Времена года. Повесть - Гл. 3 Весна

Весна

Шеф сделал мне комплимент по поводу моего английского и пообещал неплохие перспективы. Когда и при каких обстоятельствах я разговаривал с ним на английском, я не знал, притом, что на английском я вообще только читал, а мой разговорный ограничивался словами «Hi», «Yes», «No» и еще парочкой всем известных ругательств.
Марья Ивановна похвалили меня за любовь к классической музыке, то, что я был на концерте в консерватории в прошлую субботу, я узнал тоже от нее. Я был уверен, что мой субботний вечер прошел вполне мирно, в полудреме у телевизора.
Отношение Макса ко мне изменилось. Он продолжал улыбаться, приветствуя меня, обсуждал футбольные новости, иногда составлял компанию в «Ромашке», куда мы ходили обедать, но на мое предложение прийти в гости для дегустации хорошего шотландского single molt двенадцатилетней выдержки, как-то сразу замолчал и, секунду помедлив, отказался, сославшись на домашние заботы. В общение со мной он становился другим, опасливым что ли.


Осенью раздеваются деревья, бесстыдно оголяясь, роняя листья на мокрый городской асфальт и выцветшую траву, а весной люди. Еще небольшой мороз, холодно, но так хочется скинуть тяжелые меховые ботинки и достать туфли или лучше невесомые кроссовки, а пальто поменять на легкую куртку. Солнце не греет сильно, но оно такое яркое и веселое, что приводит все вокруг в движение. Суетятся птицы, появляются первые ручьи и люди, кажется, двигаются быстрее и ритмичнее.
Покладистый Андрей Ипполитович бунтует и, несмотря на горячие возражения женской части нашего отдела, впервые с лета чуть приоткрывает окно, впуская весеннюю свежесть. Ворвавшийся воздух такой вкусный и живой по сравнению с мертвым комнатным, что Марья Ивановна, сделав его глоток, улыбается и, махнув рукой, оставляет Алену в одиночестве. Та недовольно бурчит, демонстративно кутаясь в кофточку, и выходит в коридор.
Коллеги, словно разбуженные мишки, вылезают из-за своих компьютеров и собираются в кружок, поболтать. Кто-то в предвкушение садоводческих забав, кто-то уже планирует майские праздники, все без исключения радостны и полны надежд.
Все кроме меня. Я все еще сижу в берлоге. Как герой русских сказок, я застыл перед камнем, где все три надписи не предвещают мне ничего хорошего.
Провалы редки, но я чувствовал, что они не закончатся. Их длительность всегда разная, иногда несколько часов. Зачем винить в них барабашек и чертей. После встречи с Русланой я окончательно потерял веру в потустороннее. Причина сидела в моей голове, и достать ее самостоятельно, без помощи специалиста я не мог.
Камень предлагал мне три варианта.
Жить дальше, смирившись с тем, что мое тело периодически развлекается без меня. По крайней мере, оно читало книжки и посещало концерты классической музыки. Что я буду делать, когда оно начнет бегать с топором по улицам или ходить по наркопритонам?
Второй вариант толкал к дипломированным специалистам, но страх обзавестись труднопроизносимым диагнозом, меня останавливал.
Третий вариант я не рассматривал. Во-первых, расстроятся родители, во-вторых, это больно, в-третьих, жутко обидно заканчивать жизнь в тридцать лет.
Весь март я простоял в нерешительности перед камнем, пока хороший пинок не вывел меня из подвешенного состояния.


Я скучал, сидя за компьютером, нетерпеливо посматривая в уголок экрана, в котором цифры, отсчитывающие время, медленно и неохотно приближали меня к обеденному перерыву. Срочной работы не было, инструкцию по эксплуатации одного малоинтересного устройства я перевел на русский еще вчера, потратив на нее весь день.
Пора было звать Макса обедать, и не успел я об этом подумать, как он, собственной персоной, резко влетел в комнату и направился ко мне торопливой походкой, что для его медлительности было совсем нехарактерно. После одного известного мультика Макс ассоциировался у меня только с пандой, обязательно доброй и спокойной. В этот раз панда Макс приближался ко мне, поджав губы, с решительным выражением на лице, в глазах его можно было прочесть бурю самых разных эмоций, главной из которых на тот момент, как мне могло показаться, была страсть к разрушению чего или, скорее, кого-нибудь.
