Анализ повести о Петре и Февронии Муромских

             («Повесть о Петре и Февронии Муромских» Ермолая-Еразма как произведение русского Предвозрождения)

        Расцвет европейской (в особенности итальянской) новеллистической литературы приходится на конец XIV – начало XV столетий; эта жанровая форма представлена такими известными авторами и произведениями, как «Декамерон» Бокаччо в Италии, а несколько позднее – «Гептамерон» Маргариты Наваррской во Франции.   

        Подобного рода художественным сочинениям свойственны, прежде всего, занимательная фабула, остро подмеченные черты повседневного быта, сочувственное отношение к своим персонажам, их выразительные речевые характеристики, а что касается стиля – лаконичность и легкость письма, органичное сочетание «возвышенной» и просторечной лексики, юмористическая окраска повествования, отсутствие навязчивой назидательности и вообще какой-либо идейной тенденциозности, а также присутствие в тексте заметно просматривающихся элементов социальной и отчасти морально-этической критики господствующих в обществе нравов и порядков.

        Существенное значение для новеллистики этой эпохи имеет также принцип объединения отдельных новелл в общие циклы («книги»), связанные между собой единым рассказчиком, либо (гораздо реже) едиными персонажами: повествование об их судьбах и необычайных, порой совершенно фантастических приключениях как раз и составляет разветвленный сюжет целостного произведения.    

        Следует отметить еще и настойчиво встречающиеся обращения писателей-новеллистов к темам и сюжетам, разработанным ранее национальным фольклором, а также весьма прохладное или в лучшем случае чисто формальное отношение к богословским и вообще религиозным мотивам.

        «Повесть о Петре и Февронии» была создана в 40-е годы XVI столетия, когда общее развитие древнерусской словесности достигло определенных литературных успехов: авторы всё чаще стали обращаться к собственно мирской, преимущественно светской тематике, а элементы художественного бытописания приобрели значительный удельный вес в структуре повествовательных текстов, особенно по сравнению с прежней, сугубо религиозной словесной продукцией. Но даже и на таком существенно обмирщенном фоне «Повесть...» ярко выделяется своим исключительным своеобразием.

        Прежде всего обращает на себя внимание то обстоятельство, что «Повесть...» представляет собой ряд как бы микроновелл, объединенных в одно целое лишь благодаря общности главных героев, да и то: самое начало «Повести...», где действующим лицом является один Петр, без участия Февронии, гораздо слабее связано с целостной структурой произведения, чем последующие эпизоды, в которых герои выступают уже совместно. Таким образом, развитие сюжета обусловлено последовательной сменой относительно самостоятельных и вполне законченных микроновелл.   
   
        Характер данных сюжетных эпизодов также весьма необычен для предшествовавшей житийной традиции: эти «новеллы» включают в себя и героические моменты (борьба со змеем), и сатирические сценки (эпизоды с «боярским бунтом»), и любовно-авантюрную линию («змеев блуд»), и построенные целиком на «острых словцах» и «состязаниях в речах» репликах-диалогах (к числу таких эпизодов относятся сцены между Февронией и юношей-посланцем, а также между Февронией и князем Петром, навязывающим ей непосильные задания, и т. п.) Аналогичные по тематике новеллы встречаются и в европейской новеллистической прозе.

        Отличительное своеобразие тексту «Повести...» придает и речевая индивидуальность персонажей, особенно Февронии, а также подчеркнуто укрупненный масштаб их сильных характеров (опять-таки это относится в первую очередь к образу Февронии), причем основу ее характера составляют отнюдь не привычные благочестивые свойства, а как раз напротив – активные, живые, подлинно гуманистические черты: глубокий ум, находчивость, предусмотрительность, настойчивость в достижении поставленной цели. Уже одно то, что героиня «Повести...», простая крестьянка, дочь бортников-«древолазов», ничуть не уступает по своим личным качества горделивому князю, аристократу, придает произведению пафос, ранее совершенно не свойственный древнерусской литературе, а именно: гордость за простого человека, авторское любование и восхищение сметливой простолюдинкой.

        Важной особенностью «Повести...» является сильный юмористический элемент, проявляющийся в ряде эпизодов (навязываемого Петром Февронии непомерного задания и ее остроумное парирование этих претензий, а также диалог между Февронией и княжескими боярами). Здесь юмористическая стихия, выразившаяся в посмеянии Февронией своих противников, еще не приобретает самодовлеющего значения, не определяет собой всего содержания данных «микроновелл» (как это было бы присуще европейской новелле Возрождения, в особенности «Декамерону», где целый ряд новелл представляют собой в чистом виде образцы ренессансной юмористики), но, несмотря на это, роль юмористического элемента в структуре «Повести...» абсолютно несопоставима с традицией прежней сугубо серьезной житийной литературы, являясь чем-то совершенно новым для древнерусской словесности.

