Сумбур Шестаковича и музыка народная

     - Я накормлю тебя дерьмом, свинья, - хорошо знакомый с творчеством некоего Ивлукича Москит импровизировал на ходу, словно какой чарли - ходя, чутка приобщенный к развращающему восточный ум джазу или интернету, например, этой ужасающей разум прокремлевской крысы Потупчик выдумке злобствующего Пентагона, снаряжая здоровущий карамультук перед рылом оглоушенного свободой творчества кудряша комиссара, изнеможденно возлежащего на холодящем зад мраморном полу Залы Шепотов, - расскажу об отрицании алкоголя и напою из святых песен  " Любэ " слезоточивые мелодии толстых обоссанных старух, вынуждающих кататься в истерике оголтелые шоблы Первого и иных каналов, - Москит постепенно триумфировал, раздуваясь ботоксной гордостью, приподымающей его со святоотеческих колен лысого глупца Кириенки, не умеющего даже прописать мудаку вменяемый текст разговора, - поведаю о катастрофах Шишкина и Чапман, плывущих геополитичностью туда, - Дита тихо вздохнула с красочного плаката, устав наблюдать этакое недоразумение два десятка лет, - не скрою о трагедии карабахской нации возвернувшегося под камни с неба держащихся без денег крымчан, а потом, - уже орал Москит, приведя себя берсерковитостью творимой одури к торжеству умалишенных навовсе, что нормально так символизирует торчащая на кукане ванны ведьма Надька, и взмывая к потолку, забыв, конечно, что место занято Пайкрафтом, - поведу на киносеанс любого патриотического Бондаргека !
     - Слава Богу, - притворно испугался коала, ворочаясь на руках Дитушки на красочном портрете эксклюзивно для сбирающихся в Австралию туристов, - что он не цитирует Гумилева с Бердяевым, а приглашение в кино служит индикатором лакмуса : не смотри кино, что нравится этому идиоту.
      - Иншалла, - завершила его краткий спич Дитушка, спрыгивая с плаката. Громко стуча двенадцатидюймовыми каблучками, виляя бедрами и высокомерно поплевывая на засохших ажидацией клиентов банка  " Креди Лионнэ ", где и развивалась производственная драма еще одного криэйтора современности пидора Грефа, затихарившегося в инвалидном кресле Шерон Стоун, пока пыхали сосновым дымком ловкие шишкоходы православных байкеров, и приведших декоративную крысу рунета в ничтожество, а Собчак стала той капелькой, что перевесила рычажный противовес сиракузского мечтателя, все, понимаешь, изобретавшего фильтры для воды из графита, пока остальные люди просто и напросто скакали перед телеэкранами, скользя в парадигнутом вальсе с опухшим от стратегичности дураком нашей вечной бальзаминовщины, время от времени мелькающим на упомянутом экране то коронными угрозами психицкому чуйству населения, а то и поясняющего за рост поширше, поширше. - Ё...ни ему кумполом, - посоветовала блистательная и матерая Москиту, спущающемуся с потолка животом Пайкрафта. Толстяк тривиально банальностью тычкнул пузом Москита, вот он и спущался. Законы физики, может подумать какой недобросовестный. Конкуренция, вполне обоснованно помыслит другой несогласный. А я скажу иначе. Идите на х...й с такими новостями, скудоумки из администрации Кусумды всея Руси. Я не виноват в отсутствии у вас мозга в вытянутых огурцами головах, вам надо к Марии Шараповой или Захаровой обратиться, те не подведут Скумбриевичем, подскажут новации обращений к нациям Лиг католицизма, так как в прохладное помещение банка, грохоча стальными поножами, уже входил Лотарингец.
     - Чо у вас за х...йня ? - громогласно вопросил герцог и заскрежетал кирасой о продолговатую колонну архитектуры. Почесал зудящий нервом торс и обернулся к маленькому медвежонку, что, ужав в когистой лапке пареную репу, входил следом за Меченым в  " Креди Лионнэ ". - Скажи мне, Пох, доколе ?
     - Навсегда, - привычно осклабился пластмассовыми зубками медвежонок, трогая комиссара ногой, обутой по моде в китайскую кроссовку  " Найк ". - Меня зовут Вова, учусь в ПТУ и хожу в дискотеку, - процитировал из Бальмонта Пох, прыгая на грудь кудряша и втискивая его туловище в плоскость пола, то есть, выражаясь научно, приплющивая в надежде узреть фигуристов или детишков Мадонны, тута у медведя были сомнения : лента новостей стремительно менялась, оставаясь неизменной, вопия скотством тупости восседающего на Мономаховом престоле гада, коему, видит Годохма, лучше шурудить жестами, а еще лучшей : технологиями генерала Рагозина вызвать дух покойного Юровского и подставить плешивую от избытка сознания башку под справедливый наган с самых малых буквиц, хоть и изготовлен он в Бельгии. А в Бельгии - это вам не в Африке.
    - А в Африке, а в Африке на  " Волге " по Янцзы
    Гоняет рыб рыбацких еще один конунг.
    Гоняй. Веди. Руководи. Но никогда не рци,
    Закрой е...ло и молчи, как умный стратегицки ум.
    - Не в рифму ни х...я, - глуховато отозвался Сталин, отодвигая возмущенную очередной несправедливостью с Запада и Востока с Югом и Севером Крупскую, выслушав долгообразного Корнея, по методам Сахарова порешившего отныне не просто умалять незаглавностью Белую королеву, прострадавшуюся всего - то приближающейся датой Иоанна Богуслава, но и прямо казать, ложа с прибором. Корней медленно расстегнул ширинку, повжикивая пуговками, и вынул. Но казать ему было нечего, что хорошо знал Сталин. Да и Крупская тоже. Вековечная ампутированность яиц великоросской народности удмурт и служила тем закладом, что и лежал покойно в подвальных подвалах банка  " Креди Лионнэ ", а именно с этого и начиналась эта прискорбная сказочка.
    - Ничего не понимаю, - разводил руками Доберманн, вскрыв пару сейфов на пару с пани Моникой. - Какого хрена ложить на хранение яйца целого народа ?
     И ничего не ответила ему экс - жинка и ништяковая тетенька Моника, не хрен говорить, что тута скажешь, если протесты в Хабаровске и мыслеволны какой Тихановской перевешивают здравый смысл старшего сержанта Лаврова, напрочь дембельнутого и гитара ? Смешно и говорить. Поэтому издалека до малопонимающих суть восточных славян французов и доносились грозные рокочущие голоса певших руссиян, хохлов и бульбашей с косоглазыми гнусами казахами, не исключая воюющей черножопой сволочи из армяшек и азеров :
     - Горит и кружится планета ...
     Ну и так далее.