Платок

— Почему ты в платке? У тебя что, уши болят? — мальчишка был не из ее класса. Ниже ее ростом, он заглядывал на нее снизу. В его вопросе не было ни капли сочувствия, а была агрессия.
— Да, — коротко ответила Маша и скорее отвернулась от мальчишки. Хотя у нее не болели уши, и она даже вообще не знала, как они могут болеть. Но придумывать причину, почему она носит на голове платок даже в классе, она не в силах. Лучше бы уж у нее и правда болели уши! Только бы не это. Нужно будет запомнить, как отвечать, если потом еще кто-нибудь будет спрашивать... Уши, кстати, услышав упоминание о них, принялись неистово гореть. Хорошо, что под платком не видно...
В школьной раздевалке кроме них двоих никого не было, уроки уже давно кончились. И даже спрятаться было негде – все вешалки были пустыми. Из высоких окон, затянутых сеткой, чтоб не разбили чем-нибудь стекло, на каменный пол падал уличный свет. Маша шла к своему углу, где она утром повесила пальто и сменку, и упорно смотрела на плитки под ногами. Судя по звуку, мальчишка шел следом. Кроме ее шагов шлепала еще одна пара ног. Только этого не хватало. Маша чувствовала спиной его взгляд, от него хотелось провалиться сквозь землю. И надо же ей было после уроков остаться помогать Надежде Александровне! Как будто никто больше не мог полить цветы в классе и вытереть доску. Вот и оказалась теперь в раздевалке без Маринки, которая наверно уже обедает у себя дома. С Маринкой было бы не так страшно. Маринка умеет за себя постоять, и она к тому же красивая. Одного Маринкиного слова достаточно, чтобы разбежались все мальчишки. А Маша так не умеет…
— Зачем тебе платок? — это снова мальчишка. Он не отставал.
Маша шмыгнула носом и зажмурилась, стараясь сделать так, чтобы мальчишка исчез.
Платок шила мама. На швейной машинке, которая раскладывалась на полкомнаты. Мама старалась, чтобы получился красивый, в котором можно везде ходить, хоть в гости, хоть в театр. Из белой тонкой кружевной ткани с маленькими-маленькими дырочками. Ткань специально выбирали с дырочками, чтобы голове было не жарко, чтоб она “дышала”. Но было трудно найти именно с маленькими, чтобы сквозь них было не видно… А по краю мама пришила еще тонкую кружевную ленту с такими крохотными петельками, по три рядом. А сзади придумала застежку на пуговку, чтобы не завязывать узел, который бы некрасиво топорщился и давил. С застежкой получилось очень аккуратно. Мама сказала, что ничего такого в том, чтобы ходить в платке в школу, конечно же, нет. Подумаешь, кому какое дело! Но дело было. И Маша забыла про эти мамины слова. Ей было страшно и очень хотелось стать невидимой.
Но надо было как-то собираться. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на мальчишку, Маша сняла с вешалки свой мешок со сменкой. Руки замерзли после возни с мокрой тряпкой, пальцы плохо слушались. Шнурок никак не хотел развязываться. Скорее бы уйти отсюда. Мальчишка стоял перед ней, и в его глазах светился нехороший огонек. Он держал руки за спиной и чего-то явно выжидал.
Маша сунула ноги в сапоги и наклонилась взять туфли с пола, чтобы убрать их в мешок. Вдруг мальчишка прыгнул к ней и одним движением сорвал с головы платок.
— Лысая! — и он со всех ног бросился прочь из раздевалки. Эхо его крика застыло у Маши в ушах, — лысая! — донеслось откуда-то из другого конца вестибюля.
На каменном полу, куда падал уличный свет из высоких окон, валялся бесформенным комком белый платок из красивой кружевной ткани в маленькую дырочку.
Маша поглядела на него, и ей стало ужасно стыдно и жалко себя и заодно и платок. Она скорее подняла его, надела на голову, схватила свой портфель и мешок и, не застегивая пальто, побежала прочь, скорее домой, чтобы только забыть, не слышать этого ужасного слова, которое она сама себе боялась произнести...