Эпилог

       Эта повесть была бы неполной без рассказа об окончательном и бесповоротном конце. О том, что все мои прозрения, ощущения и предвидения подтвердились. В такой степени, что я не могла бы никогда поверить, что это возможно на самом деле. Я и так всегда отгоняю мысли, пугающие меня своей жесткостью, и сама себя осуждаю даже за то, что они могли промелькнуть на задворках сознания. И вот теперь я рада, что зафиксированным здесь в словах танцем эмоций могу свидетельствовать хотя бы сама перед собой о своих настоящих чувствах ко всем участникам истории, о своем отношении к ним, о том, что они значили для меня.

Этот год, от весны до весны, был для меня таким, как я описала. С событиями, как я их видела, с эмоциями, которые я переживала. Вместе с летом начался другой год, и с ним пришли иные чувства, иные отношения, чтобы я, возжелав узнать жизнь во всех ее проявлениях, не прошла и мимо смерти, мимо девятого круга Дантова ада.
 
Да, я соприкоснулась с тем самым грехом, который у Данте в «Божественной комедии» считается хуже измены родине или на поле боя ¬– с предательством личных отношений. Тут уж нет оправданий ни на земле, ни на небе, ни перед самим собой. Так сказано: душа умирает, а тело ещё долго может ходить по земле, но это только подобие живого человека: «… Знай, что, едва предательство свершила душа, вселяется тотчас/ В то тело бес, и в нем он остается/ Доколе срок для плоти не угас./ Душа катится вниз, на дно колодца…».

Я же видела сотни знаков, намеков, оговорок, слов и поступков, и никак не связывала всё в единое целое, потому что это не вписывалось в мою картину мира. Я думала все, что угодно ¬– что я ослышалась, что вижу описку, что я преувеличиваю, что мной движут паранойя и эгоцентризм, что время расставит все по своим местам, надо только набраться терпения. И я ждала, мучительно переживая месяцы отчуждения, бережно сохраняя ниточки многолетних отношений, пытаясь дать всем, что они хотят на данном этапе. В моем мироздании мои друзья, как часть моей жизни, имели право навсегда остаться в памяти, даже оставив меня насовсем.
Как я могла подумать, что за моей спиной эти люди обсуждают мои слова, перевирая и выдрав из контекста и, что ещё хуже, занимаются прямой клеветой. Когда такое началось? С чьей подачи? Как можно хранить год в памяти мои пустяковые фразы и передавать их друг другу, искажая смысл, переиначивая под свои цели? Кому, за что и с какого момента я, десятилетиями бывшая верной подругой, стала хуже, чем врагом? Разве могла я общаться с друзьями, надев маску, боясь откровенности, ожидая предательства? Что может заставить мужчину, который не видел и не слышал от меня ничего плохого, принять участие в этой игре по очернению и внести свою лепту?

Я никогда не получу ответов, потому что не с кем вести разговор. Мне бросили в лицо оскорбления и клевету, а я, не желая разбираться в сортах дерьма, отсекла мертвую ветку, и на этом всё. Нет нужды вычислять, кто тут больший подлец, чья это игра и с какой целью. Только одно непротивление таким вещам делает любого виновным. Виновным в предательстве стольких лет общения, где от меня видели только сочувствие и помощь, в нечеловеческом отношении по форме и содержанию, в своей несправедливости, в непорядочности, в чтении личной переписки.

Есть у Фриды Кало картина «Всего несколько царапин». Она хорошо иллюстрирует то, что я ощущала последние девять месяцев. Только вокруг тела должны стоять трое. А та, которую я десятилетиями считала близкой подругой, в руках держала бы окровавленный топор, которым она меня коварно ударила в спину после того, как обнимала.
Мне наносили рану за раной, но я говорила сама себе: «Ничего, это только царапина. Ой, я, кажется, сама наткнулась на что-то острое, надо быть внимательнее. Ах, как больно, но это только мои проблемы и иллюзии, все нормально».

Как ни странно, сейчас я чувствую себя спокойнее, чем в эти месяцы. Поэтому будем считать, что все не так плохо, и на такой воображаемой картине я вижу, конечно, не себя, а только ту часть моей личности, души или чего-то ещё, чему я не знаю названия, которая должна была умереть, чтобы перестать изводить и мучить меня, отнимать энергию у живого.

«Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет». Эти слова Шекспира – как бальзам для моей души. Говорите про мои  «гадости за спиной», про мою глупость и самомнение, приписывайте мне то, что я не делала, перевирайте мои слова, обесценивайте меня и мои мысли или, напротив, ставьте меня на пьедестал,  – правы вы или не правы, я была и буду такая, какая есть,  слова и мнение кого-то ничего не изменят в реальной картине мира. Просто мы будем жить в разных мирах, потому что наш общий взорвался и погиб.

