Случайность. Праздник октября. Ч. II

«Все мы – настоящие ленинцы», – заявил однажды мой друг Михаил Николаевич Веселовский, – «я, ты и…», далее он назвал ещё несколько фамилий наших друзей, у кого жены носили имя Лена. Посмеялись, развивая эту тему. Тогда мы были молоды и идеи в наших головах рождались самые необычные.

7 ноября 1984 год. Сотрудники военного госпиталя города Мирный в Архангельской тайге собирались группкам недалеко от центральной площади, чтобы влиться в общую колонну демонстрации в честь праздника Великой Октябрьской Социалистической революции. Мне, молодому капитану медицинской службы, старшему ординатору психиатрического отделения вручили портрет Ленина. Как я заметил, старшие офицеры себя, как правило, транспарантами не утруждали.

Я подошел к своему начальнику подполковнику Строчеку и, неожиданно для себя, поздравил его с Днем рождения. Дело в том, что пока я шёл к госпиталю, и подготавливая себя к великому празднику, думал о наших вождях, совершивших революцию в октябре 1917 года; думал о рождении новой эпохи в жизни нашей страны, – и всё перемешалось у меня в голове и получилось то, что получилось.

– С днем рождения, Максим Акимович!
– С каким днем рождения? Ты что, Серёга, с перепоя? У меня оно уже было.
– С Днем рождения товарища Троцкого, – неожиданно для самого себя задумчиво, тихим голосом, отреагировал я на последние слова своего начальника.
– Ты что с ума сошел? Какого Троцкого? – опешил от неожиданности Строчек, – Льва Давидовича?
– Ну да, у него сегодня 105-летний юбилей,а в своё время он организовал себе подарок ко дню рождения – Великую Октябрьскую Революцию. А голове пронеслось: «Сокращённо ВОР».
– Опохмелись, Серёга, что ты несёшь? Тебя давно на парткомиссию вызывали?
– Последний раз в третьем управлении, когда я ещё в части Разинкова служил. Предлагали строгий выговор с занесением по партийной линии, но ограничились без занесения – пожалели.
– И совершенно напрасно. Тебе, что? Нравятся все эти разбирательства, мазохист ты неисправимый.
– Да нет.
Я вспомнил, как после парткомиссии, оказавшись один, я чуть не заплакал, от нахлынувших на меня чувств, толи от несправедливости обвинений, толи от того, что всё обошлось относительно благоприятно – во всяком случае носом я тогда точно зашмыгал.
– Максим Акимович, – продолжил я, пытаясь отвлечься от неприятных воспоминаний, – но ведь 7 ноября, 26 октября по старому стилю, 1879 года Троцкий и родился, и это правда, от этого никуда не деться.
– Мой тебе совет, мой юный друг: забудь! Это всего-навсего СЛУЧАЙНОСТЬ. Запомни, слу-чай-ность, – Строчек произнёс это слово с ударением, а затем, видимо для того, что я его лучше запомнил, повторил по слогам.

В это время к нам с весёлыми, праздничными лицами подошли сотрудники нашего отделения, и наш разговор был прерван. Все стали с шутками и прибаутками выстраиваться в общую госпитальную колонну. Удивительно, как в толпе заразительно веселье, праздничное настроение и совершеннейшее беззаботное бездумье.

Я шёл в колонне и мне казалось, я несу портрет председателя Петросовета, который руководил всеми рабоче-солдатскими советами города на Неве, военно-революционным комитетом, входящим в Петросовет, и вооруженными красногвардейцами, готовыми на всё – ради революции. И революция свершилась… аккурат в день его рождения и всё это оказалось… игрой случая. А от нас до сих пор требуют в этот день выходить на улицы и проходить перед трибуной,– думал я тогда,– чтобы подтвердить слова песни, звучащие из репродуктора над площадью и прославляющие перманентную революцию* Парвуса-Троцкого: «Бьёт набат, бьёт набат «Интернационала», / Пламя Октября в глазах бойца.../ Есть у Революции начало, / Нет у Революции конца!».

А в голове звучали другие слова: «Это всего-навсего СЛУЧАЙНОСТЬ. Запомни – СЛУЧАЙНОСТЬ».

*Именно у Парвуса Троцкий заимствовал теорию «перманентной революции». Смысл ее заключался в том, что революция в одной стране должна вызвать цепную реакцию по всему миру.