За все прощайте Часть3 Любовь не предает Глава13

XIII

     Первое время Юля никак не могла привыкнуть к холодности Алексея. Пожалуй, только это и было для нее самым большим огорчением. В остальном же его натянутое равнодушие только давало ей больше возможности находиться с ним рядом, интересоваться его делами и  планами, о которых он всегда рассказывал ей без утайки.

Так же без церемоний и осторожных намеков, как мог бы это  делать, окажись она любимой и обожаемой женой,  он прямо говорил ей, с чем он не согласен и что ему не нравится. Жизнь с ним оказалась вполне сносной: ни в еде, ни в одежде он был неприхотлив, даже сам убирал свою комнату  и со временем Юля стала замечать, что по утрам ее всегда дожидается стакан свежевыжатого сока на столе  и бутерброд в микроволновке, хотя сам  Алексей после ночных посиделок за компьютером завтракал рано, и когда она вставала утром  в институт, уже спал.

   Друзья и приятели каждый день заходили к ним в гости, а отношения с отцом у него так и не ладились. Алексей категорически отказывался заезжать к нему, а по телефону разговаривал коротко и сухо. И  Юля никак не могла придумать, как уговорить Алексея пойти с ней на день рождения ее матери. Она не решалась ему говорить, но знала наверняка, что он откажется. Проходили дни за днями, а вынужденное ее молчание уже стало настораживать Алексея.

 - Юлька, у тебя все нормально? - однажды спросил он, заметив, как она беспокойно смотрит на него, подписывая поздравительную открытку.

 Юля тяжело вздохнула, наконец спросила тревожно:
- Леш, меня  отец  в гости  пригласил. Ты со мной пойдешь?

- Что папаша объявился, когда узнал  что дочь за сына олигарха замуж вышла?- едко заметил Алексей, не думая, что отцом она теперь всерьез считает Александра Яковлевича.

- К твоему отцу, у моей мамы день рождения, - грустно  вздохнула Юля.

- Не пойдешь,- категорично отрезал Алексей. Он даже не оторвался от игры, но его несогласие  не вызывало сомнений.

- Ничего такого, Леша, придем, поздравим и уйдем,- настойчиво возразила Юля.

- Я не пойду и ты не пойдешь,- жестко продолжал Алексей, заметно волнуясь. Только теперь он оставил игру и, повернувшись, внушительно посмотрел на нее.

 - Я пойду,- упрямо возразила Юля и сквозь суровость ее взгляда, проглядывало убежденная  напористость.
 
 Алексей подпер рукой подбородок и выжидающе сощурился.
- Пойдешь, можешь обратно не возвращаться,- с мрачным видом предупредил он.

- Леша, ты же  понимаешь что она моя мать, - постаралась оправдаться Юля, но взгляд Алексея вызывал в ней непонятный трепет, и с горечью  она добавила,- ты же свою мать тоже любишь.

- Я люблю? – и Алексей громко засмеялся,- я никого не люблю.

 Юля грустно опустила глаза, посмотрела на открытку. Потом перевела подавленный взгляд на Алексея  и  тихо призналась:
- Я видела, что ты  фотографию ее с собой привез.

  Юля сразу заметила, как изменилось лицо Алексея.  Казалось, он  недоволен тем, что она об этом знает. Сделав вид, что он совсем не удивлен по этому поводу, Алексей неторопливо достал из ящика стола фотографию и мелкими, методичными движениями разорвал ее и бросил на пол, после чего  язвительно спросил:
- Люблю?

Похолодев от ужаса, Юля бросилась на пол и стала собирать обрывки.

 - Так же нельзя, Алексей!- закричала она.

 Движимая непонятным порывом она в отчаянье выбирала части, залетевшие под стол. Алексей наступил на них ногой.

- А ну не смей притрагиваться! - грозно прикрикнул он, следя за каждым ее движением.

- Зачем? Зачем ты так?- в ужасе шептала Юля. Она сидела перед ним на коленях, сжимая в руках обрывки, которые успела ухватить, а он холодный, неподвижный со злым любопытством наблюдал за ней.

