Встречи и расставания

“Встречи и расставания “-первая книга прозы Елены  Шаферман .  Это пове
ствоствование о семье автора, о друзьях, о поисках счастья, об Одессе, с которой автор никак не может расстаться. Кинолента памяти, бегущая вспять.
             В М Е С Т О   П Р Е Д И С Л О В И Я
Я сразу попал под обаяние книги Елены Шаферман «Встречи и расставания». Исповеди о жизни, порой суровой и неласковой, но всё равно прекрасной. Я читал эту книгу, и мне слышался голос автора, в котором совершенно не было уныния. Была моя Одесса и люди; некоторых  я знал, по крайней мере, встречался с ними на одесских улицах.
Проза Елены Шаферман – воспоминания, дневниковые записи, шутливые страницы плутовского романа, насмешливые вставные новеллы в стиле Боккаччо. «Страшное» и «комическое» в повествовании Елены Шаферман легко уживаются рядом. Порой автор – так кажется –  скачет через ступеньки Потемкинской лестницы, а потом возвращается обратно.
Я рад, что эта рукопись вот-вот превратится в книгу, которая легко найдёт своих читателей. И многим из них станут  близки  автор и люди, о которых она написала. Потому что эта книга – гимн жизни. 
Сердце Елены Шаферман не прощает былых потерь и обид. Но автор стремительно уводит нас от них. Даже аферисты в её изображении легко находят наше сочувствие. Только предательства и подлости она никогда и никому не прощает.
Автор пишет о себе без недомолвок. И не щадит самых близких людей. Как точно она анализирует людей, с которыми ее сталкивала жизнь, называя без обиняков их положительные и отрицательные качества.
Мне хочется ещё больше узнать о жизни главных героев этой необычной семейной хроники. Рукопись не тянет на сагу, но этим она мне нравится. Это –  записки незаурядной женщины о себе, своих близких и своём времени.
Мне неожиданно вспоминается фраза Жан-Жака Руссо: «Человек рождён свободным, а между тем он везде в оковах».
Елена Шаферман –  человек,  освободившийся от оков.
                Игорь ПОТОЦКИЙ
               
                В С Т Р Е Ч И   И   Р А С С Т А В А Н И Я 



                П Р Е Д И СЛ О В И Е       
           Несёт нас поезд жизни в никуда, наверное, он ниоткуда
           Летят недели, месяцы, года... Не знаем вновь, доедем мы куда?
            Промчалась остановка «Детский сад»,
           Осталась в прошлом остановка «Школа»,
           За нею остановка «Институт»: любовные  интриги, стройотряды.
           Хоть не у всех через неё маршрут, но возрасту тому все были рады.
          Доехали до станции «Любовь» и миновали станцию «Разлука“
          Кипит адреналин, вскипает кровь, хоть были станции «Отчаянье» и «Скука“
           На станции «Семья», затормозив, остановился поезд наш надолго.
          И сразу слёзы счастья на глазах, и сразу наплывает чувство долга.
         А поезд не меняет свой маршрут, всю жизнь свою из его окон видим,
       Мы дальше едем, кто-то сходит тут, мы из него когда-нибудь все выйдем.
       Пусть дальше дети едут, верю я: у поезда нет станции «Конечной“
        Его маршрут – от самых первых дней, наверное, до полустанка «Вечность“
         Никто не знает наперёд, куда дорога приведёт,
          А жизнь стремится дальше, словно поезд…

  Благодарю моих друзей, уговоривших меня взяться за написание этой книги. Всё началось с устных рассказов о моей жизни. Друзья посоветовали мне перенести воспоминания на бумагу. И тут я вспомнила, как мне нравились рассказы бабули Фирочки. Мне всегда казалось, что их следовало издать  отдельной книгой. 
 Я читатель, а не писатель. И всё-таки я села за компьютер и на экране возникла первая фраза, вторая, третья. Я писала и удивлялась, как много воспоминаний теснилось в моей голове.
Моя бабулька Фирочка рассказывала истории из своей жизни дяде Илюше, а он записывал их на камеру. Так были заполнены записями восемь дисков и, как семейное наследие, все они оказались у меня.  Я навсегда запомнила  слова, сказанные моей любимой бабулей: «Мою жизнь надо обязательно записать, она этого достойна».  Я решила выполнить волю родного человека.  В своём повествовании я постаралась передать все трагические и счастливые моменты её жизни.  Я очень рассчитываю на читателей, умеющих сопереживать чужому горю и радоваться чужому счастью.
Я описала жизнь моей большой семьи и свою собственную – иногда трагичную. И всё же мы старались оставаться оптимистами, часто повторяя про себя: «Нельзя сдаваться!»
Эту книгу я посвящаю моим любимым сыновьям Владушке и Мишуте, всем дорогим родственникам, живущим в Америке, близким друзьям, прошедшим вместе со мной нелёгкий путь. Всем, «кто был в моей судьбе, а не казался».
  В нашей семье сейчас подрастает пятое поколение. Мне хочется, чтобы история нашей семьи сохранилась для наших потомков  и они помнили о тяжёлых испытаниях, выпавших, например, на долю наших любимых бабули Фирочки и её мужа Мотла. Я горжусь тем, что в нашей семье два мальчика носят имя моего дедушки. Мне грустно думать, что подрастающее поколение нашей семьи, живущее в Америке, не умеет читать по-русски и, возможно, никогда не прочтёт мои записки. Как бы мне хотелось, чтобы мои воспоминания были опубликованы на английском языке.
Особую благодарность выражаю моему младшему сыночку Мишуте. Без его чуткого руководства и поддержки мне бы не удалось воплотить мечту моей бабули в жизнь. Благодарю  любимого дядю Илюшу и его жену Шурочку за  воспоминания, которые помогли мне в работе над этой книгой.
В книге я старалась  описывать события из жизни нашей семьи такими, какими их запомнила. И если я случайно задела чувства других людей, заранее прошу у них прощения.

Проходят все проблемы и печали, но главное, чтоб мы не одичали.
Не утонули в собственных заботах, предательствах, потерях и банкнотах.
Мы так спешим устроить жизнь скорее, что, кажется, семь раз прожить успеем. 
Мы часто мимо счастья пробегаем, но, к сожаленью, этого не знаем.
Нам небо часто делает подсказки, приоткрывает дверь, снимает маски,     
Показывает путь людей с душою, но мы, как прежде, заняты собою. Случайностей на свете не бывает, и тот, кто испытанья посылает,
Надеется, что мы мудрее станем, что человечность в сердце воспитаем.
А ей, душе, так хочется, как прежде, довериться хоть крохотной надежде,
И ощутить себя любимой очень… Душа в хорошее вновь верить хочет...
И нужно на бегу остановиться, заметив рядом искренние лица...
Проходит всё. Пусть станет мир добрее... Но главное, чтоб стали мы мудрее....
                Ч А СТ Ь  1
                М О Я      С Е М Ь Я.               
 
         И  нужно  беречь человека  родного
         И быть  терпеливее  с  ним,
         Ведь   счастье - оно  не  бывает  готовым,
         Его  получаешь  сырым.
         И если добавишь любви и  терпенья,
         Взаимности  и  теплоты,
         И  веры, и нежности, и уваженья,
         Попробуешь  счастья  и  ты
Для меня семья с раннего детства была маленьким миром, в котором я чувствовала себя, как за каменной стеной. Это чувство я впитала с материнским молоком. Все члены нашей большой семьи были   очень привязаны друг к другу, и все радости и беды друг друга воспринимали, как свои собственные. В этом, конечно, была большая заслуга моей бабуленьки Фирочки, которую все  любили. Она была главой нашей дружной семьи. О её тяжёлой судьбе я еще расскажу подробнее, потому что сказать о ней несколько слов просто невозможно. В моей памяти навсегда сохранились её слова: “Вас у меня четверо и вы – как пальцы на руке, и какой бы палец я не порезала, мне всегда одинаково больно». У неё было четверо детей: старшая дочь Муся, средняя Любочка, младшая Белла или Бебочка, как её иногда называли, моя мамочка и младший (всеми любимый) братик Илюша.  Мне хочется рассказать о каждом из них.
Старшая дочь Муся была очень похожа на отца. Её молодость совпала с тяжёлыми военными годами. Ей пришлось рано пойти работать. Она вышла замуж за красивого парня Толика, его она безумно любила потом всю жизнь. Он закончил институт. По его проекту в шестидесятые годы в нашем городе прокладывали газификацию. Его русская мать не очень любила свою еврейскую невестку. Но Мусю нелюбовь свекрови не очень беспокоила. Главной для неё была любовь мужа. Когда у них родился сын Женечка, еврейская мама Муся полностью переключила своё внимание на сына. Толика в это время  увлекла работа над проектами, на которой ему иногда приходилось выпивать за компанию. Он так пристрастился к этому зелью, что стал медленно, но уверенно спиваться. Потом пришло увлечение женщинами, которые, учитывая эффектную внешность Толика, вешались ему  на шею. Муся очень тяжело переживала из-за пороков мужа. В семье начались скандалы, и подрастающий Женечка много времени проводил у русской бабушки. Надо отдать должное Толику: при всех своих дурных наклонностях, он хорошо относился к Мусе и по-своему любил её. Я часто бывала у них  и видела, как он заботился о ней, когда она болела.  Мне иногда казалось, что она притворялась больной, потому что ей нравилась забота мужа. Не о ней ли Жан-Батист Мольер написал комедию «Мнимый больной»?
Ко мне Толик относился очень тепло, называл Ленца, и мне это нравилось. Я удивлялась, что он никогда не присутствовал на семейных торжествах. Скорее всего, это было связано с его пристрастием к алкоголю, ведь в нашей  семье никто не был подвержен этому пороку. К сожалению, он умер молодым – алкоголь уничтожил его печень, и мне было его очень жалко.
Женечка тоже не был привязан к нашей семье, ведь всё своё детство провёл у русской бабушки. Но, тем не менее, мы с ним были очень близки. Он был умным и образованным мальчиком, и мне всегда было с ним интересно.
Только я поддерживала добрые отношения  со всеми  двоюродными братьями и  сестрой.
Средней дочери бабули Любочке более подходящего имени подобрать было невозможно. На её губах всегда играла нежная улыбка. Её лицо излучало доброту, а глаза говорили: я люблю всех вас. Она прожила нелёгкую жизнь в квартире своей свекрови, выпившей у неё не один литр крови. Муж Леонид её  очень любил, но он всегда поддакивал своей матери, так что Любаше приходилось не сладко. Но семья всегда оставалась главным смыслом ее жизни. Она всем старалась помочь. У Любы и Леонида было двое детей: сын Борик и дочь Мила.
Мы часто навещали друг друга. Любаша была великолепной хозяйкой, и у меня на всю жизнь остался в памяти вкус её фирменных тортов. Она меня научила печь пирожные «Розочки», которые я пеку до сих пор.
Я очень любила эту семью.  С Бориком мы много времени проводили вместе. Он не только познакомил меня с первым мужем, но и был свидетелем на нашей свадьбе. Долгие годы Любаша кроила мне все наряды, а бабуля доводила их до совершенства. Любаша работала закройщицей в ателье по пошиву одежды. Они с бабулей Фирочкой, пока жили в Одессе, одевали всю семью.
Любаша возвращалась с работы поздно. Дома её ждали домашние хлопоты, но она никогда не отказывалась выполнять наши просьбы.  Закройщицей она была от Бога.
Младшая дочь Белла, моя мама, была сильно привязана к своим родным. Любочка родилась всего  на год раньше мамы. Они были  сёстрами и близкими подругами. Они часто плакались друг другу в жилетку – проблем у каждой из них хватало.
Моя мама Белла прожила непростую жизнь. Много лет мы жили с бабулькой и маминым братом в полуподвальном помещении в двух девятиметровых комнатушках. В крошечной кухне находились примус,  маленькая раковина и кран с холодной водой. Ни туалета, ни душа в квартире не было. До рождения  моей младшей сестры Милы я спала в комнате родителей. В пять лет меня переселили в комнату к бабуле, которая до этого времени делила её со своим сыном. Нам повезло, что мой дядя уехал учиться в другой город. Несмотря на ужасные условия, для меня это было счастливое время. Я была очень сильно привязана к бабульке. Перед тем, как уснуть, я слушала истории из её жизни. Они для меня были интересней любых сказок. Я наслаждалась каждой минутой, проведённой с Фирочкой. К сожалению, мой папа часто спорил с бабулькой на политические темы. Он не был членом КПСС, но оправдывал все несправедливости, творимые властью. Будто Сталин не уничтожил миллионы людей. Да и следующие вожди – Хрущёв и Брежнев –  были далеко не ангелами. Бабуля, вдоволь настрадавшись от этого, как она говорила «гинейвише милиха», что в переводе  означает –  продажного государства, люто ненавидела  советскую власть. И людей, которые эту самую власть олицетворяли. В детстве я всегда обижалась на папу, когда он начинал спорить с бабулей. Иногда, чтобы прекратить эти споры, я начинала громко кричать и плакать.
Порой скандалы возникали из-за моего воспитания. Папа был уверен, что бабуля во всём мне потакает. К примеру, бабуля старалась сделать покороче мои платья и юбочки, чтобы все видели мои красивые ножки. Да и мода тогда была такая. Папу эта мода приводила в бешенство, и он орал, что в таких коротких юбках и платьях ходят только распутные девки. В общем, поводов для недовольства друг другом у них было много. При всём своём тяжёлом характере папа был предан семье и в трудную минуту всегда приходил на помощь  близким.
  У нас дома часто собирались гости. Мы отмечали праздники 9 Мая, 7 Ноября, 8 Марта, но самым любимым для нас с Милой оставался Новый год. Как мы его ждали! Папа всегда приносил ёлку, и мы украшали её все вместе. Ёлку наряжали игрушками и конфетами, которые в обычные дни у нас появлялись редко. Бабуля всегда шила нам с мамой новые платья. Мама чудесно готовила, и на праздничном столе всегда было много разных вкусностей. У меня остались очень тёплые воспоминания об этих праздниках.
Мои родители обожали ходить в кино. Тогда снималось много отличных фильмов. Часто дублировали и западные: французские, итальянские, американские, немецкие, югославские, польские комедии, трагедии и мелодрамы. Родители старались не пропустить ни одного нашумевшего фильма. Я часто ходила с подругой Лариской в кинотеатр «Смена». Я ещё расскажу о своем увлечении кино.
   Мама моя часто болела. У неё были проблемы по женской линии, она перенесла   несколько   операций.  В 1978 году, когда часть нашей семьи решила эмигрировать в Америку, она совсем сдала. Мой отец никуда не хотел уезжать. В доме постоянно возникали ссоры. Мама не могла смириться, что все родственники уезжают, а мы остаёмся.
Я тогда вышла замуж и вскоре должна была родить ребенка.  Жилья у нас своего не было, и мы скитались по съёмным квартирам. Ситуация была не из лёгких. Мама постоянно плакала, да и я держалась из последних сил, плохо представляя себе жизнь без любимой бабули. Меня поддерживало только предстоящее рождение малыша.  За две недели до моих родов, уехала тётя Любочка.  Она планировала уехать с бабулькой и маминым братиком, но Фирочке захотелось дождаться рождения своего первого правнука. Поэтому она и семья дяди Илюши остались ещё на три недели. Когда я родила, и меня с сынишкой выписали из больницы, вся семья, кроме Любочки, устроила нам радостную встречу. Увы, мы все знали, что очень скоро придётся расстаться.
В Америке наша семья разъехалась по разным городам и штатам. Любочка с семьёй оказалась в Калифорнии. В Лос-Анджелесе жили родственники её мужа, которые с нетерпением ждали их приезда. Мой дядя с семьёй и бабулей осели в штате Иллинойс. Один из приятелей нашёл ему и Шурочке работу в Чикаго.
Это было очень тяжёлое время для всех членов нашей семьи. Каждый нёс свой крест, но хуже всех пришлось Фирочке. Недаром она говорила: «Какой палец на руке не порежешь, боль всегда одинакова». Приняв   решение эмигрировать в Америку, она разорвала своё истерзанное сердце на четыре части. У всех её детей были проблемы. Она старалась держаться и не показывать нам, как ей плохо, обещая помогать, чем сможет, что она и делала до своего последнего вздоха.
Моя мамочка не желала мириться с тем, что мы должны расстаться. Она плакала  и обвиняла бабулю в том, что она оставляет нас в такое тяжёлое время. Конечно, она понимала, что у бабули не было другого выхода. Все годы Фирочка жила со своим любимым сыном Илюшей и не представляла жизни без него, да и своего угла у неё не было.  Жили они в квартире, которую купили родители дядиной жены Шурочки. Так что бабушке   оставаться было негде. Уехав в Америку, она  постоянно высылала нам посылки и с оказией передавала деньги. К сожалению, мы не так часто разговаривали с нею по телефону. У нас и тёти Муси, которая пока оставалась в Одессе и уехала   значительно позже,  домашних телефонов не было. Иногда удавалось через знакомых заказать телефонные переговоры. Вечером, когда в их коммунальной квартире соседи укладывались спать, мы всей семьей собирались в коридоре, где находился телефон, и общались с нашими родными, стараясь не шуметь. Увы, общение было слишком коротким. Переговоры  были дорогим удовольствием, так что мы заказывали их на 10 минут и поровну делили оплату.  Каждый из нас говорил с бабулей по две минуты. Папа стоял с часами у телефона, отсчитывая минуты. Мы интересовались бабулиным самочувствием и благодарили за очередную посылку.  Фирочка спрашивала о наших делах и говорила, как сильно она нас любит и скучает за всеми. Потом мы со слезами на глазах делились информацией и радовались, что удалось услышать родной Фирочкин голос. Такие коротенькие телефонные разговоры продолжались долгие годы. 
Мне нравилось писать письма бабуле. В них я  подробно описывала только положительные моменты моей жизни. Я высылала Фирочке много фотографий её первого правнука.  Рассказывала, как мой сынишка растёт.
Когда рухнул железный занавес, у нас появилась возможность выезжать заграницу. Наши родные решили пригласить мою мамочку в гости. Она очень скучала по ним, часто плакала и таяла на глазах. Они прислали ей приглашение накануне Нового года, и она   запланировала в апреле на свой день рождения улететь в Америку. Я радовалась и даже немного завидовала ей.  Я уже придумала, какие подарки передам родным, но случилось непоправимое: сердце мамы не выдержало переживаний, выпавших на её исстрадавшуюся за последние годы душу.  Шестого января 1987 года у неё случился инсульт.  Пролежав двенадцать дней в больнице, так и не придя в сознание, она покинула этот мир. Наши родные уехали в Америку девять лет назад…
   Это случилось накануне дня рождения нашей Фирочки. 24 января мы каждый год звонили и поздравляли её.  Я плохо себе представляла, как ей рассказать  о нашем горе. Я посоветовалась по телефону с дядей Илюшей, и мы решили ничего не говорить бабуле.  Сдерживая рыдания, мы поздравили её с днем рождения. На вопрос, где   мама, сказали, что   у неё болит горло и она не может говорить. Впрочем, я была уверена, что Фирочка обо всём догадается. Материнское сердце обмануть невозможно. Через несколько дней дядя Илюша  сообщил бабуле горькую правду.  Она, рыдая, выразила нам свои соболезнования. Мне было очень больно слушать рыдания бабульки. Так хотелось, чтобы она была рядом, ведь я осталась одна.
После смерти мамы мир в нашей семье рухнул окончательно.  Постоянно возникали  проблемы. Мила попала в больницу. Она развелась и жила со своей дочерью Флорочкой в квартире, которую родители подарили ей, разменяв свою двухкомнатную. Мне следовало позаботиться о любимой племяннице, регулярно навещать сестру в больнице, готовить папе еду.  Я уже не говорю о своей семье. Мне приходилось мотаться из одного конца города в другой, при этом  невозможно было бросить свою работу.
Однажды сестра возмутилась, что я принесла ей полотенце  неподходящего размера. Я еле стояла на ногах. Её соседка по палате сказала: «Пожалей сестру, она сейчас упадёт от усталости». Внезапно мне стало плохо и я, потеряв сознание, рухнула на пол. Это было очень тяжёлое время, но оно сделало меня сильнее.
Я очень люблю свою племянницу Флорочку, выросшую на моих руках. Я всегда относилась к ней, как к дочери. Мне очень приятно сознавать, что наша любовь взаимна. Она всегда проводила много времени у нас дома, и мне нравилось делать ей подарки. Когда я родила Мишуту, она часто оставалась с ним, когда нам с Феликсом (о нём я ещё расскажу) надо было куда-нибудь пойти.  Мы сейчас с племянницей живём далеко друг от друга, но стараемся хоть изредка видеться. Регулярно перезваниваемся по телефону, пытаясь в радости и беде держаться вместе. И я очень дорожу нашей привязанностью друг к другу.
А вот близкие отношения с сестрой у нас так и не сложились. Мне совсем не хочется выставлять её в чёрном цвете. Каждый человек   допускает ошибки в своей жизни, вот и я их не избежала. Но по отношению к Миле я старалась всегда быть лояльной, ведь у меня в ушах всегда звучала мамина просьба: «Ты старше – уступи». 
 Из Америки  я привезла сестре и любимой племяннице много подарков. После этого наши отношения немного наладились. Сестра снова вышла замуж и родила второго ребёнка, который постоянно болел.  Я, часто бывая в Москве в служебных командировках, привозила всё необходимое для её малыша. Мне хотелось оставить всё плохое в прошлом. Она в это время задумала забрать у папы его квартиру и ограничила мой контакт с ним. В  итоге она добилась, чего хотела.  Папа сошёлся с женщиной и отдал младшей дочери свою квартиру. Всё это я узнала позже.
Прошло несколько лет, я уже родила Мишуту, и однажды к нам неожиданно пришёл муж сестры и сообщил, что умер папа. Я расплакалась. Ему было всего 66 лет, он был здоровым мужчиной и никогда не болел. Я не могла понять, как такое могло случиться. Мне стало очень страшно, когда я увидела его в гробу. Его похоронили рядом с мамой.
Однажды на кладбище я встретила женщину, с которой папа жил. Она заплакала и рассказала, как сильно папа меня любил и чувствовал свою вину передо мной.  Перед смертью он просил сестру позвать меня, но она сказала, что я не желаю его видеть. Папа, по словам этой женщины, оставил для меня какую-то папку, но что в ней было, она не знала. После похорон папка исчезла. Мне было  горько всё это слушать. Наше общение с сестрой было совершенно не родственным. Вскоре после папиной смерти, забрав всё, что осталось от родителей и, не отдав мне даже нескольких фотографий, сестра с семьёй уехала в Германию. За два года она прислала мне одно письмо с фотографией и один раз позвонила, сообщив о свадьбе моей любимой племянницы.  Когда мы через несколько лет эмигрировали в Германию, она предложила нам переехать к ним поближе, но я знала, что мы никогда не сможем быть по-настоящему  близки.
 Потом наши отношения немного потеплели и я уже начала думать, что с возрастом у неё появилась потребность в родственной душе, но это оказалось очередной иллюзией. Однажды, услышав, что их внуки назвали меня бабушкой, они с мужем вылили на меня ушат грязи, потребовав, чтобы я перестала посягать на чужих внуков и завела собственных. Сестра прервала все контакты не только со    мной. За все эти годы она ни разу не общалась с родными в Америке. Не поблагодарила за  всё хорошее,  что  они сделали  для  неё  и, даже  когда  умерла  бабуля, она не нашла  нужным  выразить  соболезнования  нашей семье. Но всё равно она  моя  сестра и  пусть  рассудит нас Бог.  Я желаю  ей от чистого  сердца быть здоровой   и   счастливой.
Теперь я расскажу о моём любимом дяде Илюше, мамином младшем  брате. На его  долю выпало трудное  военное  детство.  Он родился  холодной зимой 1942 в эвакуации. Бабушку везли рожать в райцентр  на телеге, но она родила по пути в больницу на  сорокаградусном  морозе. О тяжелой судьбе бабушки я напишу подробнее ниже.
  Я не могу сдержать слёз, когда вспоминаю рассказы бабули о том времени. Я вижу Илюшу -  опухшего от  голода  мальчика;  война  лишила его отца  и на долгие  годы  отняла  мать. Он    воспитывался  старшими  сёстрами, они  его  очень любили. Особенно  моя мамочка Белла. Она много времени проводила с малышом, которого называла «мой  браничек». Потом старшие  сёстры  вышли  замуж, а она осталась  жить  в родительской  квартире. Так мы и жили вместе  долгие  девять лет в маленькой квартире (восемнадцать квадратных метров): мои родители,  я с сестрой и бабулька  с сыном. Дядя Илюша старше меня на 13  лет,  и я  с   детства   очень  привязана  к нему.
 Я помню   всех его  друзей  и  его  первую  любовь – красивую девочку Лору, жившую в нашем  дворе. Они очень любили друг друга. Воспоминания о первой любви остаются с нами навсегда.  Лорин  отец был антисемитом. Когда моего дядю призвали на срочную  службу  в армию, Лора  каждый  день прибегала к нам  узнать, что он пишет, и показывала  письма, адресованные ей. Но её любовь не выдержала  испытание  временем: Она вскоре вышла замуж. Когда Илюша  вернулся  домой,  Лора  решила бросить молодого мужа и вернуться к моему дяде. Но он ей не простил предательства.
После первого  неудачного любовного опыта  Илюша долгое время ни с кем не встречался и бабулька с  моей мамой бспокоиться, что он на всю жизнь останется холостяком.
 Кто-то из знакомых рассказал, что в Кировограде живёт директор  завода, у которого есть дочь Софа. Через некоторое время мой дядя Илюша и Софа  встретились  и решили пожениться. Софа приехала в Одессу привезла каждому из нас  подарки, и мы все были рады, что  Илюша  попадёт в такую славную еврейскую семью. Родители невесты взяли на себя все предсвадебные хлопоты и расходы. Подготовка к свадьбе шла полным  ходом и даже были куплены обручальные кольца. Только вот сами виновники предстоящего торжества не радовались. Их ничего не связывало. Софе хотелось поскорее выйти замуж, а дядя Илюша  не испытывал к  невесте  никаких  чувств, но почему-то  боялся в этом признаться Фирочке. Как же он обрадовался, когда накануне свадьбы Софа призналась, что не хочет выходить замуж, потому что его не любит. Обе семьи не знали, что делать. Все страдали, кроме моего дяди Илюши и его бывшей невесты Софы. Недаром же мудрые старые евреи любят повторять, что всё, что не делается – к лучшему. А дядя Илюша наверняка  почувствовал, что  впереди  его ждёт  любовь всей его  жизни.
На этот раз Илюше помог случай.  Дядя Илюша  не очень  охотно посещал  молодёжные  вечеринки. Однажды, вернувшись  с  работы в  летний вечер, он случайно сказал Фирочке, что у одной его приятельницы  день рождения. Бабуля, улыбнувшись, посоветовала: «Собирайся и иди, не сиди дома». Наверное,  она  почувствовала, что с её сыном этим вечером произойдёт чудо. Дядя Илюша  вручил имениннице букет цветов и сразу обратил  внимание на красивую молоденькую девушку, стоявшую в стороне в окружении  ребят. К концу  вечеринки он  уже не сомневался, что по уши  влюблён в неё. Девушку звали Шурочка. Он провожал ее домой  и неожиданно признался ей  в любви. Ей  было девятнадцать лет, она была на пять лет моложе дяди Илюши. Она училась в институте и не думала о замужестве. Но мой дядя был  настроен  весьма  решительно. Ровно через  неделю, купив  коробку конфет и букет цветов, он пришёл к родителям Шурочки и попросил руки их дочери. 
 Шурочкины родители не ожидали такого стремительного напора и сдались. Отец  взял с Илюши слово, что Шурочка продолжит учёбу  в институте. Затем родители Шурочки   благословили  молодых. Дядя Илюша был на седьмом небе от счастья. Я  хорошо  помню день, когда  он, обняв  Фирочку  и мою  маму, делился  с  ними  планами на будущее.
Все радовались вместе с дядей Илюшей. Свадьбу    сыграли   через три  месяца. Я была счастлива, узнав, что молодые  будут жить вместе с бабулей Фирочкой. Шурочка сразу стала  любимицей всей семьи. Да и как можно было её  не любить. Она была очень красива – с водопадом длинных волос  почти до самого пола, с  точёной  фигурой и огромными карими глазами. От неё невозможно было отвести взгляда. Всех поражали её  необыкновенная эрудиция, острый ум и отменная память. Между  нами была разница всего в семь  лет, и сразу же установились тёплые отношения. Она стала для меня любимой  старшей  сестрой, о которой я всегда мечтала . У неё я  многому  научилась. Я всегда  прислушивалась к её мудрым советам.
Шурочка всегда была элегантно одета. Я восторгалась её необыкновенным вкусом. Часто,  желая  себе  что-то купить из вещей, я ехала с нею на  толчок. Она деликатно подсказывала мне, какие вещи  следует приобрести.  Я всегда  с   гордостью рассказывала своим подругам  о моей  тёте Шурочке. В квартире у неё  всегда были идеальная  чистота и порядок. Я не знаю человека, обладающего более тонким  эстетическим вкусом.  Уже в Америке она на протяжении  многих  лет покупала мне в подарок наряды. Каждый  раз,  получая  посылки от родных, я  точно знала,  что все  подарки  выбирала  тётя Шура. Когда  я приехала к ним в гости, она показывала мне Чикаго, водила по экзотическим  ресторанам  и  покупала такие предметы гардероба, которые нужны мне и сегодня, спустя сорок лет. Я могу говорить о ней с нежностью и признательностью очень долго. С  тех  пор, как Шурочка породнилась с нашей семьей, она  является для меня примером для  подражания.
 Она всегда была абсолютно  неконфликтным  человеком. Прожив  много с   бабулей в одной квартире, ни разу  с ней не  поссорилась.
У Шурочки была тщательно укомплектованная домашняя библиотека.  Я всегда очень любила читать, и она разрешала мне брать книги домой. Даже те, которыми она  очень дорожила. Правда,  в первое время мне позволялось читать эти книги только у них дома. Но, увидев, как бережно я обращаюсь  с ними, она разрешила мне брать их с собой. Как я любила обсуждать с ней прочитанные книги!
Когда Шурочка  забеременела, мы все  были счастливы, ожидая  прибавления в нашей семье. Она  была ещё очень молода, ей  надо было закончить институт.  Однажды я увидела  в  комнате   дяди Илюши и Шурочки две  куклы. Я не понимала, что делают игрушки в комнате  взрослых  людей. Тогда Шурочка  объяснила  мне, что  одна кукла –  мальчик Миша, а  другая – девочка Юля. Имена для дочери и сына уже придуманы. Осталось только родить мальчика или девочку. Эти имена знали только Шурочка, дядя Илюша и я. Я иногда разговаривала с этими куклами, но втайне ото всех.
Время  пролетело  быстро, и осень двигалась к своему завершению. Я отдыхала в детском  санатории. Ко мне  приехала бабуля и сообщила  радостную  новость: Шурочка родила  мальчика Мишеньку. Новорождённого назвали  в честь  моего дедушки, погибшего  во Второй мировой  войне, так и не увидевшего своего   долгожданного  сына.  Теперь  наш дедушка как бы возродился в Мишеньке – продолжении рода Бердичевских.
Я полюбила  своего  маленького  братика с  первого взгляда. Он был   красивым  ребёнком, все его  боготворили и называли  Миничка. Я приходила  к бабуле по выходным,  а на каникулах ещё чаще. Кадры памяти возвращают мне  отдельные  моменты, связанные с маленьким Миничкой. Когда он просыпался  по утрам в выходные,  молодым  родителям  хотелось понежиться  в постели. Я, постучав  в дверь, тихонько  заходила к ним  в комнату  и забирала Миню. Мы   с   бабулей  умывали  его, кормили завтраком, а потом я игралась с  ним или брала на прогулку.    Я  постоянно  рассказывала  своей подруге  Лариске  о Миничке. Она  звала меня  посмотреть новые фильмы, но я гордо заявляла, что иду к маленькому братику.  Она обижалась.  До сих пор помню  маршрут,  по которому я могла проехать и пройти с закрытыми глазами. Доехав до площади Мартыновского  на автобусе, я шла   к   Пассажу,    где  продавались  детские товары, и подолгу  стояла у прилавка,  выбирая  Мини не очень дорогую, но самую замечательную игрушку. Проходя через Соборную площадь  к улице  Подбельского,  где   жили  бабуля  и дядя, я покупала Шурочке  тюльпаны. Мне  доставляло  огромное  удовольствие  приходить к ним. В их квартире я  чувствовала себя  комфортно.
Мне вспоминается много  приятных  моментов, связанных с этой замечательной семьей. По   воскресеньям  они шли на обед   к родителям Шурочки добрейшим Аркадию Фёдоровичу и Софье Соломоновне. В их однокомнатной коммунальной   квартире на  улице Ленина  всегда  собиралось много  народу. Как там было замечательно! Софья  Соломоновна несла по длинному  коридору  огромную  кастрюлю  куриного  бульона, его запах  разносился  по всей  большой  коммуналке.
Я любила встречаться  там  с    Шурочкиной    племянницей    Мариночкой,   и  мне было  очень  приятно  повидаться с ней во время моей поездки в Америку.  Софья Соломоновна  пригласила меня  в  гости, она жила  одна. Аркадий Федорович  умер вскоре после того,  как они эмигрировали в Америку. Она пригласила меня в  Мак-Дональдс. В Одессе ничего подобного ещё не было.
Когда  Миничка  был  маленьким,  молодым  родителям  было  не просто  растить  его. Они работали, а   вечерами  Шурочка  занималась  на  вечернем отделении  института. Денег не хватало и моему  дяде  Илюше пришлось найти еще одну  работу. Им помогали материально Шурочкины родители. Вечерами с ребёнком  оставалась  бабуля. Фирочка встречала меня с улыбкой, да и Миничка мне улыбался. Мне было с ним хорошо. Малыш   плохо засыпал.    Я ходила по комнате,  качая  его. Я  чувствовала себя  молодой женщиной и очень гордилась собой.
Однажды в праздничный день  1 Мая я пошла с  Миней   на  Соборную  площадь, где     цыгане  продавали  надувные  шары очень  ярких расцветок. Мне давно хотелось   купить  ему такой шар. Я  выбрала  ярко-красного цвета. Миня был  одет  в  белоснежную  стёганую  курточку. Мы гуляли,  и малыш случайно  выпустил шар. Он упал  в лужу  и намок. Подняв, я вернула его Мине. Шар  был  окрашен  какой-то   едкой    краской. Миня прижал    шар к себе, и тотчас его  белая  курточка  покрылась    красными  пятнами. Зная,  какая  его мама Шурочка чистюля, я  подумала, что она меня  убьёт. К тому же  я была уверена,  что курточка  дорогая. Я выкинула  шар, но слишком поздно.  Я  знала, что не смогу оправдаться. А ещё я  боялась, что мне больше никогда не позволят гулять  с  Миней. Я честно покаялась, но Шурочка успокоила меня, что и с ней мог случиться такой казус. Она быстро  отстирала все пятна на курточке.  Я  была спасена. Больше я эти шары не покупала.
Миничка  рос очень смышлёным  мальчиком, что не  удивительно  при  таких  замечательных родителях. Он занимался    в  музыкальной  школе, куда я его иногда  отводила. Он, самый маленький в нашей большой семье,  хорошо  играл  на  фортепьяно, много  читал, был послушным и   воспитанным  ребёнком. Для  нашей Фирочки  младший внучек Миня  был  особенным. Она смотрела на него и вспоминала своего мужа, которого любила  с  юного возраста. Я  счастлива   и    горда  тем, что мой младший сын Мишута носит славное  имя своего прадедушки .