Вместо приглашения на обед я спросил:
– Что случилось?
– Мне нужно с тобой серьезно поговорить, – резко, понизив голос, не сказал, а прошипел приятель.
– Да, конечно, пошли в «Ромашку», поговорим по дороге.
– Я хочу поговорить именно сейчас, – отрезал Макс, стукнув по столу указательным пальцем, подтверждая свое намерение.
– Я не знаю, что стряслось, но решать проблемы на голодный желудок не рекомендуется, – сказал я с улыбкой, пытаясь сгладить его напор.
Я не понимал в чем дело, но был уверен, если бы мы находились в комнате одни, мне пришлось бы худо.
– Сейчас! – почти выкрикнул Макс, и кое-кто из коллег недоуменно посмотрел в нашу сторону.
– Нам лучше выйти, – приказал, нежели предложил, пока еще мой приятель и, не огладываясь, направился к двери, уверенный, что я последую за ним.
В коридоре он не остановился, и мы спустились вниз, подальше от сотрудников компании, которые могли стать, как я уже понял, свидетелями не совсем приятного разговора.
– Ты заманиваешь меня в подвал, что бы тюкнуть кирпичом по затылку? – пытался я шутить. – Что я тебе сделал?
– Издеваешься?! – прорычал Макс, остановился и зло повернулся в мою сторону. – Ты непорядочный человек и вор.
– Ты сдурел?! – опешил я.
Никогда в жизни я не брал чужого, черт, я даже в займы никогда не брал, меня скорее можно было обвинить в попытке государственного переворота или в работе на контрразведку Сейшельских островов, если такая имеется конечно.
– Что за абсурдное обвинение, Макс?
– Ты не будешь отрицать, что я рассказывал тебе о компании, готовую купить у нас огромную партию оборудования, – проговорил Макс, четко выговаривая каждое слово. – Я нашел их случайно и окучивал больше месяца. Проценты от сделки космические.
– Да, конечно я помню, я же сам помогал готовить тебе техническую документацию. Ты просил не рассказывать об этом проекте.
– Вчера ты съездил в эту компанию и подписал с ними договор на поставку и обслуживание. Шеф писает кипятком от счастья. Проценты от сделки, естественно, пойдут тебе, – устало проговорил Макс и грубо выругался.
Я знал Макса с семнадцати лет, с первого курса института, и за все время не слышал от него ни единого бранного слова. Он не ругал преподавателей, ставивших несправедливые отметки, с грустной улыбкой смотрел вместе со мной матчи сборной России по футболу и, можно ли это представить, не матерился за рулем автомобиля, чему я был свидетелем. Однажды нас подрезал наглый черный бумер, и мы практически улетели в кювет, на что мой приятель, пока я извергал нелитературные проклятия, просто сказал: «Вот гад».
– Макс, ты ошибаешься, вчера я весь день провел на работе, переводил документы, – сделал я попытку оправдаться.
– Зачем эта ложь. После обеда тебя не было в офисе.
Я не ответил, знал, что Макс не врет, и, кажется, догадывался, в чем дело, приходя от этого в ужас. Мы долго молчали, пока, теперь уже бывший приятель, не проговорил:
– Ты сильно изменился за последнее время. Постоянно забываешь детали, задаешь теже вопросы, твое настроение постоянно меняется, иногда взгляд чужой, как будто это не ты, а другой человек.
Он ждал, что я скажу на это, но я молчал, опустив голову.
– Я знаю, что случилось. Ты стал наркоманом? Поэтому ты так странно себя ведешь? Поэтому тебе понадобились средства? – слова звучали, как приговор.
– Макс, я даже не алкоголик!
– Алексей, я всегда считал тебя своим другом и это предательство из-за денег, оно такое низкое, такое подлое.
Макс махнул рукой, развернулся и своей обычной неторопливой походкой пошел по коридору в сторону выхода.
Отличный парень, хороший коллега, приятель и просто Макс оставлял в темном коридоре первого этажа меня и еще одного человека, которого я не мог увидеть, поговорить и, самое главное, набить морду.