Если ходишь по минному полю, взрыв рано или поздно неизбежен. А я бродила, по крайней мере год, и рада, что больше не буду.

Что ж, я делала, что хотела. И другие, видимо, тоже. Я выбрала любовь, они – ненависть. Мне жаль. Это так печально, что я чувствую неудовлетворенность людей собой и своей жизнью. Отсюда родятся зависть, ревность, неприязнь.
 
Если человек всем доволен, он желает и другим добра, ему незачем подозрительно следить, не получил ли кто-то больше, чем он сам, в нем места не останется для дурных мыслей. Счастливый человек не способен на предательство. Он умеет радоваться за других, ведь он при этом не чувствует себя обделенным. Он спокоен и бесконечно снисходителен к слабостям людей, уверен в своих силах и ему не надо принижать свое окружение, чтобы чувствовать себя успешным. Тот, кто уважает себя как личность, уважает и других, ведь мы всегда наделяем всех своими проекциями, мы прогнозируем чужое поведение, исходя из своих представлений, как бы мы поступили сами.

И вот теперь, когда маски сорваны, я вижу болевые точки моих несчастных друзей. Я бы хотела им помочь сбросить груз несправедливости к самим себе, убрать их неуверенность и боль в этой области, они могли бы стать счастливее, а, значит, лучше, я верю. Но ими было выбрано публичное аутодафе, сжигание нераскаявшейся ведьмы и жизнь в стае, связанной круговой порукой, где все будут говорить о любви и дружбе и никто извне не будет вносить сомнения и диссонанс и напоминать им об их подлости.

А как же они сами? Как можно жить, зная о своей непорядочности? Что вы передавали друг другу интимные разговоры со мной, показывали личную переписку, что одни оклеветали, а другие поверили сразу любому навету, что выкинули в пропасть десятилетия общения? Возможно, они искренне этого не понимают, верят тем, кто им ближе, видят, что хотят, слышат, что могут понять. Они тесно связаны между собой, доверяют своему кругу, но не мне, чураются меня, потому что их проекции, их собственные представления иные. Я как заноза в их коллективном теле, от которой необходимо избавиться, вокруг такого инородного вкрапления возникает воспаление, скапливаются негативные эмоции, заставляющие видеть всё как отражение в кривом зеркале.

Поэтому их восемь месяцев волнуют отношения, которых нет. И камень преткновения здесь – что отношения были «особенные». Так было написано в моем письме Валере, я узнаю слова. Вообще у меня с каждым человеком индивидуальное и неповторимое взаимодействие. Но почему-то именно то, что между им и мной могли быть отношения не точно такие же, как у него со всеми женщинами их круга, о чем они не преминули поведать, задело за живое и вызывало у них не иронию, не сочувствие, а враждебность. Негодовали, вдруг им досталось чего-то меньше? Мне – вершки, а им – корешки?  Так долго, столько месяцев. Бедные злые люди! И как им представить, что он мог бояться ко мне прикоснуться, или как им поверить, что ночью можно читать стихи на берегу Тибра или просто проговорить до утра? Могут ли они так сами? Но какое кому дело до прошлогоднего снега, до того, чего давно нет, тем более если это было совершенно не особенное, о чем они, оказывается, и так знают лучше меня. Получается, что это угрожает их самоуважению, ценностям и безопасности, если они защищаются агрессией.

Для подруги это ещё и охрана собственности и эксклюзивных прав на значимого для нее человека и его внимание, борьба за территорию. Так, развивая в себе мужские стороны натуры, можно потерять в себе всё, чем хорош наш пол – мягкая сила, сострадательный ум, терпение, женская эмоциональная солидарность – и начать критерием успешности считать материальное благополучие, власть и контроль.
 
Они легко убедили друг друга, что я говорю про них «гадости», которые мне негде и некому было бы говорить, но что-то, видимо, внутренне заставляет их поверить, что они такое заслужили. И ведь каждый из них знает, что долгие месяцы мы не встречались и даже не разговаривали. С Валерой мы давным-давно прекратили ненужное общение, а с подругами, к моему огорчению и печали, сохраняли только видимость отношений, и то исключительно по моей инициативе.
 
На последней и единственной за полгода встрече я узнала, что болевая точка моей бывшей близкой подруги – неудачи в личной жизни. Это очень грустно и неправильно, что она так считает про себя в глубине души. Я не могу с этим согласиться. Причина очень проста: неудача – это когда личной жизни не было и нет, это, к сожалению, случается со многими прекрасными и достойными людьми. А она ничем не обделена, живи и радуйся, даже гордись, что ты до сих пор красива, самостоятельна и продолжаешь нравиться. Матримониальный статус не имеет никакого значения и, кроме того, у любого может в одночасье измениться. Разве это мерило женского счастья и ценности личности? Разве не изуверство было обвинять меня в распространении такого мнения, которое мне чуждо по самой природе? Была ли это её манипуляция, или действительно Валера так меня оклеветал, как она мне передала в тот вечер, когда «примирилась» и обнималась со мной, а наутро мне была устроена «казнь», причем публичная?

