Один день

Забрезжил рассвет, разлив малиновое тепло на востоке. Странно было видеть, что на западе небосклона ещё царствовала ночь, там, на тёмном бархате неба, были разбросаны тлеющие искорки звёзд.
Тишина. Над землёй плыл июнь. Рассвет, как будто волной, расширял световое пространство востока. Какой-то птах рассыпался трелью, приветствуя утро. И это был, как сигнал другим птицам. И зачирикало, загалдело, затрещало – это была какофония звуков. Каждая птица перебивала другую, чтобы доказать, что она больше рада утру и никто-либо другой. Показалось, что даже земля потянулась, просыпаясь от ночного покоя, как будто в театре открывался занавес. Всё явственнее проявлялся окружающий мир. Но самый главный софит – солнце, ещё не встало. Над малиновым рассветом разлилось серебро восходящего солнца.
Всё в природе на миг затаилось. Казалось, что даже в речушке вода перестала шуметь. И вот оно, наше светило, жизнь земли – Солнце. Первые лучи ударили по верхушкам деревьев и, словно включили звук. Гомон птиц с удвоенной силой усилил шум радости к жизни. Чуть-чуть, словно пробуя свои силы, по кронам промчался верховой ветерок. Листья берёз и осин, устав от ночной тишины, наперебой рассказывали новости прошедшей ночи. Сплетничали кто о чём. И шум листьев слился в симфонию леса. Какое же благо впитывать тепло восходящего солнца.
Правильно поступали наши пращуры, они всегда встречали восход солнца, стоя босыми ногами на земле, на снегу, на траве в зависимости от времени года. И вот он волшебный миг таинства. Лицом надо стоять к восходу. Чуть показалась горбушка солнца, люди протягивали руки ковшиком, подносили к солнцу и медленным движением рук, чтобы не расплескать свет, обливали себя с головы до ног. Так делали до отрыва солнечного диска от горизонта. Насколько люди были мудры и жили в единении с природой. Они были её неотъемлемой частичкой.
Извини, читатель, за отступление, на чём я остановился? Ах, да на болтовне берёз и осин. Ну, это известные в лесу сплетницы и болтушки, что не скажешь про пихты и ели. Эти чуть надменно взирают на мелочь лесную. Задумчиво стоят кедры. Сосны, те тоже не против пошуметь хвоей. Подошёл к одиноко стоящей рябинке, красавица роскошная, только отцвела недавно. Пришла пора раститьрябинёнков в гроздьях, тоже стоит надменная, не подступись, ну, как же, важным делом занята. А под нею растёт чертополох и на одном из листьев росинка. Я бы не обратил внимания, но она была необычайно крупной. Наклонился над ней и, о, чудо, вглядываясь вглубь росинки,увидел в ней во весь рост сосну, солнце и всё в одной капельке влаги. Стою ошарашенный, как будто я сам в росинке растворился.
Воздух ещё недостаточно прогрелся, и он прохладой наполнял легкие. Прохожу полянку огоньков. До чего удивительное создание этот цветок. Его соцветие – этот шарик волшебно-огненный, похож на розу по положению лепестков,и на каждом огоньке по росинке, чтобы умыться и напиться перед зноем. В природе всё для чего-то необходимо.
Стою не вершине увала, внизу подо мною тайга. Ширь – дух захватывает. Там, высоко-высоко в небе, кружат коршуны, они с высоты пятьсот метров высматривают мышей-полёвок. Вот это зрение. Гораздо ниже летают вороны, нет, не ворОны, а чёрные, как смоль вОроны. Они чуть мельче коршунов, но укаждого свой коридор полёта по высоте.
Уже цветёт земляника. Ягоды зелёные, только-только появились, а запах над полянкой земляничной голову кружит. Спускаюсь вниз по тропе, любуюсь раскинувшимся ландшафтом. Впереди пень большущий, а из-за него шум несётся и писк. Что за шум, а драки нет, - подумал я, но не угадал. Драка была самая настоящая. Схватились два бурундука, подошёл поближе, ноль внимания. Один из них, теснимый другим, спинкой упёрся в мой сапог, и, оттолкнувшись, вновь кинулся с цокотом на второго. Я не выдержал и хлопнул в ладоши. Они, как по команде встали столбиками, словно вкопанные и потом исчезли, каждый в свою сторону. Бурундуки – это бандиты настоящие. Очень подвижные, весёлые. Я почему-то испытываю к ним большое уважение и любовь. Забавные зверьки, и что характерно, они необычайно быстро привыкают к человеку. Не надо только делать резких движений.