Не так давно, осенью, месяца четыре или пять назад я бороздил просторы виртуального мира, изучая демонов и злобных духов. Презанятное чтиво. Куда как более занятное, чем «Диссоциативное расстройство идентичности». Я прочел не один мегабайт тематических статей, пытаясь примерить на себя той или иной диагноз. Конечно, я пытался примерить что-нибудь легкое, какой-нибудь нестрашный психоз, вызванный, например, хронической усталостью, однако обманывать себя было глупо, ясно, как день, что мой случай сводился к банальному раздвоению личности.
Оставалось решить, что же с этой личностью делать. Добровольно отнести ее в психиатрическую лечебницу или может, для начала, съездить в частный медицинский центр и пообщаться с платным эскулапом, может витаминок выпишет, травки попить, на худой конец, таблеток пачку.
На самом деле мое состояние было далеко не таким оптимистичным, и отделаться витаминами я не надеялся, но сдаваться в лапы официальной медицине все еще боялся.
Уже третий день я листал сайты многопрофильных медицинских центров. Врачи уже давно подались в частную медицину, и карта города на экране монитора была сплошь усеяна синими точками с однообразными названиями типа «Добрый доктор», «Клиника семейного врача» и прочими в том же духе. К моему удивлению многие центры предлагали услуги врачей-психиатров, видимо, серьезного дефицита в сумасшедших город не испытывал.
 Раньше мы брали, как правило, все, что нам дают, но с развитием интернета наша жизнь превратилась в один сплошной выбор. Мы часами зависаем на сайтах, выбирая одежду, машины, кто побогаче, виллы в Майями, даже сексуальных партнеров и тех тоже. Мой бывший друг Макс сейчас, наверное, выбирал какой-нибудь голливудский фильм, что бы скоротать вечер буднего дня. Мой выбор был, увы, гораздо интересней. Уже третий день я серфил паутину, серфил бы и четвертый, и пятый, и месяц, и второй, если бы на одном из сайтов мой глаз ни зацепила забавная опечатка.
Вместо Роберта Васильевича Иванова, доктора-психиатра, доцента кого-то там института, обладателя каких-то там сертификатов и постоянного участника где-то там конференций на сайте красовался: Робот Васильевич Иванов. Я улыбнулся, хотя настроение было изрядно поганое. Роботов в моей жизни еще не было, и я протянул руку за мобильником, позвонил и записался на прием, минут через пять позвонил снова, что бы прием отменить, но в последний момент передумал и прервал звонок.


Интересно, как ведут себя люди на первом и, самое главное, добровольном приеме у врачей-психиатров. Наверное, так:
– Доктор, вы знаете, я совершенно здоров и являюсь полноценным гражданином цивилизованного общества, но вот один мой хороший знакомый, вот он совершенно чокнутый на всю голову. Подскажите, как ему помочь.
По мне лучше сразу поставить вопрос ребром, облачиться в дырявый джемпер с помойки, разные ботинки, нацепить клоунскую бабочку на шею и цилиндр на голову, что бы вся серьезность ситуация была видна невооруженным взглядом.
Естественно я так не сделал и вошел в кабинет доктора Иванова в своем обычном наряде.
Доктор Иванов сидел у стола, листая ежедневник. Встал мне на встречу, улыбнулся, поздоровался и пригласил жестом сесть напротив. Ничего в этом кабинете не выдавало врачебной принадлежности: никаких тебе белых халатов, медицинских карт пациентов, сертификатов и грамот, развешенных повсюду в дешевых позолоченных рамках. Светлая комната, журнальный столик, два удобных кресла и репродукция на стене, толи Левитана, толи Шишкина, я, признаюсь, не селен в живописи, но что-то с медведями.
Я украдкой посмотрел на доктора. Высокий мужчина приятной наружности, лет пятидесяти, может больше, но в любом случае, хорошо сохранившийся, с аккуратной коричневой бородой. Мне вспомнился мой любимый фильм «Два капитана» , в моем детстве его часто показывали по телику, и я сразу понял, кого он мне напоминает. Того самого доктора Иванова, который вылечил главного героя от немоты. Не хватало только шерстяного вязаного свитера с длинным горлом.
– Алексей, вы так осматриваетесь, будто пытаетесь что-то найти, – сказал доктор, прерывая молчание.
– Не знаю, может, хрустальный шар, – улыбнулся я.
