Пришла домой чайку попила, да спать легла. Но заснуть не смогла. Крутилась, вертелась - никак…  Ладно, думаю, чего зря время терять... решила Сереньке носок довязать. Два ряд связала и вроде как задремала… да сладко так, будто провалилась куда... а потом, как вроде, проснулась. Но уже не дома, а где… не пойму. На планете, что ли, какой… И все на этой планете так сладко да гладко, что петь хочется. — У толстушки на лбу выступил пот. - А летала я, мамка, по этой планете, как птица вольная. И руки у меня были прозрачные, как вода, но я их видела, вот как тебя. И так мне там понравилось, что летала б я вечно, не останавливалась.


Но тут я подумала, если я здесь навечно останусь, то не увижу больше ни тебя, ни Сереньку, ни Ванечку. Нет, думаю, здесь хоть и лучше, а вернуться мне все-таки надо. Как же они там без меня? Вот и говорю я кому-то: «Как хорошо здесь, легко да радостно, но мне домой надо». А мне не отвечает никто, и лечу я дальше, как перышко. И вот прилетаю я в комнату,  в которой ни стен, ни потолка ни видать. Лишь стол длиннющий стоит, а за ним сидят девушки, вроде меня, песни поют да руками что-то перебирают. И все улыбчивые такие. Я над столом порхаю, как бабочка, и спрашиваю их: «А что у вас здесь носят, да какие танцы танцуют?» А они мне наперебой рассказывают, а я слушаю и удивляюсь: «Как же так?! Ведь у нас в деревне такие же песни поют и юбки такие же носят». А девушки в ответ лишь улыбаются да на небо посматривают.

Я поднимаю глаза и вижу над головой белое облачко. Оно пролетает сквозь меня и вдруг оказывается у меня под ногами. Я сажусь на него и покачиваюсь.  А неизвестный голос меня спрашивает: «Ну, веришь теперь в загробную жизнь или нет?»  Я поглядела вокруг и говорю: «Верю», — а сама думаю, правду я говорю или нет? «Что же, — отвечает голос, — если сомневаешься, с подругой поговори, может она тебя убедит». Оглянулась я и вижу - рядом со мной еще одно облачко образовалось, а на нем Нюрка, утопленница, сидит...

— Ну, а дальше чего? - забеспокоилась женщина.
— Взяла меня за руку Нюрка-то да к себе на облако затащила. Лечу я с ней по небу, а сама думаю, вот сейчас и я утону. А вокруг все темней становится, а руки будто свинцом наливаются, и дышать тяжело… 

В общем прилетели мы к каким-то воротам. Нюрка на меня оглянулась и, погрозив пальцем, сказала: «Если веришь, верь! А не веришь — не клянись почем зря!» - и испарилась, будто ее не было. А меня птица белая на крыло посадила и обратно доставила.

— Не знаю, чего и сказать, - утерев фартуком рот, буркнула женщина. - Об чем этот сон? Не пойму...
— Вот и я не понимаю, — боязливо посмотрела по сторонам девушка. — И кажется мне, что не сон это был, - она уткнулась лицом в подушку и горько заплакала.

 Я слушала рассказ девушки и не понимала, для чего бабуля отправила меня на землю. Что я должна была понять? Чему научиться? Может, тому, что мир бесконечен и земная жизнь — лишь начало пути? Или тому, что вещие сны — не сны, а реальность? А может, еще чему-то более важному?

Девушка лежала поверх толстого одеяла, скрестив на груди руки, и искоса поглядывала на икону. Рот ее был закрыт, губы ее были сжаты, но я вдруг услышала, о чем она думает.

— Господи, — шептала она, глядя на образ Христа, — прости мне мои прегрешения и прости за то, что плохо верю в тебя, что даю разные обещания и не выполняю их. Прости за то, что грешу и забываю просить прощения, за то, что не люблю ближнего, как самого себя. Но что же мне делать, Господи? Научи! - она накрыла голову одеялом. - Нет, я все-таки сволочь, — прошептала она, надеясь, что там ее  не услышат. — Вот, сейчас покаялась и сегодня же нагрешу. И что же мне делать, Господи?! А, может, мне все это показалось? И это был сон?!

Она спрыгнула с кровати, посмотрела в окно и,  убедив себя в том, что все это ей привиделось, помчалась на кухню.

 Я пошла следом за ней. Женщина стояла у печи, помешивая кочергой тлеющие угли, и о чем-то сосредоточенно думала.

Толстушка подошла к столу, взяла из тарелки блин и, свернув его в конвертик, целиком засунула в рот.

— Ой, мамка, и вкусные блинчики, — промурчала она и, улыбнувшись, закружила по комнате.
Женщина поставила к печи кочергу.
— И все-таки, с какой стати тебе Нюрка приснилась?! - задумчиво проговорила она, глядя на кружащуюся по комнате девушку. - Может, предупредить хотела? А может еще чего, не дай Бог...
— О чем предупредить-то? —  хихикнула Анька, забросив в рот очередной блин.
— Вот и я думаю, о чем, — с опаской посмотрела на нее женщина. — Ох, Анька, Анька, кабы не случилось беды.
— Не надо было тебе рассказывать, — отмахнулась от нее девушка. - Теперь будешь  пилить с утра до ночи.
— Молчи, дурында! — рявкнула женщина. — Сны, они, знаешь… просто так не приснятся. Их слушать надо, да запоминать, так бабка моя говорила. А она у нас мудрая старуха была. К ней вся деревня за советами ходила. Я вот, например, когда рыбу сырую вижу — точно живот заболит, а когда деда нашего — жди наводнения. Так-то вот. Предупреждает нас дед. А ты говоришь - сон…

Я слушала бесплодную трескотню женщин и понимала, что полет толстушки в иной мир  был напрасным. И Нюрка не для того таскала ее по бесконечности, чтобы предупредить о больном зубе. Мне стало грустно и одиноко. Я посмотрела в окно... форточка под моим взглядом открылась, и я вылетела из нее подобно птичьему перышку.

Очнулась я у старого дуба, возле той самой расщелины, куда спрятала крестик. Домой возвращаться не хотелось, но больше идти было некуда.