         Не забудьте, что жизнь коротка, все минуты бесценны,
         Что в песочных часах золотой убегает песок.
          Не забудьте, что даже кумиры уходят со сцены,
          Что родным и любимым назначен отмеренный срок.
          Есть «сейчас». Загляните в глаза и проникните в душу,
          Если сердце тревожит печаль – дайте волю слезам.
          Научитесь прощать, понимать и внимательно слушать,
          Научитесь любить, ведь любовь – это лучший бальзам!

                Ч А С Т Ь 2
                Ф И Р О Ч К А

          Не судите меня,  наблюдая за мною в пути,
          Никогда мы не знаем, что произойдет впереди.
          Никогда не судите – у меня своя жизнь и судьба,
          И у каждого в жизни своя существует тропа.
          Вы по жизни идите, мир и свет в своём доме храня,
           В нем любовь моих близких всегда защищала меня.
           Жизнь, спасибо за все, вновь тебе славу птицы поют.
           Из тебя мне не вычеркнуть самых печальных минут.
           Каждый день принимаю, как дар, как Всевышнего милость,
           Вся прошедшая жизнь предо мною внезапно раскрылась.

В начале ХХ века  под Одессой, в маленьком еврейском местечке Валегоцулово, жила семья  Ицека Шнайдера, в которой было восемь детей. Ицек был бедным и добрым человеком. Он всегда делился последним куском хлеба со своими соседями. Они любили и уважали его за бескорыстие.
Старший сын  Ицека, Мотл, жил со своей семьёй в местечке Мардаровка. Оно находилось  недалеко от местечка Валегоцулово. Отец был привязан к своему старшему сыну и часто  навещал его. В те времена во всех частях Украины прокатилась волна еврейских погромов. Погромщики не щадили женщин,  стариков и детей.
Прихватив гостинцы для внуков, отправился Ицек в  Мардаровку. Несколько человек предупредили его, что в  окрестностях орудует банда Козубца.  Ицек был не из робкого десятка и сказал, что ни одна злая собака не помешает ему навестить любимого сына. Вскоре он услышал топот приближающихся коней. С  криками  «большевистский  ублюдок» бандиты стащили бедного Ицека с телеги, сильно избили, а потом привязали между двух лошадей, которых заставили  разорвать его тело на части.
Жители местечка рассказали Мотлу о встрече с Ицеком. Заподозрив неладное, он отправился на поиски отца. И через некоторое время нашёл части его тела. Потом Мотл, обливаясь слезами, поехал на родину в местечко Валегоцулово. Там жила его мать с  теперь осиротевшими  пятью  младшими братьями и сёстрами. Старшие дети, включая Мотла, жили отдельно.
 Узнав о смерти  Ицека, все жители местечка очень горевали. Он был  набожным и уважаемым человеком. Раввин объявил траур. Были закрыты все лавки, и всё местечко  хоронило  Ицека.  Люди  (в большинстве своём бедные) помогали несчастной вдове и её детям, чем могли.
Фирочка, младшая дочь Ицека, была пятнадцатилетней красавицей с длинными косами и огромными  яркими глазами.   Соседями Шнайдеров была семья портного Бердичевского. Вы, конечно, догадались, о какой семье идёт речь? У портного было два дома и два сына. Старший, которого, кстати,  тоже звали Мотл,  был влюблён в бедную и  красивую  соседку  Фирочку. Она отвечала ему взаимностью. Мотл был старше Фирочки на четыре года. Родители его были категорически против бедной невестки, но он был упрям. Пять лет прятались они от его родителей. Особенно бушевала мать –  суровая Бинцалы, которую все звали  «гонивте» за недобрый  нрав. Фирочка называла свою будущую свекровь «тяжёлым пассажиром». Родители давали сыну деньги  на бритьё, но Мотл прятал заветные 10 копеек и «шкрябал сам себя». Сэкономленные   деньги он тратил на билеты в «Иллюзион» – так тогда назывался кинотеатр, где он мог побыть с любимой  Фирочкой.  Но с похолоданием у девушки возникла проблема: у нее были только лапти, а в них по снегу не походишь. Мотл взял грех на свою юную душу и ножиком выковырял из родительского серванта  немного мелких денег. Собрав необходимую сумму,  он попросил дядю из Киева привезти для  любимой суконные  боты. Дядя выполнил просьбу племянника. 
Мотлу и Фирочке приходилось скрывать свою  любовь. А потом на местечко обрушилась эпидемия сыпного тифа. Им заразился  и  Мотл. Влюбленный  юноша, обливаясь потом,  в  бреду звал любимую Фирочку. Тогда-то все и узнали о его любви. Мать, сидя у его постели, умоляла принять лекарства, но Мотл  повторял, что возьмёт их только из рук любимой девушки.
В дом к бедным соседям отправили дядю с просьбой позвать Фирочку к  заболевшему Мотлу.  Но гордая девушка сказала, что не переступит порог чужого  дома. Такие тогда были нравы, и порядочная девушка не  хотела, чтобы потом всё местечко сплетничало о ней. Через некоторое время Мотл поправился. Он не захотел оставить  Фирочку одну на этом недобром свете. Но, к сожалению, радость их была недолгой: Мотлу пришла повестка, призывавшая его на военную службу.
 Разлучаться они не захотели. Мотл   заявил родителям, что в армию  не пойдёт. Он отлично понимал, что если покинет Фирочку, то потеряет  её навсегда. Родители обязательно найдут ей богатого жениха. Кто-то из приятелей посоветовал ему   притвориться глухим. Глухих и хромых  в армию  не брали. Выяснив   у знакомого  аптекаря, каким образом можно достичь  временной глухоты, юноша купил  нужные капли  и стал их заливать в свои уши. Теперь предстояло получить официальное подтверждение глухоты.
В Мардаровке у брата Фирочки  оказался знакомый  врач, положивший Мотла в больницу. Не  имея возможности «вылечить» бедного юношу, врач выдал ему необходимый  документ с диагнозом: «Глухота». Влюблённые не вернулись в местечко, зная, что там их наверняка разлучат родители Мотла.  Так они оказались в Одессе.
В Одессе жил дядя Мотла, у него своих детей не было, и он был привязан к своему племяннику. Он помог молодым снять квартиру и взял родственника в свою швейную  мастерскую.  Мотл с юных лет умел хорошо шить, научившись этому ремеслу у отца. Дядя восхищался работой своего  племянника и хорошо платил ему. Молодые сумели собрать  немного денег  и расписались.  Мотлу хотелось, чтобы у его любимой было настоящее свадебное платье. Но об этом можно было только мечтать. Таких денег у молодожёнов не водилось. Но Фирочка успокоила жениха, пообещав  позаботиться о своём наряде. Она из мешковины, пока её Мотл был на работе, сшила себе свадебное платье.  Когда они собрались идти на регистрацию брака и Фирочка предстала перед женихом в свадебном наряде, он заплакал, пообещав своей любимой, что отныне она будет носить только красивые платья.
Вскоре Мотл  уже работал  самостоятельно и обеспечивал  семью всем необходимым. Фирочка родила первую дочь Мусю. В доме молодой семьи всегда царили уют и покой. Фирочка, с детства приученная к труду, оказалась великолепной хозяйкой. Молодой муж  гордился своей красавицей  женой и  мечтал о сыне.
Потом Фирочка родила Мотлу вторую дочь Любочку.  Молодой муж был счастлив. Фирочке  хотелось подарить  любимому сына. Её муж был очень добрым и весёлым человеком. Часто, работая у своего закроечного стола,  он напевал  песенку на идише: «У людей есть деньги, а у меня жена и дочки». На свою Фирочку Мотл всегда смотрел  любящими  глазами.
Потом у них родилась Белла – Бебочка, как ласково называл её отец. Неунывающий Мотл стал счастливым отцом третьего ребёнка. В доме появилась молодая девушка Гандя – она помогала Фирочке управляться по хозяйству и воспитывать дочерей.  Молодая девушка, приехавшая в Одессу из местечка, полюбила эту дружную семью. Гандя поддерживала порядок в доме и занималась детьми, с которыми быстро нашла общий язык. Фирочке нравилось готовить, и муж всегда восторгался ее кулинарными способностями. После вкусного обеда Мотл  с благодарностью целовал руки своей любимой жены.
Фирочке хотелось устроиться на работу, но Мотл был категорически против. Он часто повторял: «Пока у меня глаза открыты, моя жена работать не будет».
В начале лета 1941 года Мусиньке исполнилось шестнадцать, Любаше – двенадцать, Бебочке –  одиннадцать лет. И только сынишки в их замечательной семье не было. Но однажды  Фирочка радостно сообщила Мотлу, что она  беременна  и  родит  долгожданного сына. Почему-то Фирочка была абсолютно уверена, что так оно и будет.
22 июня 1941 года  по радио объявили о начале войны СССР с Германией. Мотл в конце июля  получил повестку. Семья была в отчаянье. Фирочка ждала четвёртого  ребёнка. О том, чтобы остаться в Одессе не могло быть и речи. Немцы и румыны наступали стремительно,  уничтожая  всё  на своём  пути. Особенно доставалось еврейскому населению.
Мотл с другими призывниками ждал на призывном пункте отправки на фронт. Фирочка каждый день  приходила к нему с  детьми. Она приносила мужу горячую еду. Мотл волновался, как его любимая  беременная жена перенесёт  тяготы эвакуации.  Он попросил  мужа  Фирочкиной сестры,  уже отправившего семью в Мариуполь, помочь его беременной жене и детям.  Вскоре после этого разговора румыны подошли совсем близко к Одессе. Уже слышны были  звуки вражеской тяжёлой артиллерии.
Было три часа ночи, когда Фирочкин  зять прибежал к ним домой. Он сказал, чтобы она срочно одела детей и, взяв с собой только немного еды, вышла с ними на улицу. Там их  уже ждала машина, которая отвезла их на вокзал.  Их погрузили в грузовой  вагон и отправили на Мелитополь, там уже находилась Фирочкина старшая сестра с детьми. Дорога была тяжёлой, состав часто останавливался  из-за вражеских бомбежек.
Во время одной из таких остановок Фирочка случайно узнала,  что воинскую часть Мотла направляют в  Мариуполь. И она с тремя дочерьми поехала туда. В Мариуполе ей удалось сразу снять комнату у русской семьи, тепло принявшей ее с дочерьми.
Квартира находилась недалеко от вокзала. Фирочка каждое утро, как на работу, приходила на станцию в надежде увидеть Мотла. Наконец-то ей повезло. Воинская часть её мужа прибыла в Мариуполь. Встреча  получилась тяжёлой. Супруги приняли нелёгкое решение избавиться от четвёртого ребёнка, которого должна была родить Фирочка.  Мотл понимал, что ей будет не под силу  в таких условиях родить четвёртого ребенка и ухаживать за тремя дочерьми. Получив в Мариупольском исполкоме необходимый документ для прерывания беременности,  он  со слезами на глазах отдал его Фирочке. Он мечтал о сыне, но  не мог пожертвовать ради него любимой женой и дочерьми.
Воинская часть ещё некоторое время оставалась в Мариуполе. Все эти дни Фирочка старалась находиться рядом с мужем. Мотл напоминал ей о детях, но она,  зная о предстоящей разлуке, приходила к нему каждый день. Немцы уже были рядом с Мариуполем, город вот-вот  должны  были сдать.
Мотлу удалось достать у своего командира четыре билета на последний поезд, отправляющийся в Куйбышев. Прибежав на квартиру, где жила его семья, он спросил у дочерей, где мама? Фирочка собиралась в больницу на вынужденный  аборт. Обняв жену и заплакав, Мотл сказал, что слишком поздно и следует немедленно покинуть город. Порвав  документ,  разрешающий аборт, он посадил жену и дочерей на поезд,  направлявшийся  в Куйбышев. Прощание было очень тяжёлым. Фирочка, рыдая, просила мужа беречь себя и вернуться живым с войны. Она пообещала родить ему долгожданного сына. Дочери, обняв родителей, плакали и просили отца не оставлять их.
Воинскую часть Мотла в этот же день отправили  на фронт. Поезд,   в котором ехала Фирочка с дочерьми, медленно приближался к  Куйбышеву. Оставаться в нём стало небезопасно.  Немцы быстро наступали. Людям запретили выходить  из  вагонов.  Подогнали военно-полевую кухню. Накормили всех. И состав отправился дальше в Чкаловскую область (так тогда называлась Оренбургская область), в Сибирь.
Поезд прибыл на станцию Заглядино, где всех погрузили на телеги. Фирочка с дочерьми были распределены в село  Кисла. Она сразу же устроилась на  работу в колхоз.  Работать  ей, беременной, с каждым  днем становилось всё тяжелее. Изматывали сильные морозы. Да и с едой было плохо. Фирочка старалась  накормить подрастающих дочерей, во всём отказывая  себе.
Однажды ночью Фирочка почувствовала сильную боль внизу живота.  Не желая волновать девочек, она разбудила  деда, у которого они снимали жильё, и попросила отвезти её на телеге в больницу. Они миновали поле, заехали в лес, пытаясь  сократить путь на станцию, где находилась больница.  Но доехать до нее не успели. Истекая кровью, прямо в телеге, Фирочка родила мальчика, о котором так мечтал её любимый муж. На улице стоял сорокаградусный  мороз  и добрый старик, сняв свой старый тулуп, укутал синюшного  младенца. Было это 16  марта 1942 года.
Дед довёз еле живых мать и ребёнка до больницы. Сельскому акушеру пришлось долго бороться за жизнь матери, потерявшей  много крови, да и ребёночек был слаб. Фирочка переживала за дочерей, они  остались совсем одни. Старшая Муся написала отцу на фронт письмо с радостной новостью, что у них появился братик. Состояние  Фирочки было по-прежнему критическим. Её лечащий врач написал в часть, где служил Мотл, письмо с просьбой  предоставить отцу ребёнка отпуск по болезни жены.
 Фирочку выписали из больницы, и она, ещё больше исхудавшая и ослабленная,  вернулась  к своим девочкам. Только через шесть недель отец увидел долгожданного сына. В первый и последний раз.
Эта встреча навсегда запомнилась девочкам. Родители никак не могли выпустить  друг друга из объятий и всё время плакали. Будто знали, что это их последняя  встреча .
Мотл поехал в колхоз, чтобы зарегистрировать сына. Его назвали Илюшей в честь Фирочкиного отца. Перед отъездом Мотл попытался оформить для семьи пенсию, но ему сказали, что его старшей дочери уже исполнилось  16 лет и она должна работать  и обеспечивать семью. Фирочка расстроилась и обозлилась на эту, как она говорила, «гинейвишу  милиху».  Мотл ещё немного побыл с семьёй, пытаясь облегчить тяготы быта своей ослабевшей жене и дочерям. Поздними вечерами он подолгу сидел у люльки своего сынишки и напевал ему  песенку на идише, мечтая, чтобы у него было счастливое детство. Маленький и славный комочек улыбался, будто понимая,  о чём поёт отец.
Прощание было очень тяжёлым:  дети обняли родителей, которых   невозможно  было  оторвать друг от друга. Маленький Илюша плакал. Вся улица вышла провожать Мотла  на фронт.
В конце концов, он оказался в Сталинграде, где  находился его полк. .Там немцам и их союзникам было нанесено сокрушительное поражение, от которого они так и не  оправились. Но это было потом, а пока советские солдаты и офицеры, обессилевшие от голода и холода, воевали в тяжелейших условиях.  Сутками сидели они в окопах, сдерживая напор  вражеской рати. Погибали тысячи защитников города на Волге.
Смертельный осколок  гранаты попал Мотлу  в живот летом 1942 года, спустя пять месяцев после рождения Илюши.
Случилось это на глазах его друга, одессита Фимы, который уже после войны рассказал об этом Фирочке. Она знала о гибели мужа, потому что получила похоронку от командира части, в которой служил её любимый Мотл.
Война стала тяжелейшим испытанием для Фирочки и её четырёх голодных детей. Грудное молоко от перенесённого стресса  и голода у неё  пропало, и кормить новорождённого младенца было нечем. Старшие  дочери, собрав на колхозных полях остатки  отмороженной  в сорокаградусный  мороз  картошки, очистив и отжав её, давали маленькому Илюше  пить эту бурду  вместо  материнского молока.
Казалось, что не предвидится конца этим жутким зимним морозам. Фирочка только и думала, как ей жить дальше и заботиться о детях. Она не могла смириться с тем, что никогда не увидит любимого мужа. Её глаза не просыхали  от слёз. Она не знала, что  судьба  приготовила ей ещё один тяжёлый удар.
С большими трудностями семье удалось переехать из этого холодного и голодного края в город Ташкент. Там было не так холодно, но снова не очень сытно, как, впрочем, везде в это страшное военное время. Когда Илюшеньке было месяцев восемь, Фирочкиной маме удалось приехать к ним  и увидеть младшего внука. Она тогда жила в Алма-Ате, куда смогла добраться  со своими старшими детьми в начале войны. У каждой из них были свои трагические воспоминания. Она заплакала, узнав через какие мытарства пришлось пройти Фирочке. Вернувшись в Алма-Ату, она была очень подавлена рассказами дочери и гибелью Мотла. Её старшие дети не могли понять, почему мама всё время плачет. Горе, пережитое её любимой Фирочкой, забрало у неё последние силы. Недолго пролежав в больнице, она тихонько ушла из жизни, оставив ещё одну рану на Фирочкином сердце…
10 апреля 1944 года Одессу освободили от фашистской нечисти и многие одесситы смогли вернуться  в свой город. Приехала и Фирочка с четырьмя детьми, потеряв  на войне своего дорогого Мотла.
Девочки подросли, а маленький изголодавшийся  Илюша в свои  два года едва стоял на ножках. Квартира, в которой их  семья  жила до войны, была  отдана другой семье, и бедной вдове пришлось занять свободный подвал в этом же доме. Послевоенная жизнь была нелёгкой для всех. Фирочке приходилось очень тяжело, ведь на ней было четверо голодных детей.
Она устроилась уборщицей, но заработанных денег едва хватало на пропитание. Тогда четырнадцатилетняя  Любочка стала работать в пекарне. Маленькая, худенькая девочка едва доставала до стола,  на котором ей приходилось по восемь часов в день катать тесто. Ей поставили подставку, чтобы было удобнее работать.  Все сослуживцы восторгались её трудолюбием. Уставшая, измученная девочка-подросток приносила домой буханку хлеба и обрезки теста, полученные  в награду за тяжёлый недетский труд.
Как же ждал свою сестричку вечно голодный Илюшка. Когда измученная Любаша после работы возвращалась домой, малыш просил у сестрички: «Беба, дай мне  кусок хлеба!»  Буханку, заработанную маленькой Любочкой, делили на пять частей. Частенько младшая  сестричка Бебочка отдавала последний кусочек своему любимому братику.
Время не стоит на месте, и жизнь постепенно налаживалась. Старшие девочки подрастали, их надо было одеть и обуть. Фирочка работала с  утра до позднего вечера. И покупала старшим девочкам  платья и туфли. Младшей, Бебочке, доставалась одежка, из которой старшие сёстры уже выросли.
Шёл 1946 год. Илюшке  исполнилось четыре года; ему приходилось часто оставаться дома одному. Старшие  сёстры и Фирочка работали, младшая Бебочка ходила в школу. А болезненный  Илюша часто по будням оставался один. Эта история произошла в летний полдень: в подвале, где они жили, было очень жарко, и входная дверь была открыта. Неожиданно  в дверях Изик увидел двух незнакомых мужчин и, испугавшись, залез под кровать. Но воры  вытащили мальчика и приказали ему молчать, За это они пообещали купить ему лошадку. Бедный  ребёнок так был напуган, что побоялся закричать. Эти уроды забрали всё, что таким тяжёлым трудом было нажито бедной вдовой и её старшими детьми: деньги, новые платья и туфли, купленные Фирочкой дочерям.
Когда Фирочка, вернувшись с работы, увидела, что из   квартиры вынесли всё ценное, она пришла в ужас. Она спросила сына, почему он не закричал, увидев чужих людей. Перепуганный ребёнок спросил: «Мама, ты хотела, чтобы они меня убили?» Потом сознался: «Я испугался. А они пообещали мне купить лошадку». Потом малыш расплакался. Фирочка успокоила Илюшу, сказав, как она счастлива, что с ним ничего не случилось.
Она всегда волновалась за сына. Он рос слабым ребёнком, сказывались тяжёлые военные и послевоенные годы, на которые пришлось его детство. Однажды она решила обменять стакан манки на стакан молока, чтобы сварить мальчику манную кашу. Недалеко от их дома  находился Новый рынок, и она отправилась туда.
 Она подошла к одному из продавцов и предложила ему обменяться  продуктами. Он оказался переодетым сотрудником ОБХСС,  который  тут же отвёл  несчастную женщину в милицейский участок. Оттуда её не выпустили. Был суд и женщине, чей муж погиб, защищая Родину, матери четырёх  несовершеннолетних детей, дали семь лет  за  «спекуляцию в особо крупных размерах».
Первый год Фирочка отбывала наказание в Одесской тюрьме. Четверо детей остались дома одни, и старшим сёстрам пришлось заменить маленькому Илюше маму. Девочки должны были как-то выживать, они работали и учились. Они отдали братика в круглосуточный  садик. Изредка им разрешали свидание с матерью, и тогда они, прихватив  с собой малыша, шли её навестить. Малыш не понимал, где находится его мать, и почему-то спрашивал: «Мамочка, ты в Америке?»   
Через год  многострадальная мать отправлена была в лагерь на Урал, где она работала на лесоповале в сорокаградусный мороз. Осуждённые  жили в нечеловеческих условиях. Одежда у них была изношена до дыр, а обувь постоянно промокала. Это были неимоверно тяжёлые  годы. Только любовь к детям  помогла ей выжить в этом аду.
 Ночью, засыпая в замёрзшей землянке, вырытой заключенными женщинами, Фирочка вспоминала  своего Мотла. Она не понимала, за что Бог покарал семью и оставил сиротами её  детей. Почему сын Илюша, о котором так мечтал её Мотл, растёт без отца? И почему она, попытавшаяся накормить своего изголодавшегося сыночка, должна отбывать срок в лагере? И тогда, из-за явной несправедливости по отношению к ней, Фирочка яростно возненавидела советскую власть и всё, что с ней было связано. «Гинейвише милиха», –  часто в сердцах повторяла она, засыпая на мокрых досках.
Время в  аду тянулось неимоверно медленно. Однажды Фирочка узнала о скорой  амнистии. В её душе поселилась надежда. Ей  удалось выйти  немного  раньше назначенного судьей срока. Исхудавшей и  обессиленной вернулась она к своим детям.
 Ей было сорок лет, а волосы у неё были седыми, и, когда она добралась  до своего двора, маленький сын, не узнав её, испугался. Мальчик бежал через весь двор к сестричке с криком: “Беба, Беба, там какая-то бабушка  хочет со мной говорить».  Бебочка сразу догадалась, кто эта «бабушка».  Выронив из рук кастрюлю, она помчалась через весь двор к любимой мамочке, которую ждала столько лет. Фирочка не смогла сдержать слез, когда прижала к себе  младшую дочь и сыночка. Позже, когда старшие девочки вернулись с работы, они увидели  возле подвала, где они жили, соседей со всего двора. Все поздравляли Фирочку с возвращением, угощали её. А  позже, когда соседи разошлись, мать, обняв своих подросших детей, слушала рассказы об их жизни без неё. Она была благодарна дочерям за то, что они смогли заменить её маленькому Илюшке. Они оказались великолепными сестричками. «С нами всегда были папа Мотл и ты, мама», – сказала одна из дочерей.
Жизнь, как всегда, торопила принимать решения.  Фирочка устроилась работать в швейную артель им. Ватутина. Там уже работала её средняя дочь Любочка, которая спустя некоторое время перешла на фабрику “Молодая гвардия”. Там условия труда были более лёгкими, да и платили больше. Она рассказала о маме, и  Фирочку взяли туда на работу. Как же она была рада этому. Рядом всегда была Любочка, которая во всём ей помогала. Фирочка получала приличную сумму - 1000 рублей в месяц.
Илюшка подрастал, и пришло время подумать о его будущем. Фирочка мечтала о хорошем образовании для сына. Но что могла ему дать бедная вдова кроме своей безмерной любви. В это время семья её покойного мужа, переехавшая во время войны в Дагестан, нашла Фирочку и ее детей. У бабули всегда были сложные отношения со свекровью, но после  гибели Мотла семья  захотела  помочь его детям.
Младший брат Мотла, Аркашка, был полной его противоположностью. Он никогда не служил в армии, не любил работать, но  всегда был при деньгах. Фирочка называла его «Аркашка-гоныв». Он даже попытался ухаживать за старшей дочерью Фирочки Мусей, но получил от ворот поворот. Его никогда не жаловали в их доме. Но когда Илюша закончил восемь классов, Аркашка забрал его в Махачкалу. Он устроил мальчика учиться в  коммерческий  техникум в городе Буйнакске. По выходным или на каникулах, когда Илюша приезжал  к ним, вся семья окружала его заботой и вниманием. Даже бабушка Бинца, несмотря на свой крутой нрав, была добра к нему.
Илюшка проучился там три года. Фирочка и сёстры очень скучали по нему. Любочка к этому времени вышла замуж. Её муж Лёня позаботился о том, чтобы Илюшку перевели в Одесский кредитно-экономический техникум. Юноша был рад возвращению домой. Он с удовольствием учился и вскоре после окончания техникума нашёл работу по специальности.
Однажды Фирочке на предприятии профком выделил путёвку в дом отдыха «Мирный» на 9-й станции Большого Фонтана. Прежде она никогда не отдыхала в санаториях и домах отдыха. Дети уговорили её немного набраться сил. Все прошедшие годы ей  приходилось очень трудно, но никто от неё не услышал ни одной жалобы. Её глаза всегда излучали доброту, а на вопрос, как у неё идут дела, она всегда отвечала: «Лучше  всех». Она всегда оставалась оптимисткой. Несмотря на все испытания, выпавшие на ее долю.
Был март и, послушав детей, она  поехала отдыхать. Когда ее навестили дети, они стали интересоваться, как она проводит время? Фирочка ответила, что она купается в море. Дети удивились. Март, температура десять градусов, а она, как моржиха, плавает в море. Фирочка не могла понять, почему это так удивило  детей?
Перенесённые  трудности и потери так закалили Фирочку, что теперь она не чувствовала ни холода, ни усталости. Когда ей перевалило за пятьдесят лет и пора было готовиться к пенсии, Фирочка решила поменять работу. Любочка устроилась на швейный комбинат и опять перетащила маму с собой. Так и работала она до шестидесяти двух лет и заработала тридцать четыре рубля пенсии. Могла ли она прожить на эти деньги?
Да и могла ли Фирочка после всех пережитых ею ужасов уважать эту «мелиху», оставившую на долгие годы сиротами её детей. Не могла! Она, как всякая мать, мечтала видеть своих детей счастливыми. Ей казалось, что ради счастья своих детей пошёл воевать её Мотл, похороненный в степи возле Сталинграда в 1942 году. И тут она явственно услышала свой внутренний голос: «Бегите отсюда, дети мои!»  Ей показалось, что она услышала впервые его во время войны а может, ещё раньше…