– Он в тумбочке, – улыбнулся доктор в ответ.
С юмором у него все было в порядке.
– Алексей, чем я могу вам помочь?
– Видите ли, Роберт Васильевич, – начал я.
Доктор Иванов покачал головой.
– Что-то не так?
– Меня зовут Робот Васильевич.
Я опешил, вытаращил на него глаза и не нашел ничего лучшего, чем сказать:
– Вы издеваетесь?
– Нет, – его взгляд искрился усмешкой, но спокойной и доброй.
– Вы серьезно? – в голове вертелась мысль «Боже, куда я попал, почему на моем пути или Русланы, или Роботы, что со мной не так и чем я прогневал Бога».
– Вас что-то смущает?
– Разве что ваше отчество и фамилия!
Доктор рассмеялся.
– Мои родители, даже мама, как это сейчас принято говорить, были фанатами всего научно-фантастического в нашем мире. Они жили в эпоху космоса и кибернетики. Чтение соответствующей литературы и в большом количестве, видимо, наложило свой отпечаток.
– Вы им отомстили?
– За что?
– За обычное имя Робот. Неужели вас не дразнили в школе?
– Я учился в примерной школе, головы моих одноклассников были забиты знаниями, а не шутками в мой адрес. А вот уже в институте девушки больше внимания уделяли парню с именем Робот, чем всяким там Алексеям.
В этот раз рассмеялся уже я. Я не так представлял себе свой первый в жизни разговор с врачом-психиатром. В этом разговоре и в этом кабинете мне было легко и просто, и этот странный доктор со странным именем Робот вызывал у меня симпатию.
– Алексей, с моей проблемой все ясно, с именем Робот жить можно. Что у вас?
– У меня раздвоение личности, – сказал я, вот так вот запросто, и как-то сразу стало легче на душе.
– Раздвоение личности? Понимаю. Сам себе режиссер, сам себе доктор, еще жнец и на дуде игрец. Что ж, коллега, давайте обсудим ваш диагноз, который вы себе поставили.
Все странности моей жизни за последние месяцы вы уже знаете, нет нужды их пересказывать. Иногда доктор прерывал мой монолог и задавал вопросы, но это не было похоже на допрос, скорее на дружескую и непринужденную беседу, разве что не хватало кружек пива на столе или чего покрепче. Время от времени он что-то записывал в свой блокнот. Я чувствовал желание помочь и разобраться в происходящем со мной, хотя, имело место и простое профессиональное любопытство. Как я понял из нашего разговора, Робот Васильевич, как и многие врачи частных центров, трудился еще и в государственной больнице, вряд ли его постоянная практика изобиловала такими интересными случаями.
– Алексей, я выпишу вам направление в, скажем так, специализированную клинику…
– В психушку, – констатировал я.
– В психушку, – спокойно сказал доктор, без иронии, серьезно. – Думаю, однако, что направление вы проигнорируете.
Я скептически поджал губы.
– Направление я все таки выпишу, я обязан это сделать, а еще, запишите, пожалуйста, мой номер телефона и приходите ко мне, лучше домой, в домашней обстановке вам будет комфортней. Надеюсь, вместе мы найдем причины вашего состояния.
– Сколько это будет стоить? – поинтересовался я.
– Нисколько?
– Не понял.
– Если мне удастся вам помочь, вы скажите мне простое человеческое спасибо, этого будет достаточно.
Я сидел в кресле и обдумывал его предложение.
– У вас есть вопросы?
– А гипноз будет?
– Гипноз?
– Я читал в книгах и видел в кино, что такие заболевания лечат гипнозом.
– Меньше читайте умную литературу, что касается кино, в фильмах действительно много полезной и научной информации, пересмотрите «Молчание ягнят».
Да, с юмором у него все было в порядке. Забегая вперед, хочу сказать, что я очень благодарен этому человеку за его участие в моей жизни. Наше общение очень быстро из официального, врач – пациент, превратилось в дружеское. Мне сложно вспомнить дословно все наши многочисленные беседы. Приведу несколько из них.


– Как твои дела, Алексей, что нового? – спросил Робот Васильевич, он стоял возле окна на кухне и пил ароматный индийский чай, гвоздика и бадьян приятно щекотали ноздри.