        Наконец, необходимо отметить мотивы социальной критики, отчетливо звучащие в «Повести...» Ее автор с явной неприязнью относится к боярской знати, осуждая дворянскую чванливость и честолюбивую амбициозность; он наказывает их за коварство и гордыню, заставляя перебить друг друга в борьбе за власть, а затем – смиренно прийти к князю Петру со слезными мольбами вернуться и управлять ими по-старому. Ничего подобного в древнерусской словесности еще не встречалось: даже «Слово о полку Игореве», решительно осуждая удельных князей за разжигание ими междоусобной крамолы, всё же не показывает их в столь неприглядном и остросатирическом освещении.

        Нельзя не сказать также о содержащихся в «Повести...» элементах бытописания: в частности, во II-й новелле-главе дается краткое, но точное описание интерьера деревенской избы, а в IV-й главе имеется подробное описание процесса вышивания Февронией «святого воздУха». Всё это является совершенно новым и непривычным для прежнего типа древнерусской словесности, уделявшей слишком мало внимания подобным изображением, да и вообще не отличавшейся особым интересом к событиям из мирской жизни.       
   
        Таким образом, на основании рассмотренных художественных особенностей «Повести о Петре и Февронии», представляется возможным выделить принципиальные моменты идейно-тематической близости этого произведения с новеллистической прозой европейского Возрождения.

        Определяющим и наиболее значимым при этом оказывается, в первую очередь, общий для всей ренессансной литературы гуманистический пафос, стремление всесторонне раскрыть полноту человеческой личности, утвердить право простого человека на устроение личной судьбы в соответствии с теми высокими качествами, которыми обладает индивидуум, не оглядываясь при этом ни на какие социально-сословные разграничения. «Повесть...» прославляет свою героиню вовсе не за то, что она стала княгиней, а за то, что она была по-настоящему высоконравственным человеком, сумевшим утвердить свое личностное достоинство и, в конечном счете, оказавшейся воистину достойной княжеского венца.

        Второй момент: преобладающий мирской аспект при рассказе о судьбе героев. В «Повести...» Петр и Феврония выступают не просто пассивными исполнителями воли Провидения, но сами являются активным действующим началом (в особенности Феврония), сами добиваются осуществления своих заветных надежд. Не случаен поэтому пристальный интерес автора к бытовой стороне жизни, становящейся полем приложения сил двух этих ярких, наделенных отчетливой индивидуальностью крупных личностей.   

        Преобладание светского элемента над традиционно-житийным проявляется в «Повести...» также и в том, что чисто религиозные («чудесные») мотивы явно потеснены на задний план по сравнению с обыденной житейско-бытовой тематикой – любовной, сатирической, социально-критической, нравственно-этической.

        Отчетливая перекличка с художественной стилистической манерой, присущей европейской ренессансной новелле, прослеживается также и в композиции «Повести...», особенно в диалогах персонажей, когда вся сцена строится вокруг остроумной и удачной реплики Февронии, обращающей сложные ситуации в свою пользу. Нечто подобное можно отыскать и в некоторых европейских новеллах эпохи Возрождения.

        Однако для полноты картины следует указать еще и на такие стороны «Повести...», которые не находят себе аналогий в возрожденческой литературе, зато уходят своими корнями в старорусскую житийную традицию. Это, прежде всего, элементы чудесного в «Повести...», а также ее концовка, канонизирующая Петра и Февронию в качестве новых святых русской Церкви и прославляющая их христианские добродетели. Светская новеллистика в Европе ко времени написания «Повести...», конечно, уже давно успела уйти далеко вперед от столь прямолинейного вторжения религиозных мотивов в чисто словесный материал, так что в этом отношении «Повесть...» гораздо нагляднее отдает дань прежней литературной традиции. Но даже в рамках столь дидактического религиозного материала «Повесть...» допускает весьма показательный отход от исконной церковной догмы. Тема соединения любящих несмотря даже на саму смерть, сильнейший акцент на «плотском» начале – всё это было абсолютно немыслимо для отечественных традиций агиографии, так что здесь автор «Повести...» делает важный шаг к последующему всё большему обмирщению художественной словесности.

        Подводя итоги, можно с достаточным основанием признать «Повесть о Петре и Февронии Муромских» своеобразным явлением русского Предвозрождения – именно Предвозрождения, т. к. сильный религиозный элемент, идущий еще из глубин средневековья, по-прежнему играл слишком существенную роль в мировоззрении автора, что нашло ясное выражение в попытке построить произведение во многом по типу канонического жития. Но влияние Возрождения уже явственно ощущалось в отступлении от безоговорочного религиозного взгляда на людей только как на рабов Божьих, в утверждении гуманистического пафоса, в признании высокого достоинства человеческой личности героини из простого народа, в резко негативном отношении к сословным предрассудкам, в решительном осуждении тщеславия и спеси бояр, а также во внедрении в текст произведения бытовых реалий, верно характеризующих условия повседневного обихода русских людей той эпохи. Именно гуманизм и стремление к реалистичности в манере изложения событий определили особое место «Повести...» среди других литературных памятников древнерусской словесности и обусловили ее ключевое значение для дальнейшего развития отечественного литературно-художественного творчества.

        Октябрь 1996