Легионеры на Эдеме, гл 3

   Спустился я с неба и… Прямо как древний римлянин, который «Пришел, увидел, победил!» Что ж, значит здорово повезло, если местный железный дикобраз не срезал когтями мне голову. Вот тут и пришло самое время задать себе вопрос:
«А кому я такой, безбашенный был бы нужен? – и не задумываясь секунды, ответить, – Да никому!» Родителей не знал. Интернат, в котором провел первые годы жизни, давным-давно выпустил меня, питомца, из собственных стен, как птенца из золотой клетки. Выпустил и думать забыл.

   Одни отцы-командиры не забыли, правда, сейчас волком на меня смотрят. И все из-за того, что якобы нарушил должностную инструкцию. Хорошо, что не устав! А то бы уже вчера закрыли за мной внутреннюю дверь корабельного шлюза, а потом внешнюю открыли.

   Ко всему прочему, Ланка после случившегося в мою сторону даже не посмотрела бы! Буркнула бы только, что я чересчур жестокий. Хм…, можно подумать, что слегка жестоким мне быть позволено, а вот более, нет! Скажи, пожалуйста, какая моралистка!

   Да, ха-ха, мне на это три раза! Будто не узнал, что за время моего пребывания в карцере она перенесла свое внимание на Андрона! Глупышка, или не сообразила, что даже у корабельных переборок и то есть уши? Но, как бы то ни было, а Ланка все-таки шельма, ох, шельма! Всего шести дней моего отсутствия ей хватило… Да только у этих, новоиспеченных Ромео и Джульетты незадача приключилась.

   Зонды, посланные на разведку к планете, сообщили приятные новости, и кеп решился на высадку. (К этому времени меня уже препроводили в карцер). По данным автоматических разведчиков планета по всем параметрам оказалась пригодной для жизни людей. И не страшно, что на планете повышенная сейсмическая активность. Зато обнаружили воду!
 
   Воду и некую живность. А для нас, звездолетчиков, потерпевших загадочную катастрофу и в результате нее попавших прямым ходом с задворок Солнечной системы в Никуда, эта случайно обнаруженная планета явилась просто спасением! Теперь я не взялся бы углубляться в причины трагедии, которая произошла с нашей, IV флотилией, Космического Легиона (КЛ), ибо никто из уцелевших до сих пор не сможет объяснить точно, что случилось.
 
   Вообще-то, выдвигать всяческие гипотезы по поводу происшествия – это дело ученых мужей из научно-исследовательских центров землян. Наша же первоочередная  задача состоит в том, чтобы в ясном уме и твердой памяти вернуться на базу и сообщить яйцеголовым о происшедшем в подробностях. Да, обязательно вернуться, кто остался в живых, так как экипаж корвета к настоящему моменту потерял половину списочного состава, а треть уцелевших остро нуждается в лечении.
 
   Поэтому командир «Стерегущего» принял решение высадить на планете экспедицию, перед которой были поставлены три задачи. 1-ая, обустроить лагерь. 2-ая, пополнить запасы воды и провианта для корабля. 3-ая, организовать в подготовленном лагере реабилитацию пострадавшим.

   Для этих целей на разведку была отправлена первая, а из-за нехватки людей она же единственная, группа легионеров. В нее отобрали прежде всего тех, у кого был отличный послужной список. Среди прочих в команду высадки включили Андрона и Ланку. Что тут сказать? Мир, как говорится, да любовь им. Вот только молодым влюбленным, которые отправились в экспедицию, я не позавидовал бы точно!
 
   Там вкалывать надо по черному. Нередко после рекогносцировки сил хватает только на то, чтобы приползти в базовый лагерь. Без задних ног, как говориться, но приползти. В лагере профилактический медицинский осмотр, еда и глубокий сон без памяти. Даже брома не надо добавлять в пищу, игривых думок сроду не возникнет. А если в чью-то голову все-таки взбредет мыслишка про шуры-муры какие, то есть командир. Уж он-то в момент заставит о них забыть!

   Хотя на планете наши зонды разумной жизни не обнаружили, но чем черт не шутит? Ведь нашалил же этот падший ангел когда-то на матушке Земле в тамошнем Эдеме? А вдруг теперь, но уже на этой планете отыщутся его дальние родственнички или последователи какие да захотят устроить нам, пришельцам, «сладкую» жизнь?

