Ящик Пандоры. Часть 7. Разноцветные миры

Часть 7. Разноцветные миры

Юркнув в свой закуток, я стащила с себя платье и нырнула в постель. Спала  крепко, без снов, и наутро проснулась бодрой и в хорошем расположении духа.

Мать, как обычно, проснулась до петухов и стряпала на кухне, гремя чугунками. 

Выйдя из комнаты, я попыталась незамеченной проскользнуть к умывальнику, но не тут-то было. Стоило мне сделать пару шагов, как она резко развернулась и,злорадно улыбнувшись прошипела: Ну, что продрыхлась, лохудра?!

Я решила ничего ей не отвечать и, опустив голову, подошла к рукомойнику.

— Садись, жри и проваливай, - швырнув на стол полотенце, - с ненавистью проговорила она. - Не мозоль глаза своей рожею. И помни, нет у тебя больше заступницы, померла. Чтоб ей ни дна ни покрышки.

Я взяла из миски свернутый в трубочку блин и направилась в дедову комнату. Матери это не понравилось. Подлетев ко мне, она выбив из руки блин и схватив за косу, прижала к стене.
- А знаешь ли ты, доченька, - хрипела она,бешено вращая глазами, - что дед твой  мне все жизнь испоганил?!  И ты, тварь, появилась на свет благодаря этому ироду! - Она вытерла рукавом слюнявые губы. - Надо было самой вырвать тебя из чрева, а я, дура, к повитухе пошла. А дед твой об этом узнал, и на виду у всей деревни пинками до дома гнал, да позорил на весь белый свет: «Сумела зачать, сумей и растить!» Вот что наделал проклятый! А нужна ты мне была в шестнадцать-то лет?! Мне свобода нужна была, а не каторга. Загубил мою молодость, гад. Посадил у печи, да надсмотрщицу приставил, бабку твою, - она взяла в руки ухват и, сверкнув глазами, понеслась в дедову комнату.

Как я оказалась у двери первой, до сих пор не пойму. Да и что было потом, вспоминаю с трудом.

***
 И вот я снова лечу в поднебесье. Словно бабочка с лепестка на лепесток, перелетаю из одного мира в другой, пока, наконец, не оказываюсь в чуть голубоватом прозрачном пространстве, где звенит, переливаясь, хрустальная музыка, похожая на звон колокольчиков. Люди в белых одеждах проходят передо мной длинною чередою, и каждый из них, в знак приветствия кивает и машет рукой. Вглядываясь в их лица, я пытаюсь найти среди них бабушку. Ведь не могла она исчезнуть бесследно.

— Ее здесь нет, — вдруг слышу я чей-то переливчатый голос и, обернувшись, вижу невдалеке молодую красивую женщину. У нее белоснежная кожа, длинные, почти до колен, волосы и грустные глаза янтарного глаза.

Она поднимает руки над головой и,оторвавшись от поверхности, взлетает, как  большая белая птица. Я лечу рядом с ней и чувствую себя очень счастливой.

Женщина ласково смотрит на меня и божественно улыбается. Мы летим с ней выше и выше, утопая в переливающемся серебряном дожде, пока не оказываемся в хрустальный дворце, наполненном завораживающей звездной энергией. И все в этом дворце дышит спокойствием и добром.

Нас встречают седые старцы в длинных одеждах и ведут за собой по хрустальной лестнице в большой белый зал. Там я вижу множество людей в одеждах ярко желтого цвета, лица у них одухотворенные и в то же время по-детски наивные.

Некоторые из них похожи друг на друга, как близнецы. Я где-то видела таких людей, они никогда не бывают старыми, потому что умирают молодыми, не дожив порой до тридцати лет.

О таких людях мне рассказывала бабуля. У нас в деревне был такой парень — он умер в семнадцать лет. Люди относились к нему по-доброму, никогда не обижали и говорили, что он блаженный. Когда его хоронили, на улице шел проливной дождь, но люди, не замечая его, долго стояли над небольшим холмиком, оплакивая ласковое дитя.

Может, его любили за то, что он никому не причинил зла, или за то, что в свои семнадцать лет был чист, как первый выпавший снег, и душа его с возрастом не очерствела и не озлобилась. А, может, за то, что он был посланцем с другой планеты, и люди чувствовали это. Кто знает?

Женщина взяла меня за руку и повела за собой. Мы шли по извилистому  коридору, утопая в обволакивающем душу добре, как, вдруг, совершено неожиданно я оказалась у себя в комнате. В голове у меня зашумело, я присела на кровать и провалилась в глубокий сон.