Времена года. Повесть - Гл. 4 Лето

Лето

Лето мое любимое время года. Все дети любят лето, потому что не нужно ходить в школу. Взрослым нужно ходить на работу, но они тоже любят лето. С началом июня наступает отпускная пора, и все пребывают в благодушном настроении, настраиваясь на отдых. Самое главное, что летом все дела и проблемы хочется оставить на потом, все жизненно важное переносится на осень. Лето – это перерыв на обет, фиеста в годовом масштабе.
Лето подарило мне подарок. В начале июня ко мне переехала Саша.
– Что ты сказала родителям?
– Что влюбилась в одного тридцатилетнего мальчика и переезжаю к нему.
– Они были сильно против?
– Я уже большая девочка. Кстати, они ждут нас в гости.
– Я боюсь.
– Трус!
Со своими Сашу я к тому времени познакомил. В последнее время мама перестала критиковать мой образ жизни, отмечая, как сильно я изменился. Оказывается, я стал солидным, перестал вести себя, как мальчишка, здраво рассуждаю и, случилось чудо, начал задумываться о своем будущем.
Напрашивался вывод, что моя вторая личность недавно наведывалась к родителям и произвела на них самое благоприятное впечатление.


Если бы моя жизнь состояла только из Саши, я перестал бы мечтать. Кроме Саши в моей жизни была работа, к этому времени опостылевшая, превратившаяся в пытку, и я мечтал от нее избавиться, а пока пять дней в неделю вырывал себя из лап Морфея под отвратительную мелодию. Поставьте на будильник мобильника самую любимую и очень скоро начнете ее ненавидеть. Итак, пять дней в неделю я ездил в другую часть города, чтобы обменять восемь часов своей жизни на пачку дензнаков, которые два раза в месяц мне выплачивал работодатель.
В один из дней, сразу после обеда ко мне подошла секретарь нашего отдела Алена и, немного помявшись, включив на лице вежливое выражение, через силу проговорила:   
 – Алексей, вы не против, если я уйду сегодня пораньше, мне очень нужно домой.
Не знаю, что шокировало меня сильнее – то, что Алена с какой-то стати у меня отпрашивается, или неожиданное обращение на вы.
– А я здесь причем, – выпалил я на автомате.
– По семейным обстоятельствам, – сказала она и так странно посмотрела.
 – Ну, Алексей, отпустите, у ее мамы сегодня юбилей, – вступилась за Алену Марья Ивановна.
«Да хоть похороны, я здесь причем», – подумал я про себя.
– Да, конечно, иди, – сказал я обескуражено. Потом  зачем-то поправился: – Идите.
С Марьей Ивановной мы всегда были на вы, а вот Алена с первого дня нашего с ней знакомства относилась ко мне без особого пиетета.
Осторожно и без спешки причину происходящего я выяснил. Очередной провал пришелся на мое повышение по службе. Отдел продаж увеличился, и шеф давно обещал назначить кого-нибудь из старожилов начальником. К всеобщему удивлению лакомое местечко досталось мне. Мое второе я оказалось предприимчивым парнем. Мне все равно, чем и как он очаровал директора, от происходящего я был не в восторге. Отношения с коллегами заметно ухудшились.
Макс по-прежнему считал меня наркоманом или где-то рядом, особенно после моей попытки помириться. В один из дней я собрался с духом и, улучив момент, подошел к нему. Он справедливо винил меня, и мы практически не общались, здоровались при встрече и все.
– Макс, раз уж я твой начальник, я приказываю тебе со мной дружить, – проговорил я эту чепуху, все своим видом показывая  раскаяние.
Мои слова произвели на Макса странное впечатление и вместо добродушной улыбки, по которой я успел соскучиться, на его лице отобразилось удивление и опаска:
– Мы с тобой уже помирились, – голос Макса прозвучал озадаченно.
Наверное, в тот момент на меня было жалко смотреть.
– Ты будешь теперь со мной каждую неделю мириться? – продолжил он тоном, исключающим намек на шутку.
Вопрос добил окончательно и, глупо улыбнувшись, я отправился восвояси. 
Работа все больше и больше принадлежала ему, а я все больше и больше чувствовал себя здесь лишним, все чаще и чаще попадал в неловкие ситуации.
Все это тяготило меня, но уйти с работы я не решался. Мне принадлежали часы, которые я проводил с Сашей, а он увлеченно строил свою карьеру. Что произойдет, если я отниму у него его игрушку? Если ему нечем будет заняться, не начнутся ли у меня провалы в общение с Сашей? Как же я этого боялся.