                У каждого из нас свой ад и рай, своё седьмое небо,
                Свой кофе по  утрам и чай, и свой кусочек хлеба.
                У каждого из нас особые свои закаты и рассветы,
                Свои добро и зло, свои вопросы и  ответы.
                Богаты и бедны, мы все живем, как можем.
                Мы не хотим войны, нам мир всего дороже.
                Мы просим у судьбы, чтоб не болели  дети,
                Чтоб нас Господь хранил, чтоб каждый день был светел.
                Для каждого из нас любовь – словно дыханье.
                ЛЮБОВЬ И МИР – вот символ мирозданья.
               
                ЧАСТЬ  3               
                ДЕТСТВО
               Та   девочка, которая во  мне ещё не разучилась улыбаться,              Умеет  плакать в  тишине, любой обиде не  сдаваться.
               Она вновь   верит в чудеса, умеет Господу  молиться,
               Душой  стремится в небеса  и там  парить свободной птицей.
               Не разучилась всех любить и сразу боль чужую видеть.
               Она доверчива всегда и так легко ее обидеть.
                Души  богатства нет ценней, раздам его я вам стихами.
                Печалиться позвольте мне, и радоваться вместе с вами.
                Та девочка – она во мне – строкой стиха  к вам прикоснется,
                Поверьте, что строка стиха напоминает лучик солнца.