– Замечательно, лучше всех, из нового – новая машина, – я подошел к окну и показал на свой новенький черный Volkswagen Passat.
– Хороший выбор, поздравляю, хотя, честно признаться, из марок автомобилей я знаю только ниву, у моего отца была нива.
– Спасибо за поздравления, док, – сказал я немного фамильярно, – я тоже, честно признаюсь, предпочитаю что-нибудь попроще и не такое черное.
Робот Васильевич посмотрел на меня с немым вопросом в глазах и сам же на этот вопрос ответил.
– Понимаю, с тобой не посоветовались.
– Точно, как впрочем, и всегда. Несусь со всей скоростью вверх по лестницы благосостояния и социального статуса. Иногда я думаю, что проснусь в одно прекрасное весеннее утро в скромном особняке в пять этажей на Рублевском шоссе или в кресле мэра, что там мэра, губернатора.
– Или президента.
– Точно, Робот Васильевич, в кресле президента.
– Или на нарах, за расхищение федеральной собственности в особо крупных размерах.
– Робот Васильевич, – покачал я головой, – умеете вы весь кайф обломать.


– Как дела на работе?
– Идут потихоньку, обрастаю зарплатой и завистью коллег.
– Ты помирился с Максом, поговорил с ним?
– Как вы советовали?
– Да.
– Хорошо, как вы себе это представляете?
Робот Васильевич улыбнулся и пожал плечами.
– Допустим, это будет примерно так, – начал я фантазировать. – Макс, привет! Я вовсе не наркоман, как ты ошибочно думал. Я не наркоман, а всего лишь псих с раздвоением личности. Макс! Куда ты? Постой! Я не кусаюсь. Последний раз я кусался в трехлетнем возрасте, покусал понравившуюся мне девочку в младшей группе детского садика. Куда ты? Психи незаразны.
– Ты правда ее покусал?
– Вам правда это интересно?
Доктор рассмеялся.
– С родителями, как я понимаю, ты тоже не разговаривал.
– Почему, разговаривал, о работе, о пора уже жениться, о стакане воды, который мне никто не подаст, о ценах на продукты и еще о чем-то.
– Ясно.


– Как? Получилось?
– Вы о своем домашнем задании, мой доктор?
– Совершенно верно, мой пациент. Если, хочешь, можешь называть это домашним заданием.
Да, доктора мозгоправы, не люблю название психиатры, от него за версту несет чем-то безысходным, чем-то вроде пожизненного приговора, иногда дают своим пациентам домашние задания. Пару недель назад у нас с Роботом Васильевичем состоялся разговор следующего содержания.
– Алексей, а ты не хотел бы пообщаться со своим визави? – неожиданно спросил доктор.
Сказать, что я удивился, было бы преувеличением, от Робота Васильевича, начиная с его имени, можно было ожидать чего угодно. Я откинулся в кресле и посмотрел на него достаточно серьезно, хотелось, конечно, сказать какую-нибудь колкость, но я сдержался.
– Ты удивлен моему предложению?
– Честно?
– Не стоит, просто послушай. Неужели ты не хочешь узнать свое второе я? Попробовать понять его, что им движет, его планы, какой он, в конце концов. Возможно, разгадка происходящего с тобой кроется совсем рядом. Конечно, мы можем встретится по месту моего основного рода деятельности, не сочти это за ультиматум, ради бога, и я выпишу тебе рецепт на антидепрессанты и нейролептики, но давай отложим это, во всяком случае пока.
– Это ультиматум.
– Нет.
– А похоже на ультиматум.
– Попробуй.
– Но как?
– Не знаю, оставь записку на кухонном столе или компьютере.
– Вы предлагаете эпистолярный жанр в качестве лечения?
– Могу предложить в качестве альтернативы койку в лечебнице, лоботомию, шоковую терапию и шамана с бубном.
– Последний раз я переписывался с девушкой на сайте знакомств.
– Опыт есть, – сказал Робот Васильевич и развел руками.
– Знаете, доктор, ваши методы лечения, как минимум, не тривиальны.
– А как максимум?
– Анекдотичны.
Я выполнил домашнее задание и на следующее утро оставил ему, или себе, с какой стороны посмотреть, записку. Вот, что получилось из нашего общения, которое продолжалось, ни много ни мало, целую неделю.
