Глава 12. Раскаяние. Боль. Печаль. Надежда

       Меня угнетало сознание, что я не могу принять как должное поведение других людей, если считаю что-то недопустимым или некрасивым, не совпадающим с моими ценностями, кажусь людям нетерпимой. Я чувствовала вину за то, что причинила человеку боль. Ведь я продолжала наделять Валеру своими проекциями и предполагала, что это беспомощность и смятение от нанесенной мной душевной раны вынудили его укрыться за агрессией и обесцениванием. Я думала, он раскаивается за свои грубые слова и не смеет глаз поднять от стыда. Мне было тяжело и печально это сознавать.

И хоть доверие умерло, я продолжала надеяться, что ему хватит вежливости просто поблагодарить и извиниться за то, что наговорил в сердцах. Но этого не случилось. И у меня, вслед за доверием, умерло уважение к мужчине.

Я осознала, что всё, что было им сказано, это не сиюминутная реакция, а его настоящие мысли и чувства. Это поведение настолько шло вразрез с его образом мягкого и отходчивого человека, что никто бы и не поверил в его грубость и жестокость со мной одной.  Почему я вызывала такие сильные эмоции и от чего он защищался? Это обесценивание было удручающим и несообразным по силе реакции настоящему положению вещей. Его слова не давали мне покоя. Если до сих пор я думала, что лгал и грубил он на прощанье, то теперь мучительно сомневалась, правдой ли была вся наша нежная дружба, все слова, все поступки.

И вот тут хлынула боль.

Я не могла в это поверить, я не видела никакого смысла и удовольствия или его выгоды в таком притворстве. Передо мной были факты, но я уже начала сомневаться в самой себе. Что-то не стыковалось, какой-то кусок мозаики выпал из моего поля зрения, и это не отпускало меня.

Я знала другого человека. Я общалась с другой личностью. Или настолько обманывалась? Мы искренне обменивались мыслями, чувствами, сокровенными переживаниями без масок и прикрас, с полным доверием. Чем большим ты поделился, тем глубже открылся – заглядывай в мои глубины. Страшно? Значит, не готов. Или ленив и не любопытен. Это заслуживает сожаления, но не осуждения. «Ты думаешь, ты меня знаешь? – был от него упрек среди прочих. – Нравится распутывать меня, как клубок? А мне вот это не нравится. Да я сам себя не знаю!». Как можно узнать человека, если сам он хочет закрыться и спрятаться в норку? Кто догадается, что он думает? Чувствует? Человек – бездна, и сам себя не поймет, если боится подойти к краю и заглянуть. А раз пугается и не понимает себя, то будет бояться и других.
 
Я раскаивалась за многое. За то, что пыталась понять мир другого человека и пустила в свой, позволила себе быть откровенной. Что все «такие», а я «другая». Неужели я всё придумала и что-то хотела урвать для себя, а не поделиться от своих щедрот, и вообще вышла за рамки, нарушила правила, бездушно играла чужими чувствами?

Я так хотела закончить эту историю добрыми словами, с улыбкой, к общей радости, перестать чувствовать себя виноватой, никому не быть в тягость. Стало ещё хуже. Как говорят, не буди лихо, пока оно тихо. Словно меня угораздило разворошить осиное гнездо тем, что я посмела назвать всё своими именами, отказываясь терпеть фальшь и отверженность.

Меня как будто подвергли всей компанией остракизму, объявили недостойной общения, после поездки я стала persona non grata. Но за что? Этого мне никто не объявил в лицо. И что надо совершить, чтобы с тобой не разговаривал и делал вид, что тебя не существует, мужчина, который держал тебя в руках? Не видеть, не слышать, не встречаться – в общем, забыть «безумного Герострата».

Могу ли я всерьез думать, что недостойна его? Или подруг? Несмотря на абсурдность этой мысли, я ощущала растерянность, угнетенность и разочарование. Искренний разговор не был нужен никому, кроме меня. И никто из этих эмоционально глухих людей, называющихся так долго моими подругами, не протянул мне руку помощи, не взял на себя часть моей печали, не признал в моей боли свою лепту!

Моими спасителями стали любопытство, привычка думать и анализировать. Мне хотелось найти правду, докопаться до сути, чтобы понять и простить. Я не боюсь задавать себе жесткие вопросы и не отвожу глаз от того, что мне не нравится. И я осознала, что позволила втянуть себя в роль жертвы.