Мне повезло родиться в одном из самых прекрасных городов. Моя Одесса не просто пленяет своей красотой – это город с неповторимой аурой и замечательной  историей. Те, кто хоть раз побывал в моём городе, никогда его не смогут забыть, и не зря поётся в песне: «Нет в мире лучше  места!» Многие великие писатели и поэты на протяжении двух столетий восхваляли Одессу и посвящали  ей свои произведения, вошедшие в золотой фонд мировой литературы. К сожалению, сегодня  Одесса теряет свою ауру. Возможно, она становится помпезней и  шикарней. Но лично  мне больше по нраву МОЯ ОДЕССА – та, которую я помню с  раннего детства.
Мне было пять лет, когда в голодные шестидесятые годы я стояла с мамой в очередях за продуктами в гастрономе   №1 на Дерибасовской. Была холодная зима. Но надо было стоять за двумястами граммами  масла и  полкило крупы. А нас было пятеро: родители, я, бабушка и дядя Илюша.
Потом наступила благословенная одесская весна. Потеплело, и уже не так тяжело было стоять за продуктами. Но с рождением маленькой сестрёнки появилась другая проблема.  Вернее,  это была моя проблема, а вся семья очень радовалась её рождению.
Я неожиданно  почувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Так мне показалось.  И тогда я нашла для себя любимое  занятие. Я не помню, кто научил меня читать, но я очень быстро пристрастилась к книгам. Мне повезло: в нашем дворе на улице Подбельского (Коблевской) находилась детская библиотека.  Я могла в любое время сама туда приходить. До сих пор помню первую прочитанную книгу А. Волкова «Волшебник изумрудного города». Я сразу полюбила девочку Элю, главную её героиню и мечтала быть похожей на неё.
Оглядываясь назад, я понимаю, что, несмотря на бедное и полуголодное   детство, я была счастлива, так как росла в большой и дружной семье, Я помню, что меня все звали «Леночка с косичками», потому что у меня были очень длинные и красивые волосы. Особенно гордилась моими волосами мама. Каждое утро она заплетала мне две косички с огромными бантами и её глаза излучали радость и гордость.
А сколько труда стоило ей мыть мои длинные волосы, если учесть, что у нас воду в больших количествах приходилось греть  на примусе. В шесть лет мама впервые взяла меня с собой в баню. Это событие стало  для меня настоящим праздником.  После бани мама  купила мне стакан воды под названием «Крем-сода». Какой же это был вкусный напиток. А еще я любила газированную воду с сиропом.
Мама каждый день топила печку, а я игралась с сестрёнкой. Она была маленькой шкодливой особой. Это её качество довольно долго отравляло мою жизнь. Но был в её рождении и положительный момент. Меня переселили из комнаты родителей в бабушкину. Как пелось в популярной песенке: «И хорошее настроение не покинет больше вас».  Меня не покидало. Бабулька всегда занимала  в моей жизни особое место. Мне не хватит слов, чтобы рассказать, как много она значила для меня.
Я уже писала, что каждый вечер я слушала истории из её жизни. Весёлые и трагические. Я уже не могла уснуть без них. Тогда я поняла, что прошлое часто вторгается в настоящее. Я буду еще очень часто возвращаться к воспоминаниям о моей бабуле Фирочке.
Хорошо помню наш двор, в котором всегда было много детей. Мы радовались, когда кто-то из нас получал в подарок новую игрушку, а каждая горбушка хлеба всегда делилась поровну.
Мне запомнилась семья профессора Пренделя и их дочка Леночка. Мне всегда было её жаль, так как она не могла играть с нами, а всегда ходила за ручку с фребеличкой – своей няней. Однажды меня пригласили к ней в гости. Как я тогда обрадовалась!
Я впервые была в таких роскошных хоромах. Мы жили, позвольте повториться, в полуподвальном помещении без элементарных удобств. А в квартире Пренделей я впервые увидела настоящий туалет и душевую комнату. Самое большое потрясение я испытала от количества  игрушек и книг. Я не представляла, что дома можно иметь такую большую библиотеку. 
С этого дня я стала часто бывать в квартире Леночки Прендель. Её папа,  узнав, что я умею читать, очень удивился.  Я была младше  Леночки на два года. Он позволил мне взять домой книги, которые меня заинтересовали. Первой была книга Януша Корчака «Король Матиуш Первый». Я уже успела прочитать довольно много книг, но эта была особенной. Меня поразили большой формат издания и рисунки-вставки на глянцевой бумаге. Читая эту книгу, я почувствовала себя счастливой. О том, что сам Януш Корчак стал легендой, я узнала много позже.
В памяти я храню множество приятных моментов, связанных с этой чудесной семьей. Однажды  родители Леночки пригласили меня поехать с ними на природу. О таком чуде я и не мечтала. Это была моя первая поездка на «Победе» бежевого цвета. Мы приехали на огромный зелёный луг. Родители моей подружки сидели вдалеке от нас, а мы с Леночкой  и ее няней играли в мяч. Потом был настоящий пикник. Мы  ели фрукты и сладости, о существовании которых я и не подозревала. Конечно, в моей жизни было ещё много пикников, но этот был самым-самым. Потом семья Прендель поменяла место жительства, и я больше не видела Леночку.
…Бабушка Лины жила в нашем дворе, а внучка приезжала часто к ней на выходные. Мы проводили много времени вместе. Я любила бывать в гостях у бабушки моей подружки. Там было много  красивых вещей, о назначении которых я тогда не догадывалась. Позже я узнала, что Линин дедушка вернулся с войны и привёз все эти богатства. Для меня так и осталось загадкой, как можно было вернуться с войны богатым. Я даже немного завидовала Линочке: мой дедушка с войны не вернулся, а ее вернулся живым и богатым.
У них была дача в районе Каролина-Бугаза, и они иногда брали меня с собой. Дача эта была не такая, как у всех. Вместо дома –  кабина самолёта. Линочкин папа работал шофёром начальника аэропорта. Однажды тот подарил ему списанный самолёт, который он  приспособил на дачном участке. Я представляла себя пилотом.
Мы с Линой весело проводили время. Вспоминается плавание на надувной камере огромных размеров. Как мы любили плавать на ней! С Линой мы проводили много времени вместе. Довольно часто ходили в кинотеатр «Смена», где по утрам показывали детские фильмы. А когда я выходила замуж, Лина была свидетельницей на моей свадьбе. К моему сожалению, она давно исчезла из моей жизни. Возможно, она с семьей уехала, как делали тогда многие из моих знакомых. Это было время очередной волны эмиграции.
Я пошла в первый класс в школу № 47. Она находилась недалеко от нашего дома, на улице Льва Толстого. Наверняка она есть там и сейчас. Я была горда новенькой красивой формой и особенно белым кружевным фартуком. Два огромных белых банта с любовью вплела в мои роскошные косы мама.
Первыми моими школьными подругами были Регина Резник и Полина Малинина, жившие на нашей улице. А ещё я помню  мальчика Сережу Ушакова, он мне очень нравился. Он жил в одном дворе с Региной и часто бывал у неё в гостях. Я тоже часто приходила к Регине и, когда заставала в их квартире Серёжу, почему-то обижалась, но подружка объясняла мне, что он пришел в гости к её старшему брату.
Я проучилась в этой школе до середины третьего класса. Потом мои родители купили двухкомнатную кооперативную квартиру со всеми удобствами в районе 2-й станции Большого Фонтана. Для всей нашей семьи это было настоящим чудом, которое мы достойно отпраздновали. Все члены нашей семьи по очереди приходили к нам и нежились в ванне с горячей водой и мыльной пеной.
Переезд в новую квартиру состоялся 31 декабря. В большую грузовую машину вместе с нашим скарбом погрузили  уже наряженную ёлку и заранее приготовленные кисло-сладкое жаркое, салат оливье, винегрет и холодец. Празднуя Новый год, все очень веселились, а  я  грустила.
Мне не хотелось переводиться в новую школу. Я не могла представить, как буду засыпать без бабушкиных историй. С раннего детства я чувствовала неразрывную связь между бабушкой и мной. Я безгранично любила её и нуждалась в ней. Переехав в новую квартиру, я все выходные и каникулы проводила у бабушки.
В новой школе  я познакомилась с Лариской,  которая сразу предложила мне место за своей партой. Так и просидели мы рядом с ней с третьего по десятый класс. Нас связывало с ней очень много. Мы были очень худые. Бабушки таскали нас по врачам, чтобы проверить наше здоровье, хоть мы на него не жаловались. Да и врачи так ничего и не нашли. Но мы часто прогуливали уроки. Говорили, что ходили к врачу, а сами смотрели новые фильмы. Кино тогда было нашим главным хобби.
В конце 60-х годов у нас начали появляться на экранах кинотеатров французские, итальянские, шведские, испанские, польские фильмы. Мы с Лариской старались не пропустить ни одного интересного фильма. Да и наше отечественное кино тогда ставило много хороших фильмов. Выходных на посещение кинотеатров нам явно не хватало. Приходилось частенько прогуливать уроки. В одном из стихотворений Юнна Мориц писала: «Воздух пахнет прогулом уроков». Не помню, кто из нас двоих был инициатором этих культпоходов? Мы получали огромное удовольствие от новинок кинематографа. Правда, не всегда это проходило безнаказанно. Часто родителей вызывали в школу. А так как родители Лариски  много работали и не всегда заглядывали в её дневник, меня наказывали гораздо чаще. Такая уж я везучая. Но в любом случае мы гордились, что хорошо разбирались в важнейшем из искусств – кино. Мы знали имена всех наших и некоторых зарубежных  звёзд. А ещё мы покупали в газетных киосках открытки с фотографиями наших звёзд. Сравнивали, у кого больше открыток. Открытки с зарубежными актерами  продавались редко, но их регулярно печатали в журнале «Советский экран», и нам иногда удавалось покупать этот журнал в киосках «Союзпечати». Но деньги у нас были не всегда.  И тогда мы придумали  противозаконную  акцию. Заключалась она в следующем. Мы записались в библиотеку. Там было всегда много номеров этих журналов. Мы  в читальном зале, прикрывая друг друга, вырывали из журналов фотографии зарубежных звёзд.
Конечно, мы поступали плохо, но уж очень нам хотелось иметь фотографии знаменитых киноактеров.
Мы с Лариской были хитры на выдумки. Однажды мы решили всех запутать. Разговаривая, мы к каждому слову прибавляли частицу «не». Получалась полная белиберда, и мы сами перестали понимать друг друга. Но нам было так весело. А ещё был случай, который потряс всю школу.
Это было уже в восьмом классе. И сейчас, оглядываясь назад, мне очень стыдно за тогдашнее свое поведение. Произошло это на уроке русской литературы. Я с  детских лет люблю литературу, но учитель, ведущий этот предмет, вызывал у меня неприязнь. Его не любил весь наш класс.
Звали его Михаил Михайлович. Был он заслуженным человеком, получившим контузии на фронте, имеющий много орденов и медалей. Но при этом он был очень неопрятным и угрюмым. Мы с Лариской решили посмеяться над ним.
Мы изучали тогда комедию Дениса Фонвизина «Недоросль». Главный герой этого произведения –  Митрофанушка – отрицательный  персонаж. А нам пришла в голову мысль сделать его героем нашего  времени. А  ещё мы поменялись тетрадями: Лариска писала в моей, а я в её. Мы подробно описали, какой замечательный человек   Митрофанушка и что все должны равняться на него. Почему мы сделали это? Не помню. Поднялась страшная шумиха, наших родителей вызвали в школу. Директор требовал строго наказать нас. К нам на помощь пришла классная руководительница Людмила Александровна. Взяв меня и Лариску на поруки, она заставила нас целый месяц следить за порядком в классе. Но почему-то мы чувствовали себя  героинями. Все старшеклассники, глядя на нас, улыбались и быстро отводили глаза. Теперь бы я попросила у Михаила Михайловича прощения за моё тогдашнее глупое поведение, но время не идёт вспять.
Я всегда любила танцевать, принимала активное участие в школьных утренниках и праздниках. Однажды к нам на очередную репетицию пришёл директор балетной школы.  Он отобрал несколько девочек и меня в том числе. Мы должны были пройти отбор в балетную школу. Нам дали приглашения, их должны были подписать  родители. У моего папы приглашение восторга не вызвало. Он закричал, что в балете одни проститутки и только через его труп я буду заниматься балетом. Досталось мне, маме и бабушке. А когда к нам пришёл преподаватель этой школы узнать, почему я не пришла,  папа закрыл дверь перед его носом. Больше к теме балета мы не возвращались. Но для меня это стало еще одной обидой на отца.
 Мы часто спорили с  ним, потому что у нас были одинаковые упрямые характеры. Ссоры  усложняли жизнь всем членам нашей семьи. Мама была мягким человеком и не всегда могла противостоять папиному упрямству. Но когда  я  была  поменьше, всё было по-другому: мы с отцом навещали его маму, мою вторую бабушку. Жила  она  на  Молдаванке во дворе, где все соседи знали всё друг о друге. Папа шутил и улыбался. Мне было хорошо с ним. Бабушка по-своему любила меня, ведь я носила имя её погибшего на войне мужа Лёни. Нас с   папой дружно встречал весь двор. Соседи бабушки восторгались  моими длинными косичками, а папа очень гордился мной. Так мне казалось. Его мама была очень странным для меня человеком.  Она постоянно спорила со всеми,  включая своих детей – папу и его старшую сестру. Ну, а про мою маму я вообще молчу. У неё и мамы были типичные отношения «свекровь – невестка». По этой и  многим другим причинам я её недолюбливала. Например, при встрече она засовывала мне в карман шоколад, но так,  чтобы моя сестричка этого не видела. Но моё воспитание не позволяло мне не делиться шоколадом с  младшей  сестрой, да и с подружками. Мне часто казалось, что меня она любит больше, чем мою маленькую сестрёнку.
Когда мы были маленькими, часто устраивали для родителей спектакли. Перевернув стулья, мы довольно быстро делали импровизированную сцену.  Переодевшись в  старые халаты, копировали злых бабушек, выясняющих отношения. Нам казалось, что наши представления были весёлыми и смешными. Мама всегда смеялась, а папа делал вид, что сердится на нас.
Вообще-то бабушка по папиной линии была полной противоположностью моей любимой бабуле. Меня всегда удивляла её неопрятность. Позже, когда я уже подросла и  она приходила к  нам, и мне приходилось её купать, я испытывала настоящее отвращение.  Да и её постоянные конфликты с  мамой негативно отражались на моём отношении к ней. Помню, однажды она подарила мне своё обручальное кольцо, единственную ценную вещь, а я ей назло отдала это кольцо маме. Она обиделась на меня и долго со мной не разговаривала. Но я не очень переживала по этому поводу .
У меня осталось множество  тёплых воспоминаний о нашем дворе. Как я уже говорила, жили мы  в  самом центре города  на ул. Подбельского (Коблевская). Мне трудно  привыкнуть к новым, вернее, старым названиям одесских улиц.
Наш дом № 37  находился посередине улицы. Слева знаменитая Соборная площадь, а справа  Новый базар и цирк. Все моё детство прошло в этом замечательном парке с детской площадкой, памятником графу Воронцову и фонтаном в центре парка. Возле памятника было королевство детских машинок, и, если у мамы были деньги, она брала мне напрокат такую машинку. О, как я радовалась тогда! У меня  сохранилась одна из немногих фотографий моего детства, где я гордо сижу за рулем этой машинки.
Мне запомнились катания на санках. Зимы моего детства были холодными и снежными. Вспоминаю, как мама покрывала санки стареньким детским одеяльцем, чтобы мне было теплее,  и катала меня. А потом, когда родилась моя сестра, мы  усаживались с ней на эти санки, и тогда было не совсем удобно, но всё равно весело. Игрушек у меня в детстве было мало. Помню моего любимца – большого коричневого медведя, фотография с  ним у меня тоже есть.
У меня была одна единственная  кукла. Вроде бы она была немецкой, хотя вряд ли тогда у нас  были немецкие игрушки, возможно, это – моя фантазия, но кукла была очень красивой. Хорошо помню её  платье с белым верхом и синей юбочкой. Главной в этом наряде была белая вязаная кофточка, которую мне очень нравилось одевать на нее, а потом снимать.
Куклу эту мне подарили родители к 8 Марту, незадолго до рождения моей младшей сестры. Почему-то долгие годы я  думала, что таким образом они хотели избавить меня от ревности к ещё не рождённой сестре. Я очень гордилась своей красивой куклой. И бережно с ней обращалась. Возможно, потому что я не была избалована в детстве хорошими и дорогими  вещами, я и сейчас очень ценю то, чем обладаю.
 Радость моя была недолгой. Как только моя сестра немного подросла и научилась брать в руки игрушки, она, дотянувшись до моей любимой куклы, выколола ей глаза. Я не знаю, как это могло у неё получиться, но вместо глаз у куклы зияли две дыры. Горю моему не было  предела и даже у моей бабули не получалось успокоить меня. Наверное, тогда я впервые почувствовала  ярость.  Мне захотелось выколоть глаза моей маленькой  сестре. Да простит меня Бог и моя сестра за эти мерзкие мысли.      
Моя сестричка в детстве обладала патологическим свойством всё уничтожать. Дядя Илюша привёл к нам домой свою невесту Шурочку. Она подарила моей сестричке  огромную коробку из синего бархата.  В ней  лежала маленькая куколка с огромным количеством нарядов, сшитых  Шурочкой.
Как же я завидовала тогда моей  сестре и не могла понять, почему этот королевский подарок  достался ей, а не мне. Но Шурочка (ее я полюбила с  первого взгляда) объяснила, что я старше  и должна читать книги, а не в куклы играть. Я согласилась с ней. А как бы вы поступили на моем месте? Шурочку ждало разочарование: она снова пришла к нам гости и обнаружила в своей коробке все кукольные наряды разрезанными.  Вот тогда и она пожалела о том, что не подарила эту коробку мне. Думаю, что  Шурочка, также как и я, не забыла своей сломанной  куклы и её испорченных одёжек. Моя сестричка с завидным постоянством уничтожала мою первую, с таким трудом купленную  косметику и только что появившиеся в  продаже тонкие колготки. И первые шариковые ручки, привезённые мне дядей из командировок. Я могла бы долго продолжать список потерь и неудобств, доставленных мне моей сестрой. Но что бы не случалось в жизни, я навсегда запомнила фразу моей мамы: «Леночка, уступи, ты старше».
Мне было непонятно, почему я всегда должна уступать, но спорить я не решалась. Возвращаясь к воспоминаниям о нашем дворе, я ловлю себя на том, как много  разных кадров из прошлого  сохранилось в моей памяти. Помню огромный каштан, растущий на входе во двор. Жил в нашем дворе мальчик Саша Шойхет, ему нравилось сидеть на этом дереве. Был он очень тихим и спокойным  мальчиком и всегда держался в стороне от остальных детей. Наверное, из-за своего сильного заикания. Дети – народ жестокий. Увидев Сашу  на дереве, мы дразнили его. Должна признаться, что я тоже принимала участие в этом постыдном действе.  И однажды терпению Саши пришел конец. Я не знаю, откуда взялся у него в руках кусок стекла. Но он кинул его в нас и попал  мне в висок, недалеко от глаза. Я помню вопли всех собравшихся вокруг меня детей и капли крови на моём сарафанчике. Мама, услышав мой крик, подхватила меня на руки и побежала в поликлинику.
 Хорошо, что  поликлиника была рядом и там мне быстро остановили кровь. Мне повезло: порез оказался неглубоким. Все дети во дворе переживали за меня, а Сашины родители даже заставили его попросить у меня прощения. Мне было очень стыдно за дразнилки, и больше я в этом не принимала участия.
Помню мальчика Олега. Он каждое лето приезжал из Москвы к своей бабушке  и привозил с собой очень красивые игрушки. Олег  был  интеллигентным мальчиком. Он много путешествовал  с родителями и любил нам рассказывать о городах, в которых побывал. Я  всегда с удовольствием слушала его рассказы.
В центре нашего двора был маленький  садик, ограждённый забором, с несколькими скамейками и деревьями  с шелковицей. Как же мы любили её, а наши ладони и пальцы всегда были темно-фиолетового цвета. И вообще наш двор был дружным и  уютным. Было много девочек-подростков, намного старше меня и моих подружек. Они любили иногда с нами играть или плести нам косички, что нам очень нравилось. Но больше всего мы интересовались их «взрослыми» разговорами. Они делились друг с дружкой своими отроческими тайнами и не догадывались, какие у нас длинно-любопытные уши.
В нашем дворе жила мамина лучшая подруга Валя Максимишина, она очень меня любила. Она жила со своей мамой в таком же подвальном помещении, как и мы. Жили мы все очень  бедно, но если кто-то варил борщ, запахи разносились по всему двору. Помню, как моя маленькая  сестричка, а она с детства  любила покушать, едва унюхав запах из Валиного окна, бежала к ней и стучала ложкой, требуя еды.
Валя была доброй и отзывчивой, но почему-то долго не выходила замуж. Однажды подругу мамы познакомили со скромным мужчиной, намного моложе её. Свадьбу  праздновали  всем двором,  и Валя была очень счастлива. На сладкое был огромный шоколадный торт, очень красивый. Он был украшен гроздьями винограда и птичками из чистого шоколада. Было уже поздно и родители хотели отправить меня спать, но мне очень не хотелось покидать свадебное веселье. И, конечно, мне очень хотелось попробовать торт.  Я разревелась, но Валюша дала мне  красивую шоколадную птичку и сама отвела меня спать. Я была  так рада, что эта птичка досталась мне. Я долго берегла её, не решаясь съесть.
 Нас связывали с  Валей очень тёплые отношения. У неё  долго не было детей, и она  нежно относилась ко мне. Я часто сидела у её окошка и читала мои первые книжки. А потом у Валюши родился мальчик.  Назвали его Костя. Валя была счастлива, а мы радовались вместе с ней. К сожалению, Костик был не совсем здоров  и  отставал в развитии от своих сверстников.  Мы все переживали за мамину подругу и всегда помогали ей.
Наша дружба длилась много лет, вплоть до смерти моей мамочки. Но потом, к сожалению, я потеряла Валю из вида.
Вспоминая мальчика Олега, я думаю, что его замечательные рассказы о путешествиях привили мне страсть к странствиям.  Даже сейчас, когда мне слегка перевалило за шестьдесят, я готова снова к поездкам. Мои друзья утверждают, что когда мне предлагают куда-то  поехать, я моментально  соглашаюсь. К сожалению, в детстве у меня было мало таких возможностей.
Как я уже писала, жили мы очень скромно, чтобы не сказать бедно. Но у папы на предприятии иногда устраивали поездки для сотрудников по разным городам СССР. Он с удовольствием пользовался этой возможностью. Мама почему-то была недовольна его поездками. А мы  с сестрёнкой всегда очень радовались, ведь после каждой поездки  получали  подарки.
 Однажды у папы на предприятии организовали поездку на теплоходе по Дунаю. Был такой маршрут  в те годы и назывался он «Украинская Венеция». Пароходик по Чёрному морю плыл до Дуная и заходил в Вилково и Килию, а потом возвращался обратно. На этот раз произошло чудо:  папа сказал, что я могу поехать с  ним. Более того, он предложил мне взять с собой подругу. Я светилась от счастья и взяла с собой мою близкую  подружку Лариску. Как мы с ней радовались! Но поездку нашу омрачила погода. Было это осенью и дождь, не переставая, лил как из ведра. Судёнышко было маленьким, речным. Мы даже нос не могли  высунуть на палубу. Но это ещё полбеды. Ночью  начался шторм и суденышко бросало из стороны в сторону. Мы с Лариской  страшно напугались, но оказалось, что папы с нами нет. Он с друзьями веселился и пил в другой каюте  Мы стали истерически кричать. Нас рвало.  Папа услышал наши вопли и прибежал. Он успокаивал нас, как мог, и очень просил не рассказывать маме о том, что произошло. Но я грозилась всё рассказать маме. Тогда он применил весомый аргумент, сказав, что больше никогда  нас с собой не возьмёт. Мне пришлось пообещать папе, о чём он меня попросил. Но  он не сдержал своего слова, возможно, потому что больше не было такой возможности, а может, по другим причинам.
Теперь я расскажу о пионерском лагере «Романтик», в котором я отдыхала каждое лето,  с первого –  по девятый класс. Смена продолжалась один месяц, но иногда я оставалась и на вторую смену. Это было очень интересное время: с песнями у костра, игрой в волейбол, пионерскими линейками,  походами и, конечно с новыми друзьями. Лагерь находился на 12-й станции Большого Фонтана. Часто ребята, живущие в этом районе, приходили к нам на праздники.
Местные мальчишки имели плохую репутацию. Но я не могу вспомнить никаких отрицательных действий с их стороны. Они были очень дружными, часто приносили нам фрукты из своих садов и приглашали нас танцевать у костра. Однажды после танца я впервые поцеловалась с мальчиком Андреем. С  этого  момента он каждый день приносил мне клубнику со     своего огорода. Но после девятого класса в лагере я больше не  отдыхала. Я плохо представляла себе, как мы дальше будем встречаться с Андреем. Дело в том, что родители очень строго воспитывали меня, особенно папа. О том, чтобы встречаться с мальчиком в шестнадцать лет, а именно столько  тогда мне было, не могло быть и речи. Не помню ни одной своей уловки, но я каждый вечер  приезжала на Большой Фонтан, чтобы увидеться с  Андреем .
 У него было два близких друга, учившихся в мореходном училище, и, как большинство одесских ребят, влюбленных в море. Мы все вместе ходили на пляж, купались, загорали на солнце, ели фрукты, дурачились и мечтали о будущем. Нам казалось, что наша дружба будет вечной. Но потом всё изменилось
Это случилось в конце сентября. Последние лучи летнего солнца уже не грели песок и море. Похолодало. Мы решили пойти на пляж и поплавать в последний раз в этом году.  Я с девочками плескалась возле берега, а Андрей с друзьями уплыли туда, где строился новый пирс. Ребята по очереди забирались на плиты и ныряли в море.  Вдруг мы услышали страшный крик. Жорик, самый близкий друг Андрея, прыгнув, ударился головой. Мы поплыли к ребятам. Ужас охватил нас. Всем показалось, что море окрасилось в красный цвет. Этот кошмар крепко врезался в мою память. С тех пор  я перестала плавать в море. Нелепая гибель Жорика преследует меня каждый раз, когда я бываю на пляже. Это была первая смерть хорошо знакомого человека, которую мне пришлось пережить. Хоронила Жорика вся его улица. Много ребят было из его мореходки. Плакал и никак не мог успокоиться мой Андрей. Да и я сама была потрясена нелепой смертью  Жорика.
А потом наступила осень, и Андрей получил повестку в армию. Родители устроили пышные проводы. Гостей было  много. Он сказал своим родителям, что  хочет на мне жениться после срочной службы. Меня охватила настоящая паника. Мои родители ничего не знали о его существовании. Мне было только семнадцать лет, и я не собиралась замуж. 
 Андрей регулярно писал мне нежные письма. Служил он в городе Коломыя в Закарпатье. Он постоянно описывал, какие там красивые горы.
Вскоре он сообщил мне, что будет принимать присягу и ему хочется, чтобы я была рядом в этот день. Уехать из дому без разрешения родителей я не могла. Однажды вечером в дверь позвонили. Я, ничего не подозревая, пошла открывать. О, ужас!  Передо мной стояли родители Андрея. Они сказали, что хотят поговорить с моими родителями. Мне трудно передать словами, что я почувствовала в этот момент. Почва уходила у меня из-под ног. Они не поняли моей реакции и сказали, что хотели бы взять меня с собой к Андрюше на присягу. Папа не дал им договорить, а просто послал их…
Мне и сейчас страшно вспоминать кошмар, начавшийся в нашем доме. Досталось  не только мне, но и маме. Вот тогда я и поняла, что детство закончилось. А Андрей продолжал мне писать  письма и говорил, что всё у нас будет хорошо. Весной Андрей приехал в отпуск в Одессу. Мы были очень  счастливы и радовались каждой минуте, проведённой вместе. Пришло время возвращаться в часть, и Андрей напомнил, что после армии мечтает жениться на мне. Я понимала, что мой папа никогда не допустит этого.  Я честно сказала об этом Андрею, а он сказал: «Ничего не бойся», –  и  уехал.
Сколько слёз я пролила потом. Только моя любимая бабулька поддерживала меня в это время. Дома был настоящий кошмар. Мама ругала меня, а папа перестал со мной разговаривать.
Но вот Андрей вернулся из армии. Мы  несколько раз встретились, и он пригласил меня на свой день рождения. Но предупредил: он скажет всем, что я его невеста. Меня охватила паника, и я, как всегда, побежала к бабуле за советом.
Выслушав меня, Фирочка сказала, что у наших отношений нет будущего и папа никогда не допустит моей свадьбы с Андреем. Я поняла, что мне нельзя идти на день рождения и проплакала всю ночь, а утром  меня возле нашего дома ждал Андрей. Он тоже был расстроен, хотел поговорить с моим папой, но я умоляла его не делать этого. Он ушёл, а я стала избегать его. Когда он снова пришёл к нам, моя сестра сказала, что я встречаюсь с  парнем, хоть я тогда ни с кем не встречалась. Я не могла простить и понять своего  отца. Ослушаться его я тоже не могла. Я пролила много слёз из-за его упрямства. А тогда, расставшись из-за него с Андреем, я была просто раздавлена. Не понимала, почему отец так поступает со мной.
Когда я получила образование, отец подарил мне путёвку – круиз по Чёрному морю. Обычно продолжительность таких круизов – одна неделя. Но это был двухнедельный круиз по Крымско-Кавказской линии, включающий в себя посещение шести городов: Новороссийска, Севастополя, Ялты, Сочи, Сухуми и Батуми. Обычно пароход стоял в каждом порту день, но в этот раз – два дня. Ночью судно плыло,  а утром бросало якорь  в новом порту, где туристам предлагали разные экскурсии.
Какие потрясающие впечатления я получила! Это была моя первая самостоятельная поездка. Я  до сих пор удивляюсь, как родители отпустили меня одну. Несмотря на то, что мне было двадцать лет, меня держали в ежовых рукавицах. Правда, на судне плыло много папиных сослуживцев, и я подозревала, что им поручено следить за мной. Я давно мечтала совершить такое путешествие. Меня всегда привлекал Крым с его красивой природой, античными раскопками, средневековыми крепостями. Я потом раз  пять совершала поездки по этому маршруту, но первый круиз оставил самые незабываемые впечатления.
Мне было неуютно в родительском доме. Я  много времени проводила с семьёй моего дяди и бабули. Часто встречалась с подругами, ходила в кино и продолжала много читать.
Маме нравилось моё пристрастие к книгам,  и она часто просила меня почитать вслух. Иногда, когда она готовила обед или ужин, я садилась рядом и читала ей понравившуюся  мне книгу. Мама работала в санатории «Черноморский», где была очень хорошая библиотека. Она часто приносила мне книги. Благодаря ей, я прочитала много собраний сочинений русских и зарубежных классиков. Да и книги современных авторов мне нравились.
Хорошо помню наше с мамой путешествие в Москву. Мы остановились у наших дальних родственников. Жили они  на станции Матвеевская – две остановки электричкой от Киевского вокзала. Эта была очень необычная  поездка. Тогда у нас в провинциальной Одессе был дефицит многих товаров. Это касалось и продовольствия и промышленных товаров.  Мы с мамой поехали «отовариваться». Так что Москва привлекала не только музеями и театрами, но и своими магазинами.
Мы с мамой каждое утро вставали пораньше, чтобы успеть доехать до центра к открытию магазинов.  Как интригующе звучали их названия: «Ляйпциг» – восточно-немецкий, «Балатон» – венгерский, «Варна» – болгарский. Мы покупали всё, что могли  себе позволить со своим скромным бюджетом. Мы были в восторге  от всех наших покупок, но когда вечерами возвращались домой, нагруженные,  как вьючные верблюды,  огромными пакетами, наши родственники бросали на нас неодобрительные взгляды. Мне было стыдно, но мама успокаивала меня, говоря, что когда они приезжают в Одессу летом, точно также скупают на базаре наши вкусные фрукты и овощи. Весомей аргумента она не смогла найти.
К сожалению, нам не удалось увидеть  достопримечательности Москвы.  Но Красную площадь мы видели, благодаря тому, что на ней находился самый большой магазин нашей страны – ГУМ,  главный пункт нашей программы. Нам хотелось  в ближайшем будущем снова посетить столицу.
Мне запомнилась ещё одна поездка в Москву, когда я училась в девятом классе. Наша классная руководительница Людмила Александровна решила организовать необыкновенное путешествие. Класс у нас был большой – тридцать два ученика, но почему-то группа должна была быть из двадцати человек. Я была очень рада, что попала в группу, а вот моя Лариска по непонятным нам причинам не вошла в список счастливчиков. Мы с  ней  подозревали, что классная руководительница мстит нам за  постыдное сочинение, которое мы написали когда-то. Меня лично удивило, что выбрали в поездку  меня, а не Лариску. Сейчас объясню, почему.
На протяжении всей учебы в школе я чувствовала дискриминацию по национальному признаку. Время было такое. Но с поездкой в Москву мне повезло, и я этому радовалась. Лариска предлагала мне в знак солидарности отказаться от поездки, но уж очень мне хотелось поехать. Мне показалось, что Лариска даже обиделась на меня. Но нашей дружбе  это не помешало.
Прошло  уже почти полвека, а мы до сих пор дружим, хоть  нас сейчас разделяют почти две тысячи километров. В трудные минуты мы поддерживаем друг друга. Лариса добрый, отзывчивый человек. Жизнь её не часто баловала, но она не потеряла оптимизма и врождённого юмора, за что я  еще больше её уважаю.
А вообще я очень трепетно отношусь к дружбе. Все мои друзья занимают важное место в моей жизни и моём сердце. Мне повезло с ними. Их всегда у меня было много, пусть и считается, что много друзей не бывает. Некоторые с годами отсеялись, но те, что остались –  настоящие. И пусть жизнь разбросала нас по странам и даже континентам,  я счастлива, что  у меня есть настоящие друзья и всегда рада общению с ними.
Мне казалось, что я как-то очень  быстро повзрослела: совсем недавно  пошла в первый класс, и вот  уже закончила  школу. Я хорошо знала английский язык, и мне очень нравилась литература и не только русская. Я уже писала, что с раннего детства  пристрастилась  к чтению. Мне очень хотелось получить хорошее  образование, но экзамены я завалила. Первым  экзаменом было сочинение, которые я  всегда  очень  хорошо  писала. Но  мне  поставили плохую  оценку. Я была в ужасе и уговорила маму пойти и потребовать у председателя приёмной комиссии, чтобы ей  показали моё сочинение,  и указали на ошибки, допущенные мной. Я  была уверена, что просто не  могла  плохо  написать сочинение.  Но  маме,  конечно, ничего не показали, а просто намекнули, что у  дочери не та фамилия.  В те времена   евреев   практически не принимали в высшие учебные  заведения Одессы, а если и принимали, то за  деньги или по большому блату. Мама вернулась домой расстроенная. Она тоже  мечтала о моём  хорошем  образовании и стала уговаривать папу, что надо собрать  деньги и заплатить, но папа был непреклонен.  Он сказал,  что если я  умная – поступлю без денег, а  за  дуру он платить не  собирается. Он  не понимал, что в стране, которую он любил и защищал всю  жизнь,  творится беспредел в отношении  евреев.
Папа заявил, что я должна устроиться на работу, а на следующий год попробовать ещё раз сдать экзамены. Мне пришлось согласиться с ним. Он пообещал меня кормить, но одежду, косметику и всё, что нужно семнадцатилетней девушке, я должна покупать за свои деньги. Приговор обжалованию не  подлежал.
Мне не очень хотелось устраиваться на работу, в то время как все мои друзья поступили в вузы, но… Где и  кем  могла я работать после окончания средней школы? И тут мне повезло. Мой дядя работал на  заводе «Холодмаш», и он устроил меня на работу. Потом на этом заводе работали многие члены нашей  семьи: жена моего дяди, моя сестра и мой двоюродный брат. Я быстро втянулась в рабочую атмосферу, и всё оказалось не так страшно, как я себе представляла. В нашем отделе был очень дружный коллектив. Все опекали и помогали мне. Мы вместе отмечали праздники и дни рождения. Хорошо помню моего начальника  Александра Семеновича. Был он толстым, огромным и добрым. У него была дочь моего возраста и, возможно,  по этой причине он относился ко мне по-отечески тепло и внимательно. На заводе профком регулярно  для  сотрудников  организовывал поездки по разным городам. Каждый  раз один из отделов   или  цехов  собирал  туристические группы. Мой дядя был приближен к руководству предприятия, на заводе его уважали  и любили. У него получалось записывать меня на любую поездку. Я бессовестно пользовалась этой  возможностью и посетила очень много городов СССР.
Я и не заметила, как быстро пролетел  первый год со дня начала моей трудовой деятельности. На следующий год я, как и было запланировано папой, пошла учиться на вечернее отделение, чтобы продолжать работать и обеспечивать свои потребности.   
Мне хотелось  красиво одеваться и пользоваться косметикой. Но на мизерную зарплату  осуществить мои запросы было крайне сложно. Тут я снова вспоминаю мою бабульку, которая до своего отъезда из Одессы шила мне роскошные наряды на все дни рождения и Новый год.
Бабуля помогла мне выбрать свадебное платье. Тогда было принято брать свадебные платья напрокат. Она оплатила то, которое мы с ней выбрали. Я потом напишу об этом подробнее. Уехав в Америку, Фирочка  два раза в году присылала  посылки с нарядами  и полностью одевала меня и сына.
В силу всяких субъективных причин я знала, что рано или поздно мне придётся уйти из родительского дома. Эта мысль не давала мне покоя. Сама постановка вопроса приводила меня в бешенство. Мама часто повторяла: «Ты старше – уступи», а потом: «Ты умнее – уступи».
Наступил момент, когда я больше не хотела быть ни старше, ни умнее, а сама решать, как дальше распоряжаться своей жизнью. Основной проблемой оставался квартирный вопрос. Мы жили с родителями  в двухкомнатной квартире и спали с младшей сестрой на одном диване.
Я не могла пригласить никого из друзей в гости, так как места было очень мало. Ко всему прочему, сестра Мила в пятнадцать лет влюбилась  в соседского мальчика Мишу. Что тут началось!
Эта была полудетская-полусумасшедшая любовь. Миша ревновал мою сестру ко всем подряд и в порыве ревности кусал её. Помните у классика: «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно». В нашей квартире начались скандалы. Мила кричала, что хочет замуж, мама плакала, а папа грозился выгнать Мишу. В итоге все решили, что в скандалах виновато отсутствие жилплощади и, если я выйду замуж и уйду, то это будет решением всех проблем. Им было наплевать, что я замуж не собиралась! Жизнь моя перевернулась, и я поняла, что  детство закончилось.
                Я прежней  не стану. Не стоит пытаться.
                Наивное сердце когда-то мудреет.               
                Устав среди глупых ошибок скитаться,
                Оно откровением часто болеет.
                Как часто оно и страдает, и ноет,
                А я не хочу в этот ад возвращаться.
                На тоненьких шпильках с прямою  спиною
                Иду и пытаюсь легко улыбаться.
                От страха ушла. Стало легче. И только
                Порой задыхаюсь от лишних сомнений,
                Да колет чуть-чуть возле сердца иголка
                Упрёков родных  и моих сожалений.
                Из-за меня не встанут под пули,
                И от меня не скроют пороки.
                Я из тех, что рыдают, когда все уснули,
                Я из дерзкой породы всегда одиноких.
                Я не та, кому дарят звёзды и бархат прибоя,
                И не я неземной красотой вдохновляю поэтов,
                Но я та, что и в горе  и в радости будет с тобою,
                Если ты позовёшь прогуляться вдвоём на край света.
                Ч А С Т Ь 4
                СИНЯКИ  НА    ДУШЕ
А может просто встать с другой ноги и вместо кофе взять и выпить   соку,
И повернуть свои привычные шаги в ту сторону, где будет больше проку.
И в этот день проделать всё не так, поставить от конца к началу числа,
И самый незначительный пустяк наполнить добрым и высоким смыслом.
И сделать то, чего никто не ждёт, и рассмеяться там, где много плакал.
 Вмиг чувство безнадёжности пройдёт, и солнце встанет там, где дождик капал.
 Из круга, что очерчен был судьбой, возьми и выпрыгни на станции безвестной,
   И удивись, что мир совсем  иной и неожиданнее жизнь, и интересней!!
               
