Листая старые журналы 796

    Э Т А П Н Ы Й  С А Х А Р

Усталостью сражённый наповал,
во время передышки на этапе
раздачу сахара я прозевал
и впал в отчаянье, что так прошляпил.

Я рвался к ускользавшему пайку
(хоть мог прикладом схлопотать по шее),
но тщетно тщился втолковать стрелку,
что я не вру, что врать я не умею...

Ещё такого не было пока!
Кому такое доводилось встретить,
чтоб мимо сахара прошёл зэ-ка
и мог его бездарно не заметить?

И вновь меня отпихивали злобно
 (решил, мол, доходяга «закосить»!)
и нецензурно чем-то несъедобным
взамен мне предлагали закусить.

О, я тогда уже прекрасно знал,
что сахар нам — спасение в скитаньях,
что он замена отдыха и сна,
синоним жизни, концентрат питанья!

...С тех пор я уйму перенёс обид,
порой казалось: наповал убит.
То барственным движением руки
снимал статью из номера редактор,
 то рецензенты, смыслу вопреки,
облаивали рукопись бестактно.

То книгу, плод давнишних упований,
рассчитанную скромно на века,
из года в год передвигали в плане,
чтоб напечатать нужного дружка...

Какая это, братцы, ерунда —
пороги, мною попусту обитые,
в сравненье с той жестокою обидою,
мне в память врезавшейся навсегда,
когда, поняв своим чутьём голодным,
что шансы выжить сократились вдруг,
я на этапе плакал всенародно,
тот горький сахар упустив из рук!

О, как здесь люди исчезали!
Ещё вчера был крепок, зол —
почти такой же, как вначале...
И вдруг — распался, вдруг — «дошёл»...

А я — сквозь голод, холод, тьму —
плыл осторожно по теченью
и, сам себе на удивленье,—
вдруг выжил — вопреки всему...

Игорь Михайлов
(«Нева», 1990, № 7)