– Ты поговорил с директором по поводу отпуска? – спросила Саша с надеждой. Она очень хотела поехать на море вместе со мной, и я обещал приложить к этому все усилия.
– Сделать тебе кофе?
– Не увиливай от ответа. В конце концов, это не последняя возможность съездить в отпуск вместе, – добавила она оптимистичным тоном.
– Я нужен шефу на месте ближайший месяц, – признался я и заметил, как грустинка отразилась на Сашином лице, пробежала быстро-быстро и исчезла, сменившись ободряющей улыбкой.
– Не расстраивайся, съездим еще. Ты у нас теперь начальник. Нужный для компании человек.
– Я не помню, что говорил тебе об этом, – осторожно проговорил я.
– Ну вот, вечно ты что-то забываешь. Ты мне сам сказал о своем назначение. Я приезжала к тебе в офис на прошлой неделе, хотя, ты был такой странный, может и, правда, забыл.
– Странный?
– Другой. Взгляд чужой, холодный. На Макса огрызнулся, он всего лишь хотел со мной поболтать.
– Может это был не я?
– Может у тебя есть брат-близнец?
– Не знаю. Спрошу у мамы.
– Ты меня опять смешишь, – рассмеялась Саша.
Расстроив Сашу, я расстроился сам. Я действительно разговаривал с шефом по поводу отпуска, но он четко дал понять, что на ближайшие два месяца могу об этом забыть. Не мог же я выставить ему требование, тем боле, что результатом требования, к гадалке не ходи, стало бы мое увольнение в течение дня и без выходного пособия.
– Не вешай нос, в следующий раз все обязательно получится, – ободряюще потрепав меня по загривку, Саша принялась собираться на работу.
Кроме молчаливого согласия предложить мне в ответ было решительно нечего, и я отправился на кухню варить кофе, размышляя о том, что жизнь еще та зебра. Конечно, кому-то попадаются экземпляры с большим количеством белых полос, но о белой послушной лошадке, все равно, можно было только мечтать. У всех в жизни есть свой половник дегтя, ну хотя бы ложечка.
Открытая пачка молотого кофе выскользнула из рук. Украсив пол колумбийской арабикой, я искал, чем буду ее убирать, когда Саша крикнула из комнаты:
– У тебя звонит телефон.
– Я занят, у меня кофе убежало, – крикнул я в ответ.
– Принести его тебе?
– Пылесос?
– Телефон!
– Лучше пылесос. А кто там?
– Какой-то робот.
– Доброе утро, Робот Васильевич, рад вас слышать!
– Доброе утро, Алексей.
– Что-нибудь случилось?
– Видишь ли, Алексей, я принял судьбоносное решение и покидаю город на Волге, переезжаю.
– На север?
– Почему на Север?
– Ну помните доктора Иванова из «Двух капитанов», я вам рассказывал, он переехал жить и работать на север.
– Да-да-да, я люблю северное сияние и оленей, но уезжаю в столицу нашей родины.
– Ничего страшного, говорят, там тоже хватает оленей, особенно на дорогах.
– Ты же знаешь, я не вожу машину.
– Лиха беда начала! – мы рассмеялись.
– Леша, зайди на неделе, хотелось бы попрощаться, никак это сейчас принято,  с помощью смс, а по-людски, пожав друг другу руки, хотя ты же знаешь, я всегда буду на связи.
– Эх, Робот Васильевич, Робот Васильевич, на кого же вы оставляете недолеченного пациента, вернее целых двух.
– Во-первых, только одного, а во-вторых, вполне себе здорового.
– Вы серьезно?
– Более чем. Я пытался говорить тебе об этом, и хотел обсудить твое состояние при нашей личной встрече, но раз уж зашел разговор, – доктор сделал паузу, наверное, собираясь с мыслями. – Причиной нарушения идентификации личности является стресс. В твоем случае, стресс – это твоя жизнь. Скучная, серая, однообразная, бесцельная...
 – Спасибо. Я понял.
– Не перебивай. Ты настолько сильно ненавидишь эту жизнь, вернее, себя в этой жизни, что твой разум создал брата-близнеца, делового, предприимчивого, идущего к своей цели, которому эта жизнь по душе, которому эта жизнь нравится. Ты слушаешь меня?
– Да, – ответил я не сразу, обдумывая услышанное.