В 18 лет я познакомилась со своим первым мужем. Был осенний день. Мы с моим двоюродным братом, с которым всегда были  дружны,  гуляли на Приморском бульваре  в компании  друзей. Он подошел и предложил проводить меня домой. Так мы начали встречаться, а вскоре он ушел в армию. Мы  еще  какое-то  время переписывались.
Это случилось накануне 1975 года. Я была на работе, и к нам в отдел
пришёл молодой человек. Он выглядел намного старше меня, но сердце моё застучало быстрее. Думаю, это была любовь с первого  взгляда. Он решил свои производственные вопросы и, уходя, подошёл к моему столу и попросил мой телефон. Конечно, я, не задумываясь, написала ему свой номер.  Прошло несколько дней, а звонка не было.  Но за два дня до Нового года он позвонил и сказал, что будет ждать меня после работы. И тогда время потянулось удивительно медленно. Он стоял  возле своего автомобиля. Я волновалась, но он был очень внимательным, и  я понемногу расслабилась. Он предложил мне пойти в кино. Пока мы ехали, он рассказал о себе. Ему было двадцать семь  лет, работал он заместителем начальника вычислительного  центра. У него была своя квартира на улице Кирова,  родители и бабушка  жили на  Черёмушках. Отец был известным одесским антикваром.   
   Мы посмотрели французскую комедию. Напряжение мое уменьшилось. Потом побродили по вечерней Одессе. Что она шептала нам, я не помню. Затем он отвёз меня домой и, прощаясь, пообещал позвонить. 
     Дома  я не могла найти себе места. Новый знакомый будоражил моё воображение. Я не спала   всю ночь и, наверное, утром напоминала привидение. Отчётливо понимала, что  нас с этим парнем слишком многое разделяет, но меня всё равно тянуло к нему! Мне срочно нужен был совет. С мамой я никогда не делилась своими проблемами. Я пошла к моей любимой бабуле. Она  внимательно выслушала меня и посоветовала быть очень осторожной, так как он был на семь лет старше.
Наступило  31 декабря. Я работала до обеда и собиралась идти с подругой встречать Новый год. Это был первый праздник, который папа разрешил мне, двадцатилетней,  праздновать всю ночь. Утром  на работе я услышала  голос нового знакомого в телефонной трубке и забыла о своих планах. Он сказал, что вечером заедет за мной, и мы поедем к нему домой  встречать Новый год. Я пролепетала,  что уже договорилась с подругой. Если честно, мне хотелось увидеть только его. Он стал меня уговаривать, и я, для приличия потянув время, согласилась.  Мы условились,  что он заедет за мной в девять часов  вечера.
К нам пришла бабулька, и я могла разделить с ней  свою радость. Она, как всегда, подарила мне новое красивое платье. Я распустила свои шикарные волосы, подкрасила ресницы, засветилась от счастья.  Фирочка  сказала мне, что я очень красивая. Но почему-то глаза её при этом были грустные. И я догадывалась, почему.  Она знала, что на этот раз я потеряла голову. Он ждал  возле дома. Когда я подошла,  нежно поцеловал меня. Это был наш первый поцелуй, и я поняла что пропала...
    Мы приехали в его однокомнатную квартиру, очень скромно обставленную. 
   Вначале я чувствовала себя скованно, не могла произнести ни одного  слова. Я села на диван, и через несколько минут на журнальном столике появились сыр, фрукты, сладости и  шампанское. А я, растерявшись, не предложила свою  помощь. Он почувствовал  моё  состояние и постарался разрядить обстановку. Но  всё  было напрасно, и в какой-то  момент я чуть не сбежала. Я не могла  объяснить, что со  мной  происходит. Вёл он себя корректно. Меня спас  маленький переносной телевизор на  тумбочке  возле   дивана. Протянув руку,  я включила  его.
        В ту новогоднюю ночь  впервые  показали шедевр Эльдара Рязанова «Ирония  судьбы, или с лёгким паром». Мы стали смотреть фильм, и я понемногу  расслабилась. Мы смеялись, обсуждали нелепые  ситуации,  происходящие с героями фильма. А я не представляла, что с нами будет дальше.
     Прозвучали московские куранты, он налил шампанское и мы выпили. В комнате стояла маленькая ёлочка, и он сказал мне, что у него для меня приготовлен подарок. На дрожащих ногах я подошла к  ёлочке и  взяла маленькую коробочку. Внутри лежало крошечное красивое колечко. Мне показалось, что всё это снится. Мы виделись второй раз, а я была уже по уши влюблена в него. Он взял ситуацию в свои руки. Надев мне колечко на палец, он произнес: «Увидев  тебя в первый раз, я сразу понял, что ты особенная».
     В   тот вечер   больше не было никаких моих и его  признаний. Мы продолжали смотреть фильм. Он  чистил мне мандаринки, угощал вкусным  шоколадом и подливал шампанское. Он дополнил свой рассказ о себе и своей семье. Я всё отчетливее  понимала, что впервые по-настоящему  влюблена. Мы проговорили почти всю  ночь. Иногда прерывались на поцелуи и невинные ласки. В какой-то момент он взял в руки моё лицо и внимательно посмотрел в мои глаза. И  неожиданно сказал, что нам лучше остановиться. И что он не хочет торопить меня. Ещё он сказал, что я очень молода и должна быть уверена, что готова стать по-настоящему взрослой. При этом он так сильно прижал меня к себе большими и нежными руками, что я  забыла о своём обещании бабуле…
Потом было замечательное утро с  чаем  и ароматными  булочками в постели. С того утра это стало нашей традицией. Просыпаясь в его объятиях, я всегда получала на завтрак чай и сдобную булочку. Все выходные я проводила с ним. Мне приходилось врать родителям, что  ночую у  подружки, но у меня не было  другого выхода. Я не представляла себе жизнь без него.
Мне очень хотелось поделиться с мамой своим счастьем. Вряд ли она бы меня поняла  и поддержала. И тогда я пошла к бабуле и, рыдая, во всем призналась. Я ни о чём не жалела, но мне почему-то было стыдно.  Бабуля  внимательно выслушала мою исповедь и, заплакав, прижала к себе. Возможно, в глубине души она и осуждала меня, но никогда ни одним словом не попрекнула. После этого разговора, она помогала мне во всём, о чем я её просила. Она часто покрывала мои отлучки из дома, сообщая родителям, что я остаюсь у неё на ночь. Моя жизнь круто изменилась с этого времени.
 Однажды вечером, после очередной прогулки  вдоль берега моря (мы любили такие прогулки в любую погоду) он сказал, что хочет дать мне ключи от  квартиры. Поцеловав  меня в губы, он вложил брелок с  моим  именем и ключами  в мою руку. Не знаю, почему, но я разревелась, а он никак не мог меня успокоить. Теперь я могла приходить к нему в любое время. Я сказала ему, что он сделал мне чудесный подарок.
Меня так тянуло к нему, что я, находясь в его квартире, чувствовала его незримое присутствие. Мы встречались уже довольно продолжительное время, но я никак не могла решиться познакомить его с родителями. С бабулькой он был давно знаком. Они понравились друг другу, что было для меня очень важно, ведь я всегда доверяла её мнению. Я со страхом ждала, что рано или поздно он спросит меня об отношении моих родителей к нему.
Я заканчивала свою дипломную работу и решила попросить его подсказать, как лучше её оформить. Мы пришли ко мне домой, и я обрадовалась, что мы одни. Когда собрались уходить, открылась дверь и мы увидели моего отца. Мурашки побежали у меня по всему телу.  Отец, взглянув мельком в нашу сторону, не ответил на его приветствие и прошёл  в свою комнату. Мне стало стыдно и обидно за него. Я поняла, что покой теперь мне будет только сниться. Мы быстро ушли. Всю дорогу он молчал,  понимая моё состояние, а я была ему благодарна за это.
Помню, тогда меня одолевал страх от мысли, что мне придётся вернуться домой и выдержать разговор с отцом. Я была уверена, что любой парень, оказавшийся рядом со мной, ему бы не понравился. Что это было: слепая отцовская  любовь  или  ревность? Или он просто проявлял свой  скверный характер.
 Вернувшись  вечером домой, я услышала столько упрёков в свой  адрес, что не знала, как жить дальше. Самым большим обвинением было: как я могла связаться со стариком, который  использует меня и бросит. Мне стало больно  и обидно от несправедливых слов. Теперь, когда всё раскрылось, даже бабулька не могла мне помочь. Ей  тоже досталось от отца. Он вспомнил, что она меня всегда поддерживает и балует.
Ситуация сложилась жуткая. Папа ругался, мама плакала, бабулька пыталась вернуть в нашу семью мир. Я жила, как в тумане, погружённая в свои чувства.  После  единственной встречи  с  моим отцом, мой любимый спросил,  как  дела дома и знают ли родители о наших отношениях? Он сказал, что не отдаст меня никому. Я задрожала. Была ли эта дрожь радости или страх перед грядущими событиями?
Одним  из наших  общих увлечений была тяга  к путешествиям. И мы постоянно делились впечатлениями от увиденных городов. Мы мечтали путешествовать вместе.
Накануне 1 Мая к нему приехал друг из Москвы. Дружили они  со студенческих лет, но долго не виделись и обрадовались встрече. Погода стояла прекрасная, и они решили отправиться в Закарпатье на машине и пригласили с собой меня. Как мне хотелось отправиться в путешествие с ними! Я не знала, что скажу родителям. Признаться, что меня пригласил любимый в увлекательное путешествие, я не могла.  И тут мне повезло. Вечером я узнала, что родители на праздничные дни уезжают к друзьям. Правда, они не уточнили, на сколько дней едут, но мне это было не важно. Следить за мной и   сестрой оставили бабулю. О такой удаче я и не мечтала.
 Как только за родителями закрылась дверь, я быстро собралась и, договорившись с Фирочкой, что буду ей звонить, умчалась к своему принцу. Это было моим первым  далёким путешествием на машине. Маршрут был выбран великолепно. Наша Западная Украина поражала шикарными вершинами гор и горными речушками. Весна вышла за середину. От ландшафта у меня захватывало дух. «Москвич» любимого был стареньким, но мы сумели добраться до перевала Беркут. Оставив машину внизу, отправились по горным тропинкам вверх до ближайшей горной хижины. Красота природы была достойна кисти Шишкина или Левитана. Представьте  себе май в Закарпатье. Кругом цветут полевые цветы всех оттенков, а на вершинах гор лежит снег. Неужели я попала в рай?  Мои спутники сказали, что я свечусь счастьем. Так оно и было. Добравшись до хижины, мы присоединились  к группе туристов. Мы пели, веселились и жарили на костре (насаженные на сухие ветви деревьев) сосиски. Тогда мне показалось, что ничего вкуснее я в жизни не ела. Воздух свободы  опьянял не только легкие. Мне хотелось, чтобы этот праздник никогда не заканчивался…
 Но всему хорошему рано или поздно приходит конец. На следующее утро у нас по плану было посещение древней крепости в горах. Но у меня было плохое предчувствие, и я не  находила себе места. Позвонила домой, и мои предчувствия оправдались. Бабулька сказала, что родители неожиданно нагрянули и я должна немедленно вернуться домой. Я сразу поняла, кто доложил родителям о моем исчезновении. До сих пор не понимаю, зачем надо было моей сестре Миле так меня подставить? Ситуация была сложной. Мы находились на расстоянии 200 км от ближайшего аэропорта в Мукачево. О том, чтобы ехать поездом не могло быть и речи – это заняло бы слишком много времени, а его не было. Ребята очень расстроились, им совсем не хотелось отпускать меня  одну. А мне было  стыдно, что я испортила им отпуск. Но выбора не было, и мы отправились в аэропорт Мукачево.
 Мне повезло – ближайший «кукурузник» отправлялся через час. Мы попрощались, и я улетела. Это был мой первый полёт на самолёте. Все, летавшие на «кукурузниках» наверняка помнят болтанку в воздухе. Большинство пассажиров в самолете были сельчанами. У одной женщины была огромная корзина с гусями, у  другой – с курами. Эти бедные птицы на протяжении всего полёта  издавали неимоверные звуки. Я никогда не слышала ничего подобного и была счастлива, когда эта летающая конструкция приземлилась. Увы, радость моя была короткой. Я приехала домой, и тут начался гвалт. Папа кричал на меня, я ругала Милу, которая рассказала родителям, где я, а мама и бабушка   плакали. И я поняла, что так больше продолжаться не может. Но не знала, как изменить ситуацию.
Прошло несколько месяцев, страсти улеглись. Мой любимый решил совершить воистину «кругосветное  путешествие», разумеется, со мной. Он задумал погрузить свой «москвич» на пароход,  плывущий по Крымско-Кавказской линии. Доплыть до конечного пункта круиза – города Батуми, а дальше на машине отправиться по Военно-Грузинской дороге до Еревана, где у него жил приятель. План был абсолютно авантюрным, учитывая состояние его «Москвича». Но я любимому всецело доверяла. Основная проблема: что я скажу дома? Он предложил мне ничего не скрывать от родителей. Но я отвергла его не самое удачное предложение.
И тут нам улыбнулась удача. У него на предприятии работала девушка Рая, с ней мы поддерживали  дружеские отношения. Она была замужем, и у матери её мужа в Крыму имелась дача. Рая каждый год отдыхала с ним у свекрови. Она любезно предложила  поехать с ними на дачу.  Я объяснила    ей мою нерадостную ситуацию. Тогда она предложила сказать родителям, что я еду с ними, а самой отправиться в путешествие с любимым. Я воспользовалась её предложением и сказала дома, что собираюсь в отпуск в Крым на дачу к друзьям. Рая пришла к нам домой и подтвердила мои слова. Так что мой отъезд обошёлся без скандалов.
Я в своей жизни часто путешествовала, но эту поездку ни с какой другой сравнить невозможно.
 Плыли мы на пароходике «Грузия». «Москвич» погрузили на палубу, и мы, счастливые,  наблюдали, как наш пароходик отчаливал от причала. И тут ужас объял меня. В  толпе провожающих я увидела свою младшую сестру. Впервые она по непонятной мне причине пришла меня проводить. Вернее, причина мне была ясна. Я успела отскочить в сторону. Не знаю,  заметила она или нет, кто стоял рядом со мной на верхней палубе. Но мне было  уже всё равно. Я решила, что буду наслаждаться подаренным  мне  счастьем, а все плохие мысли выключила из своего сознания. В этом путешествии было всё: романтика, приключения и риск. Да и какие настоящие приключения без риска? Мы пережили столько эмоций, что их хватило бы на многие годы. Каждое утро мы  заходили в следующий порт на Чёрном море и долго бродили по  городу. Вечером наблюдали отплытие пароходика, а ночью, сидя   на палубе,  смотрели на загорающиеся на небе звёзды. Мы встречали рассветы и провожали закаты. Семь дней круиза пролетели незаметно. Прибыв  в Батуми,  мы выгрузили машину и отправились в неизвестность. Что эта была за дорога? Мы проехали всю Аджарию и добрались по Военно-Грузинской дороге до Грузии. Кто из читателей моих записок бывал в тех краях, знает какая  красивая там природа. Мы часто останавливались для отдыха, да и наша старенькая колымага постоянно просила нас о привале. Однажды в грузинском селе мы попали на настоящую грузинскую свадьбу с удивительными местными  традициями. Вот это веселье – так веселье! Гуляло всё село и, узнав, что у нас проблемы с «Москвичом», сразу отыскали какого-то механика,   а нас усадили за стол. Почувствовали, что мы голодные. Меня, одесситку, трудно удивить яствами, закусками, винами и коньяками. Но то, что я попробовала на свадьбе, меня потрясло. Таких вкусностей я никогда раньше не ела. Мы гуляли на свадьбе всю ночь. Под утро нас проводили  в какой-то огромный дом и уложили спать. Мы   проспали полдня. А когда проснулись, нам сказали, что нашу машину ещё  не починили и  придётся остаться. Это немного нарушило наши планы, но выбора не было. Свадьба  продолжалась. На следующий день нам снова сказали, что машина не полностью готова. Только на третий день нам отдали ключи от машины и, загрузив полный  багажник едой и канистрой с домашним вином и пожелав нам хорошей дороги, отпустили. Когда прощались с молодыми, жених, который хорошо говорил по-русски, признался, что «Москвич» был готов ещё в первый день, но мы им очень понравились и они решили дать нам почувствовать всю прелесть грузинского гостеприимства. Нам было очень приятно слышать такие слова от чужих людей. В дороге мы  вспоминали подробности этой свадьбы. Жаль, что далеко не все тосты нам переводили.
Дальше наш путь пролегал через горы и леса. Однажды наш «Москвич» заглох ночью  в горах. Ситуация была не из самых лёгких. Нам пришлось, закрывшись в машине, дожидаться утра и проезжающих мимо попуток. Это была та ещё ночка. Стояло лето, но ночью   в горах было  холодно, а у нас с собой не было тёплых  вещей. Мы прижались друг к другу. Не помогло – горный холодный ветер проникал во все щели нашей машины. А ещё  всю ночь мы слышали завывание диких зверей. Когда ранним утром я выглянула в окно, меня пронзил ужас: я увидела огромные глаза какого-то зверя.  Недаром говорят, что у страха глаза велики. На самом деле это был совсем маленький и безобидный зверёк, но я его испугалась. Мы еле дождались утра. Нам повезло, и вскоре мы услышали гул мотора полуторки, шофёр которой нас дотащил до ближайшей деревушки. При других обстоятельствах подобное путешествие показалось бы мне кошмаром, но со мной был мой любимый и,  несмотря на все неудобства  и страхи, мне  было  хорошо и спокойно рядом с  ним.
Конечно, в нашем путешествии было много незабываемых моментов. Мы старались делать привалы и остановки ночью. Однажды мы подъехали к горному ущелью; у его подножия росли яркие полевые цветы, а рядом протекала горная речка. Смеркалось, но красоту этого чудесного места нельзя было не увидеть. Я еле дождалась утра, чтобы в полной мере насладиться этим чудом. Когда наступил рассвет, я, искупавшись, отправилась гулять вдоль реки, по дороге собирая цветы. Мой любимый спал, и мне не хотелось его будить. Он должен был набраться сил, так как впереди у нас был еще долгий путь. Когда я приближалась к машине, он уже проснулся и  наблюдал за мной. Мои длинные волосы (они очень нравились ему) были распущены, короткий сарафанчик  прилип к мокрому телу, а  в руках я держала букетик  полевых  цветов. Он смотрел на меня своими огромными глазами, а потом, когда я подошла, сказал, что никогда не забудет этого момента и моей одухотворённой красоты. Должна сказать, что он сдержал свое слово и, когда через много лет мы встретились в Лос-Анжелесе, он спросил меня, помню ли я те мгновения? Могла ли я их забыть!
Мы увидели ещё  много красивых мест. На следующий день  приехали к озеру Севан. Это красивое и чистейшее озеро известно своей форелью. В том живописном месте мы устроили  очередной привал. Подсев к рыбакам, вдоволь наелись пожаренной на костре форелью. Какой у неё  был божественный вкус! А какими    ароматными  были  приправы из кавказских трав!
Мы переночевали в палатке у рыбаков, любезно предоставленной нам. А на рассвете, не забыв поблагодарить их за тёплый прием и щедрые угощения,  мы отправились дальше. Впереди нас  ждал последний перевал, а за ним Ереван, конечный пункт нашего маршрута.
Правду говорят, что последний бой – самый трудный. На  верхней точке  этого перевала наша  «лошадка»  не выдержала нагрузки и остановилась. Нам повезло, что это случилось в полдень: на перевале было много машин. Добрые люди  взяли нас на абордаж  и дотащили до Еревана. И я впервые увидела Ашота.
 Он был женат и жил со своей красавицей женой в маленькой, однокомнатной квартирке. Нас приняли очень тепло. Спустя некоторое время,  Ашот сказал, что женщины, как положено по кавказским традициям, должны  пойти на кухню и накрыть на стол. Я была в гостях, но тоже должна была помогать на кухне. А мужчины тем временем решили отправиться в ремонтную мастерскую и сдать машину любимого в ремонт. Я тогда не умела готовить, да и вообще не имела ни малейшего преставления о ведении домашнего хозяйства. Я рано стала работать, занималась на вечернем отделении, и  времени на домашнее хозяйство у меня не было. Когда мы пришли на кухню, жена Ашота жестами – она не умела говорить по-русски – показала мне, что я должна делать. Я с трудом понимала её жестикуляцию. Она  очень строго смотрела на меня и по выражению её лица  я почувствовала, что она мной недовольна. Но всё-таки общими усилиями мы накрыли на стол. Но, когда пришли наши мужчины и я увидела выражение их лиц, настроение моё моментально испортилось.  Я подумала, что возникли проблемы с  ремонтом машины, но оказалось, проблема была совсем иного порядка.
 Ашот был армянином и, узнав,  что мы официально не женаты, пришёл в ужас. Он не мог понять, как я могла отправиться в путешествие с мужчиной, не являясь его женой. Конечно, сказывались его воспитание и менталитет. Он высказал всё это моему любимому. В довершении этого жена Ашота наверняка пожаловалась, что от меня было мало проку на кухне. Я это поняла по её взглядам и жестикуляциям в мою сторону. Надо было видеть, какими глазами они на меня смотрели. Я думала, что сгорю от стыда. Надо отдать должное моему любимому: он воспринял эту ситуацию  с  присущим ему чувством юмора. Мы сели за стол. У меня совсем не было аппетита. Я еле дождалась окончания обеда. Пытаясь хоть как-то сгладить ситуацию, начала усердно убирать со стола и мыть посуду. А когда уборка была закончена, Ашот, строго взглянув на меня, показал мне на матрац, постеленный в углу комнаты. В этот момент я подумала, что боюсь Ашота больше отца. Моему любимому было устроено спальное место на кухне.
Ночью мне захотелось в туалет, но я побоявшись, что Ашот проснётся и неправильно истолкует мой маршрут, решила не будить в нём зверя.  Я еле дождалась утра.
Вот вам и хваленное кавказское гостеприимство! Но думаю, что тут дело было в их обычаях. На следующий день мы прогулялись по Еревану и, забрав машину из ремонтной мастерской, тепло распрощались с приютившей нас семьёй.
Всю обратную дорогу любимый шутил и прикалывался надо мной. Он не понимал, почему я так серьёзно восприняла эту ситуацию.  А мне почему-то было грустно. Возможно, мне не хотелось возвращаться домой. А ещё я чувствовала, что мы скоро с любимым расстанемся.
Дорога домой  заняла у нас больше  времени, чем мы предполагали. Связано это было не только с плачевным состоянием нашего автомобиля, но и с тем, что в Новороссийске жил  двоюродный  брат  любимого, которого он решил навестить. Мы провели два дня в гостях у его брата. Нас очень тепло приняли. И попросили  помнить, что их надо обязательно пригласить на нашу свадьбу в Одессу. Я вся напряглась. Мы сели в машину и  долго  ехали  молча.  Не помню почему, но меня потрясли его невзначай брошенные слова: «Ленчик напомни мне включить их в список гостей». При этом он как-то  очень тепло посмотрел на меня .
Наверное, чтобы до конца понять мою реакцию, надо пояснить, что наши отношения носили немного  необычный характер. С любимым у  меня были первые серьезные отношения.
Он был старше меня, и я ему безгранично доверяла. Мы оба были переполнены эмоциями, но никогда не говорили вслух  о наших чувствах. В его глазах я всегда чувствовала любовь. Я стеснялась часто  говорить ему нежные слова. В любви можно признаваться без слов.
Мы любили друг друга, не выставляя напоказ свои чувства. Позже я догадалась: он строил планы на наше будущее. Однажды он то ли в шутку, то ли  всерьёз устроил мне «проверку». В один из выходных дней он предложил мне пойти на Привоз, что меня удивило. Мы часто  по выходным обедали в ресторанах. Он хорошо зарабатывал, да и его семья была состоятельной. Ходили мы в самые  лучшие в Одессе рестораны.  Вот поэтому его предложение отправиться на Привоз меня несколько озадачило. Я не подала вида. Мы купили много фруктов и овощей, но когда он подошёл к стареньким торговкам  кур, я слегка запаниковала. Я плохо представляла себе, что  буду делать с этой курицей. А он, нарочито не  замечая моей паники, сказал, что ему хочется поесть настоящего куриного бульончика.
 Вернувшись домой, он сказал, что ему надо срочно поехать к родителям  на Черёмушки. Я была уверена, что он решил не смущать меня. Мне хотелось сделать любимому что-то приятное, но сварить куриный бульон было для меня  высшим пилотажем. Выбора у меня не было. Сначала я лишила курицу головы  и лап. Вдохновлённая  полученным результатом, я устроила ей  банный день и, хорошо почистив все части тела, бросила их в кастрюлю с кипящей водой.
 Вроде бы так варила бульон мама. Теперь я жалела, что не наблюдала никогда, как мама стряпает на кухне. Хронику дальнейших событий мне вспоминать не очень хочется. Воды в кастрюле оказалось слишком много, и она стала заливать плиту. Квартиру быстро заполнил  неприятный запах. Мне стало дурно, и я, выйдя на балкон,  увидела соседку. Мне было стыдно признаваться, что у меня нет кулинарных навыков. Пересилив себя, я спросила, как она варит куриный бульон. При этом я пролепетала, что существует много вариантов, и любопытно узнать, как она это делает. Соседка удивилась, узнав о вариантах,  и сказала, что для начала  курицу надо хорошенько выпотрошить, то есть вынуть все внутренности, иначе она в горячей воде будет сильно вонять. И тут она посмотрела на моё окно, из которого шёл жуткий запах. Я извинилась и, вернувшись на кухню, стала лихорадочно соображать, что делать с этой несчастной птицей. А главное, где взять  бульон  для любимого. В моей голове созрел дерзкий план.
Но, увы, его исполнить не удалось. Почти сразу отворилась дверь, и на пороге возник любимый с кастрюлькой куриного бульона, сваренного его мамой. Мне хотелось от стыда провалиться сквозь землю. Он, улыбнувшись, пригласил меня в кино. Пока я приводила себя в порядок, он на кухне мужественно  уничтожал следы моего первого кулинарного опыта.
 А вечером после посещения кинотеатра мы наслаждались роскошным  куриным бульончиком его мамы. Вскользь он сказал, что я обязательно когда-нибудь научусь варить бульоны. И добавил, что у нас  впереди  вся жизнь. Насчёт нашей семейной жизни…
Как-то он позвонил мне на работу и попросил срочно прийти к нему с паспортом. Мне сделалось дурно. Я стала лихорадочно соображать, что я скажу дома родителям. Но всё оказалось гораздо страшнее, чем я  предполагала. Я пришла,  он, усадив меня к себе на колени, сказал, что мы сейчас должны принять важное решение.
Я думала, что речь идёт о нашей свадьбе, но ошиблась. Это был 1976 год с его новой  волной еврейской эмиграции, когда целые семьи уезжали в Израиль и Америку. У его отца антиквара возникли какие-то проблемы. Ему и его семье надо было  срочно уехать. Любимый должен был уехать вместе с родителями. У них больше никого не было. Он сказал, что мы должны  срочно  расписаться и  он впишет меня в их вызов, который  они  уже получили.
Привычный мир рушился на глазах.  Мой папа ничего не хотел слушать о любимом. Об эмиграции можно было даже не заикаться. Эта тема была табу в нашем доме.
Я, ничего не скрывая, во всём призналась любимому. Он понял меня, но выбора у него не было. Он видел только один выход в сложившейся ситуации: я должна тайком от родителей расписаться с ним  и уехать. Он обещал всё устроить, но решение оставалось за мной. Сердце мое разрывалось  от отчаянья. И я снова побежала за советом к бабуле.
 Но жизнь, видно, решила меня окончательно добить и то, что я услышала от неё, убедило меня в этом. Я узнала, что мои самые любимые и близкие люди – бабулька и семья моего дяди Илюши – тоже приняли решение эмигрировать  в Америку. Я не знала, что мне делать? И тогда я пошла к маме. Она  сказала, что я всегда поступала, как хотела. Но, если я уеду, папа сживёт  её со свету и эта смерть будет на моей совести. Вот такое предостережение я получила от мамы. Таков оказался мой старт в «светлое» будущее. Я сделала свой выбор, но потом часто сомневалась в правильности принятого решения.
 Я была раздавлена, и мне было больно смотреть в глаза любимого. Но мы ещё некоторое время встречались. Я думаю, что он до последней минуты надеялся, что я изменю своё решение. Однажды мы относили в ОВИР какие-то документы. У входа встретили  его маму. Я думаю, что он специально подстроил нашу встречу. Она стала горько плакать и уговаривать уехать с ними, пообещав, что я об этом никогда не пожалею. Говорила, как сильно её сын любит меня и что она хочет его видеть счастливым. Потом она добавила, что не понимает, почему моя мама лишает меня возможности быть любимой и счастливой?
  Мне было больно это слышать. Затем мы встретились ещё несколько раз. Точную дату его отъезда я не знала. Скорее всего,  он не хотел оглашать её заранее, чтобы меня не расстраивать. Но я больше не могла видеть его приготовления к отъезду. Собравшись с духом, я сказала, что нам следует попрощаться. Не знаю, где я взяла силы  произнести эти слова. Он бросил на пол чашку и вышел на балкон. Я слышала, как он всхлипывал, но у меня не хватило мужества подойти к нему. И тогда я ушла, тихо прикрыв за собой дверь, думая,  что навсегда....
Я  плохо понимала, как мне жить дальше.  Я думала, что  очень скоро потеряю всё, что было для меня так важно: любовь, бабульку, семью моего дяди… Так плохо мне не было ещё никогда. Я не хотела никого видеть и ни с кем  разговаривать. Вернувшись домой, как зомби уткнулась в подушку и прорыдала всю ночь. Утром, собравшись с силами, пошла на работу. Жизнь продолжалась, но что  это была  за жизнь!
Дома – по закону подлости –  именно в это время началась моя травля,  по-другому это назвать невозможно. Моей сестре Миле давно хотелось  выйти замуж. Но для того,  чтобы исполнилась её мечта, я должна была освободить жилплощадь. Каждый день  я слышала единственный вопрос от неё: «Когда?» И немой упрёк в глазах матери. Материнские глаза торопили меня: “Уходи, ты    мешаешь счастью  младшей сестры». Моя жизнь никого из родных не интересовала. А ведь совсем недавно я просила маму позволить мне выйти замуж  за любимого. Но тогда  был против папа, а сейчас…
Судьба стала для меня злой мачехой. Наверное, самым правильным было плюнуть на всё и всех, и уехать вместе с любимым. Почему я этого не сделала? Есть вопросы, которые остаются без ответов.
Мне было  двадцать два года, а я уже потеряла интерес к жизни, и тут его величество случай внес свои коррективы в дальнейший ход событий. Вернее, не случай, а случайная встреча.
    
                Когда-нибудь  я снова полюблю,
                Пусть не тебя, надеюсь, что не струшу.
                Хоть  мы  с  тобою жили душа  в душу,
                Но ты ушёл.  Я твой уход  стерплю.

         
                Ч А С Т Ь  5
                Д О Р О  Г А    В     Н И К У Д А

           Не бывает случайных падений, есть уроки, что нужно  пройти.
           Отряхни поскорее колени и уверенно дальше иди.
          Приключались с тобою несчастья, в одночасье все планы круша.
          Не скули, начинай всё сначала, если этого хочет душа.
          Вновь рискуй, за попыткой попытка приведёт к нужной цели тебя.
         Всё тепло не от золота слитка, а от  чувства, что  греет  тебя.
         Нет, поверь, безнадёжных мечтаний, к ним навстречу свой шаг соверши
        И судьба без особых терзаний  всё подарит тебе для  души.
        То, что в прошлом осталось – не трогай, наперед ничего не узнать,
       Но, шагая своею судьбою, все дороги  сумеешь  познать…

