Дочка священника глава 95

Заканчивался август, подходило к своему завершающему этапу лето, с которым было немного грустно расставаться. Ночи становились всё длиннее, прохладней, на деревьях кое-где, появились жёлтые, пожухлые листья. А ещё неотступно близилась школьная пора. Ходили разные слухи, самые пугающие - что из-за угрозы корон-вируса, учеников определят на домашнее обучение, или школы закроют вообще. Но пока данные слухи ничем не подтверждались.
На второй день, после праздника Успения Пресвятой Богородицы, мы с Хильдой решили отправиться в Большой город. Я давно обещал Хильде, тем более нужно было кое-что прикупить к школе. Помимо всего прочего, мы решили посетить лавру. Там, как раз, проходила так называемая «Медовая ярмарка». Люди со всех концов страны, в том числе из соседних государств, привезли свои медовые дары, изделия из воска, прочее-разное. В то время, когда местная пропаганда визжала об агрессии, здесь люди спокойно общались, улыбались друг-другу, принимали и подавали записки с именами для молитвы о всех и каждом. Радовал тот факт, что вопреки всему, православные сохраняли хорошее, братское отношение между собой.
Проходя возле палаток, Хильда то и дело, вдыхала душистый аромат мёда, мигом заводила разговор с продавцом, после чего, умоляла меня купить бочонок мёда, баночку с пыльцой, или жёлтую восковую свечку.
— Хильда, мы ведь уже купили и соты, и два ведёрка с мёдом, — говорил я. — А свечек столько разных. Куда тебе столько?
— Они все такие замечательные, — лепетала Хильда. — Одни совсем жёлтые, другие тёмные, третьи такие, что вот хочется их прямо съесть. А как они пахнут! Вот теперь точно, каждый вечер начну молиться. Меня Ауксе научила, правда на литовском. Но я научусь и на нашем, и на вашем и…
— Так, угомонись. Давай, покамест, научимся на понятном языке.
— Папа, славянский язык, по-твоему, понятный?
— Я не это имел ввиду. С другой стороны, почему это славянский язык не понятный?!
— Это для тебя. Я на русском кое-как научилась говорить, на местном чуть-чуть, что-то получается. Боюсь, славянский мне не осилить.
— Осилишь… Если захочешь, конечно.
Я хотел было ещё говорить, но Хильда вдруг резко дёрнула меня за руку и тихо, почти шёпотом проговорила, указывая жестом головы в сторону нескольких палаток в противоположной стороне улочки:
— Папа, посмотри. Скорей, вон туда!
Не сразу смекнув в чём дело, я провёл глазами по близстоящим палаткам, и прохаживающемуся взад-перёд, возле них народу, переспросив:
— Что такое? Что ты опять уже заметила?
— Ни что, а кого, — продолжая говорить шёпотом, в очередной раз дёрнула меня за руку Хильда. — Вон, взгляни!
— Убей меня, не пойму о ком ты, — я мельком пробежал взглядом по суетливым прохожим.
— Вон, возле белой палатки с какими-то пузырьками. Девушка в чёрном платке. Это же Инта.
Встретить нужного тебе человека в большом городе, вероятность, скажем, не велика. Но, возле палатки с травами и всевозможными снадобьями из трав, находилась действительно Инта. Она что-то выбирала, советуясь с продавцом, стоя в полу развороте. Нас с Хильдой, естественно, видеть она не могла.
— Что предпримем? – заговорщицким тоном прошептала Хильда. — Может вызовем полицию?
— Какая ещё полиция? Не говори глупостей! – ответил я, хотя почувствовал, как внутри всё начало закипать.
— Добрый день! – поздоровался я, несколькими шагами оказавшись возле палатки с травами.
Инта резко повернула голову в мою сторону, видно узнав мой голос. Её чёрные глаза выражали удивление, а больше страх. Она пугливо оглянулась в сторону, но там ей дорогу преградила Хильда, уставившись на неё исподлобья. Убегать Инта, конечно, не собиралась. Это бы выглядело весьма странно. Нужно было видеть её в ту минуту. Казалось, что она готова вот сейчас вот провалиться сквозь землю, раствориться в пространстве, стать невидимой. Девушка пугливо осмотрелась, хотела что-то ответить, но обрывалась на полу фразе.