- Такая вот любовь. Вчера любил, сегодня разлюбил, а может, и не любил никогда,- с бездушным торжеством  в голосе произнес он.

- Отдай,- и Юля, грубо  оттолкнув его ногу, забрала остальные части.

- Ты отдай,- и Алексей попытался вырвать части фотографии у нее из рук.

- Не отдам,- отдернула руки и спрятала обрывки фотографии  за спину Юля.

- Отдашь,- и Алексей попытался отобрать у нее части фотографии.

 В молчаливом противоборстве обрывки разлетелись по полу и, собирая их, Юля увидела на одной из частей глаза. Это были его глаза, глаза  Алексея. Юля в замешательстве остановилась. «Неужели он разорвал свою собственную фотографию?»,- подумала она.  Чтобы убедиться, Юля резко отодвинула ящик стола и увидела, что фотография его матери лежит целой и невредимой. Алексей попытался закрыть ящик, но Юля выхватила фотографию.

- Сейчас же отдай! - свирепо закричал он.

 Юля была слишком напориста,  чтобы сразу  уступить Алексею. В другой ситуации она бы не посмела перечить ему в таком болезненном для него вопросе, но после такого унижения  она решила действовать вызывающе.

- Чуть-чуть перепутал, - дерзко вскинула голову она,-  но ничего, я сейчас исправлю,- и Юля выбежала в другую комнату.

Алексей следом за ней. Он догнал ее, намереваясь забрать фотографию, но Юля быстро вскочив на подоконник, выставила фотографию в форточку. Они жили в четырнадцатиэтажном доме на десятом этаже, и неизвестно куда могла улететь фотография, разожми она сейчас свою руку. Но едва она взглянула в глаза Алексея, чудовищная боль пронзила ей грудь, заморозив  ее вытянутый в форточку кулак.

- Не смей,- процедил он.

Растерянный и необыкновенно сосредоточенный он замер возле окна, неподвижным взглядом смотря на фотографию. Она была так потрясена его взглядом, что боялась даже шевелиться.

С дрожью в голосе она спросила:
- Не любишь?

 Алексей молчал и впивался своим полными отчаянья глазами в ее глаза, в ее руку, в ее холодеющее сердце.

- Разлюбил?- опять спросила она, бледнея, испугавшись своей собственной смелости и держа фотографию уже только двумя пальцами.

 Ей показалось в эту минуту, что он ненавидит ее, как никогда раньше и готов броситься на нее  и, ее саму выкинуть в окно. С деланным рассеянным видом она стала вертеть фотографию:
- Или не любил никогда?

Медленно Алексей подошел к ней, с лицом, окаменевшим от страдания, протянул руку.

- Отдай,- до крайности тихо и подавленно попросил он, и глаза его сейчас показались Юле глазами нищего, просящего подаяние.

  Столько боли было в его глазах, в его упавшем голосе, что она не посмела больше продлевать его страдание. Со страхом глядя на него, Юля протянула фотографию. Он медленно и бережно  взял фотографию, положил в карман. Потом поднял на нее глаза: глаза озлобленные, яростные, злые. Резким движением обхватил ее за ноги, снял с подоконника на пол. Наподдающееся объяснению потрясение затуманило сознание Алексея.

- Тварь,- выкрикнул он и влепил ей пощечину. Это было не больно, но все-таки чувствительно.

- Прости, Леша,- отчаянно попятилась Юля, схватившись за щеку. Прилив какого-то неожиданного раскаяния наполнило ее, казалось, все его существо сейчас излучает  боль.

Что угодно Алексей готов был выслушать: упреки, угрозы, ругательства, но только не извинения.

- Дрянь,- выкрикнул он снова и ударил по другой щеке. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы удар не вышел сокрушительным.

 Юля пыталась подобрать слова, чтобы оправдаться и не могла, ком подступил к горлу, слезы мешали говорить. Она с силой оттолкнула его и, вбежав в комнату, закрыла ее на ключ. Он бешено стал  колотить в дверь.