Я ведь нарушала привычные правила, и окружению это не нравится. Оно идет на всё, чтобы заблудшая овца приняла позу покорности и вернулась в стадо со склоненной головой, играя при этом на страхе отверженности, чтоб неповадно было. И это отбрасывает на нижний уровень, где есть только страдания. Ты испытываешь чувства вины, растерянности, беспомощности. Соглашаешься с тем, что ты недостаточно хорош для кого-то или чего-то. Думаешь о несправедливости людей к тебе. Концентрируешься на своих недостатках и игнорируешь достоинства, идешь на поводу у других.  А зачем? В этом ни смысла, ни прока, ни удовольствия. Никто никому ничего не должен. Но сам себе ты должен многое. Нет нужды заботиться о мнении окружающих. Им хотелось бы привычных и предсказуемых поступков и мыслей, чтобы с тобой было безопасно и комфортно. Но их претензии – это только их проекции. В этом нет гордыни, но есть самоуважение. Я предпочту лучше открыть душу и получить удар под дых, чем закрыться и обкрадывать себя, лишать себя жизни во всех ее проявлениях, с болью и радостью.

И когда я это осознала, я смогла, наконец, отделить зерна от плевел и понять, что важным является только то, как я к этому отношусь, что для меня представляет ценность, что я думаю и чувствую по этому поводу.

Я сама проживаю свою жизнь, каждый её эпизод является для меня драгоценным опытом и уроком. Я делаю то, чего жаждет моя душа, и иногда мы с ней покидаем торные и привычные тропы, чтобы удовлетворить свое любопытство, узнать, что там за поворотом, и насладиться жизнью по полной, во всем ее многообразии, получить пищу  для всех органов чувств, подбросить дровишек в свой костер, чтобы мысли искрили, чтобы глаза горели, чтобы энергия питала тело, чтобы жить, а не существовать.
 
И тогда я смогла снова вырваться из этого круга страданий и жалоб. Я не обижалась ни на Валеру, ни на поведение «подруг», не выдержавших испытание на терпимость к непривычному и неожиданному. Это было странно мне самой, но я искренне не испытываю ни отчужденности, ни раздражения, ни обид. Просто не могу. Только глубокая грусть сжимает мне сердце. Я пыталась вначале также обесценить их для себя, чтобы мне стало легче. Но у меня ничего не вышло. И я с радостью осознала, что для меня важнее, что они случились в моей жизни и украсили своим присутствием кто месяцы, а кто и долгие годы. Я не могу и не хочу предположить, что они были недостойны потраченного на них времени, доверия и любви. Просто все в жизни имеет свой конец, как и своё начало, и когда заканчивается одно, обязательно дается что-то другое, открываются двери, надо только внимательно их искать.
 
Я верю, что мы вкладываем что-то в тех, с кем соприкасаемся. Может быть, поэтому вокруг нас происходит этот круговорот людей, чтобы обмен энергиями был равноценный. Может быть, я как зеркало для людей. Кто-то заглядывает и видит свет и надежду, а кто-то – тьму и вековые напластования гнуси. И уходит, оскорбленный. Сын называет меня «возмутитель спокойствия».

Мне было дано огромное счастье и удовольствие видеть рядом с собой преображение двух мужчин. Один пережил со мной за долгие годы и подъемы, и спады, заглянул вглубь себя и дал мне преданную любовь. И это дарит мне блаженство. В другом я с восторгом наблюдала пробуждение его лучших качеств, просто перерождение в мужчину и счастливого человека. Тем больнее мне видеть регресс. Он прикоснулся к непонятному для себя, к чему не был готов, и решил спастись, чтобы остаться в комфорте. Предпочел легкость. А про душу забыл.

К тому, что важно для души, невозможно подходить поверхностно. Легко можно относиться к соблазнам, удовольствиям, пустым развлечениям и неважным для тебя людям. Труд, особенно над собой, всегда серьезен. И это хорошо.

 Я совершила этот труд, я провела эксперимент над собой до конца. Я шла навстречу боли, в наивысшую ее точку. Я не спускала пристального взгляда с неё и поэтому изжила. Это как прижигание лазерным лучом. Да, рубец останется, но язва затянется, всё заживет, все проходит. Имеет значение, усвоил ли ты этот урок, или жизни придется ещё выдавать задания на проработку.

И все равно до сих пор у меня случаются фантомные боли, хотя я всё принимаю, ничего не хочу и не ожидаю. Я с благодарностью и нежностью понимаю, что я перенесла ещё легкую прививку людского страдания, потому что была окружена заботой и любовью мужа. Я на каждую потерю из отвернувшихся друзей была вознаграждена приобретениями – и какими! Они наполняли меня воодушевлением и восторгом. У меня была гармония, интересная (хотя бы мне и некоторым) жизнь и горящие глаза перед ее чудесами.

И никто, кроме меня, не знал, что я весело смеюсь, а в
душе – плачу. Мне было так тяжело и больно, что я сама нуждалась во внешней помощи. А ведь со мной не происходило ничего фатального, просто – частный случай всеобщей женской истории. Я осознаю, с ужасом, каково приходится людям, которые переживают боль и тоску, разрыв отношений с любимыми и друзьями, потерю ориентиров в жизни, если у них в такой момент нет поддержки, если они чувствуют себя одинокими, отверженными и беспомощными. Мне больше не кажутся надуманными проблемы, с которыми люди вынуждены приходить к психологам, если им больше негде выговорить и выплакать свое горе, ведь не у каждого есть ближний круг безусловной поддержки и доверия. Я глубоко сочувствую им и признаю, что мы бываем очень, очень уязвимы, когда дело касается любых отношений между людьми. Ведь это занимает нас больше всего.