— Вот так встреча, правда, — сказал я. — Куда ж вы так неожиданно пропали? Ещё и с документами? Мы вас буквально обыскались. Думали, случилось что.
Я, почему-то, решил, что Инта начнёт сейчас врать, изворачиваться, пуститься плести всевозможные байки, по типу: хотела, но не смогла. Только девушка вмиг опомнилась, опустила низко голову, проговорив тихим, виноватым голосом:
— У вас есть все причины презирать меня, укорять, сдать в полицию. Делайте, что хотите. Мне теперь всё равно.
— Ну, почему? – эта фраза была не только вопросом.
Я действительно не понимал, почему, такая искренняя, добрая, участливая Инта, так поступила. Всему есть причина, и теперь я точно видел, эта девушка не законченная негодяйка. Её что-то вынудило так сделать.
— Действительно хотите знать? – Инта подняла с надеждой глаза, и тут же их опустила.
Я лишь тяжело вздохнул.
— Давайте пойдём в более тихое место. Я всё вам расскажу, если хотите, конечно. А там делайте как велит вам совесть. Я сама уже так больше не могу, — сказала Инта.
— Не верь ей, папа! – Хильда буквально приняла угрожающий вид, даже сжала кулачки. — Сейчас заболтает тебя, затем сбежит. Знаю я их. Давай полицию вызовем.
Я не смог сдержать улыбку.
— Кого ты там знаешь? — слегка ударил я дочь по носу. — Давай, всё-таки, послушаем. Мне кажется, она сейчас искренняя.
— Какой же ты всё-таки доверчивый. Тебя очень легко обмануть, — посетовала Хильда, обидевшись, что к её совету не прислушались.
Инта незаметно улыбнулась, отвернув голову в сторону.
— Ну, куда пойдём? – спросил я, озираясь по сторонам.
— Не беспокойтесь, — сказала Инта, каким-то обречённым голосом, — никуда я не убегу.
— Ладно, вот что, — сказал я, — мы с дочерью почти ничего не ели с утра. Давайте зайдём в какое-нибудь кафе, перекусим, заодно поговорим. Другого подходящего места, я не вижу.
— Как скажите, — равнодушно пожала плечами девушка. — Пойдёмте в кафе.
Невзрачное, но довольно уютное кафе, расположенное практически рядом с лаврой, сегодня было немноголюдным. Играла спокойная, тихая музыка, журчал декоративный фонтан в углу, возле которого мы расположились. Я заказал обед, от которого Инта, естественно, отказалась, сославшись на то, что плотно пообедала дома.
— Да бросьте, — сказал я, — давайте хоть чай попьёте, или сок. Не воспринимайте нас, как врагов. Мы ж по-человечески, от души, так сказать.
— Я знаю, — очень тихо проговорила Инта.
После короткого уговора, Инта согласилась на сок и мороженное, и то лишь потому, что девушка-официант похвастала, что мороженное они делают сами, равно как и смешивают сок. И буквально всем нравятся их изделия.
— Так куда вы всё же пропали? – пока ждали заказ, спросил я у Инты.
Та долго молчала, глядя в одну точку стола, пыталась начать рассказ, замолкала, снова что-то бормотала невнятное, наконец заговорила:
— Это всё отец Ярополк.
— Отец Ярополк? – я немало удивился.
— Да. Я знала его раньше, когда он служил здесь, в Большом городе. Мы с Васей, это мой младший брат, рано осиротели. Денег вечно на всё не хватало, тянулись огромные долги за квартиру. Есть купить не на что. Я тогда училась, в педагогическом. Учёбу пришлось бросить, а работу хорошую найти не получалось. То одно, то другое, как на зло, нигде мне не везло. Начала воровать. Продукты, в небольших магазинчиках, где не было камер, сигнализации, прочего. Плакала, каялась, и воровала. Но, и тут мне не повезло. Поймали, как говорится, за руку. Назревал скандал, продавщица хотела уже вызывать полицию, но тут, неожиданно, вступился за меня один из покупателей - невысокий дядечка с бородой и в очках. Он договорился с продавщицей, уплатил за ворованный товар и увёл меня из злополучного магазина. Потом мы пошли к нему домой. Там он меня накормил, расспросил почему я ворую, что вынудило меня на этот поступок. Когда я ему всё рассказала, пожалел, сунул денег, целый пакет продуктов. Выяснилось, что он священник и служит в храме, как раз в нашем районе. Он так, по-доброму, со мной обошёлся, так сумел поговорить, что я буквально привязалась к нему. Сходила несколько раз в церковь, где он служил, поисповедовалась. А он помогал нам с Васей, чем мог, затем устроил меня на работу. Я так радовалась, вот думала, наконец в моей жизни появился просвет. Не тут-то было.