– Привет.
– Здравствуй.
– Кто ты?
– Глупый вопрос, как и ты сам.
– Что тебе нужно?
– От тебя? Ничего.
– Как дела?
– Хорошо, будут еще лучше, скоро.
– Может быть, встретимся, посидим, выпьем, пообщаемся на интересные темы? (Смайлик).
– О чем мне общаться с таким как ты.
– О футболе?
– Больше не пиши, не отвечу.
Я отдал диалог сумасшедшего Роботу Васильевичу. Он читал и перечитывал, читал и перечитывал это бред, смотрел на меня и опять перечитывал, словно Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро, нашедший неопровержимую улику. Я ждал, когда он назовет меня Ватсоном и скажет сакраментальное: «Элементарно!». Но он достал свой блокнот и что-то долго и аккуратно записывал. На мой вопрос, что же он пишет, докторскую диссертацию или статью в научный журнал, Робот Васильевич не ответил.
Беседы с Роботом Васильевичем действовали на меня благотворно. Мне очень нравилось с ним общаться и казалось, что это взаимно, хотя я понимал, чем вызван его интерес, да и он с самого начала не делал из этого секрета. Ему не хотелось упускать возможности покопаться в мозгах необычного пациента, но подопытным кроликам я себя все равно не чувствовал.
Наши беседы заряжали меня изрядной порцией фатализма. Не помню, когда именно это случилось, но поймал себя на мысли, что перестал планировать будущее. Планы вдруг взяли и исчезли из моей жизни, вместе с ними ушла суета и штрафы за превышение скорости. Наполнявшие в большом количестве жизнь досадные мелочи остались, просто перестали быть досадными. Все эти бесчисленные раздражители внешнего мира, крадущие у нас великое множество нервных клеток, отошли на второй план, и я спокойно слушал радио, простаивая в пробках, дремал на скучнейших совещаниях у директора, отвечал на любое хамство улыбкой, одним словом, перестал спешить и замечать ежедневный негатив, отгородившись от всего.
Резюмируя сказанное, я, не торопясь, жил одним днем, исключив новые знакомства и ограничивая свое общение еженедельными беседами с доктором Ивановым. Смирившись, осознав себя  существом с двумя головами и одной задницей, я сознательно пришел к одиночеству и терпеливо ожидал развязки.


Терпение никогда не являлось моей сильной стороной, и я не берусь сказать, чем бы закончилось мое ожидание, но так или иначе, его величество случай, не спрашивая, по-своему подвигал фигуры на шахматной доске, изменив диспозицию.
Дождливый майский день неожиданно сменился теплым солнечным вечером, и мне вдруг захотелось прогуляться по набережной, где я не был очень давно. Бросив машину неподалеку, я отправился в сторону реки. Многолюдная набережная радовалась почти летней погоде и вечернему солнышку, распивая запрещенное к распитию в общественных местах пиво. Речной ветер ласкал лицо и будил воспоминания. Будучи студентами, мы отмечали здесь экзамены и зачеты, как следует закупившись горячительным и оккупировав неудобные металлические скамейки, покрытые черной краской. Листая память, я брел вперед, уступая дорогу подросткам, катавшимся вдоль набережной на всевозможных роликах, скейтах и велосипедах. Если подумать, вся наша жизнь состоит из случайностей, и, пытаясь увернуться от юного роллера, в его неуклюжей попытке затормозить об меня, я случайно увидел ее.
Лишь на мгновенье мозг зацепил увиденный кадр, сделанный краешком глаза, но сразу нашел в нем что-то знакомое и заставил остановиться, обернуться и узнать.
Теплый вечерний ветер трепал ее волосы, ставшие заметно длиннее с нашей последней встречи. На этой большой черной скамье ее фигура казалось такой хрупкой и легкой. Замерев неподвижно, она читала книгу, время от времени покусывая нижнюю губу, верный знак чрезвычайной увлеченности.
Если бы я стал раздумывать, взвешивать все за и против, то не за что бы ни подошел. Все свою жизнь я подчинялся рассудку, отмеряя минимум семь раз, прежде чем отрезать. Но тогда мне просто захотелось подойти и сесть рядом. Не знаю, что повлияло на мое поведение в тот вечер, неожиданность встречи или изменившееся отношение к рассудку, который перестал с недавних пор принадлежать мне на все сто процентов.