Жизнь была так благосклонна ко мне, что мне иногда удается чуть-чуть, в меру своих сил, помочь некоторым перенести свою боль. И это стало возможным только потому, что я прошла через свои испытания. Вот почему я их принимаю с благодарностью.

Из всех горьких размышлений наибольшую печаль мне причиняло сознание, что я оставила в душе человека только тяжесть вместо воспоминаний о таком хорошем, о нежности, о тепле. Я не хотела этого. Чем, кроме ненависти и презрения могла я объяснить такое игнорирование напоказ? И как можно было прийти к невозможности даже вежливого равнодушия дальнего знакомства?

С нами случилось то, чего мы оба до ужаса испугались той ночью, возле Колизея. Мы «обнулились» до абсолютного нуля. И если я смогла простить человека с его слабостями, то как бы ещё мне перестать обвинять себя?

Я пытаюсь научиться не раскаянию, а смирению. Мне не подвластны чужие чувства, но я в ответе за свой собственный путь. Я выбрала благодарность, нежность и признательность. И смотровую площадку. А он – тупик, ненависть и безучастность. Печально, что его реальность такова. Вот так загадка жизни: он получил, что хотел, но при этом вместо счастья и довольства в его душе такие разрушительные эмоции.  Меня же наполняет радость за то, что это было в моей жизни. Несмотря на боль, разочарования и финал, разыгранный не по моим нотам.
 
В этом спонтанном танце эмоций мы перепутали все фигуры и потеряли контакт, как в разговоре, который начат был задушевно, а кончился пшиком, бурей в стакане воды. Но и такой опыт чему-то учит.  Мы влияли друг на друга, как могли, удивляли, преображали один другого. И пугали. Он меня – тем, как меняется человек, когда закрывает душу цинизмом, страхом и осуждением. Я его – своей внутренней жизнью.
 
Не каждый партнер хочет вместе со мной заглядывать в бездны, искать ответы на загадки и вникать в тайны жизни. Узнав меня чуть глубже, Валера, кажется, не смог вынести, что перед ним не тихий милый пруд, а океан, и я разная. Меня даже не две, как он боялся и упрекал, меня бесконечное множество.

Но я не могу быть одинаковой в разных ипостасях. Не могу и не хочу быть совершенством, ангелом, сокровищем, best of the word, sibyl, и раз за разом падать с пьедестала, на который сама не залезала. Я просто живая и теплая. И чего это заслуживает – признания или осуждения? Слушайте, если у вас открыты уши, думайте, если вам интересно. А нет – отойдите в сторону с моего пути. Я не могу не меняться. Завтра я буду не такая, как вчера. И ключ к этому я подберу сегодня. Я постоянно задаю себе вопросы, чтобы честно на них ответить, чтобы узнать, кто я. Чтобы способствовать тому, чтобы в мире стало чуть больше любви. Чтобы волновать души, которые готовы изменяться.

Вот поэтому я обратилась ко Вселенной, на этот раз поддавшись желанию обнять старый дуб, с просьбой дать мне твердости дождаться, когда Валера укрепит свой дух, заглянет вглубь себя и перестанет заниматься саморазрушением, испытывать ко мне ненависть и делать вид, что меня нет в этом мире. Я есть, он есть, мы оба хорошие, как и все люди, нет нужды лелеять в душе темные чувства только потому, что в общении что-то не задалось, и какая разница, по какой причине, если жизнь продолжается и преподнесет ещё много сюрпризов и радостей, которые надо встретить с открытым сердцем, опираясь на опыт и на осознание ценности всего, что с нами происходит не за что-то, а для чего-то, и наша задача – найти в этом смысл.
 
Вселенная всегда дает то, что нужно. И в тот же день он мне написал, впервые за полгода, коряво, неуклюже и эгоистично, про то, что его интересует больше всего – про себя. Но всё-таки, для меня прозвучало это волшебное слово «спасибо», и это был мой катарсис.

Я перестала рефлексировать над этим и занялась более полезными и интересными вещами. И я надеюсь, что ростки в его душе проклюнутся рано или поздно, и он перестанет запрещать себе быть счастливым и начнет жить осознанно, не убегая от себя, доверяя себе, не пугаясь неизведанного и непривычного.

Я думаю, я все-таки успела многое ему дать для мироощущения, хоть он это и отрицает теперь, но когда-нибудь, когда он созреет, эти семена дадут всходы. Он не будет помнить, почему и от кого остался след в его душе, но я верю, что главное – результат.

Времени всегда ровно столько, сколько нужно, и дорога может кружить и петлять, лишь бы вела в правильном направлении.