Рассказ Инты прервало появление официантки с подносом, на котором красовалась хрустальная чашечка с мороженным и большой стакан сока с трубочкой. Мороженное выглядело весьма потрясающе и довольно аппетитно. Отпив чуть сока, Инта продолжила:
— Брат связался с дурной компанией, знаете, как это часто бывает с подростками.
— Знаю, — покачал головой я, посмотрев на Хильду, тут же опустившую глаза.
— Они хулиганили под окнами дома, на площадке, за что мне приходилось выслушивать нарекания со стороны жильцов. Затем, Вася и его дружки, нечаянно разбили окно ветрины в небольшом продуктовом магазине. Васька попал в полицию. Всё более-менее обошлось, но время, проведённое в отделении, оставили ужасное впечатление на него. Полицейские обращались с ними плохо, пугали, угрожали, обещали закрыть по полной, оставить в одной камере с уголовниками. Отец Ярополк снова помог. Как я ему была благодарна. К сожалению, Ваську не остановили эти обстоятельства. Я видела, тюремное заключение произвело на брата очень сильное, отрицательное впечатление. Хотелось верить – это его предостережёт от плохих поступков, противозаконных действий. Я ошиблась. Дурное влияние, так называемых друзей, тянуло Васю всё глубже, в омут с головой. Однажды, он и ещё трое с его компании, выпили вина, вскрыли старенький автомобиль соседа, стоявший во дворе нашего дома, и угнали его. Поездка закончилась трагедией. Не справившись с управлением, Санька Миренко, сидевший за рулём, вылетел на тротуар, сбил возвращавшуюся домой старушку с собакой, фонарный столб, протаранил пивной ларёк, буквально разнеся его в дребезг. Старушка осталась жива, правда её с многочисленными переломами доставили в больницу. Ребята отделались лёгкими ушибами, серьёзно, Слава Богу, никто не пострадал. Васька прибежал домой взволнованный, растерянный, с порога рассказал мне всё, затем обнял и расплакался.
— Инта, помоги мне, прошу, — причитал он. — Я не хочу опять в тюрьму. На этот раз меня уж посадят на долго!
Я растерялась. Ну, что оставалось делать? Васька уверял, что никто не видел, как они угоняли машину. Не было, вроде бы, свидетелей аварии. Она произошла в малолюдном месте, на неосвещённом участке дороги. Все участники события, условились молчать и на улицу не показывать носа. Целую неделю мы прожили, как на иголках. Васька всё время ждал, что за ним вот-вот придёт полиция. Он отключил телефон, когда кто-либо звонил в дверь, прятался на балконе, умоляя меня не открывать. Мне казалось, что я сама понемногу схожу с ума. Переживания очень выматывали и расшатали нервы. Брат больше не мог жить в страхе, и от отчаяния хотел наделать глупостей, выпрыгнув из окна. Дело в том, что он не знал, что старушка, какую они сбили на пешеходной дорожке, осталась жива. Он всё время был уверен, в её гибели, и это сильно его угнетало.
Всю ночь я не спала, а с самого утра поехала к отцу Ярополку и на исповеди рассказала ему о злоключении с Васькой. Он внимательно выслушал, но ничего не ответил, посоветовал лишь успокоиться и положиться на волю Божию. Потом, через пару дней, он разузнал о судьбе старушки, сообщив, что она не погибла, а находится на лечении в одной из местных больниц. Когда я рассказала об старушке брату, это его сильно успокоило. Он немного пришёл в себя, перестал истерить, плакать, пару раз ездил со мной на службу. Я просила его сходить на исповедь, облегчить душу, но Вася наотрез отказывался. Он не допускал даже мысли, что кто-нибудь может узнать о его участии в преступлении. Он никому не верил, и думал, что его сдадут в полицию при малейшей возможности.