   Такие мысли обязаны были прийти в голову членам экспедиции. И помнить об этом, как отче наш, в первую очередь должен был лейтенант Краузе. Его назначили командовать группой из восьми легионеров с нашего «Стерегущего». Лейтенант, а с ним и все остальные просто обязаны были не забывать о возможных опасностях. Право, не дети же малые, у всех за плечами не один поход!

   Тем не менее после посадки экспедиционного бота «Вымпел» с него на борт нашего корвета поступили всего три сообщения. В первом лейтенант доложил о благополучной посадке. Во втором, которое получил радист «Стерегущего», говорилось о выходе первой тройки легионеров на поверхность планеты. Они провели разведывательный осмотр местности, которая непосредственно прилегала к «Вымпелу». В третьем, которое пришло через одиннадцать часов после второго, лейтенант уведомил капитана о выходе из корабля двух троек во главе с ним. Это была последняя радиограмма, которую получили на корвете от экспедиционного бота.

Через сутки после неоднократных и безрезультатных запросов с орбиты, командир корвета, капитан 2-го ранга Дымов, отдал приказ доставить к себе из карцера меня, мичмана Кло… Тьфу, язык прикусил, значит, сейчас наш кеп поминает меня недобрым словом!

  Восемь часов назад я тоже чертыхнулся, когда в сопровождении двух дюжих молодцов зацокал башмаками на магнитных присосках по металлическому полу коридора. Хотя, могли бы одним охранником обойтись, не буйный же я! А какой, если устроил кровавую баню в пятом отсеке? По крайней мере, так посчитал лейтенант де Люпен, когда добежал до отсека первым и там увидел картину не для слабонервных.

   Так как в отсеке из живых остался лишь я, а все возможные свидетели в мою пользу полегли, так сказать, смертью храбрых, меня упекли в карцер. Ибо не поверил командир моим объяснениям. Уж больно невероятными они показались ему, как впрочем и другим офицерам, кто услышал историю о происшедшем.

   Но если бы капитан даже поверил, то без доказательств не смог бы спустить это дело на тормозах. Все-таки погибли пять легионеров! Да не просто погибли, а перестреляли друг друга. И не где-нибудь в кабацкой лавке, а на военном корабле. На вверенном ему корабле!

   Однако Дымов не был бы Дымовым, если бы не нашел выхода из создавшейся ситуации. Он принял, можно сказать, соломоново решение. Издал приказ о моем наказании с довольно расплывчатой формулировкой, мол, за нарушение должностной инструкции. Как хочешь, так и понимай. Да, наказан, но за что? То ли из-за того, что перебил слишком много народу, а то ли не доглядел, что ситуация вышла у меня, как старшего по отсеку, из-под контроля. Приказы, ясное дело, не обсуждаются, поэтому неделю назад меня посадили под стражу.

   Семь дней спустя меня опять отконвоировали, теперь в каюту к капитану. И пока Дымов отпускал охранников, я успел бросить взгляд в сторону специально отполированной до зеркального блеска металлической поверхности дверей шкафа-купе. Этот встроенный предмет мебели занял полностью одну из стен-переборок капитанской каюты.

   Из зеркала на меня посмотрел невысокий жилистый тридцатилетний мужчина с худощавым лицом, бритым под ноль черепом и приплюснутыми как у боксеров ушами. Смуглое лицо чернобрового человека было обезображено шрамом, который тянулся по лбу, рассекал левую бровь и заканчивался на острой скуле. Поврежденная бровь и стянутая к глазнице кожа щеки придавала мужчине вид, будто он вечно был чем-то не доволен. А настороженный взгляд выдавал в нем подозрительного по натуре человека. Недельная щетина лишь усугубляла неприятное впечатление о нем.
   
   Ну и рожа! Однако через какие-то доли секунды я изменил первоначальное мнение. И осуждая себя за безудержную самокритику и проявленную несдержанность в оценках по отношению к себе, родимому, неодобрительно покачал головой.
Хозяин каюты заметил этот жест и вопрошающе уставился на меня.

   В ответ я, как мог, широко и удивленно раскрыл глаза, так что кожа на лбу собралась многочисленными морщинами, и, вроде извиняясь, пожал плечами. Тем самым давая понять, дескать, ничего страшного, не обращайте особого внимания!