-Открой, открой немедленно,-  кричал Алексей.

Юля огляделась: по полу беспорядочно были разбросаны обрывки фотографии. И такая острая боль сжала сердце, будто небрежно и униженно лежало на полу что-то безумно дорогое и бесконечно любимое. Не отдавая себе отчета что она делает и зачем, задыхаясь от слез, она собирала обрывки разорванной фотографии. Дрожащими руками перевернула все ящики  в столе, нашла клей, рыдала и клеила части, как будто в этом сейчас была жизненно важная необходимость.

- Я не сделаю ничего, открой! - оглушительно барабанил в дверь Алексей, разъяренно дергал ручку.

 Ничего не слыша, не понимая, Юля собирала клочки, обрывки, прямо на полу клеила, составляла испорченное изображение. Фотографию маленького улыбающегося мальчика с отчаянными серыми глазами:  картинку, которая  никогда еще не оживала наяву.
 
- Пальцем не трону. Юлька открой! - отчаянно кричал Алексей.

 Под напором его натиска дверь трещала,  прыгала на петлях, а Юля в страхе смотрела на фотографию, искала недостающие части, будто боялась не успеть, словно если она не соберет изображение, то больше никогда не увидит этих серых глаз, этих нежных губ, этого доброго, улыбающегося всему миру ребенка.

- Юлька открой, прости я сгоряча,- с хриплым усилием выкрикнул Алексей и послышался хруст замка. Выбив дверь, Алексей ворвался в комнату.

 Вся дрожа, Юля остановилась, встала, пряча склеенную фотографию за спиной. Возбужденный, с  бешено горящими глазами Алексей огляделся.

- Чего ты там прячешь?- негодующе спросил он, быстро приближаясь. Подозрительно посмотрел на перевернутые ящики, - опять таблеток наглоталась?

Беспокойно пряча за спиной фотографию, Юля в отчаяние молчала. Алексей подошел к ней. Он заметно был взволнован и встревожен, хотя дышал хрипло и сдавленно.  Юля стояла также неподвижно и  испуганно следя за ним.

- Покажи,- настойчиво потребовал Алексей, хмуро сдвинув брови.

- Нет,- сжимая за спиной фотографию, подавленно попятилась Юля.

Алексей заломил ей руку и выхватил фотографию. Пораженный, он долго и  не отрываясь смотрел на фотографию, будто увидел в первый раз. Потом поднял голову и вплотную приблизился с таким жутким лицом, что Юля в страхе подумала, что он опять ударит ее, но он  вдруг обнял, крепко прижал к себе, заговорил растерянно и тихо:
- Не  надо было мне говорить про любовь. Я не могу любить, не умею. Я же, как прыщ на носу, только появлюсь – всем физиономию порчу. Я еще не родился, а меня уже все ненавидели: мать, отец, мамаша твоя.

 Обняв его в ответ, Юля уткнулась лицом ему в плечо.  Всхлипывая, волнуясь и дрожа, она зашептала:
- Ты можешь, Леша. Ты даже сам не знаешь, как ты можешь любить. Так как ты, никто не сможет – искренне, нежно, пламенно.

Говорила и слезы лились из ее глаз: отчаянные, горькие.

  Алексей глубоко вздохнул, непонятно почему  стал качать ее из стороны в сторону, словно маленькую:
- Я не могу, ты же видишь,  не могу. Я ломать могу, крушить, унижать, а любить не могу. Не могу никого любить и тебя никогда не смогу. Я же  погубил тебя, Юлька. Что мне сделать, чтобы спасти тебя? От себя тебя спасти?

И, словно тоже мучаясь, гладил ее по голове, говорил горько:
- Хочешь, я тебе денег дам? Не у отца возьму, сам заработаю. Только отпусти меня, уходи.  Я ведь такой как все, посмотри  на меня: такой же, как все.