Как-то после службы, отец Ярополк объявил мне на едине, что сын у той старушки работает прокурором в районной прокуратуре, и очень хочет найти тех злодеев, кто так поступил с его мамой. Завели несколько уголовных дел, что не сулило Васе ничего хорошего. И пусть он не сидел за рулём, пусть ему всего шестнадцать, ничем хорошим, такое дело, могло для него не закончиться. Я разволновалась, разрыдалась. Отец Ярополк погладил по плечу, утешил словами, пообещав сделать всё, чтоб Васю не трогали, а ему, покамест, вообще ничего не рассказывать. И действительно, время шло, а нас никто не трогал, никуда не вызывали. Через полгода мы с братом совсем уже успокоились и стали жить, наконец, обычной жизнью.
Как-то по окончании молебна, подзывает меня отец Ярополк, да и говорит:
— Вот гляжу на тебя Инта, девка ты пригожая, симпатичная, бесхозная только. Так жить весьма нелегко.
Я, не понимая, что батюшка имел ввиду, спросила:
— О чём это вы?
— Пойдём ко мне в келию, пообедаем, всё тебе и расскажу.
Признаться, я многим была обязана этому человеку, и сразу согласилась, совсем не раздумывая о последствиях. Мне и в голову не приходило, что священник, тем более монах, может умыслить чего дурного. Правда, подходя ближе к его келии, принялась себя накручивать: вот сейчас заведёт в комнату, напоит наливкой, потом повалит на кровать. Ну, и ладно, думаю, пусть будет, как будет. Всё равно жизнь нужно, как-то устраивать…
Инта так увлеклась рассказом, что видимо забыла, где она и с кем. Она, будто опомнилась, взглянула на Хильду, которая совсем её не слушала, уткнувшись в телефон, потом сделала пару глотков сока, спросив:
— Я вас не утомила своей болтовнёй? Говорю, говорю. Может вам не интересно. Хотела лишь, чтоб вы до конца поняли, почему я так поступила.
— Да нет, всё нормально, — пожал плечами я. — Просто немного удивлён. Раньше вы мне казались человеком не очень охочим до откровений.
— Что поделаешь. Раз уж мы встретились. Видно, так Богу было угодно, — сделав глубокую паузу, Инта продолжила. — Все мои фантазии оказались бредовыми. Отец Ярополк и не думал приставать. Он угостил обедом, налил бокал вина, и так невзначай, предложил помочь ему в одном деле. Я, не выслушав сути, сразу согласилась. В силу своего характера, хотелось хоть как-то отблагодарить батюшку за его участие и доброту. Но, когда я услышала детали, этого, так сказать дела, меня они повергли в ужас. Позвольте, я не стану рассказывать подробностей, до сих пор, от всего что я делала буквально воротит. Оказалось, Ярополк интриган и карьерист, а ещё мерзавец каких мало. Он плёл интриги, стряпал липовые доносы, составлял разные ситуации, что помогало ему устранять конкурентов, расчищало дорогу по карьерной лестнице, и вообще он был просто склонен к всевозможным авантюрам, порой без всякой цели, просто так, ради собственного удовольствия. Окунувшись в такую грязь, ставши его соучастницей, я заявила решительный протест. Тогда Ярополк напомнил мне о брате, о том, что я покрываю преступника, и, если он сделает звонок куда следует, нам обоим не поздоровится.
— Но, это же была исповедь! – такой шантаж меня просто ошеломил.
— Ну, и что? — спокойно ответил он. — Я могу нарушить тайну исповеди, если это касается дела правосудия!
— Батюшка, но вы же тоже были в курсе. Тогда вы такой же соучастник!
— Милочка, а кто об этом станет спрашивать? Сами понимаете, мне, уважаемому человеку, поверят больше, чем двум каким-то бродяжкам.
— Вы просто мерзавец!!
— Да как угодно. Эмоции меня давно не трогают. Ты теперь повязана со мной крепким узлом. Если этот узел начать развязывать, получится такой тарарам, от которого лучше тебе уберечься, а тем более твоему брату. Прекрати истерику, вот возьми, купишь себе что-нибудь, утрись и ступай домой! Завтра жду тебя в восемь.