   Дымову надоела моя доморощенная пантомима и он нахмурился. А я в который раз увидел перед собой хорошо знакомый облик кряжистого, как пень, человека с длинными плетями рук. Они были такими, что кончиками пальцев капитан мог, не нагибаясь и не приседая, запросто коснуться собственных коленей. Качан головы, казалось, пророс у него прямо из туловища, а шея будто отсутствовала.

   В это время Дымов пошевелился, и я живо представил, что еще немного и форменная рубаха капитана лопнет под мышками по швам. Видом капитан напомнил крупную грозную гориллу, которая на арене цирка готовится к коронному номеру. И он начался. «Поговорим?.. Накоротке?..» – вроде бы вопрошающе начал Дымов.

   В знак согласия я кивнул головой, куда ж деваться! И мы поговорили. Разговор у нас и впрямь получился коротким, но весьма содержательным. Точнее, говорил капитан. Сначала он напомнил о сложившемся критическом положении на корвете, затем простыми словами объяснил ситуацию с пропавшей группой, а потом очень популярно разъяснил мое нынешнее положение на корабле и наконец отдал короткий незамысловатый приказ. Выяснить, что произошло с людьми на планете и радировать на орбиту. В завершение речи Дымов добавил пару ласковых.

   «Макс, – как можно душевнее промолвил капитан. – Ты служишь под моим началом не один год. Знаю тебя как родного и как облупленного. Что впрочем, для меня одно и то же. Так вот, Макс, выполнишь приказ, считай, что из черного списка ты вычеркнут! А если сделаешь еще что-нибудь полезного сверх приказа, ведь всякое в нашей службе бывает…»

   В этот момент голос Дымова источал поистине отцовскую теплоту и просто неземную любовь ко мне, что я даже занервничал. Возможно, кеп заболел? А может, ждет, что после этих слов я сразу захочу прослезиться и бросится к нему в объятья? Да, пожалуй, его грудь колесом представляла великолепную мишень, чтобы выжать на форменную рубаху пару-тройку крокодиловых слез.

   К сожалению, мой организм был настолько обезвожен недельным пребыванием в карцере, что большего количества влаги, чем несколько капель, не смог бы выдавить из себя даже при самом сокровенном желании.
Однако, каков все-таки наш капитан, просто Яго какой-то! Льет елей мне в душу и одновременно отправляет одного туда, где восемь легионеров не справились. А не переигрывает ли он с «медом»?

   Тут я почувствовал, что левый глаз у меня еще больше прищурился. Да, от дико растущего негодования он, бедняга, скоро совсем закроется! Значит, кеп, желаете, чтоб я прослезился? Ну-ну, ждите, ждите!

   Тем временем вкрадчивый голос капитана Дымова шустрой змейкой тихонько проник на лужок моих сладких грез, а затем вновь жестко напомнил о себе. Дело в том, что в эту самую минуту я услышал голос нашего бравого командира: «…ставлю к очередному званию! Я слов на ветер не бросаю, ты же меня знаешь!»

   А вот здесь в самую точку! Сейчас очередное воинское звание мне очень даже не помешает, тем более что в прошлом походе не получил его из-за сущей безделицы! Так что знаю я тебя, капитан, мог бы не напоминать. В курсе о твоем нраве, уж будь спокоен!

   Да, в тот момент я мысленно пожелал спокойствия нашему капитану, а теперь у меня, находившемуся в усталой полудреме, недавние события промелькнули в памяти за считанные минуты. И оказалось, что я по-прежнему не отрываю глаз от неба.
 
   Мало того, увидел, что спутники оранжевого гиганта пропали с небосклона. Они, точно меньшие братья, спрятались за спину старшего в их роду. А тот, весьма своенравный, казалось, вовсе не собирается никому уступить место, что облюбовал себе за ночь. Место, которое по закону должно принадлежать появившемуся на небе светилу, полноправному вожаку планетной стаи в местной солнечной системе, ибо на небесах свои порядки…
 
   И тут на небосводе за короткий промежуток времени возник и пропал еще один сосед Эдема. Причем, близкий сосед, очень близкий! За несколько минут, что местная «утренняя звезда» появляется на небосводе, любой наблюдатель с помощью телескопа смог бы разглядеть на видимой части ее планетного диска обширные «проплешины» зловещего черного цвета и многочисленную сыпь ржаво-красных точек.