 Крепко прижимаясь к Алексею, чтобы он не видел ее страдающих глаз, ее горьких слез, она тихо зашептала:
- Я не уйду, Леша, не уйду. Ты  один такой, ведь ты один такой, один на всем белом свете.

 Алексей с силой поднял ее голову, пристально посмотрел в глаза.
- Это потому, что я  у тебя первый.  Ты забудешь меня, другого себе найдешь. Не можешь ты меня любить после того, что я сделал. Ты просто обманываешь меня, чтобы потом посмеяться. Сознайся – тебе просто хочется надо мной посмеяться, унизить меня. Смейся. Надо мной все смеются, я привык. Ты же знаешь – все меня клоуном считают.

Подняв свою голову Юля не отрываясь смотрела на него, пальцы скользили по его рукам,  неосознанно оставляя красные полосы, и опять она видела так открыто, как он одинок, как несчастлив, как только напряжением воли блестят его глаза, не давая слезам просочиться.

- Я знаю, знаю: ты плачешь, а они смеются. Ты плачешь без слез, а я слышу, я вижу, я чувствую, разве могу я смеяться? Я тоже плачу.

  Алексей зажал ее лицо ладонями и смотрел не отрываясь, как текут ее неподдельные слезы. Что  с ним делает эта хрупкая неискушенная девочка с пушистыми ресницами. Почему так его понимает? Почему только взглядом заплаканных глаз укрощает его дикий нрав? Взятая им грубо, без любви, почти силой,  почему же теперь, когда он дотрагивается до нее, зябкие мурашки бегут от пяток до самой макушки, а когда возвращаются обратно, он весь воспламеняется от ее жарких прикосновений, точно вырезан из бумаги.

- Чем же я тебя к себе так сильно привязал?-  и как никогда раньше, Алексей отчаянно смотрел ей в глаза, растерянно спрашивал,- чем, Юлька? Почему ты не уходишь?

 - Не уйду, не могу, не хочу,-  жалобно шептала Юля, заглядывая в его внимательные глаза,- я не смогу без тебя. Я умру от тоски и одиночества.

Совершенно жуткое ее признание будто  схватило его за горло, потому как  отразило  такую –же разорванную судьбу его матери  не подчинившуюся очевидному.

 -Что тебе нужно?  - хрипло спросил  он.

- Я просто люблю тебя,- горько шептала Юля и нежно гладила его волосы, щеки, плечи к которым он так беспощадно долго не разрешал прикасаться,- ты только поверь, что я люблю тебя. Поверь и все. Мне больше ничего от тебя не нужно.

И опять припав к его груди головой, прятала боль, прятала слезы.

-  Ты меня не любишь,- вдруг закричал Алексей, но голос его задрожал, сорвался и опять перешел на шепот,-  жалеешь просто или мстишь за свою мать. Меня невозможно любить, родная мать меня не любила и никто не сможет.

Устремив на него глаза, полные слез, Юля отрицательно закачала головой.

- Разве можно тебя не любить? Вот посмотри, посмотри какой ты хорошенький,- и Юля забрала у него фотографию,- вот смотри, маленький, а глаза смелые и умные. Взлохмаченный, как вылизанный котенок. Милый и добрый, смотри.

И вытирая слезы, она всхлипывала и показывала ему его детскую склеенную фотографию, гладила ее тонкими и мокрыми от слез пальцами. Алексей сглотнул, будто проглотил что-то большое и жесткое, посмотрел на нее  подавленно. Потом подошел к компьютерному столу, достал из кармана фотографию матери, положил в ящик. Повернулся и взгляд его в одно мгновение стал хмурым и независимым, он  холодно сказал:
- Езжай к матери, я не против.

И сев за компьютер, включился в игру.

- А ты?- растерянно прижимала его фотографию к груди Юля.

- Я подумаю,- сосредоточенно ответил он и  долго сидел в одном и том же положении, не оборачиваясь и ничего не говоря.   Юля же заметила, что  его  ладонь  лежит у него на плече, мокром от ее  слез, будто эта влага причиняет ему боль.

Продолжение: http://proza.ru/2020/10/07/1726