– Длинные волосы идут тебе гораздо лучше, – сказал я вместо приветствия и сел рядом, на расстояние вытянутой руки, между нами мог свободно поместиться еще одни человек. Совсем близко я не решился. – Короткие тоже здорово.
– Привет, – поздоровалась Саша, не поворачивая головы в мою сторону и продолжая чтение, как ни в чем не бывало.
Если мое появления, а-ля снег на голову, удивило ее, то виду она не подала. По крайней мере, уходить она не собиралась, и это вселяло надежду. Потом я подумал, что может быть у нее здесь свидание, и надежда исчезла так же быстро, как появилась.
Я не знал, что еще сказать, кроме бессмысленного «Привет» и, молча, сидел, укоряя себя за поспешное решение. «Незваный гость хуже татарина», – любила приговаривать моя бабушка. Я чувствовал себя незваным татарином и продолжал молчать, украдкой разглядывая Сашин профиль.
– Что молчишь? – перевернула она страницу.
– Ты так увлеченно читаешь.
– Ты ждешь, что я брошусь тебе на шею? Мне жалко тратить на тебя время, после того, как ты перестал общаться со мной по-английски, не объясняя причины. Сделай милость, исчезни, у меня здесь встреча, – не сказала Саша.
Я продолжал молчать, прилагал все усилия в безнадежной попытке придумать хоть один не банальный и уместный в этом положение вопрос. В голову лезли «Как дела?», «Как дела на работе?», «Как родители?», которых я никогда не видел, еще можно было завести разговор о погоде или последнем Евровидение, закончившимся неделю назад, сведя все к лишенному интереса диалогу двух знакомых, случайно встретившихся в троллейбусе.
Вы когда-нибудь пытались познакомиться с человеком, которого уже знаете? Я чувствовал себя примерно так.
– Как тебе та книга? – спросил я, чтоб хоть как-то прервать затянувшееся молчание, и немедленно пожалел о своем глупом вопросе.
– Та, которую ты подарил мне на нашем последнем романтическом свидание при свечах? – не отрываясь от книги, уточнила Саша. – Та, которая тебе понравилась?
– Да, – вздохнул я.
– Ужасно скучная.
Мы сидели вдвоем на огромной скамье, и каждый занимался своим делом. Саша читала, а я грустил, глядя то на солнышко, которое скоро прыгнет за горизонт, то в сторону реки. Мимо плыл двухпалубный теплоход, с которого негромко, но различимо доносилась приятная мелодия и женский голос, певший песню о несчастной любви. «Откуда я знаю, что песня о несчастной любви, она же на английском поет?» – подумал я. Потом, понял, что понял общий смысл проплывающей песенки, и загрустил еще сильнее. В голову пришла мысль, что кроме нас здесь присутствует третий, который не я.
От того, что Саша может сейчас закрыть книжку и потянуться к своему яркому рюкзачку, собираясь уйти, стало совсем грустно.
– Ты знаешь, я с Максом поссорился, – начал я неуверенным тоном очередную попытку привлечь к себе внимание.
– Давно его не видела, он говорил, что у тебя какие-то сложности в жизни, – проговорила Саша, не поднимая головы.
– Я не наркоман, – воскликнул я, почему-то оправдывающимся тоном.
– Что? – впервые за вечер Саша посмотрела на меня.
– Я не могу быть наркоманом, я уколов боюсь, и вообще…, – я замолчал, не закончив предложение.
– Он не говорил, что ты наркоман.
«Идиот!» – выругался я про себя.
– Саша, я тебе все равно мешаю читать, да и свет скоро выключат, – кивнул я в сторону вечернего небосвода, на котором появились первые чуть красные ноты заката. – Можно я тебя приглашу?
– На каток?
– В «Полосатую зебру».
– А как же название?
– Зато там вкусно кормят.
Я не знаю, как осмелился пригласить Сашу, и меньше всего ожидал согласия. Уже потом я спрашивал у нее, почему она приняла мое приглашение. Она призналась, что приглашение было еще более неожиданным, чем мое появление, и она очень хотела сказать мне какую-нибудь гадость, но сказала:
– Пошли.