– Измени свою жизнь, Алексей. Кем ты хотел стать в детстве? Космонавтом? Артистом? Писателем?
– Нет, стриптизером.
– Кем?!
– Женщины и деньги нравились мне с детства.
– Все шутишь? Хорошо, пусть будет стриптизер. Ты же сам не раз говорил, что в общение с Сашей у тебя нет провалов, нетрудно догадаться почему. Сделай свою жизнь интересной, и он уйдет, я не знаю, навсегда или нет, но он уйдет.
– Я боюсь.
– Потерять Сашу?
– Да.
– Трус, – Робот Васильевич сказал это слово ровно с той же интонацией, как сказала недавно Саша, мне даже почудился ее голос.
– Измени свою судьбу, Алексей, или он изменит ее для себя.


Я не помню, о чем думал по дороге в офис. Мысли, словно теннисные шарики, беспорядочно скакали в пустой голове. Стоило затихнуть одной, как на ее место приходила вторая, пока, вдруг, бессмысленный внутренний диалог не сменился строчками неизвестно когда и где прочитанного стихотворения:
Ты сам своей судьбы хозяин,
И ни к чему здесь мудрецов советы.
Твоя судьба в твоем кармане.
Твоя судьба – две стороны монеты.
Недавний разговор не отпускал. Желание и противное ему благоразумие раздирали на части.
Погруженный в собственные мысли я добрался до офиса. Парковка естественно оказалась забита под завязку. Я, заперев красный Matiz Алены, выбрался из машины, противно пискнул сигналкой и убрал ключи в карман пиджака. Телефон заголосил мелодией, установленной на шефа.
– Слушаю вас, Сергей Александрович, – поприветствовал я Бесфамильного.
– Это я вас слушаю, – оглушил меня раздраженный тенор директора. – Я по вас соскучился, Алексей. Где вы пропадаете весь день? Или должность начальника уже не обязывает приходить на работу во время?
– Виноват-с, Сергей Александрович, немного задержался, но уже на месте.
– Зайди ко мне, – перешел на «ты» директор и отключился.
Я сунул телефон в карман и извлек на свет бумажник.
– Как же я по вас соскучился, если бы вы только знали, – с кривой усмешкой изрек я вслух, доставая из бумажника десятирублевую монету. – Судьба, говорите. Ну, что ж, посмотрим.
Ловким щелчком я подбросил вверх золотистый кружок и поднял вверх голову, наблюдая его полет. Луч солнца, блеснувший из-за одинокого облака, поймал меня как раз в тот самый момент, когда я, в свою очередь, пытался поймать судьбу, подставляя под летящую вниз монету открытую ладонь. Луч солнца больно кольнул глаза, и я на миг зажмурился, ослепленный. Монета звонко стукнулась об асфальт, минуя раскрытую пятерню, и, вместо того, чтобы спокойно предстать предо мной орлом или решкой, укатилась под красный Matiz. 
– Черт! – крикнул я.
Резко выдернул из кармана бумажник, открыл его и опять чертыхнулся:
– Черт!
Монет в бумажнике не было.
Я стоял в раздумье, что же делать дальше. Больше всего мне хотелось ударить чем-нибудь тяжелым машину Алены, саму Алену и, быть может, еще кого-нибудь. Внутри клокотала злость и раздражение, я прорычал что-то невразумительное, сжал кулаки, что есть силы, так, что побелели от натуги костяшки, и только тогда заметил, что за мной с интересом наблюдает охранник нашего офиса Володя, покуривая возле входной двери. Мне сразу стало неловко и стыдно за свою детскую несдержанность, и злость престала пениться, повыдохлась.
Я поднялся на верхний этаж по лестницы, не став дожидаться лифта, и прошел в приемную директора. Приемная была пуста, не считая, секретарши, которая с важным видом раскладывала пасьянс. На самом деле я не видел, что у нее твориться сейчас на экране компьютера, но с таким важным видом на лице можно раскладывать только пасьянс, хотя быть может, я чересчур предвзято отношусь ко всем секретаршам в мире.
– Добрый день. Директор у себя?
– Да, проходите, – важно разрешила мне секретарша.
Я сделал шаг в сторону директорского кабинета, но остановился, на секунду задумался и спросил самым вежливым тоном:
– У вас есть монетка?
– Какая еще монетка? – на меня смотрели два испуганных глаза, словно я попросил дозу героина или запасную обойму к пистолету Макарова.
– Извините, – сказал я и продолжил путь, провожаемый настороженным и недоуменным взглядом.
