Поездка в деревню

Выйдя из электропоезда, я не ожидал, что меня кто-нибудь будет встречать. В деревне это не принято. Всего-то десять километров пешком. А встретил Фёдор на телеге. Я этому несказанно обрадовался. Фёдор полулежал и задумчиво пожевывал соломинку, я со своим нехитрым багажом плюхнулся рядом. «Привет, Фёдор! Как жизнь?». Сумрачно кивнув головой, он тронул поводья, но кобыла даже ухом не повела. Лицо Фёдора начало наливаться красно-медным цветом: «Ну, сейчас-то я тебе вставлю железяки в зубы! Ух, я тебя!». И дальше витиеватая ненормативная лексика. Я еле его отговорил не вставлять в рот лошади трензеля, всегда почему-то представлял как лошадям от них больно. Но вот, кажется и поехали. Я сразу про себя отметил странный ход у кобылы, что это кобыла, мне Фёдор рассказал, у неё холку заносило на полметра в каждую сторону. Как на подиуме у манекенщиц, подумал я. «Полиция не останавливает?» - поинтересовался я. В ответ Фёдор только хрюкнул.
«Да ты посмотри, как её заносит, знак надо вешать! Юз на полметра опасный обгон!». «Ну, ты даёшь, городишь ерунду всякую». Телега мерно скрипела. Разговор явно не клеился, я догадывался почему, обычно с Фёдором расплачивались поллитровкой, а у меня её не оказалось. Вот представьте себе одичавшего бультерьера, это и будет в общих чертах Фёдор.
Щетина торчала на физиономии во все стороны, как на кактусе иголки. Кобыла встала, потом с каким-то ожесточением почесалась об оглоблю, и глубоко вздохнув, мерно пошагала дальше. Я, скосив глаза, наблюдал за Фёдором. Но на его лице ни единый мускул не дрогнул. Вот это выдержка – подумал я, с его характером, и выдержать такую выходку от лошади. Я лёг на спину. Где-то глубоко-глубоко в синеве летнего неба обнаружил еле заметную точку. От нечего делать я вперился в неё, понимая, что это, скорее всего, коршун. Я даже стал слегка подрёмывать, как через некоторое время, сквозь сон почувствовал, что наша телега начинает набирать скорость. Я приоткрыл глаза, сквозь ресницы наблюдая за Фёдором, он в беспокойстве приподнялся на локоть, но вожжи лежали рядом, в руки он их пока не брал. Скорость кобылы тем временем всё нарастала. «Тпру! Тпру,окаянная!» - не выдержал Фёдор, но всё было тщетно. Лошадь совершенно его не слушалась и увеличивала бег. Догнали мальчишку на велосипеде. Только попка в трусишках сверкнула, и он улетел в посадки подсолнечника. Я вопросительно смотрел на Фёдора. Он же материл кобылу на чём свет стоит и ещё меня приплел, что я помешал ему вставить трензеля лошади. Ну, ну, Феденька, нашел крайнего, - подумал я.
Телега гремела набатом. Грохот был неимоверный. Ещё я успел заметить, что ни одно колесо не катилось прямо, а каждое болталось, так как ему было угодно. Вдруг со всего маха лошадь влетела в небольшое озерцо, благо, что вода не достигла верха телеги. Лошадь с каким-то иезуитским всхлипом втягивала в себя воду. А вода, где-то там, в желудке, неудержимым потоком наполняла его. По шкуре лошади волнами пробегала дрожь. «Это сколько же времени не поил-то её?» - с каким-то ехидством спросил я у Фёдора. «А что я-то? Вчера она у соседа сено возила. Я откуда знаю?». Сняв ботинки, я спрыгнул в воду. Дно было илистым и ноги быстро засасывало, если долго стоять на одном месте. Медленно подошёл к ней. Её миндальные громадные глаза смотрели на меня с укором. Да, именно так взгляд выражал, даже какую-то насмешку. Набрав в ладошки воду, я поднес её к губам лошади и сразу почувствовал шелковистость её губ у себя на ладонях. «Хочешь ещё?», - я посмотрел ей в глаза и таким теплом потянуло от этой зверюги. Нашёл тряпку в телеге и намочил её. Начиная с морды лошади до крупа, полностью протер её, скажем, сделал влажную приборку. Фёдор только плевал в воду, лёжа. «Ну и зачем это ей?», - зло прохрюкал он. Я ничего не ответил, а лошадь губами ухватила мою руку, просто так, а мне показалось, словно в благодарность. Я погладил её по шее, она, скосив глаза, снова припала к воде, но пить не стала, а словно дышала прохладой идущей от воды. Я взял её под уздцы и вывел снова на дорогу. Этот флегматик хотел вновь удила ей в рот засунуть, еле его уговорил, зная, что больше конфликта не будет.