Меня очень огорчает, что Валера не смог сохранить достоинство мужчины и участвовал в этом бабском трагифарсе. Я не понимаю, как он сможет жить и уважать себя. Дело совсем не в том, что было правдой по отношению ко мне. Вся проблема в том, что он сам будет знать про себя в глубине души, без прикрас и оправданий. Я видела его сердце яснее, чем подруг. Он бравирует одиночеством, а ведь хочет на самом деле любви, верности, семьи. Но так пугается неудачи, боли и ответственности, что предпочитает убегать, легко скользить по поверхности, брать суррогат и ничего не давать взамен. Для него поэтому очень важны дружеские привязанности, где он может пригреться у чужого огня и любить тех, кто дает ему это тепло. Он боится потерять свою стаю, он готов на всё, чтобы его не изгнали оттуда, где ему комфортно. Бедный мальчик, слишком слабый, чтобы вопреки всем отстаивать собственные взгляды, расти и развивать свои лучшие стороны, а не оставаться удобным окружению.  И я опасаюсь, не спровоцировала ли я подругу на казнь с утра, поделившись вечером, что Валера написал мне о выходе на работу и благодарил за всё. И они решили покончить с этим раз и навсегда, чтобы не допустить возобновления столь ненавистного им общения с «эмоциональным влиянием».

 Печально, но это всё уже не имеет значения. Кому и для чего нужна была такая «дружба», где надо думать над каждым словом, вычислять, какую информацию надо скрывать, где до моих чувств и переживаний никому не было дела, где царили враждебность и фальшь, и ослиные уши обмана вылезали тут и там.

Я не хотела видеть, поэтому не замечала или держала свои догадки на периферии сознания. У нас разные представления о порядочности, честности, искренности. Я успела каждому из них сказать прямым текстом или только дать понять, что их поведение недостойно, что вижу это, что я поступлю иначе, как считаю правильным, и это кололо им глаза и напоминало о нехорошем, что они делали мне. Вот поэтому я не оставила им другого выбора, как отказ от общения со мной. Им не нужен был свидетель их пороков и «косяков», от меня надо было избавиться радикально, чтобы жить спокойно и безопасно. И меня ошеломляет не то, что это случилось на самом деле, а то, что всё произошло в такой неприглядной форме, таким способом.

Я опять попадаю в тот же капкан, по той же схеме, но уже с большим размахом.  Значит, я не прошла урок с первого раза. И я вторично задаю вопрос в этой эпопее: где взаимное уважение и вежливость в любой ситуации?

Мне не нравилось тратить силы на обдумывание непостижимого для меня недружественного и фальшивого общения, но я цеплялась за иллюзию ценности отношений. В этом моя ошибка. Всё, что тянет тебя назад, необходимо отбросить, в том числе деструктивное общение. Нужно учиться отпускать, если рядом с людьми нет равноценного обмена энергией. Этот факт неизбежен и будет повторяться. Но люди свободны стремиться, к чему хотят, что им по плечу в данный момент, потому что рост – это всегда нелёгкая работа, и не все к ней готовы. Это людская слабость, но не повод для войны.

Поэтому для меня все случившееся – это слом основ, той платформы, на которой я стою. Может быть, я шагнула мимо нужной ступеньки и больно ударилась о мир. Но мне надо вынести и это, исцелить раны, перебрать по косточкам все глубинные установки, сложить их заново, чтобы крепко стоять на ногах и двигаться вперед. Или я не настоящая женщина?

Я ведь ощущала, что эти люди хотят признания мною поражения, подчинения обстоятельствам, чтобы мои глаза перестали гореть, чтобы моим чувствам была поставлена преграда, как бобровая запруда, и омут снова выглядел бы тихим и спокойным. Но жизнь – это бурная и полноводная живая река, поток эмоций, и, если только мы сами не отравим недоверием этих вод, он сметет на своем пути все, что омертвело и мешает выражать каждому свою собственную любовь к миру – через свое отношение ко всем и всему, через принятие себя и других, через уважение, сочувствие, искренность и понимание.
А больше ничего миру и не нужно.