За окном светило яркое летнее солнышко, позади меня оставались Наталья Андреевна Шурикова, занятая пасьянсом, тридцать лет, три месяца и семнадцать прожитых дней, а впереди ждали разговор с шефом и судьба.


Аудиенция у шефа продлилась почти час и закончилась необходимым мне результатом. Насколько хорош или плох полученный результат я узнаю в будущем, а пока выходил из кабинета директора, как пациент от стоматолога, с чувством облегчения. Попрощавшись с секретарем, которая увлеченно водила мышкой по экрану, разговаривала по телефону и одновременно баловалась чаем, я отправился к себе в отдел. После важного и малоприятного разговора с директором предстоял не менее важный разговор с Максом.
 Макс усердно грыз ручку, изучая бумажку, испещренную аккуратными столбиками циферок, лежащую перед ним на столе.
Я взял стул, поставил его рядом с приятелем и бесцеремонно уселся, не сказав ни слова. Макс, не ожидавший вторжения в свое личное пространство, чуть отодвинулся, насколько это было возможно за столом, сел в пол оборота и вопросительно взглянул.
– Представляешь, Бесфамильный, не прошло и года, выплатил мне на днях проценты за ту сделку, – начал я, – ту, которую я украл у тебя весной, – продолжил я так же спокойно и с улыбкой.
– Поздравляю, – ответил Макс, тоном, которым желают долгой и мучительной болезни с летальным исходом. Было видно, что предложенная мной тема разговора для него неожиданна и весьма неприятна, он выглядел, как китайский мишка скушавший лимон.   
Зазвенел телефон внутренней связи, но я опередил руку Макса и взял трубку первым:
– Перезвоните позже, минут через десять, он вышел, – вернул я трубку на место. – Прости за наглость, но мне, правда, нужно с тобой поговорить, Макс.
Я вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт и положил на стол.
– Во-первых, здесь вся сумма, во-вторых, я не наркоман, в-третьих, мы с Сашей очень ждем вас к нам в гости, еще есть в-четвертых, – на моем лице возникла самая настоящая, не грустная, счастливая улыбка. – Я сегодня уволился.
Макс ошарашено переваривал информацию, глядя на лежащий перед ним конверт. Прекрасно зная, что у него хватит ума, начать отказываться от честно заработанных им денег, я взял конверт, открыл верхний ящик стола и бросил его внутрь, показывая, что вопрос обсуждению не подлежит.
– Макс, я могу, но не хочу рассказывать тебе, почему я тогда присвоил твою сделку. Надеюсь, когда-нибудь я все объясню, а сейчас искренне прошу прощение за свой поступок.
Макс пожал плечами, хотел что-то сказать, но я поспешил сменить тему:
– У меня сегодня состоялся почти вежливый разговор с Бесфамильным. Он все пытался узнать, на кого его променял перспективный специалист. Наверное, я самый быстрый начальник на его практики, целых три недели. Между прочим мой последний совет Бесфамильному и, заметь, в самой грубой и настойчивой форме – не назначать тебя на освободившееся место.
Макс наконец-то улыбнулся и махнул рукой. Всем была известна отличительная черта нашего директора – внимательно выслушивать советы подчиненных и поступать наоборот. Самоутверждался, что ли, он так.
– Он целый час убеждал меня, что счастье в деньгах, – продолжал я. – Знаешь, еще год назад я бы с ним, пожалуй, согласился. А сейчас нет.
– Ну, ты и философ, – хмыкнул Макс, а потом, и сам не подозревая, поставил мне верный диагноз. – Нет, не философ, а псих!
– Я знаю Макс, я знаю.
Я встал из-за стола, поставил на место стул и вышел на середину комнаты, что бы попросить коллег вечером не разбегаться, дабы отпраздновать мое увольнение. Оставив их обсуждать неожиданную новость, я вышел в коридор и набрал Сашу.
– Привет, как дела?
– Все так же, еще три часа и я в отпуске!
– Я могу тебя пригласить?
– На каток?
– Нет.
– Ясно, значит в «Полосатую зебру».
– Нет.
– Ого! Что-то новенькое в нашей жизни. Куда?!
Куда я приглашал Сашу, я не знал и сам на тот момент, не знал, как сложится моя жизнь, сбудется или нет предположение Робота Васильевича, оставит ли меня в покое не прошеный гость, но я верил, что приглашаю ее в хорошее и счастливое будущее, где мы будем только вдвоем.