В это время мальчишка, который улетел в подсолнечник, нагнал нас и с садистским наслаждением стал требовать с Фёдора контрибуцию, а не то он расскажет своему батьке, как кобыла сбила его с велосипеда, а это Фёдору надо? Тем паче зная, что у этого шкета отец деревенский кузнец. Я, жалея Фёдора, отдал пацану плитку шоколада, которую возил в чемодане вот уже месяца два. Конфликт был исчерпан. Да, ещё Фёдор был в прекрасном расположении духа. В рюкзаке у меня оказалась фляжка с водкой, и мы с ним стали почти что братьями. Мальчишку с велосипеда мы тоже посадили в телегу. Вот так втроём мы въехали в деревню, где меня ждала в гости тетка.
Поблагодарив Фёдора, я соскочил с телеги, у её дома. Открыл калитку нарочито громко, но на шум она не вышла, а на пороге появился заспанный пацан, в майке, но почему-то без трусиков. Видок был не ахти, ведь мальчишке уже шестой год шёл. Я не стал заострять на этом внимания, расспросив где это мама его может находиться, он сказал, что на свадьбе.
Тётя Галя, оказывается, пригласила в гости, но не словом не обмолвилась, что племянница выходит замуж. До сих пор не понимаю, почему она так поступила. Побрился, привёл себя в порядок, и, слегка перекусив, пошёл по деревне. Улица представляла собой страшное зрелище. Валялись осколки разбитых бутылок, сломанный стул, но почему-то без ножек, как потом выяснилось, что ножками дрались, но хоть не вилами, а то бывало и такое. Оказывается, деревня в запое была уже третьи сутки. Наконец нашёл дом жениха по заваленному забору. Во дворе стоял стол человек на пятьдесят. Самих людей не было видно. Посередине двора стояла двухсотлитровая бочка, как на надписи было видно «Жигулёвское пиво», проходя мимо, заглянул в неё. Лучше бы я этого не делал. В бочке спал мужичок с козлиной бородкой. Пива, похоже, давно уже не было. Над столом был протянут шнур и с него свисали горящие лампочки. Люди спали везде: в картошке, в кустах чёрной смородины, между грядок. Как Мамай прошёл, подумал с горечи я, зная, что если меня заметят, то пьянка вспыхнет с новой силой, как же, новый гость появился. Потихоньку прошёл за огород и там встретил Володю – отца жениха. Он мне и раньше нравился, всегда опрятный, грамотно говорящий и не похожий на деревенского жителя, но я знал, что он родом из этой деревни. Мы поздоровались. Владимир был совершенно трезв и никакого перегара. Из его рассказа я понял, что деревня гуляла вся, только баба Аня, жившая на выселках,осталась дома из-за своего почтенного возраста. Ей стукнула девяносто восемь лет именно в день свадьбы. И молодые отнесли в подарок вино с фруктами, и больше её не беспокоили. Володя с горькой усмешкой рассказал мне, как жених, то есть сын, проискал невесту, так её и не нашел. Злые бабьи языки тут же ему и доложили, что она на летней дойке с парнем из Барнаула. Действительно они оказались там. Отметелили обоих. За что? А никто даже и не спрашивал. А второю ночь, что тут мой сын учудил. К нему товарищ из Кузбасса приехал, так вот они вдвоём подсобрали вещички и через поле рванули со свадьбы на станцию. Благо опять назревала драка, и никто не обращал внимания на них. Но где-то около двух часов ночи, тетя Галя всполошилась, не найдя нигде любимого зятя. Невеста же лежала на сеновале, но уже с другим парнем, тоже из Барнаула. Наконец лихорадка поиска и погони охватила всех. Мало-помалу мужики и парни начали трезветь. И тут кто-то наобум брякнул: «А не на станцию ли они подались?».  Мотоциклов пять рванулись в темноту. За ними на лошадях ещё человек десять. Володя сказал: «Я подумал, что конец моему Ваньке, забьют насмерть». Там далеко в ночи, фары мотоциклов разрывали ночную тьму. Под утро вся эта кавалькада ввалилась в деревню. Все были опять на веселе, но беглецы были целые и невредимые. Мужики просто Ивана пожалели, что невеста действительно стерва, любой бы убежал.
Утро занималось румяное, красота вокруг была волшебная. Я обратил внимание и спросил Володю: «А почему комаров нет?». Он хмыкнул неопределенно: «А сам не догадываешься? Вон выйди к речушке сам всё поймешь». Ничего не понимая, я перешёл через огород и вышел на берег речки, позже я вернусь к теме реки. Тут же меня в прямом смысле слова облепили комары, лохматые, желтоватого цвета. Просто гиганты какие-то. Когда давишь, как-будто треск стоит. Кости трещат, что ли? Только сейчас до меня дошло, там над столом стоял густой смрадный запах перегара, поэтому комары и не долетали до стола. Падали не долетая. Шутка, конечно, но факт. Вернёмся к речке, шириной не более четырех метров, течение не заметно, ощущение такое, будто речка уснула. Берега везде заросли осокой и камышом, а вода, казалась черная, как деготь, хотя многие брали из неё воду для своих нужд. Она была кристально чистой, но я не об этом. В ней водился только один вид рыбы, это щука, но какая, скажу я вам. Не ранее, не позже я такую не видел. Ставишь сеть по диагонали, ячейкой не менее восьмидесяти и батаешь, это значит бьёшь палкой по воде. Как только поплавки нырнули под воду, сразу тащи. Две, а то и более щук уже там. Скажите, чем удивил, щукой, но дело в том, сколько в деревне лет ловят, самая маленькая щучка два-три килограмма. Ловят и двенадцатикилограммовых. Мельче нет, а больше кто его знает. Одни дыры в сетях и неводах, а где маленькие подрастают и чем кормятся, никто не знает, но интересно, почему так?