Я знаю, что те, кто желает вызвать у тебя чувство вины, хотят тобой управлять.
Мне досадно, что в ответ на абсурдные обвинения у меня включилась аутоагрессия и гиперответственность, и я лихорадочно начала рыться в себе – неужели действительно я могла такое сделать или быть неправильно понятой? К счастью, есть много доказательств: не могла. Нет, ребята, это не мои болевые точки, не угадали. И клевета, к тому же, кардинально отличается от искаженного представления или от желания разъяснить недоразумение. Муж сказал: трезвый ум и личное обсуждение проблем – вот залог успеха и взаимопонимания. С этим не поспоришь, это слова мужчины. Извращенный ум, подростковые комплексы взрослых людей, непорядочность, сплетни и оговор – это конец всему.

«Чтобы в ложь поверили, она должна быть ужасающей». Знают ли мои оппоненты эти слова Геббельса? Или их сердца просто говорят в унисон с этим признанным манипулятором массовым сознанием? Мне одновременно смешно от абсурдности этой ситуации и грустно от вреда, который она наносит всем без исключения.

Больше всего я боюсь потерять способность к доверию и, как говорит сын, «окуклиться». Я столкнулась с предательством в ближнем кругу, но даже сейчас не хочу замазать всех черной краской. Я хочу что-то понять и про себя и свои ошибки, сделать выводы, извлечь пользу и из этого печального опыта, иначе как можно улучшать себя, если не учиться.

Я была открыта нараспашку. Мне тут же надавали ударов под дых сапогом. Значит ли это, что теперь мне надо закрыться, чтобы защитить себя?

Я позволила себе осознанно полюбить жизнь, наслаждаться ею и радоваться. И тут же стала вызывать раздражение и подозрение. Нужно ли сидеть под корягой и быть счастливой исподтишка?

Я разрешила себе быть свободной личностью, я сломала шаблон. Не такие уж важные устои и не так уж глобально я нарушала, но осуждение получила полномасштабное. Я не нужна обществу, чьи правила я не захотела соблюдать, или оно не нужно мне?
 
Я позволила себе общение с кем желала и как хотела, теплое, искреннее и открытое, а взамен получила манипуляцию и долгие «размышления у парадного подъезда», что это было. Уменьшает ли это ценность испытанных мной эмоций, полученных знаний о жизни, о себе, моих открытий и осознаний?

Я была честной, делилась своими мыслями, переживаниями, доверяла. Всё было использовано против меня, но значит ли это, что лучше пугаться всего и быть «человеком в футляре»?

Я так не могла поверить в разрыв многолетней дружбы, искала причины и страдала, что уже, по своей привычке, обнимала и дуб, и ель и просила какого-то разрешения этой невыносимой ситуации. То, что через день случилось примирение, а на следующее утро – клевета и разрыв, это неожиданно для меня, но, возможно, лучше всего. Иначе у меня за спиной так и маячили бы люди с топорами и ножами в руках, выжидая подходящего момента для удара, пока я, как большой веселый щенок, носилась бы между ними и предлагала поиграть от полноты жизни.
 
Я была собой, я делала, что мне интересно, создавала среду вокруг себя, делилась этим. Я поняла, что у некоторых это вызывает неприятие. Стоит ли подстраиваться под тех, кому ты не близок, или надо позволить спонтанно течь вокруг тебя потоку людей – обязательно прибьются родственные души или сам выплывешь к ним?

Я так всегда боюсь кого-то задеть, я переживала, что Валера не сохранит теплой памяти обо мне, и радовалась малому, когда он всё же поблагодарил меня, других опасалась тревожить, не хотела, чтобы кто-то испытывал из-за меня разрушительные эмоции, и вот я получила взамен неизмеримо больше  и хуже того, чего так не хотела. Заслужила ли я это? Хула от врагов – та же похвала. Мы все себе выбираем сами.
Я задала себе важные вопросы и ответила на них. Я теперь знаю про себя чуть больше, может быть, это принесет мне пользу. Мне жаль, что комплексы увели моих бывших товарищей в сторону от правильного пути. На верном пути подлость, несправедливость и ненависть не живут. Я могла бы помочь, я могла бы что-то дать им, развеять сомнения и страхи, если их что-то настолько угнетает. И всем бы стало хорошо и легко. Но этого не будет. Выбор сделан, и моя единственная надежда – что мы никогда не пересечемся, мертвым нечего делать с живыми.
 
Я помню в сказках, которые я так любила в детстве, живая и мертвая вода, смешиваясь, образовывали гремучую смесь и взрыв. Вот такой взрыв всё и уничтожил. Но нет во мне обид или желания мести. Я просто ставлю водораздел на событиях годичной давности. Позволяю, наконец, отмереть тому, что иссохло, перестаю питать это своей энергией. Я благодарю за все уроки жизнь. Я постараюсь остаться собой, живой и теплой, не закрыться и не потерять способности доверять и любить.

И не вычеркну, не перепишу ни одного слова из тех, что были сказаны в адрес моих несчастных друзей раньше.

Потому что в моих словах и мыслях нет фальши.