Я шла по улицам своего любимого  города и не могла сдержать слёз,
словно напряжение последних дней внезапно нахлынуло на меня.
Морской вокзал, дорога вдоль берега моря, Приморский бульвар, Пушкинская, Потёмкинская лестница навевали тёплые  воспоминания. Я ходила по Городу Моей Первой Любви.
Внезапно кто-то обнял меня за плечи и  спросил: «Что  с тобой?» Я обомлела  от неожиданности   встречи и  вопроса. Передо мной стоял     парень, с  которым я два года назад  познакомилась на Приморском  бульваре. Потом он служил  в армии, и мы отдалились друг от друга.
Он увидел моё серое лицо, а я обрадовалась, что  могу поплакаться  ему  в  жилетку.  Мы пошли в сторону моего дома. По дороге я рассказала свою печальную историю.
Потом мы еще долго стояли у подъезда. Слова лились из меня потоком. Но вот я замолчала. И тогда он молча притянул меня к себе. И неожиданно предложил: «Лена, выходи за меня замуж» Ничего  не ответив, я убежала  домой.
Моего любимого звали Лёва. И такое же имя было у парня, от которого я только что убежала. Видимо, госпожа судьба (никак не удача) решила в очередной раз поиздеваться  надо мной. Тогда я по глупости посчитала  предложение второго Лёвы избавлением  от всех моих проблем.
На следующий вечер я снова увидела «жениха».  Он ждал меня возле дома с букетом цветов. И сразу заявил, что собирается у родителей  попросить  моей руки. Меня его намерение не привело в восторг. Всё это напоминало водевиль в духе «Соломенной шляпки» Эжена Лабиша.
Мои непредсказуемые родители сделали вид, что они наконец-то  дождались самого счастливого момента в жизни их дочери. Наверное, так оно и было, ведь они сразу  дали согласие на наш брак. На следующий день мы  заполнили анкеты в ЗАГСе. Жених мой признался, что давно меня любит  и неимоверно счастлив, что случайно встретил  меня. Я находилась в трансе, и шумиха,   поднятая моими родителями вокруг нашей свадьбы, раздражала меня.  Я просила обойтись без свадьбы.  Но родители не слышали моих аргументов, возможно, боясь, что я передумаю.
У меня не было свадебного наряда. Я категорически не хотела надевать белое платье. Мне на помощь пришла любимая бабулька. Одна  из её знакомых дала напрокат небесно-голубое платье. Каким же красивым оно было! Оно не напоминало платье невесты. Именно такое  я искала.
Мы взяли платье и пошли домой. Словно по иронии судьбы, мы проходили мимо дома, где жил любимый. Я задрожала и заплакала. Бабушка знала адрес моего Лёвушки, так я его  называла. Она остановилась и сказала: «Попрощайся, а я тебя здесь подожду». Ни о чём подобном я не могла  мечтать. Я не видела любимого с тех пор, как ушла от него.
Я знала, что он ещё не уехал. Я помчалась к нему, забыв оставить бабульке пакет с платьем. Он у меня был в руках, когда я позвонила. Мне показалось, что дверь открылась мгновенно, словно любимый стоял за нею. «Ждал тебя каждый день», – голос его сорвался. Потом добавил, что недавно узнал о моей предстоящей свадьбе.
Он сразу догадался, что в пакете лежит моё свадебное платье. И попросил надеть его.  Мне захотелось убежать, но я осталась.  Он настаивал на своей просьбе, и я сдалась. И совсем тихо выдохнула, что внизу ждёт бабушка. Он удивился, вышел на балкон и заговорил с ней. Я быстро надела платье, а он, вернувшись в комнату, не смог сдержать слёз. Потом спросил: «Почему он,  а не я?» И тут экран воспоминаний погас. Больше я ничего не помню…
Когда я вернулась к бабульке, она молча обняла меня, а затем мы поехали домой.
Через три дня после свадьбы мы улетали в свадебное путешествие. А утром, когда до нашего рейса оставалось часа четыре, ко мне примчалась подруга  и сказала, что Лёвушка уезжает через два дня, сейчас сидит в баре ресторана «Чёрное море» и ждёт меня, чтобы попрощаться.  Я очень боялась нашей (как я тогда думала) последней встречи. Бросила на ходу мужу несколько фраз и помчалась к Лёвушке. Он сидел в баре за угловым столиком, за которым мы часто   сидели с  ним. Официант принёс нам коктейли, но мы к ним так и не притронулись. Мы смотрели друг другу в глаза и молчали. Свидание продолжалось около часа,  а потом он на такси отвёз меня домой. В такси тишина показалась мне гнетущей. Я вышла из машины, уверенная, что больше никогда не увижу  любимого…
Надо было жить дальше, и я, как могла, справлялась с этой  нелёгкой   задачей.  Жили  мы на квартире, которую оплачивали наши родители.  Её хозяйка – сварливая  старуха – постоянно нас  поучала. Ей мы явно не понравились, как и наши друзья. Особенно она злилась из-за того, что я  не умела  готовить. Моего мужа отсутствие у меня кулинарных талантов совершенно не раздражало. Несмотря на его привередливость к еде, он ни разу не возмутился моей готовкой.  А вот хозяйка наша часто возмущалась по этому поводу.
Вскоре я поняла, что беременна. Беременность окончательно испортила наши отношения  с хозяйкой. Нам пришлось срочно искать другое пристанище, что  было отнюдь не простой задачей. Нам повезло – мы нашли комнату в коммунальной квартире на улице Белинского. Это был большой сталинский дом с достроенным пятым этажом, без лифта.
Узнав о беременности, я была счастлива.  Мы с мужем плохо представляли себе,  где  будем жить. Платить за съёмную квартиру было нереально, но других вариантов не было. Моих родителей беременность  обрадовала – они  хотели внука, но лишней жилплощади у них не было.  Моя свекровь категорически не желала нам помочь. Она никогда не скрывала, что я была нежеланной невесткой. Впрочем, и мне она не нравилась. 
 Муж уверял меня, что  ситуация с жильём  так или иначе разрешится. Я  его оптимизма не разделяла. Меня  одолевали страхи, когда я думала, что нас ждёт впереди.
 В это самое время бабулька сообщила, что она вместе с семьёй дяди Илюши уезжает в Америку.  Мы с мамой испытали шок. Они были самыми близкими и родными нам людьми.  А ещё мама не понимала, почему они оставляли государству свою шикарную трёхкомнатую квартиру. Такие тогда были порядки.  Как бы нам пригодилась эта квартира!
Эмиграция снова  забирала у меня самых близких людей. Но повлиять на их решение я не могла. 
29 мая 1978 года я легко и быстро родила своего сынишку Владушку. Когда мне дали в руки моего малыша, я разревелась. Акушерка  спросила, почему я плачу? Я призналась,  что всегда хотела дочку. Она удивилась: «Дурочка, посмотри какой у тебя замечательный  сын. Такого красивого младенца я ещё не видела». Я ответила: «Но  мальчик должен будет служить в армии, а я не хочу его отпускать от себя».
Владушка был славным ребёнком. С огромными синими, как море, глазами, длинными ресницами и  чёрными волосиками.  В больничной  палате мои соседки, доктора и медсёстры восторгались им. Он и сейчас красивый мужчина, к сожалению, с очень непростой судьбой.  Мне хотелось долго смотреть в его огромные глаза и шептать ему о своей любви.
Когда меня выписали из больницы, мама взяла на работе отпуск на месяц. Она забрала меня и Владушку  к себе домой, чтобы я научилась всем премудростям материнства.
Когда меня с  сыночком привезли к родителям, там собралась вся семья. Моя бабулька  через пять дней уезжала в Америку. Какими влюбленными глазами она смотрела на своего первого правнука. Этот взгляд я не забуду никогда.   
Родители не советовали мне провожать моих любимых родственников. Все боялись, что из-за стресса у меня пропадёт молоко.  Но разве могла я в такой момент не быть с  ними? Покормив Владушку, я попросила соседку побыть с  ним, а сама помчалась на вокзал.
Я едва успела. Бабулька знала, что я обязательно приду проститься с ней. Увидев меня, она обрадовалась. Мы обнялись и поцеловались. Я не могла  вымолвить ни слова, а бабулька попросила: «Пообещай мне быть счастливой и береги сына. Помни, я вас  очень люблю!» Мы увиделись с  бабулькой   через десять лет в Америке.
Они уехали, а мне было непонятно, как жить дальше. От кого ждать помощи и совета, которые были так необходимы в это трудное для меня  время.
Мама научила справляться  со всеми   материнскими обязанностями. Ей в то время тоже было нелегко. Она страдала от разлуки с родными.
Рождение Владушки снова сблизило нашу семью. Моя сестрёнка привезла из Москвы огромное количество распашонок, чепчиков и ползунков для моего сынишки. Все эти одёжки были одной расцветки в горошек, а я как-то сказала: «В капочку». Потом долгое время родители и сестра называли моего сынишку  Капочкой.  Да и в письмах  родных из Америки я читала: «Не забудь поцеловать Капочку».
Отпуск у мамы закончился быстро, и мне надо было налаживать свой быт. Это было не так просто по нескольким причинам. Квартира, которую под натиском мужа, уступила нам  свекровь, находилась на улице Воровского №91 (теперь Малая Арнаутская). Это была маленькая трёхкомнатная квартирка без туалета, душа и горячей воды. Одну из комнат занимала старенькая бабушка мужа, бывшая не в восторге от нашего вселения. Нам достались две крошечные комнатушки. Мы с мужем не были приспособлены к самостоятельной жизни.  К тому же  у меня на руках был маленький ребёнок.
И опять надо отдать должное моим родным. Мама работала полдня, а потом ехала ко мне. Сестра с удовольствием нянчилась с племянником. Папа работал по такому графику: два дня работа  и два дня дома. В нерабочие дни он освобождал меня от хлопот за ребёнком. Я в это время занималась  домашним хозяйством или отдыхала.
Я была признательна родителям и сестре  за помощь. Каждое воскресенье  мы ездили к ним. Я принимала ванну. Мы дружно обедали и гуляли в соседнем парке с моим сыночком. Перед уходом мама всегда наполняла мои сумки провизией. Иногда родители оставляли внука на выходные и тогда мы могли провести немного времени с друзьями.
Мои родители считали, что моя жизнь складывается удачно и муж любит меня. Он часто дарил мне подарки, приносил  цветы, уважительно  относился к моим  родным. Но я жила в королевстве кривых зеркал. Мне было всё труднее играть роль счастливой жены.  Часто после очередного скандала я с  ребенком убегала к родителям. Но всегда видела упрёк в их глазах, словно они не догадывались о синяках на моей душе.
 Вскоре  после рождения  моего малыша вышла замуж Мила. Её мечта исполнилась. Она осталась жить с  родителями.
Мы ещё  какое-то  время  по выходным посещали  родных. Но я чувствовала всё более нарастающее  отчуждение с их стороны.
Муж моей сестры был тупым и ленивым  мужиком. Но он сумел занять  прочную позицию в доме моих родителей, где мне не нашлось места. Моя сестра  полностью была на его стороне. Когда она родила дочь, Владушке мои родители стали уделять меньше внимания.
 Когда я вся в слезах в очередной раз прибежала к ним, сестра  спросила: «Неужели ты хочешь разбить  мою жизнь? Зачем ты сюда  приходишь?»  Это был первый, но, увы, не последний раз, когда она закрыла дверь перед моим носом. А мой  муж, увидев, что у меня нет никакой поддержки от родных, продолжал   превращать мою жизнь в ад.
Единственным моим утешением  был сын. Влад  рос спокойным, добрым и умным ребенком. У меня не было с ним проблем. Он с  трёх  лет  занимался танцами, с пяти лет - шахматами, а ещё плаваньем. Я  гордилась им. Он и в школе каждый год получал грамоту  за отличные  успехи в учёбе. Когда он закончил третий  класс, меня наградили грамотой за отличное воспитание сына.
Мне помогали мои друзья. В одном дворе с нами жила  замечательная семья Лазебник. У них было два мальчика примерно одного возраста с моим сыном. Наши  дети подружились. Милаша,  так зовут мою любимую подружку,  работала  хореографом и постановщиком танцев для детей. Я водила  наших мальчиков  к ней на занятия. Как мы  гордились их успехами!
С этой семьёй  я отмечала  праздники и радостные  события в моей жизни. Друг познаётся в беде. Все чаще, когда случались скандалы, я убегала к ним. Они всегда поддерживали меня в трудные  минуты. К моей глубокой скорби в этой семье много лет назад случилось большое горе: трагически погиб их младший   сынок  Владик. Его звали, как моего мальчика. Жаль, что в эти трудные моменты, когда у них случилось  горе, я не была с   ними. Живут они в Америке, но наша  дружба только крепнет с   годами. Я очень их люблю. Их старший сын Руслан часто приезжает в Одессу и всегда встречается с моим сыном.
Как я  жила в эти годы с мужем не хочу вспоминать. Приходилось рассчитывать только на себя. Я пыталась объяснить маме, почему  так больше жить не могу, но она просила меня: «Терпи, если ты от него  уйдёшь, я этого не переживу.  Неужели ты этого добиваешься?» Я,  конечно, этого не хотела, но и жить так больше не могла. Хуже всего, что сын  был свидетелем наших скандалов. А мне хотелось, чтобы у него было счастливое детство.
 Недаром говорится: не было бы счастья, да несчастье помогло.  У моей мамы случился  инсульт. Дело в том, что все годы (прошло уже девять лет со дня отъезда наших родных)  мама болела. Однажды её   сердце не выдержало. Это случилось шестого января 1987  года.  В первых числах января я повезла сына в Москву на Новогоднее представление в цирке. Ничего не подозревая, мы бродили по Москве. А когда вернулись, муж сообщил, что  мама неделю лежит в Еврейской больнице с инсультом. Я лишилась дара речи. В это время пришла моя сестра, и я возмутилась, что мне ничего не сообщили о состоянии мамы.  По версии  мужа, сестра и отец решили меня не тревожить.
Правду я так и не  узнала. Но это было уже неважно. Я помчалась в больницу. Это было десятое января.  Все эти дни мама лежала в коме. Её правая сторона была парализована, и врачи мне сказали, что надежды на выздоровление почти нет. Даже если она выйдет из комы, её мозг не восстановит свою работу. Но я сдаваться не собиралась. Узнав все варианты, я  достала лекарства, о которых говорили врачи. Почему никто не позаботился об этом сразу? Возможно, потому что лекарства были дорогие, но я не хочу никого ни в чём обвинять.
Мы с сестрой по очереди дежурили у мамы в палате. Ситуация осложнялась тем,  что в помещении было холодно,  как на улице. Я  дежурила ночами, и мне приходилось сидеть всю ночь в шубе. Пальцы стыли, а моя бедная мама лежала, не двигаясь, вся в пролежнях. Кончилось тем, что она подхватила воспаление  лёгких. Лекарства уже не помогали,  и она стала задыхаться. Ничего страшнее в своей жизни я не видела. Мы с сестрой были с ней до последней минуты.
18 января 1987  года (на 57 году жизни) мама ушла, оставив после себя страшную пустоту в моём сердце. С этого момента я  потеряла не только маму, но и семью.
Похоронив  маму, я поняла, что мне срочно надо изменить жизнь, иначе добром это не кончится. Когда обстановка дома  в   очередной  раз накалилась, я в десять часов вечера выскочила на улицу и приехала к сестре. Она открыла дверь и удивлённо посмотрела на меня. Я спросила, могу ли я у неё  переночевать? Она  сказала, что к ней должны прийти, а я появилась не вовремя. Тогда я сказала, что пойду к папе. Он жил рядом, но в ответ услышала: «Не ходи, он тебя не примет». Когда я спускалась вниз по лестнице,  мне навстречу поднимался  пьяный мужчина с арбузом. Я подумала: «Вот из-за такого урода меня прогнала родная сестра».  Надвигалась ночь, и я  пошла к отцу. Сказала, что больше  мне идти не к кому. Он  был краток: «У тебя есть муж, иди к нему».
Эту ночь я впервые провела на железнодорожном вокзале. Мне надо было принять важное решение. Выбор у меня был не велик. Утром я пришла домой и собрала все самые необходимы вещи, свои и сына. Я объяснила ему,  что у нас   дома будут травить тараканов. Ничего другого придумать не смогла. Мы отправились с  ним   к моей знакомой тете Клаве; она жила неподалёку. Это была пожилая женщина, добрая и  отзывчивая. Тётя Клава работала  уборщицей   в нашей фирме.  Однажды, узнав, что мне негде жить с сыном, предложила свою помощь. Она выделила нам маленькую чистую комнатку с большой кроватью, столом, стульями и маленькой этажеркой с книгами. Главное, что мы нашли временное пристанище. Я не знала, как долго нам придется здесь находиться.  Я попыталась создать Владику комфортные  условия  для  проживания. Но сделать это было  сложно. К этому времени  у нас с мужем уже была  благоустроенная  квартира, в  которой у  моего мальчика  имелась  уютная  комната. Он не мог ничего понять и каждый час спрашивал,  когда  мы пойдем  домой? Но что я могла  ответить?  Ситуация  осложнилась тем, что  соседнюю  комнату (их было три) тётя Клава сдавала  по вечерам  мужчинам, которые играли в карты на деньги. Это  были  серьёзные люди, они вели себя очень тихо и достойно. И всё-таки  такое соседство мне не понравилось. Мы провели  с  сыном два выходных дня в  комнате, выходя на кухню и в туалет по  необходимости. В понедельник Владик отправился в школу, а я  на работу. После занятий Владика уже ждал его папа. Он безуспешно искал нас  два дня. Владик рассказал ему, где и в каких условиях мы живём. Муж тут же  отвёл его домой, пообещав, что вечером вернётся мама. Я действительно вернулась, чтобы снова увести сына. Но у меня не получилось выполнить задуманное.
С этого  момента  моя жизнь превратилась  в  кошмар, длиною в три  страшных года. А тогда муж  просил меня вернуться и обещал, что всё изменится к лучшему. Но я знала, что верить ему нельзя. Тогда он предложил мне найти лучшее жильё и пообещал вернуть сына. Я занялась поисками квартиры, продолжая жить у тёти Клавы. Меня навестила  подруга Алла. Она увидела, как я  живу, и предложила поселиться у нее. У  Аллы незадолго до этих событий умерла от порока сердца десятилетняя  дочь. Наши дети росли вместе, и её горе я воспринимала, как своё. Мы  были очень близки, жили по соседству,  и она знала все мои проблемы. Подруга привела меня в свою маленькую коммунальную квартирку и уложила на кровати  умершей доченьки. Она  жила с  родителями  и старенькой  слепой бабушкой. Несмотря на  горе, эти люди сразу окружили меня вниманием и заботой.  Я  была им  благодарна, тем более, что мои папа и сестра не разрешили мне поселиться у них. За всё это жуткое для меня время они не поинтересовались, где я и что со мной. Каждый день перед работой я заходила в школу, чтобы повидаться со своим  мальчиком. А  он с каждым разом был всё больше скованным.  Однажды он сказал: «Мама, больше не приходи, папа сказал, если я буду с  тобой  встречаться,  он убьёт  тебя и меня».  После  этих слов мне расхотелось жить.
Я побежала к мужу, пытаясь поговорить с ним начистоту и вернуть ему разум. Он опять предложил мне  вернуться. Пригрозил, что не отдаст  ничего из моих вещей. Я, уходя, почти ничего не взяла, но сказала, что ему меня запугать не удастся и  что мне ничего  от него не надо. Самое  ценное моё достояние –  сын, его он у меня не отнимет. Как же я тогда заблуждалась…
Я продолжала ждать сына возле школы. Владик, запуганный отцом, избегал  встреч со мной.
Пришло лето, и я узнала, что  мой мальчик отдыхает в пионерском лагере  в Крыму. Подруга помогла мне узнать адрес лагеря. Я, нагрузившись полной сумкой фруктов и сладостей, отправилась на «Комете» в Евпаторию по адресу, написанному на конверте. Приехав в лагерь «Звёздочка», я узнала, что моего мальчика  у них в лагере нет. Как такое могло произойти? В руках я держала конверт,  на котором якобы рукой моего сына был написан адрес. Молодая женщина, директор лагеря, видя  моё удручённое  состояние, пожалела  меня. Она попыталась найти мальчика с такой фамилией в других лагерях. Но поиски были безрезультатны: Владика нигде не оказалось. Тогда я, отчаявшись, решила позвонить мужу и попытаться выяснить, где находится мой сын. Он  злорадно рассмеялся, крикнул «ищи!» и бросил трубку.  Я стала лихорадочно соображать, что делать дальше. На улице стояла дикая жара. Клубника, купленная мной в Одессе, потекла, конфеты стали таять. Вид у меня был ужасный. Неожиданно  возле меня остановилось такси, и молодой водитель спросил, нужна ли мне помощь. В тот момент я не знала, кто и как мне может помочь. Я сказала, что ищу  сына, и он любезно предложил мне свою помощь. Сев в машину, я  обрисовала водителю свою проблему. Мы ехали с ним довольно долго. По пути останавливались у  каждого лагеря. Проехав километров сто, мы поняли безнадёжность наших поисков. Владушки нигде не было.
Уже начинало темнеть, надо было возвращаться и искать место ночлега. О том, чтобы вернуться домой, не могло быть и речи. Последняя «Комета» уже давно ушла, да и силы покинули меня, и я захотела уткнуться носом в подушку и заснуть. Но даже это было трудно сделать. Летом в этом маленьком   курортном городке было очень сложно найти место в гостинице. Мой таксист, посетив  со мной две имеющиеся в городе гостиницы  и убедившись, что свободных места нет, сказал, что надо обратиться за помощью к дежурному в горисполкоме. Мы подъехали к горисполкому, когда было совсем темно. Нам повезло – дежурный оказался на месте и, выслушав мой сбивчивый рассказ, позвонил в одну из гостиниц, где мне сразу же забронировали место. Когда я, поблагодарив его, собралась уходить, он попросил меня до отъезда заглянуть к нему. Он уточнил фамилию моего сына и пообещал помочь. Таксист ждал меня у входа и отвёз в гостиницу. Я была признательна  молодому человеку за помощь. Заполнив анкету у дежурного администратора, я  поднялась в свой номер. Мне казалось, что я усну, едва прикоснувшись к подушке. Но в номере уже находилась женщина. Мою соседку в город привела беда: взрослая дочь попала под машину и находилась в больнице, где врачи боролись  за её  жизнь. Мы долго не могли уснуть.
Утром я помчалась в горисполком с надеждой, что удача улыбнётся мне. Я так хотела увидеть Владушку, но результат поисков был отрицательным. Про своё возвращение в Одессу ничего не помню. Все сладости, привезённые для сына, я раздала детям,  гуляющим на причале, перед тем как я села на «Комету».
Потом я узнала, где  отдыхал мой  сын. А затем был суд, организованный моим мужем. На нЁм он устроил показательное выступление. Сказал, как сильно меня любит и не может допустить, чтобы его сын скитался по чужим квартирам. Своей квартиры  к тому времени у меня не было. Потом спросили у ребёнка, с  кем он хочет жить? Запуганный  мальчик сказал, что хочет остаться с папой. У моего мужа был хорошо оплаченный адвокат, он и выиграл этот процесс. Боль, вызванную решением судьи, я не забуду никогда в жизни.
Три года я урывками  видела моего сына. Каждый раз во время нашей встречи он  дрожал от страха, боясь, что его папа узнает о ней. А однажды, когда я вернулась из Америки, и, благодаря моим родным (в первую очередь бабульке), купила квартиру  и родила своего второго сынишку Мишутку, вдруг раздался телефонный звонок. Я услышала такой родной  голос: «Мама я хочу к тебе  прийти».
Господи, как же долго я ждала этих слов! Именно тогда в моей жизни началась новая  эра.
      
                Мне небеса шепнули тёплым ветром:
                «Всё, что твоё – останется с  тобой,
                Не разлетится никогда по свету,
                А будет рядом в тишине ночной“
                Луч солнца мне открыл большую тайну:
                «Живи и вечно дорожи собой.
                Никто к нам не приходит в жизнь случайно,
                Кто истинный – останется с тобой“               
                А лунный свет поведал мне с рассветом:
                Люби себя, свой дом, свою семью.
                Ничто не вечно, помни, в мире этом,
                Поторопись найти свою стезю.
                Я поразилась: как всё это точно.
                Не растворится в домыслах и снах.
                Все, что мое – со мной навеки, прочно,
                Все остальное – это просто прах.               
               
               
                Ч  А С Т Ь 6               

                Н А Ч А Л Ь Н И К   У Ч А СТ К А               

                Будь счастлив, светлый человек!
                Пусть бог пошлёт тебе, что нужно:
                Любовь, удачу, счастье, дружбу,
                Свет солнца яркий, первый снег.
                Тепло отеческого дома
                И верных, преданных друзей,
                Неравнодушие людей,
                Заботу близких и знакомых.
                Пусть каждый утренний рассвет
                Приносит радость и надежду.
                Пусть будет сон твой сладко-нежный
                Родным объятием согрет.
                Пусть обойдут тебя печали,
                Осветит солнце трудный путь,
                Не бьёт холодный ветер в грудь,
                И не болит душа ночами .
                Пусть время свой замедлит бег
                В круговороте серых буден,
                В себе уверены все будем.
                Будь счастлив, светлый человек!