Мы с Владимиром из огорода перешли во двор и сели на лавку. Интересно было наблюдать за народом. Какой-то дед с отрешенным взглядом смотрел на стол, где петух и две курицы ходили и клевали все подряд. Он только и мог шептать: «Кш,кш, супостаты!» Они его даже не слышали. Рук поднять он похоже не мог, не имел на это сил. Вдруг раздался дикий рёв, как бык на бойне. Казалось, это тот мужик в бочке проснулся. Тут и трезвый-то не разобрался бы, что к чему. Бочка свалилась и под завывания мужика покатилась к колодцу. Молодые уже уехали куда-то. Со всех сторон мычали не доеные коровы. Тётку Галю тоже нигде не было видно. Попрощался с Владимиром: «Может посидишь, свадьба всё же», ну уж нет подумал я, а вслух сказал: «Времени в обрез идти надо, а до станции десять километров». Твёрдо зная, что сегодня меня точно никто и никуда не повезёт. По деревне виднелись новые атрибуты разбоя. Откуда-то появилась инвалидная коляска, но уже одного колеса на ней не было. Это, как мне рассказали, приезжала именинница девяностовосьмилетняя, где она и что с ней никто не знает. Возле дома тётки под скамейкой лежал какой-то мужик и так по-детски чмокал губами и улыбался, что я к нему проникся даже симпатией. Зашёл в дом, всё повторилось, как в немом кино. Вышел заспанный пацан, правда, в трусах, но зато без майки. На мой немой вопрос, он пожал плечами и ушёл обратно в комнату. Я собрал свои нехитрые вещи, заглянул к нему, мальчишка спал. Пройдя через всю деревню, я никого не встретил. Мне нравится деревенский люд, правда. Они дети природы, немного наивны и бесхитростны. Живут бедно, а если видят, что хуже, то рубаху отдадут, не задумываясь. Или на трассе, что случись с машиной, хоть заголосуйся, но вон, копейка появилась, ну, слава природе, деревенский мужик. Живут они плечом к плечу, у них ещё есть чувство локтя. Большое это дело, но я отвлёкся. Пройти мимо я просто не мог и завернул к дому бабульки. Как ни странно она оказалась дома, жива-здорова, правда синячок под глазом и рукав оторван. Но улыбается. Перепутала меня с кем-то. Я, конечно, подыграл ей, и мы расстались друзьями. Вышел за околицу, оглянулся на деревеньку. Интересно, подумал я, Галя, наверно и не узнает, что приезжал племянник.
Солнышко уже встало и начало изрядно припекать. Вокруг простор какой! На бугорках, куда ни глянь, суслики столбиками стоят, провожая меня, своими чёрными, миндалевидными глазами. Вот и озерцо миновал, куда нас с Фёдором кобыла занесла. Слышу сзади –дын-дын-дын, телега тарахтит. Сошёл с обочины, оглянулся, за кучера тётка моя сидит, в глаза не смотрит. Смотрю на неё, лохматая, волосы все в соломе, но красивая, вот той красотой, которая мужиков с ума сводит, видимо и дочка в неё уродилась. «Садись!» - просипела она и провела языком по спекшимся, потрескавшимся губам. Молчим. «Ты не серчай на меня, дурру старую». Этой старой дуре тридцать девять лет, но в деревне действительно женщины раньше стареют, чем в городах. Это тётка моя кокетничает. Знает, что она ещё, ого-го. Может ей так легче жить? Ни в коем разе я не осуждаю её. «А ты где эту кобылу-то отыскала?» - спросил я, а она удивлённо посмотрела на меня и так искренне и звонко расхохоталась, даже слезинка выкатилась из глаз. «Кобыла, ой,уморил, ой, не могу! Это же мерин, Савкой кличут!». Вот это я пал в глазах теётки. «А похож как». «Да немудрено, этот мерин отец той кобылы». Подъехали к вокзалу. Людей тоже не было видно. На свадьбе что ли? Купив билет, вышел на улицу. Уже два мужичка крутились возле телеги с Галиной. И как они её находят? Только что никого, и на тебе, двое! Я попрощался с ней, ударил мерина, иначе бы она не уехала сама, взмах руки и всё осталось в прошлом.