Мысли в свиной голове

I
 Люди! Что бы вы почувствовали, видя занесенный над вами нож? Как бы вам жилось в загоне с еще несколькими, такими же, как вы? Смогли бы вы изо дня в день есть один и то же надоевший и однообразный корм. Нет. В подобных условиях не один человек, по своей воле, жить бы не стал. Но почему тогда вы обрекаете на все это нас? Разве мы виноваты? Наша жизнь и так коротка, а вы делаете ее еще короче. Ведь мы же не просто твари годные лишь на мясо. У нас, также как и у вас есть свои мысли и чувства. Мы также способны испытывать различные эмоции. Мы тоже хотим жить. Но вам все равно, вы одинаково равнодушны как к нам, так и  к друг другу. Иногда я надеюсь, что вы когда-нибудь одумаетесь, но, наверное, напрасно. Мы не когда не узнаем, что такое свобода, а что же нас ждет впереди – только смерть. Боимся ли мы ее? Многие из нас, конечно, но я, пожалуй, что нет. Мне она представляется лишь освобождением от страданий, долгим сном, в который я погружусь, всхрапнув разрезанным горлом.  Когда недавно очередную партию уводили на убой, мы видели их сквозь открытые настежь двери, и они кричали нам «Прощайте, прощайте». А мы, те, которые были пока еще живы, кричали им в ответ «Прощайте, прощайте навсегда».  И в их криках я слышал надежду, на то, что скоро все закончится, осталось только немного потерпеть, ведь где бы они ни оказались после смерти, им там вряд ли  будет хуже, чем здесь. Многие люди верят в загробную жизнь, что умерев хорошие люди, попадают в рай, а плохие в ад. Но куда попадем мы, чья жизнь уже ад. Откуда мне знать? Нет у меня никаких ответов. Но возможно уже очень скоро мне представиться возможность узнать.

II
 Что же мне снилось? А будто к нам опять приехали студенты из второй группы. А мы ведь тоже вторая группа. Наяву, насколько я помню, это было так -  они вошли цепочкой, состоящей из маленьких групп, и растянулись перед нашими загонами. Перед нами стояли трое: высокий парень с черной бородкой и усами, в очках с затемненными стеклами и шапке с козырьком, девушка с русыми завитыми волосами до плеч, державшая в руке белый телефон  и полный парень с волнистыми волосами и в черном расстегнутом пальто. Троицу я помню хорошо, а остальных похуже. С одной стороны от них стояли трое парней: побритый наголо, но с бородой, с покрасневшем лицом и худой. С другой стороны стояли три девушки: первая была с длинными волосами почти до пояса, вторая была пониже с волнистыми русыми волосами, третья была с рыжими волосами до плеч. Около них стояли еще четыре девушки, сгруппированные по двое. Первая пара - высокая с длинными рыжими волосами и пониже с длинными черными, отливавшими синевой, вторая пара – одна тоже с рыжими волосами, а вторая с короткими белыми. Они стояли возле своего руководителя женщины средних лет с короткими черными волосами, а та была рядом с нашим ветеринарным врачом. Ну, вот вроде бы и все. Они слушали объяснения преподавателя, и вдруг парень в черном пальто просунул свою руку сквозь решетку и погладил меня пальцами по носу. И когда я посмотрел в его глаза, то увидел, что они разного цвета – один был голубой совершенно обычный, а второй какой-то желтый с расплывшимся книзу зрачком. Я даже и не помню, о чем эти люди говорили, но мне почему-то больше запомнились их внешние образы, которые так сложно подробно описать, эта непонятная ласка и разные глаза, и все это я часто вижу в своих снах.

III
 С утра нам не дали еды, и мы поняли, что сегодня последний день. Потом пришли скотники, они открывали двери загонов и выгоняли нас из них, а мы маленькими ручейками вливались в большую реку из тел  и двигались к выходу. Нас погнали к небольшому зданию без окон. Мы бежали и видели сквозь открытые настежь двери, тех, кто был пока еще жив, и кричали им «Прощайте, прощайте». А они кричали нам в ответ «Прощайте, прощайте навсегда». Но в наших криках теперь я  слышал  не надежду, но страх, и он охватывал меня все больше по мере того как мы приближались к своей смерти. Внутри здания нас загнали в загон, похожий на наши прежние, но больше, помыли из шлангов и ушли. И мы долго ждали, и не было сил терпеть и, было очень страшно. А затем нас стали выводить по одному. Первые еще сопротивлялись и пытались убежать, но это было бесполезно. Когда очередь дошла до меня, я покорно пошел впереди человека подгонявшего меня, лишь с трудом переставляя ослабевшие и дрожавшие конечности. Меня поставили на резиновый коврик,  и сзади зашел человек и я закрыл глаза и сжался. Удар тока оглушил меня, я упал и забился в чудовищной судороге, но боли не было, все тело как будто онемело. Я скорее видел через приоткрытые глаза, чем чувствовал, как меня подвесили на крюк, как мне перерезали горло, а потом я стал погружаться в темноту и, больше не было ничего в моей голове.

IV
 В выходной день на рынке собралась толпа. Людские волны штормило из стороны в сторону и  изредка кого-либо выбрасывало на берега торговых лотков. Около одного из них стояла продавщица и торговала мясом. И, несмотря на то, что голубое небо было совершенно чистым, а яркое солнце старательно светило изо всех сил, тепла не было, а потому она топталась на месте и потирала руки в надежде согреться. Куски мяса различные по размеру и форме вольно раскинулись перед ней на прилавке, а с краю на картонке с написанной черным маркером ценой  на загнутом кончике лежала свиная голова. Глаза у нее были приоткрыты, как будто солнце слепило их и потому казалось, что она хитро посматривает на людей. Но те равнодушно скользили по ней взглядами и уходили прочь и они даже представить не могли, какие еще недавно были мысли в свиной голове.