Я пришла к нему по  протекции одного моего знакомого. Феликс Миронович руководил Московским строительно-монтажным участком. Он был маленького роста, и ему подчинялись 120 человек. Среди работников участка были и «мёртвые» души (мы их называли «мертвяками»), но их количества никто не знал. Без этих душ в конце 80-х годов было никак нельзя.
Записать меня в список «мертвяков» Феликс Миронович не захотел.  Думаю, что   я ему  сразу понравилась. Теперь надо было найти  для меня подходящую должность. Но недаром же у него была умная еврейская голова. Почесав начавший слегка лысеть затылок, он  задал наводящий  вопрос: «Печатать  умеете?» Я слегка растерялась, но, имея  такую же еврейскую голову, решительно  соврала: «Конечно, умею». Пишущие машинки я видела часто, но никогда не прикасалась к их клавишам. Мой будущий начальник написал на листе бумаги несколько строчек и попросил их отпечатать. Размер моего маникюра и отсутствие опыта не позволили справиться с поставленной задачей. Я пообещала Феликсу Мироновичу устранить недостатки, мешающие работе. И сразу почувствовала   себя не очень комфортно: мне не хотелось лишать себя  маникюра, моей потаённой гордости. И снова мне  повезло: у моего начальника оказалось доброе  сердце. Он простил моё враньё и продиктовал мне адрес.  Я должна  была поехать  в посёлок  НАТИ  и сообщить главному инженеру, что  Феликс Миронович приехать не сможет. Видимо, в тот момент начальник решил, что  мои длинные ноги наверняка справятся с его поручением. Я не понимала, почему нельзя позвонить главному инженеру и отменить встречу? Но задать вопрос  не решилась.  Мне   пришлось  в страшную   жару, которая была в тот день,  в грязном  поселковом автобусе сорок минут трястись по нашим  сельским кочкам, зарабатывая свой кусочек хлеба. Когда  я нашла  в посёлке главного   инженера Волкова и передала ему, что встреча отменяется,  он   слегка  ошалел и позвонил начальнику участка.   Вернее, выкрикнул в телефонную трубку: «Феликс, ты  что –  идиот!»  Не знаю реакции шефа на этот  сомнительный комплимент, но,  когда я, измученная жарой и  деревенскими дорогами, умирая  от жажды, вернулась на своё  рабочее  место, начальник усадил меня и подал  стакан воды. Он посмотрел на меня  виноватым  взглядом и попросил:  «Лена,  попей  водички». С тех пор эта  фраза стала крылатой  на нашем участке.  Начальник  часто  повторял её, еще не догадываясь, что жажда – не самая  большая   проблема в моей  жизни.  По всей вероятности, Феликс Миронович  пожалел, что принял на работу сотрудницу, от которой не было никакого проку.  Для того, чтобы это  не бросалось в глаза другим сотрудникам, он предлагал мне иногда остаться дома, что для меня было  скорее наказанием, чем  поощрением.   
Незадолго до моего появления на участке, Феликс Миронович приобрёл свою первую машину. Он восхищался жёлтым чудом, но далеко не все сотрудники разделяли его восторг. Был на участке пожилой снабженец Леонид Осипович, который хорошо разбирался в технике. Увидев у входа в здание приобретение начальника, он громогласно озвучил своё отношение к  «уродцу». Какой начальник потерпит критику от подчинённого. Шеф разозлился и послал старенького снабженца на другой конец города доставить запчасти на один из  строящихся объектов. Было это весной, улицы прогревало тёплое весеннее солнце. Снабженец, не выдержав нагрузки, почувствовал себя плохо. Вернувшись, он резко сказал начальнику, что думает о нём и  его «уродце». Феликс Миронович обиды не стерпел и предложил старику пойти на заслуженный отдых. На том они и расстались…
Миронович – так теперь я буду его называть – со мной проявил себя истинным джентльменом и после  первого нелепого задания   больше  никогда  не отправлял  так далеко. И вообще старался  держать меня к себе поближе. Если возникала необходимость решения  производственных  вопросов, он  раскрывал  передо  мной дверцу  ярко-жёлтой  «восьмёрки» и говорил: «Поехали!» Ну, прямо как  Юрий Гагарин. Реакция  некоторых  сотрудников на наши довольно частые  отлучки  была  неоднозначной. Некоторые хитро  и многозначительно  улыбались,    глядя нам  вслед,  подозревая  в том, что ещё  не произошло, а другие радовались, что шеф стал редко бывать на работе. Чтобы окончательно всех запутать, Миронович придумал  «ход  конём». Он очень громко и строгим голосом давал мне задание поехать на объект, что  означало: жди меня за углом. Мне нравилась роль исполнительного сотрудника. Я  шла за угол, куда через три минуты подъезжала  жёлтая  «восьмёрка», в которую я довольно ловко запрыгивала  почти на ходу. Несмотря  на всю конспирацию, наши  поездки были  абсолютно безобидными и сводились к  прогулкам вдоль берега моря и редким обедам в ресторанах. Видимо, моего начальника  смущала мои «аристократические» бледность  и худоба. У него появилась патологическая потребность меня  кормить и прогуливать. Так я  объясняла сама себе  растущий интерес   к моей  персоне. Как же я ошибалась…
Бухгалтерша Татьяна Васильевна знала своего начальника как  облупленного. Все его манипуляции и интерес к моей персоне вызывали у неё  агрессию, почему-то направленную на меня. Если честно, я не очень серьёзно воспринимала   выпады с её стороны, будучи уверена, что  начальник меня в обиду не даст. Тогда она из ревности или вредности решилась на крайние меры и написала донос в Московское управление, в котором обвинила начальника в аморальном поведении. Когда Миронович сказал  мне, что наши отношения будут рассмотрены на собрании коллектива и московское начальство специально приезжает по этому поводу  в Одессу, мне стало нехорошо. Шеф с  присущим ему оптимизмом  успокоил меня,  сообщив по секрету, что  устроит столичным гостям  такой приём, что они забудут, зачем  приехали. Пацан сказал –  пацан сделал!
Мы встретили москвичей по всем правилам южного гостеприимства. Но представьте себе наше удивление, когда из вагона скорого поезда «Москва – Одесса» вышли  наш московский начальник и его любовница, сотрудница управления. Ситуация становилась комичной. Значит, вот  кто приехал  разбирать  наше «аморальное» поведение. Мне хотелось  плакать и смеяться.  Миронович устроил гостям такой приём, что только на третий  день в Одессе они вспомнили, зачем приехали. Придя на участок после трёхдневного загула и надев  чёрные  очки, чтобы никто не видел их порочных глаз,  они начали  расследование. Первым  вызвали бригадира наладчиков Юрия Фишмана, который редко присутствовал на рабочем месте. Поэтому дать объективную оценку нашим отношениям он мог с  большой натяжкой. Но он со всем еврейским  красноречием заявил, что порочащих моментов в нашем  коллективе никогда не  наблюдал. Следующим  свидетелем стал   мастер  нашего участка и одновременно близкий друг Феликса –  Марик. Недаром говорят, что «друга  познают  в беде!» Конечно, до  беды данный  водевиль не дотянул, но цену  дружбы  с Мариком мы узнали. Он не смог отказать себе в удовольствии вывести нас на чистую воду. Придав нашим частым  отлучкам интригу, он подробно описал наш служебный роман.
Но ни ему, ни нашей анонимщице ничего не помогло. Татьяна Васильевна так и не призналась,  за что меня невзлюбила. За мою  национальную  принадлежность или за короткие  юбочки, которые я  носила с завидным  постоянством.  Это моё пристрастие к коротким нарядам явно нравилось моему начальнику, так что мнение стареющей бухгалтерши меня совершенно не интересовало.  Когда московское начальство  начало задавать наводящие вопросы, типа:  «Что  входит в ваши прямые   обязанности?», – наша  нравственная  коллега с  переляку   трижды  повторила: «Я  пишу списки и составляю  табель», – будто это не одно и то же.  Впоследствии  это  крылатое  выражение      мы часто вспоминали. И сейчас,  когда Феликс Миронович, мой бывший начальник  и теперь уже бывший муж, звонит и спрашивает, что делаю, я без запинки отвечаю: «Пишу  списки  и составляю  табель». И он, услышав мой ответ, улыбается  и вспоминает  лучшие годы своей жизни.
Опросив всех наших сотрудников  на участке, руководство так и не  пришло к  единому  мнению,  как наказать «аморального»  начальника  и его  молоденькую  подчинённую. Не  найдя в нашем  поведении  никакого криминала, руководство,  поглядывая  на  часы, намекнуло, что подошло  время обеда.
Миронович, обладая  хорошей еврейской смекалкой, тотчас сообразил, что  начальство проголодалось. И отвёл  гостей в дорогой ресторан. Благо  «мертвяков» было  много и он мог  позволить себе такую роскошь, не ущемляя семейного бюджета. Он  пригласил и меня, как основную «виновницу» торжества. Руководство,  вдоволь наевшись южных деликатесов, пожелав  нам   большой  любви и  счастья и выпив с нами на брудершафт, с чувством  выполненного долга  откланялось. С нас были сняты все обвинения. А  мы,  дабы  больше не будить зверя  в нашей  коллеге, постарались впредь вести себя  благоразумно.
За   причинённый  «моральный   ущерб»  и  беспокоясь о своём летнем отдыхе, московское  начальство  премировало  Одесский участок базой отдыха. База  эта  состояла  из  домиков-вагончиков, которые Миронович сумел  расположить  на берегу Чёрного моря, в селе Грибовка Овидиопольского района. В Овидиополь  мы приезжали  вот по какой причине. В районном центре жил приятель Мироновича с типично «русской» фамилией – Рабинович. Он возглавлял  маленький,  но  очень   передовой   колбасный  цех. Это обстоятельство  заставляло   нас  на протяжении многих лет довольно часто  наведываться  к  нему в гости. Как только мы появлялись в дверях  колбасного  царства, Рабинович говорил жене: «Галя,  нарежь  колбаски». И супруга  резала, хоть и не очень щедро. Она искренне удивлялась, когда  через  несколько минут тарелочка была пуста и вновь поступала команда мужа её наполнить. Аппетит гостей  её  слегка шокировал. Галя была не в большом восторге, что наша база отдыха находилась на одной параллели с их колбасным цехом, но изменить это  обстоятельство не могла.
С тех  пор, как появилась база отдыха, производительность и трудовая дисциплина нашего участка значительно снизились. Теперь большую часть рабочего времени мы  проводили там. Начальник поручил мне заняться оформлением  дизайна и приобретением необходимого инвентаря и мебели для нашего летнего «гнёздышка», что я с радостью выполнила. Все многочисленные  гости приходили в восторг  от нашего маленького рая. Как только выглядывало  солнышко,  наш  начальник отправлялся на Привоз и, загрузившись всем необходимым  и обзвонив всех   знакомых халявщиков, говорил «поехали». Никто и никогда не отказывался. Об этих пикниках вспоминали потом долго. Пикники в разговорах обрастали всё новыми подробностями. Каждый, кто хоть раз слышал эти истории, мечтал попасть на эту «землю обетованную»,  где алкоголь лился рекой.
Мы проводили много времени вместе с  Феликсом, несмотря на большую разницу в возрасте. Он был старше  на  девятнадцать лет. У нас было  много общих интересов. Мы любили путешествовать, с удовольствием ходили в театры, читали и обсуждали новые книги. Он был очень любящим и заботливым отцом, поэтому  вместе со мной переживал отсутствие контакта с моим  сыном. Я   постоянно чувствовала  его любовь, заботу и внимание в это трудное для меня  время. Я очень сильно привязалась к Мироновичу и не представляла себе  жизни без него. С годами я начала понимать, что  видела в нём отца, которого мне всегда хотелось иметь: доброго, заботливого, понимающего все мои  проблемы и переживания. Мы часто ездили в Москву в командировки, там у нас было много друзей, у которых мы останавливались. В столице посещали театры, которые очень любили. В общем, с Москвой у нас было связано много приятных и не очень приятных историй. 
Когда  мы первый раз вместе поехали в Москву, Миронович не хотел ещё рекламировать нашу «порочную связь». Я ждала его там, где он меня высадил, но вскоре  начала подозревать, что он просто  забыл о моём существовании, так как он подъехал только через шесть часов, хотя склероз тогда у него отсутствовал. А может, шесть часов для него не были столь долгими, как для меня. Но выяснить я ничего не успела, так как он   появился с криками: «Скорее!  Мы опаздываем!»  –  и потащил меня  в театр. А ещё был случай, когда мы на двадцатиградусном  морозе стояли три часа в очереди за билетами.  Я, собираясь в театр, забыла, что середина зимы, и стояла в короткой юбчонке и на каблуках. Вся очередь, с жалостью глядя на нас, советовала: «Папа, пожалейте дочку, она может умереть от холода!» А мы всем назло  целовались взасос. В следующий раз, когда нам опять захотелось в театр, Миронович поручил мне одной стоять в очереди. Я, как исполнительная сотрудница, выстояла  три часа на морозе. А мой добрый и нежный Миронович приехал к началу  спектакля, захватив с собой  пирожок с банкета, на котором он гулял, пока я выстаивала очередь за  билетами.
Однажды  поздно  вечером  мы возвращались после  театра на квартиру  к друзьям, у которых   остановились. Жили  они в Подмосковье. Время было позднее, а идти от станции было  далековато, и мороз  был приличный. Мы решили  взять такси, которое в единственном  экземпляре  имелось  на станции. В  машине  уже  сидела  пара подвыпивших  молодчиков. У нас выбора не было, очень хотелось  добраться  до  кровати. Мы сели в машину. Я  заняла  свободное  место  впереди, а Миронович  подсел на заднее сиденье к парням. Так я и не узнала, что произошло потом. От усталости  и жары в машине я слегка  задремала. И вдруг слышу, что такси  резко  затормозило и эти  уроды закричали Феликсу: «Выходи!»  А он –  дядя не из  робкого  десятка. Эдакий смельчак на пенсии. И тут  мне стало страшно. Они выскочили из машины, а я  стала просить водителя заступиться за Мироновича. Но он сказал, что хочет спать, а не драться. Что мне оставалось делать? Правильно, надо было спасать  своё добро. Я, как  ненормальная,  выскочив из машины, стала  кричать: «Убью,  уроды!»  При этом я  размахивала веером, который, как истинная  дама,  взяла с собой  в театр. Веер нас спас – было темно и эти  пьяные придурки не поняли, что я держу в руках. Пока они соображали, мы с Фелей  запрыгнули  в машину.  Водитель нажал  на газ. От  моей прыткости  мой кавалер и защитник  пришёл в восторг.  Потом он неоднократно рассказывал в красках  нашим  друзьям и знакомым, как  спас меня от  насильников.
Но надо отдать  ему должное: он умел быть и героем, если, конечно, хотел. Опять была зима в Подмосковье. 32 градуса мороза. Мы отдыхали   на базе  отдыха и вели активный  образ  жизни – катались на лыжах. В тот день мы были самыми активными. Взяв  лыжи  подмышки, мы отправились в лес. Нас провожали  сочувственными взглядами. Один  сердобольный  старик покрутил  пальцем  у виска. Мы  не обиделись и ещё бодрее  зашагали  покорять  лесные  просторы. Сделав  несколько кругов, решили не провоцировать голодных зверей в лесу и вернуться на базу. Мы делали короткие остановки  для  горячих  поцелуев, и я не заметила,  как потеряла  в романтическом  экстазе  варежку. Возвращаться не хотелось, и я  бодро  продолжала  двигаться вперёд. В какой-то  момент почувствовала, что бодро  уже  не получается. Мне  не хотелось  волновать своего  рыцаря. Но, взглянув на мою начавшую синеть ладошку, он, как  настоящий джентльмен, снял свою  перчатку и надел на мою совсем посиневшую  ручку. Признаться, такой заботы и геройства я от него не ожидала и решила, если он когда-то предложит мне свою руку и сердце, я ему не откажу. Но когда мы добрались до пункта  назначения, у меня пропала уверенность, что это когда-то  произойдёт. Миронович выглядел очень жалко. Когда мы  ввалились в нашу обитель, мой рыцарь, став на колени и глядя на меня  не очень весёлым  взглядом, завыл голодным зверем. Это был вой обмороженного человека. Ему, понятное дело, было холодно без перчатки. И я, как истинная декабристка, набрав на улице снега, стала растирать его руку, ведь она могла мне ещё  пригодиться. О своей слегка посиневшей руке я, как преданная дама сердца, в тот момент  не  думала. О ней позже позаботились врачи…
Меня всегда удивляла необычная  форма  щедрости моего мужчины. Были моменты в наших отношениях, когда он скупал всё, что попадалось ему под руки,  и одаривал меня по поводу и без него.  Однажды он привёз мне из Москвы сразу пять флаконов  французских духов, которых тогда нельзя было купить в Одессе. Я приняла подарок с благодарностью, но плохо понимала,  зачем так много и сразу.  Я предложила Мироновичу отдать несколько флаконов его молодой невестке Гале, с которой  очень дружила. Она тогда  не имела такой роскоши. Но он категорически отверг моё  предложение,  из-за чего Галя  обиделась на меня, видимо, как на обладательницу такого богатства.
Иногда на него нападали приступы непонятной скупости. Мы часто ездили в Москву на поезде, и у нас сложилась традиция: на одной из любимых нами станций, где продавалась всякая снедь типа жареной рыбы, пельменей, вареников, картошки в мундире, – мы обязательно покупали горячие пирожки. С собой у нас всегда имелся  джентльменский набор, состоящий из бутылки коньяка, баночки красной икры и других  заморских деликатесов. Но от аппетитных горячих пирожков мы отказаться не могли, да и бабушкам хотелось помочь.
Так вот, когда поезд останавливался на этой станции, мой щедрый кавалер говорил: «У меня крупная валюта, а менять я её не хочу. Расплатись ты, я  тебе потом отдам». Эта «крупная валюта» стала традицией. Она у него всегда была крупной. Отдавал он мне потом деньги за пирожки или нет, я не помню, да это и не так важно. Человеком он  был добрым и заботливым, но скупость это что-то другое…
Как-то произошёл случай, о котором говорили ещё очень долго. Феликс Миронович любил выпить в хорошей компании, но, как обрезанный еврей, пить много не умел. Будучи человеком честным, он предупреждал, что все его слова после третьей рюмки не следует воспринимать всерьёз.
Тогда он, выпив как минимум три раза по три рюмки,  стал нести какой-то бред. Мне совсем не нравилось,  когда  он слетал  с катушек, но спорить с ним я  не стала. Начальник всё-таки, мог и уволить, а терять такую непыльную работу мне не хотелось.  Произошло это на базе отдыха. Компания была  большая и нетрезвая. Мне, малопьющей, стало скучно на  этом празднике жизни. Я оделась и попросила нашего водителя  отвезти меня  домой. Увидев, как я села в автобус, одна из наших  московских гостей решила меня остановить любым путём. Не придумав ничего лучшего и будучи сильно подвыпившей, она, раздевшись догола, легла под автобус. Все, кто ещё оставался  в здравом уме, а таких было не очень много, решили не дать ей умереть и дружно стали её  спасать, А я, сидя в автобусе, умирала со смеху, наблюдая эту трагикомедию. И таких весёлых посиделок было великое множество, благо  обстановка располагала и начальство не возражало.
В тёплое время года мы хорошо отдыхали в Одессе. Когда наступала зима, у нас в городе было не так весело. Впрочем, наш начальник был оптимистом. Он сам не скучал, да и нам не давал. Помню, в канун Рождества он собрал нашу весёлую компашку. Люди были заинтригованы, что ещё придумал Миронович? 
План был таков. Мы в составе  десяти человек летим самолётом в Москву. Там нас ждут ещё четверо любителей погулять на халяву.  Гулянка наша началась в Одесском аэропорту. Как и положено путешественникам, выпили на дорожку. Потом еле дождались посадки, так как между первой и второй, как известно, перерыв   небольшой. Мы  едва успели пристегнуть ремни безопасности, как Миронович дал команду: «Лехаим!» Откупорили вторую бутылку хорошего армянского коньяка. Было девять часов утра, хотелось позавтракать. К утреннему кофе  полагались  пару капель всё того же коньяка. Полёт продолжался  более двух часов.  Была откупорена  не одна бутылка. Мне было непонятно, откуда брались эти бутылки, и я смотрела на Мироновича, как на фокусника. Он, как живчик, бегал по салону самолёта, следя, чтобы у всех подопечных было налито. Когда один из пассажиров с надеждой протянул свой стакан, Миронович, строго посмотрев на него, сказал: «Ты не с нами».
Когда мы вышли в Московском аэропорту, нас уже ждали  московские друзья. Народ к разгулу был построен. Некоторых приходилось слегка поддерживать, но настроение у всех было бодрое. Начальник, как положено, взял бразды правления в свои руки. Он разбил нас на группы по четыре человека. Каждая группа получила задание. Первой (и главной) группе поручили приобретение алкоголя. Количество  не уточнялось, было лишь сказано «сколько унесёте». Второй группу отправили за тремя рождественскими гусями.  Третья группа  отвечала за приобретение овощей. А я, как лицо, приближённое к королю, естественно, в его компании, должна была купить  берёзовые веники. Из этого следовало, что предстояло посещение русской бани.
Наш путь лежал в русскую глубинку в пустующий зимой дом отдыха. Он находился в лесу, в очень живописном месте Подмосковья. Все участники этого мероприятия встретились, как было договорено, на одном из вокзалов Москвы. Отчитались о выполненной работе. Все получили в благодарность от начальника по бутылке пива и дружно погрузились в подошедшую электричку.
Доехав до нужной станции, мы минут двадцать шли через лес к дому отдыха. Наш предводитель, обладая многими талантами, был начисто лишён способности ориентироваться на местности. Поплутав немного, «Сусанин» всё-таки привёл нас к  вожделенному объекту. Правда, не всем легко дался этот короткий путь. Те, у кого в рюкзаках были гуси или бутылки с алкоголем, не очень   по-доброму смотрели на Мироновича. Но он, как и положено королю, косых взглядов на себе не ощущал и бодро шагал впереди, неся в руках банные веники. При этом он заботливо интересовался, не устала ли я. Некоторых из нашей компании чрезмерная забота обо мне раздражала. Но вида они не показывали и свою злость скрывали под вымученными улыбками.
Подойдя к дому отдыха, мы увидели за огромными коваными воротами восемь или десять деревянных домиков, между которыми застыли настоящие голубые ели. Вся эта красота была усыпана снегом, блестящим под ярким солнцем. Казалось, талантливый живописец яркими красками написал этот зимний пейзаж. С криками радости мы разбрелись по домикам, предоставив нашему королю право занять лучшее помещение из тех, что имелись в наличии. Как и положено благородному рыцарю, он сказал, что оставляет право выбора за мной. Я ответила Мироновичу, что предпочитаю демократию, и демонстративно зашла в первый рядом стоящий домик.
Исследовав территорию, мы остались довольны выбором начальника. Самое большое впечатление произвёл деревянный сруб, стоящий немного в стороне. Зайдя вовнутрь, мы обалдели от увиденного: в большой комнате со свечами по периметру, отделанной под старину, пахло настоящим лесом. В центре стоял огромный стол с  самоваром, а вокруг деревянные  лавки, покрытые шкурами диких кабанов. К стене была прикреплена голова медведя с добрыми глазами. Пройдя вглубь помещения, мы обнаружили настоящую русскую баню. Воздух был такой, что, казалось, тут собрались все ароматы леса. Мы смотрели на красоту, окружающую нас, и не верили, что это происходит с нами наяву. Потом, как по команде выскочив во двор, катались по снегу. Мы были счастливы.
На следующее утро, позавтракав, мы дружно отправились на прогулку по окрестностям и выяснили, где в случае нехватки, можно пополнить запасы провианта. Было установлено, что молочные продукты и живность достать немного проблематично. С самогоном никаких проблем в деревне не было. Буквально из каждой избы разносились ароматы, говорящие сами за себя. Дабы не провоцировать некоторых из нас к незапланированной выпивке, мы – от греха подальше –  пошли в сторону леса. Вдоволь нагулявшись, мы вернулись на базу.
Как было оговорено, каждый из отдыхающих был за что-то ответственен. В мои обязанности входила подготовка гуся к  печи. Кто-то занимался гарниром из овощей, кто-то накрывал на стол и мыл посуду. Но самая почётная миссия досталась приятелю Мироновича Аркадию: делёжка гуся с яблоками. Работа эта была не простая. Тупые ножи не были предназначены для таких больших птиц. На лице Аркадия застыла грусть всего еврейского народа. Он плохо представлял себе, как справиться с этой задачей. А справляться надо было – в гневе Миронович мог отправить его в Одессу раньше срока. Все присутствующие советовали Аркаше  рвать руками гуся на куски. Что он потом и сделал под недовольные взгляды эстета Мироновича. В задание начальника входила главная цель нашего сборища – растопка бани. Мы все с нетерпением ждали начала предстоящего мероприятия.
Итак, гусь, предварительно мной нафаршированный, был отправлен на продолжительное время в печь. Стол был накрыт, напитки охлаждены, баня натоплена. Народ к разврату был готов. Ничего не предвещало беды.
Зайдя в предбанник, мы всей толпой стали дружно скидывать одежду. Тут Миронович закричал так, будто его посадили на им же натопленную печь. Оказалось, что рядом с ним раздевался его друг и соратник Кожанов. Славился этот человек своим интеллектом и любовью к алкоголю. Но не эти качества поразили в пикантный  момент начальника, а сложение и размеры некоторого органа его друга. Не столько даже поразило, сколько насторожило. Миронович знал, что он явно проигрывает своему другу. А проигрывать он не любил. Тем более,  его пугала мысль, что рядом находилась любимая, то есть я. Расстроившись, он испустил вопль, который привёл всех в ужас. Быстро придя в себя, Миронович схватил  мою варежку и с трудом натянул её на то, что мне не следовало видеть. Очень удивив при этом Кожанова.  Тот попытался объяснить другу, что ему так жарко и чешется, но Миронович не пошёл на попятную. При этом он всё время командовал: «Ленуся, отвернись и не смотри!» Вся эта сцена не прошла мимо нашей дружной компании, и, давясь от хохота, мы ринулись  в баню.
Как мы хлестали друг друга берёзовыми вениками! Потом, выскочив на десятиградусный мороз нагишом, обтирали друг друга искрящимся снегом. Забежав в горницу, где уже закипел самовар, мы пили настоянный на полевых травах чай, вкус которого я вспоминала  долго. Аромат его разносился по всему домику, сливаясь с запахом берёзовых веников.
К этому времени уже  поджарился наш гусь. Мы, радуясь предстоящей трапезе, видели грустные глаза Аркаши. Но он старался, как мог. Я завела с Мироновичем душевную беседу, отвлекая его от Аркаши. Но начальник всё равно изредка косил лиловым глазом на своего друга. В конечном счёте, спас Аркадия алкоголь,  вернее, его количество, выпитое Мироновичем. А выпито было столько, что он плохо видел не только гуся, но и самого Аркашу.
После вкусного обеда полагался, конечно, отдых, но, чтобы гусиный жирок не откладывался, я предложила катание на санках, которые стояли в сенях. На меня как-то очень странно все посмотрели, особенно начальник. У него были совсем другие планы. Но я, прикинувшись шлангом и, прихватив санки, пошла кататься с горки в гордом одиночестве.
История с гусями повторялась пять раз. Столько дней мы провели в этом замечательном месте. Каждый день, гуляя после завтрака в лесу, мы с радостными криками бежали в баню. На третий день Миронович забыл сказать Кожанову, что надо одеть варежку. Выпитый за эти дни алкоголь немного повредил его память. Это дало нам всем возможность  расслабиться  и получать удовольствия без строгого ока нашего короля.
Несмотря на железную дисциплину, установленную Мироновичем в этом путешествии, мы все были благодарны ему. Приехав в Одессу, наша спившаяся и спевшаяся компания ещё долго рассказывала на бис истории о нашем подмосковном отдыхе.
Добрым характером и любовью к посиделкам Мироновича пользовались многие работники нашего участка. «Злого» снабженца, отправленного на пенсию, заменила женщина, в которой было много необычного, начиная с её имени  – Рося. Даже цвет её волос был необычным – фиолетово-голубым, как у Мальвины из сказки Алексея Толстого «Золотой ключик». Рося обладала талантом исчезать в тот момент, когда её профессиональный опыт был особенно необходим. Одевалась она всегда в очень модные и не подходящие к её бальзаковскому возрасту одежды. Своими нарядами (и не только) она вызывала у Мироновича лёгкое чувство раздражения. Дабы войти в милость к начальнику, она стала навязываться мне в подружки.  Она оказывала мне разные услуги, о которых я её  не просила. Поняв всю безнадёжность своих попыток, хитрая женщина пошла другим путём.
Все знали, что  Миронович пить любит, но не умеет. Этой слабостью и воспользовалась хитрая Рося.  После третьей рюмки коварная женщина отпрашивалась у него на три дня. При этом её неимоверных размеров бюст оказывался на плечах начальника. Явно смутившись, он  давал разрешение не выходить  на работу, боясь, что я увижу этот компромат. На следующий день, протрезвев, он спрашивал: «Где Рося?» Услышав, что он сам накануне разрешил ей не работать  три дня, он впадал в истерику и обещал «завязать» с алкоголем. Но время шло, истории с отлучками Роси повторялись с завидным постоянством. Как и гулянки по поводу и без оного.
Был на нашем участке ещё один сотрудник Аркадий, вызывавший у начальника ярость. Был он слегка приторможенным. Природа иногда отдыхает не только на гоях, но и на евреях. Поэтому любое порученное ему задание он выполнял с точностью до наоборот, провоцируя своей безалаберностью припадки ярости у нашего доброго начальника. Как только Миронович после очередного провала операции, порученной Аркадию, звал его «на ковёр», остальные сотрудники спасались бегством. Никому не хотелось попадать  под горячую руку шефа. Из кабинета раздавались такие вопли, что все подумывали о «скорой помощи». При этом было непонятно: спасать начальника или несчастного Аркашу? Миронович сердито топал ногами и кричал: «Ты идиот, Аркаша, сука или как?!» Было неясно, спрашивал начальник или утверждал. Они выходили из кабинета мокрые и усталые от  нервного перенапряжения. Однажды Аркаша сказал. что лучше умрёт с голоду, чем будет и дальше терпеть  оскорбления от Мироновича. Он уволился, сообщив, что хочет организовать свой кооператив. Все были удивлены его самоуверенностью.
Я не знаю, чем потом занимался несчастный парень, но с голоду он не помер. Спустя много лет, мы встретили его в Одессе возле синагоги. Каково же было моё удивление, когда я увидела, как тепло он обнимался с «ненавистным» Мироновичем. Аркаша выглядел очень презентабельно. Видимо, по этой причине Феликс спросил о его делах. Аркадий поблагодарил бывшего начальника за суровую школу, которую он прошёл у него. Он сказал, что работа с  ним закалила его характер и не дала пропасть в суровых буднях 90-х годов. На этой лирической ноте мы расстались, пожелав друг другу здоровья и процветания.
Теперь я расскажу о молдаванине Луполо. Он, как и многие другие беженцы, приезжающие в Одессу из соседних бывших братских республик, был где-то найден Мироновичем. Надо сказать, что число таких людей на нашем участке росло  с арифметической  прогрессией. С какой целью начальник с завидным постоянством приводил этих людей на участок, никто не знал. Но нам всем хотелось думать, что этому способствут его врождённое благородство. Все эти люди Мироновича боготворили.
Этот Луполо был примечателен тем, что ничего, кроме лопаты и ложки, в руках никогда не держал. Так утверждал он сам. Он, как старый еврей из одесского анекдота, «мог копать, а мог и не копать». Но кушать ему хотелось. Миронович отправил  Луполо на мой садово-огородный участок с поручением перекопать его. Вернувшись домой с работы, я увидела это чучело у себя в саду и испугалась. Чумазый Луполо стоял рядом с черешней и пожирал любимые мои фрукты. Лопата отдыхала рядом с ним. Я, позвонив любимому начальнику, попросила немедленно убрать из моего сада этого дармоеда. Добродушный  Миронович сказал, что Луполо честно заработал своё лакомство, посадив цветы в моём саду. Через несколько месяцев в моём саду выросли цветы, но какие! Все мои гости задавались из-за них  вопросом: не побывала ли я в Чернобыле? Возможно, семена были привезены оттуда. Эти полевые цветы были небывалых размеров и окрасок. Ромашки выросли выше моего забора. Выглядело всё это довольно комично. Недалеко от моего дома проходила трамвайная колея. Пассажиры трамваев, проезжая мимо моего дома, удивлённо смотрели на это чудо ботаники.
Наши отношения с «садоводом» явно не заладились. Скорее всего, он затаил на меня обиду. Миролюбивый Миронович, желая нас помирить, опять прислал мне его.  Не помню, что он тогда делал, но я должна была его накормить. Миску с  украинским борщом я отнесла в беседку. Прошло минут десять, и в дверях появился Луполо и сердито сказал, что он –  не собачка и есть из миски не будет. При этом миска была пуста. Я озверела, представив, что он вылил борщ, приготовленный для него. Он неожиданно сказал, что готов есть такой борщ каждый день. Добавив при этом, что любит красивую посуду. Фарфорового сервиза у меня не было. Я не могла понять, чем ему не понравилась красная мисочка, привезённая из Румынии? После этого случая Феликс оставил  попытки  нас примирить. На работе Луполо всегда был вежлив со мной. И почему-то мне подмигивал. Какие чувства при этом он хотел выразить? До сих пор не знаю.
В начале 90-х, когда рухнул СССР и вместе с ним наш Московский строительный участок, мы все остались без работы. Это было тяжёлое время. Неунывающий бывший начальник придумал, как нам в выжить. Он и сам не хотел умирать и нам не дал.  Миронович создал предприятие с весёлым названием «Чернокит». Откуда оно взялось,  и чем занималось, было тайной для всех, включая самого шефа. Но, благодаря ему, мы какое-то время держались на плаву. В те времена такие фирмы росли в Одессе,  как грибы. Многие сотрудники нашего  участка искали более стабильного заработка. Людям надо было  кормить и содержать   семьи. Но, оставшиеся с Мироновичем,  никогда об этом не пожалели.
Позже, объединившись со своим другом и соратником Незвецким,  Миронович стал продавать бытовую технику, пользующуюся большим спросом. В городах Украины они скупали стиральные машины, пылесосы, вентиляторы и т. д.  Доставляли товар в Одессу и, самостоятельно делая  рекламу, продавали его. Чтобы заработать немного денег для начального капитала, они отказались от грузчиков и сами таскали эту технику. Оба были не молоды; можно представить, как тяжело им это давалось. Возвращаясь домой, Феликс валился с ног от усталости.  Я переживала за него. Ему было под шестьдесят, а приходилось  начинать всё заново.
Фирм, продающих бытовую технику, в городе было много. Всем хотелось выжить. В городе начались территориальные разборки. И тут на сцену вышли бывшие зеки и бандиты. Предприимчивые «братки» предлагали этим фирмам свои услуги по охране и разборкам с конкурентами.
 Был в Одессе криминальный авторитет по кличке Пеца. Из своих пятидесяти лет  тридцать пять он провёл за решёткой. Сев первый раз по малолетке, Пеца решил, что сытнее и теплее  будет в колонии, чем в голодной  Одессе. Он уже не находил себе места в нормальном обществе. Никто не помнил,  какие преступления он совершил. Пеца был человеком справедливым и пользовался уважением не только среди «братков», но и среди «сильных мира сего». Он обладал хорошими физическими данными и импозантной внешностью. Его-то и привлёк Миронович на защиту  фирмы. Давно зная друг друга, они быстро договорились об оплате. Позже, когда ситуация в городе была накалена до предела и конкуренты наступали на пятки, Пеца всегда выручал  Мироновича. Однажды нам пришлось обратиться к нему в частном порядке, но об этом я напишу позже.