Сердце стало биться чаще. Подхожу к моей заветной полянке. Только на ней в одном месте, растут «кукушкины слёзки» - это цветы такие. Три лепестка, все в разные стороны. Кончики голубые или бледно-голубые, а к стволику даже темно-синие и белые черточки на лепестках, но главное, ни это. Запах. Что-то потрясающее, неземное, он настолько тонок, что чуть ветерок и всё, его нет. Аромат описать невозможно. Сам цветок невысокий, неприметный, а запах на всю жизнь запоминается.
Это было в Ленинграде. Я лежал в военном морском госпитале, но мне уже позволяли гулять. Стоял,опершись на парапет дворцовой набережной, ветер дул на Ниву. И вдруг запах. Как удар, как шквал, аромат кукушкиных слёзок. Я увидел пожилую пару. Оба были седовласыми, и от женщины исходил этот непередаваемый запах. Наверно они увидели на моём лице что-то такое, что заставило их подойти ко мне с вопросом: «Как Ваше самочувствие?». Я им всё как на духу выложил, про своё состояние. На глазах женщины появились слёзы, мужчина промокнул их платочком. Оказывается в Карелии, один знакомый парфюмер сделал пробный флакон этих духов и подарил Эльвире Карловне, так звали женщину. Я искал такие духи, или что-то подобное, но тщетно.
Солнце уже поднималось к зениту. Стоял зной, и кукушкины слёзки на всю мощь разливали в пространство свой непередаваемый аромат. От такого насыщенного благоухания, я словно растворился в нём. Не хочу обидеть другие цветы, но этот запах не превзойденный никем и ничем. Обратил внимание, что в этом году много орляка наросло – это папоротник, кстати, очень прекрасный на вкус, когда пожаришь на сливочном масле. Надо это место запомнить. В ночь на Ивана Купала придём сюда в полночь, чтобы найти цветок. Верю в это, потому что у одного таёжника я видел его. Не на один из цветов, который знаю, он не похож. Конечно, видел в засушенном виде. Цвет видоизменился, но, по-моему, ближе к розовому.
Поел немного пучек с гусинками, утолил чувство голода и повернулся было к дому, но внизу в логу в черемушнике кто-то завозился и, похоже,зверюга крупный. Я не то чтобы испугался, но насторожился, точно. Уже в этом районе не раз с рысью встречался. Поэтому, не поворачиваясь, я попятился к просёлочной дороге, но в это время из черемушника послышалось отчаянное мукание и барахтанье. Облегченно вздохнув, я спустился в кусты, там стоял телёнок, он совершенно запутался в зарослях. И что мне делать? Ну, думай не думай, а выпутывать надо. Не буду описывать все мои действия по освобождению бычка, что это бычок я сразу заметил. Погладил его лоб, но он ловко увернулся и, схватив мой большой палец,засосал его. Голодный, как собака, подумал я. И сколько он здесь мается? А куда вести? Рядом были две деревни. Одна в пойме реки, другая сразу за увалом. Да, ребус. Телок плёлся за мной еле-еле, его слегка покачивало. Я шёл к увалу и обратил внимание, что бычок часто поворачивает голову назад. Значит он с нижней деревни, но туда-то я не пойду, ближний свет. Где-то сбоку послышались голоса людей. И мой бык преобразился, он взбрыкнул всеми четырьмя копытами и мукнул так басовито, что я чуть не оглох. И сразу, Яша, Яшенька. Ну, слава природе, хоть отвязался от меня, а не тут-то было, он снова во всю прыть рванул за мной. Было как-то неловко, что обо мне хозяйка подумает. Когда женщины вышли на дорогу, этот Яша безрогий, кинулся навстречу к ним. Я не стал ждать дальнейшей развязки и пошёл по увалу домой. Чем там дело закончилось, я не знаю.
Вот такой выдался денёк из моей жизни.