Отец Ярополк сунул мне худую пачку крупных купюр и тут же выпроводил за двери. Я поняла, как влипла по самую голову. Мне не хотелось так жить дальше. Я пришла домой и рассказала всё брату. Тот очень сильно разволновался, устроил истерическую сцену. Вася орал на меня, упрекал, что выдала его, и теперь за ним приедет полиция, и он пропадёт там, в тюрьме. Кричал, что в тюрьму он не пойдёт, уж лучше погибнет. В порыве истерики, открыл окно, стал на подоконник, продолжая кричать, потерял равновесие и…
— Он погиб? – спросил я.
— Нет. Чудом остался жив. Правда, получил значительные травмы, а это сделало его инвалидом, прикованным к кровати. Теперь Вася полностью зависел от меня. Отец Ярополк мигом принялся хлопотать. Благодаря ему, Василию сделали несколько операций, и он, по крайней мере, мог двигать хотя бы руками. Зато я полностью попала в зависимость Яроплка. Я уже была не рада, что на свет родилась. Ярополк относился ко мне, как к животному. После случая с Васей, он вел себя со мной, как господин с рабыней, стараясь, при малейшей возможности унизить, оскорбить, напомнить, чем я ему обязана. Я продолжала выполнять его гнусные поручения, даже тогда, когда он стал благочинным в Рассветном.
— Значит, я был тем самым поручением отца Ярополка? – признаться, рассказ Инты, производил на меня ошеломляющее впечатление.
— И не только вы!
— Да нет, такого не может быть. Отец Ярополк специфический человек, но я не думаю, что он на такое способен.
— Ваше дело, верить, или нет. Я уже сказала, мне теперь всё равно. Васи, месяц назад не стало. Я потеряла бдительность, и он ввёл себе смертельную дозу инсулина. Наша соседка-старушка, страдала диабетом, я ходила колоть её, за это дочь платила мне деньги. Васька мог передвигаться по комнате, в инвалидной коляске, добрался до лекарств и… Из комы вывести его не удалось. Он не хотел смириться с тем, что придётся всю жизнь провести в инвалидном кресле. Я всё чаще уезжала на поручения Ярополка, задерживалась на несколько суток. Васе трудно было переносить одиночество. Я так виновата перед ним.
— Всё равно, - упорствовал я, — в такое трудно поверить.
— Да бросьте, отец Павел. У отца Ярополка были очень высокие амбиции. Он мечтал стать архиереем. Это в нашей церкви ему не светило, тогда он получил предложение от Политической Церкви Украины Епифания. Но у них и так хватало всяких ненужных епископов, после объединения с автокефалами. Ему сказали – будут приходы, станешь архиереем. Вот он всеми правдами и неправдами старался.
— Это ж какая-то нелепица! Какой в этом смысл?
— Ладно, отец Павел. Хотите верьте, хотите сами у него спросите, мне уже без разницы. Я рассказала, вы меня услышали, дальше, дело ваше! — сказав это, Инта хотела подняться и уйти, но я остановил её:
— Постойте, прошу вас. Поймите меня тоже. То, что вы поведали, серьёзные обвинения против человека, священнослужителя. Вы бы поверили, на моём месте, тем более, если бы это рассказывал малознакомый вам человек, с мягко сказать, подмоченной репутацией.
Инта молчала, наклонив голову.
— И всё равно, — продолжил я, — хочу, чтоб вы знали, наш храм, даже теперь открыт для вас, и вы в нём желанный прихожанин. Не все в церкви Ярополки, равно как и не всё меряется деньгами, связями, шантажом. Мне до ведомо точно, как в такой ситуации можно озлобиться, отчаяться, впасть в уныние. Я знаю вас, как хорошего, отзывчивого человека, вы такой, для меня и останетесь. Не замыкайтесь сейчас в себе, доверьтесь людям ещё раз.
Инта по-прежнему молчала. Она посидела так ещё с минуту, затем резко поднялась, поблагодарила и быстрым шагом направилась к выходу.
— Мороженное та и не попробовала, — с грустью в голосе произнесла Хильда, глядя, как тает холодный шедевр. — Папа, ты ей веришь?
Я пожал плечами.
— По-моему она всё врёт, — сказала Хильда. — Врёт и не краснеет. Так же, как врала с самого начала.
— Кто знает. Завтра, после службы поеду к отцу Виктору, нужно посоветоваться. Не нравится мне всё это, — ответил я.