Недалеко от нашей фирмы на  улице Чкалова ( Большой Арнаутской) находилась пирожковая, куда мы часто ходили за вкусными горячими пирожками. Однажды Миронович  увидел там подростка, считавшего мелочь,  высыпанную на ладони. Феликс сразу понял, что паренёк голоден. Купив два огромных пакета с пирожками, Миронович один отдал подростку, а второй оставил для нас. Паренёк трогательно его поблагодарил. Так они познакомились и разговорились. Алёша поведал, что приехал в Одессу из  российской глубинки. Он учился в профтехучилище. В деревне у него остались мать и отец-пьянчуга. Денег на жизнь ему не хватало. Он часто голодал и жил в какой-то халупе на Молдаванке. Миронович  предложил ему подрабатывать грузчиком. Когда Алёша приходил на работу, Феликс его кормил. Так продолжалось недолго. Подросток, окончив училище, не смог найти работу по профессии. Тогда наш добрый шеф взял Алёшу  на постоянную работу. Алёша был старательным и исполнительным парнем. Мы все уважали  и жалели его. Он часто посылал деньги матери, которая голодала в деревне. Когда Миронович открыл свой магазин по продаже бытовой техники, парнишка стал работать  продавцом. Начальник купил ему костюм и рубашки, чтобы он выглядел солидно. Мы радовались за него и восторгались Мироновичем, который не прошёл мимо чужого несчастья. Мать Алёши писала Феликсу письма, в которых благодарила за сына. Она обещала молиться за него всю жизнь. Миронович был атеистом, но Таню (так звали маму Алёши) он не стал отговаривать ходить в церковь. Таня часто приезжала в Одессу и всегда помогала нам по дому. Она была трудолюбивой и порядочной женщиной. Феликс всегда хорошо оплачивал её труд. Мы и в Германии  получали от неё благодарственные письма. В каждом из них она писала  о свечах, которые продолжала ставить за наше благополучие. Феликс шутливо утверждал, что именно из-за них нам так хорошо жилось. В бога он до сих пор не верит…
Работал у нас на участке замечательный Толик Лубковский. Числился  прорабом, но выполнял много разных дел. Он был верным другом, на которого можно было положиться  в трудной ситуации. У него были  золотые руки. Толик был высоким, широкоплечим красавцем с огромными небесно-голубыми глазами. Он пользовался большим успехом у женщин, но всегда оставался  заботливым отцом и мужем. Как ему это удавалось, было большой загадкой для всех, кто его знал. Ему завидовал весь мужской коллектив нашего участка. Обладая большими организаторскими способностями, он в отсутствие Мироновича придумывал разные мероприятия, основной целью которых было «оторваться по полной». Однажды его широкой русской душе стало тесно в нашем городе и  стране. Он решил вывезти  группу сотрудников в Румынию. Все организационные  вопросы  взял на себя. Нам оставалось заплатить водителю и погрузиться в автобус, не забыв прихватить с собой энное количество спиртных напитков, так необходимых в  дороге.
Дорога была долгой и живописной. Вначале мы проехали наши украинские поля и ухабы, затем многочисленные молдавские сады и поля. Наш автобус медленно приблизился к румынской границе. Мы ехали в Бухарест. В нашу группу входили Толик, две его подружки, несколько кумовьёв из его окружения и «мертвяки» Мироновича. Нас с Толиком связывали дружеские отношения. Он часто приходил  мне на помощь. Я не удивилась, когда он позвал меня в этот весёлый вояж. Меня немного смущала цель поездки. Я любила путешествовать, восторгаться памятниками архитектуры, музеями, но остальных членов нашей группы достопримечательности Бухареста явно не интересовали. У них были другие планы.
Совсем недавно открыли железный занавес и многие одесситы впервые оказались в Европе. Они менялись товарами, покупали вещи для дальнейшей их перепродажи. Все они делали «маленький гешефт» и не скрывали этого. Я тогда вернулась из Америки и меня товары не интересовали, да и  талантом  выгодно покупать и продавать я не обладала. Только два человека из всей группы ставили перед собой конкретную цель отовариться. Эта была еврейская семья Чертковых: мать Роза Ефимовна и  сын Олег. Откуда у одесских  евреев взялась чисто русская фамилия? Этого я так и не узнала. Олег числился  у нашего начальника «мертвяком» и раз в месяц появлялся на участке для решения «производственных» процессов. Он всегда был очень вежлив со мной. Я его интересовала как женщина – так говорила моя интуиция. Мне казалось, что он был единственным, не знавшим, что я – лицо, приближённое к начальнику.  А может быть,  он просто не думал, что это возможно, учитывая   разницу в возрасте между мной и Мироновичем в девятнадцать лет. Я была старше Олега лет на семь, но его это обстоятельство не смущало, и он при каждой нашей встрече делал мне комплименты. Иногда  приносил  красивые коробки конфет, которые мы с Мироновичем с удовольствием съедали.
Я согласилась на эту поездку с условием, что со мной поедет невестка шефа Галя. Молоденькая жена сына Мироновича всегда вызывала у меня симпатию. Она была из бедной семьи. Галя никогда раньше не путешествовала. Всю свою жизнь она провела рядом с бабушкой, которая её воспитала. Особого желания посмотреть Бухарест у неё не было, но я её уговорила поехать со мной.
Для того, чтобы отправиться в коммерческую поездку, требовалось закупить товар на бартер. Всей подготовкой занялся наш незаменимый Толик. Миронович вручил ему солидную сумму денег, оплатил  наши расходы и напутствовал: «Действуй и не забудь, что отвечаешь головой за моих девочек». Лишиться головы Толику не хотелось. Поэтому всю нашу долгую и весёлую поездку он не выпускал нас из поля зрения.
Дорога прошла без происшествий. Но когда на границе в автобус зашли пограничники для проверки паспортов, у Гали сдали нервы и она начала дрожать. Наши документы были в порядке, и группу пропустили поднимать экономику дружественной Румынии. Впрочем, впереди нас ждали новые приключения.
Как только мы подъехали к отелю в Бухаресте, нас окружила огромная толпа маленьких цыганят. Они коршунами стали  хватать  нас за все места,  крича так, будто их режут. Этот спланированный налёт привёл нас в замешательство. Толик стал отгонять эту цыганскую  саранчу. Бедная Галя начала плакать и звать  любимую бабушку. С помощью Толика нам удалось без потерь пробиться в отель и получить ключи от номера. Зайдя с плачущей Галей в номер, я вспомнила, что моя сумка у Толика. Я пошла его искать.  Дверь нашего номера я едва прикрыла, надеясь на скорое возвращение. Галя стала выкладывать из своей сумки предметы гигиены. В это время цыганская саранча ворвалась в наш  номер. Бедная Галя кричала так, будто на неё напали до зубов вооружённые пираты. Цыганята, схватив всё, что попало им в руки, умчались от греха подальше. Галя никак не могла успокоиться. На её крик прибежала я и мой верный рыцарь Олег Чертков. Мы стали успокаивать девушку. Толик поклялся, что больше ничего подобного не повторится. Желая успокоить Галю, он предложил переехать к нам в номер в качестве охранника, но не поверила в искренность его слов, что вызвало новый поток слёз. На помощь пришла мама Олега. Эта стареющая еврейская мама напомнила Гале любимую бабушку. Она успокоила плачущую девушку, пообещав оберегать её на протяжении всего путешествия. До поздней ночи полусонная Галя восторгалась семьей Чертковых, не понимая, почему я отказываюсь от счастья породниться с ними.
Утром по плану Толик должен был забрать весь товар, привезённый нами, и продать его на базаре бедным румынам. Нам полагалось  принять активное участие в этом мероприятии. Но,   посмотрев на нас с Галей, мудрый Толик догадался, что это – утопия. У  меня не было желания что-то продавать, а бедная и запуганная Галя от одной мысли, что надо пойти на базар, пришла в сильное волнение. Толик решил обойтись без помощниц. Я предложила Гале  прогуляться по Бухаресту.  Она отказалась, пригрозив, что начнёт опять плакать, если я её брошу. Боясь новой истерики, я стала любоваться Европой из окна.
Через пять часов вернулся Толик. Вояж на базар  прошёл удачно, и он стал вываливать на стол огромное количество честно заработанных денег. Эта иностранная валюта представляла собой жалкое зрелище. Купюры  были огромных размеров и почти все покрыты жирными пятнами.  И всё же это были живые деньги. К нашему великому удивлению, Толик разделил весь навар на три равные  части.  Вручив нам с Галей наши доли,  он рассказал о дальнейших планах. Предполагалось, что все желающие весело провести время пойдут в город под руководством Толика. К этому времени он был уже информирован местным населением, где можно вкусно подкрепиться.
Вся группа, за исключением Чертковых, с радостью ждала продолжения банкета. Порядочные евреи Чертковы не понимали, как можно пропить и прогулять за вечер с трудом заработанные  деньги? Они решили купить изделия стекольных и фарфоровых фабрик Румынии, пользовавшихся  на Украине большим спросом. Чертковы решили заработать на этом товаре свой первый, а возможно, и не первый миллион.  Услышав их планы, Галя вспомнила, что дома её ждёт маленькая дочка. И ей надо обязательно привезти подарки.  От количества румынских купюр  она возбудилась и рвалась в магазин за дефицитом.
Уговорив Толика отпустить нас ненадолго, мы пошли с семьёй Чертковых в центр. Галя крепко держала Олега за руку, надеясь на защиту от цыганят. Его  мама описывала мне достоинства своего сына, уверенная в том, что я клюну на наживку. Мне было жаль бедную женщину, старающуюся пристроить своё чадо. Чтобы прекратить её охоту на меня, я не стала утаивать свой возраст. Но её не смутила разница в семь лет между мной и её сыном. Она сказала, что я шикарно выгляжу и подхожу Олегу. При этом она забыла спросить, подходит ли мне он? Тогда я вытащила свой последний козырь, сообщив, что у меня есть одиннадцатилетний сын. Бедную женщину чуть не хватил удар. Хорошо, что мы подошли к супермаркету, и заботливый Олежек купил маме воды. Он удивлённо смотрел  на нас, не понимая, что с нами произошло по дороге.
Мы были уже близки к цели, так что настроение у всех  поднялось. Мы с Галей пошли искать детский отдел, а семья Чертковых бросилась за заветным фарфором. Приобретя всё необходимое для маленькой Юлечки и кое-что для Гали и меня, мы отправились на поиски нашей весёлой компании. Олег с мамой остались скупать фарфоровую мануфактуру.
Толик был очень рад, когда мы нашли кафе у фонтана, где находились остальные    члены нашей славной туристической группы. Стол был уставлен всяческими яствами. Мы здорово проголодались и с удовольствием присоединились к нашим одесситам. Отдав Толику оставшуюся у нас валюту, мы так расслабились, что не хотели уходить из этого уютного гнёздышка. Даже Галя, довольная покупками, шутила  и получала удовольствие от еды и общения.
На следующее утро, позавтракав в отеле, мы стали собираться в обратный путь. Мы были довольны путешествием. Толик радовался, что группа возвращалась домой в полном здравии. Только Галя с опаской ждала, что при посадке в автобус цыганята вновь пойдут в наступление. Вся группа, посмеиваясь над ней, обещала взять её в кольцо и посадить в автобус, не допуская контакта с нападавшими цыганятами. Так мы и сделали. Погрузившись в автобус без происшествий, мы  увидели вдалеке группу цыганят, но нам они уже были не страшны. На обратном пути мы перебрасывались шутками, пили румынское вино, купленное на оставшиеся деньги заботливым Толиком. Только Олег и его мама не принимали участия  в нашем веселье. Они были озабочены, как довезти купленный  хрупкий товар в целости и сохранности до дому. Мама Олега всю дорогу тяжело вздыхала, видимо, сожалея о том, что ей не удалось пристроить сына в хорошие руки.
Вернувшись в Одессу к любимому начальнику, мы, перебивая друг друга, рассказали ему о наших приключениях, весёлых и не очень. Особенно Мироновича заинтересовала история о том, как меня сватала богатая еврейская семья. Прищурив и без того маленькие глазки, он попросил: «А вот тут, пожалуйста, поподробнее». Выслушав историю до конца и оставшись довольным её исходом, он с облегчением  вздохнул. Будучи крайне подозрительным, Миронович посмотрел на меня потеплевшими глазами  и с любовью произнёс: «Ленуся, даже и не думай, никому тебя не отдам».  Я услышала в его голосе металлические ноты. И только тогда, убедившись в его любви, я вручила ему привезённый из Румынии подарок.
…Злопамятный Миронович никак не мог успокоиться. Затаив злобу на неудавшегося конкурента, он вызвал Черткова на ковёр. Испуганный Олег не понимал, в чём он мог провиниться,  числясь  «мертвяком» и приходя на участок только, чтобы поставить свою подпись в платёжной ведомости. Он ни в чём не чувствовал себя виноватым, лихорадочно вспоминая: не поставил ли он чужую подпись в ведомости? Дрожащий и бледный постучался он в дверь кабинета начальника. Миронович решил не мучить свою жертву. «Не смей приближаться к моей девочке!» –  истерически закричал он. Бедному Олегу захотелось провалиться сквозь землю или убежать к маме. Но он не мог себе позволить ни того, ни другого. Покраснев и покрывшись испариной, он пролепетал, что не собирался за мною ухаживать. А конфеты дарил по привычке. Подозрительный Миронович не верил ни одному его слову. Перед ним стала альтернатива: я или «мертвяк», приносящий значительный доход в его казну. А вот я его доходы уменьшала, а не  увеличивала. Ему не хотелось терять меня и Олега. И вот что пришло в его мудрую голову. Он понял, что, выгнав «мертвяка» Олега, он не устранит угрозу с его стороны. Миронович решил оставить при себе эту постоянную статью дохода. Но при этом держать конкурента под зорким контролем. После сурового мужского диалога с начальником, несчастный Олег, приходя на участок и глядя на меня влюблёнными глазами, торопливо поздоровавшись, быстро пробегал мимо. Когда всё наше окружение  узнало, что мы с Мироновичем муж и жена, и все увидели мой округлившийся животик, Олег впервые за долгое время подошёл ко мне на близкое расстояние, обнял и пожелал счастья.
Прошло много времени, прежде чем Феликс успокоился и перестал видеть в лице Олега конкурента. Он был ревнивцем, но старался не докучать мне приступами ревности. Поводов к ней я ему не давала, да и ссор он не любил. Меня всегда приятно удивляли его романтические «выходки». В самом начале наших отношений, когда я жила на квартире, он часто заезжал ко мне и оставлял записки с нарисованными сердечками. Открыв холодильник, я могла найти в нём записку такого содержания: «Холодильник – не мебель, открой и выпей сок».  Или на кровати я находила наставление: «Кушай шоколадку и думай обо мне».  На шкафу долгое время висела бумажка со словами: «Ты – моё солнце». Когда он летал в командировки без меня, я обязательно получала от него телеграммы. Они всегда были так романтичны, что почтальон передавал мне их с улыбкой.
А ещё ему очень нравилось дарить мне цветы. Он делал это с завидным постоянством по поводу и без него. Даже,  когда мы уже прожили много лет вместе, он не изменял этой своей привычке. Недаром древние римляне утверждали, что привычка – вторая натура.
 

                Никто не свят, в нас многое намешано, у всех свои и дно, и высота,
                И лезет то духовное, то грешное, и  красоту сменяет пустота.
                И каждый где-то в жизни ошибается, у каждого бывают времена,
                Когда  не так, как хочешь, получается и невпопад судьбы звучит струна.
                Даются нам презрение и почести, победы и препятствия  свои,
                И слабость – поступать, как нам захочется, и сила – жить и в чести, и в любви.
                Порою не похожи мы на ангелов. Зачем нам бередить, что заросло?
                Бывало, что и птица камнем падала, но снова возносила ввысь крыло.
                Все  наши дни то маками украшены, то в них метели белые метут....
                Прогнать бы нам обиды все вчерашние  и счастье обрести на пять минут.

                Ч А С Т Ь  7
                М О Й Д О М
                Знаете, какое обстоятельство на земле дороже всяких  благ –
                Это, чтобы с вами были рядышком те, кому нужны вы просто так.
                Пусть вас жизнь улыбкой друга радует, солнце посылает лучей рать,
                Пусть над вами будет счастья радуга весело и празднично сверкать.
                Радости не надо показушной, дружба быть должна всегда святой.
                Жизнь – как песня и на эту песню каждый час ты свой земной настрой.
                Друг придет на помощь в дни отчаянья, осветит своей улыбкой мрак.
                Друг превыше злата. Утро раннее посылает свой внезапно знак.
                Я люблю тебя без визга лишнего в суете житейских передряг,
                И дарю тебе я дружбу вечную, словно в детстве раннем, просто так.
               
Помаявшись  пару месяцев без  определённого места жительства,  я получила  приглашение из Америки от родственников. Я была счастлива, что  наконец-то  увижу бабульку и всех своих родных.   Когда я получила визу, Миронович оформил мне командировку в Москву и помог решить все организационные  вопросы.
Я улетела в Америку, и мне показалось, что после всех моих страшных дней, очутилась в раю. Рядом со мною были любимые люди. Они по очереди гуляли со мной, покупали подарки, угощали в дорогих  ресторанах. Они помогли мне приобрести домик в Одессе. Я провела незабываемое время  в   кругу самых близких  людей.   А потом произошла внезапная встреча с  Лёвушкой, её организовала Фирочка. Я знала, что он живёт в Лос -Анджелесе.
Бабулька  общалась с его мамой, но никогда об этом не говорила. Мы с ней завтракали, и  вдруг раздался  звонок в дверь. Бабуля попросила посмотреть, кто пришёл. И тут я не поверила своим глазам. На пороге стоял любимый, с которым мы расстались   десять  лет назад. Я давно потеряла надежду на встречу. Я сразу догадалась, что его пригласила Фирочка. Как же она умела читать в моём сердце и какой мудрой она была! 
Левушка  предложил  мне показать  Лос-Анджелес,  и я с радостью  согласилась. Мы  вспоминали  наше замечательное  прошлое, когда  любили друг друга.
Погружённые в  воспоминания, мы не заметили, как вышли  к  берегу  океана. Лёвушка  предложил взять  яхту  напрокат. Я  никогда раньше  не плавала  на яхте. Ах, какая это была замечательная прогулка! Попутный  ветер   отнёс  нас далеко  в океан.  Мы наслаждались шумом волн, пили  шампанское и заедали его мороженым. Он   ничего не забыл и,  сойдя  на берег,  купил  мне огромное  лукошко  клубники.
И всё-таки какая-то  недосказанность  оставалась между нами. Словно вернулись вопросы десятилетней давности. Мы договорились  о встрече  на следующий день.  Я рассказала бабульке о море, яхте, любимом. Рассказывала взахлёб и со всеми подробностями. Потом мы, как в моём детстве, обнялись и уснули.
Ранним утром Лёвушка заехал  за мной и сказал, что мы приглашены  к его матери на завтрак. Она тепло встретила  меня. На стене в её  уютной гостиной висел портрет маленького мальчика. Она сказала, что  это фото сына. Я не могла оторвать глаз от фотографии.
Мы разговорились. Она считала, что я  совершила  ошибку, не уехав с ними и поломав две жизни – свою и её сына. Я ничего не могла возразить и была подавлена словами несостоявшейся свекрови. Лёвушка решил разрядить  обстановку, и мы, поблагодарив его маму за тёплый приём, отправились на  экскурсию  в  Голливуд   на Юниверсал Студию – старейшую действующую киностудию, где помимо съёмочных павильонов находится тематический парк развлечений.  Я и не мечтала увидеть наяву  съёмочные  площадки одной из величайших киностудий мира. Я вспомнила хобби своего детства и не хотела уходить оттуда. Впереди  меня  ждал нелёгкий  разговор, его я не могла избежать при всём моём желании. Мы  заехали  в  уютный  ресторанчик. Он взял  мои  руки и,  глядя мне  в глаза, стал спрашивать,  как я  жила  эти десять лет, проявляя особый  интерес к рассказам о моём  сыне и к  дате  его  рождения…
Мы разговаривали  долго, но я не была с ним до конца откровенна. Я не  рассказала об ужасах, через которые  прошла после  его  отъезда. Старалась  вспоминать только о хорошем, но его  было невозможно обмануть. Да и мои грустные глаза  поведали о моей боли. А потом возникла тишина, которая повисла между нами в последнюю встречу в Одессе. Она прервалась, когда он с напором в  голосе сказал: «Я сделаю всё  возможное, чтобы забрать вас сюда».  Но я хорошо знала, что одного  его желания для  этого  недостаточно. Для того, чтобы со мной поехал Владушка,  было необходимо разрешение моего бывшего мужа, а я  знала, что  никогда его не получу . Лёвушка  стал одержим этой идеей и пообещал лучшего  адвоката, но что мог сделать адвокат на таком расстоянии? Мы бы наверняка проиграли, и я категорически  отказалась от этого процесса. Оглядываясь  назад в прошлое,  вспоминая через что мне пришлось   пройти  после  возвращения из Америки, я  думаю, что струсила  тогда, да и страх  потерять  сына  парализовал  мою  волю.
Вернувшись, мне пришлось ещё целый год жить  на съёмных  квартирах, так как, даже имея валюту, купить квартиру в то время было проблематично. Всё это время Миронович, с  которым  мы в это время очень  сблизились,  был рядом. Ему удалось  найти  для  меня  маленький  домик  в шикарном районе Большого Фонтана, неподалёку от моря. Он сделал ремонт и обставил мой маленький рай. Я была почти счастлива. Только одно обстоятельство омрачало мою радость: Владик по-прежнему избегал контакта со мной. А я надеялась, что, как только у меня появится крыша над головой, он вернётся ко мне. Все мои старания не увенчались успехом.
Однажды вечером  раздался звонок в дверь. Открыв её, я увидела Феликса с огромным пакетом  в руках. Он пообещал: «Я буду тебе хорошим мужем» Так мы  начали  жить вместе. А через месяцев пять выяснилось, что я беременна. Вот такой подарок преподнесла мне судьба.
Я  всегда очень любила детей.  И меня сделало счастливой  рождение моего младшего  сына. Мне всегда казалось, что я никого  не смогу полюбить  так, как я любила Владика. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает.
Я очень страдала, что не вижу Владика и подумала, что этот ребёнок мне послан свыше. Я решила рожать, но это было только моё решение. Зная, как Миронович любит детей, я не боялась его реакции. Ему было 55 лет, а мне 36. Я знала, что при любом его решении рожу этого ребенка. Я была абсолютно  уверена в правильности своего решения. И тогда я  сказала Феликсу, что у меня будет ребенок, сделав ударение на слове «меня».
 Миронович заплакал, стал на колени и принялся целовать мой живот. Это было одно из самых счастливых мгновений в моей жизни. С первой минуты, узнав о своём отцовстве, он стал строить грандиозные планы на нашу дальнейшую  жизнь.  Феликс  решил  реконструировать домик, в котором мы жили. В доме была всего одна комната, кухня, веранда и туалет с  душем. Нам вдвоём в этом гнёздышке было уютно  и хорошо. Когда я забеременела, к нам в гости приехала  сестра Мироновича из Израиля. Мы думали, что она погостит и уедет. Но она задержалась у нас на целых два с половиной года. В общем,  Феликс затеял с присущим  ему  размахом большую стройку. Тогда у него были  финансовые возможности. Напоминаю, он работал начальником строительного участка, управление которого находилось в Москве. В общем, всё шло по заранее намеченному плану  и ничего не предвещало  беды, но…
В самый разгар стройки, когда старая  крыша  уже была  снята, а новая  ещё  не установлена, рухнул СССР. Каждый выживал сам. Для нас с Мироновичем 1991 год превратился в большую проблему. Приходилось одновременно решать огромное количество вопросов. Прежде всего, мы сразу потеряли работу и  зарплату, которую нам перечисляли из Москвы. Была потеряна возможность приобретения более дешёвых строительных материалов, необходимых для строительства   дома.
Проблемы росли снежным комом. В Украине рубли заменили купоны, которых едва хватало на пропитание. Для меня самой большой проблемой стало исчезновение всех необходимых товаров.
Я ожидала рождения ребёнка. И  при этом не знала, где взять пелёнки, распашонки, одеяльце. Мы из обеспеченных  людей внезапно превратились в нищих. Все наши сбережения пропали. Но, как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей.  Моя школьная подружка Лариска шила ночами для нашего малыша  пелёнки, ползунки, распашонки и чепчики из простыней, подаренных друзьями. Брат Феликса с  большим трудом достал и подарил коляску. Уже перед самыми родами, я чудом приобрела детское шерстяное одеяльце.  Так что мы были снабжены всем необходимым на первое время и с нетерпением  ждали рождения малыша. Беременность протекала  нормально. Я была под постоянным  врачебным контролем.
Но какое-то необъяснимое чувство тревоги появилось у меня в последние дни перед  родами. Не все знакомые разделяли с  нами нашу радость. Некоторые  называли нас идиотами и за спиной посмеивались над нами, не понимая, как мы при таком возрасте Феликса могли решиться на рождение ребёнка. Честно  говоря, чужое  мнение меня не интересовало. Я молила Бога, чтобы ребёнок был здоров.
 Феликс отвёз меня в роддом в воскресенье утром. Роды, которые   по плану должен был принимать наблюдавший за мною  врач, ожидались в понедельник. Но в воскресенье ночью начались осложнения. Дежурная врачиха, которой очень хотелось спать, сказала акушерке принимать роды одной. Я умоляла позвать моего лечащего  врача, но по  закону подлости этой  ночью не работал его телефон. Мне было очень плохо, я истекала кровью и просила спасти моего младенца. Мне показалось, что я увидела его глазки и его улыбку, больше я ничего не помнила…
Очнулась я на каталке от страшного холода в коридоре, где я пролежала до утра. И только утром, когда пришёл мой  врач, меня перевели в палату. Он сказал,  что с моим  мальчиком всё хорошо. Это было главным для меня, но со мной дела обстояли хуже. Я видела беспокойство в глазах врача. Позже он признался, что  пришёл в ужас от халатности дежурной врачихи. Как потом выяснилось, я сорок минут была без сознания. В роддоме не оказалось моей группы крови, чтобы сделать мне вливание. Но всё хорошо, что хорошо кончается. Потом много раз, вспоминая события той ночи, мне казалось, что я видела какой-то туннель и в конце луч света. А может, он туннель был плодом моего воспалённого воображения.
Мы с Мишутой  вернулись домой через неделю. Феликс  был счастлив и  горд нашим сыном. Несмотря на то, что у него было  два сына от первого брака. У нас начались проблемы с его старшим сыном, который очень воспринял в штыки появление сводного брата. А ведь Феликс никогда не обижал своих  детей и  делал для них очень много.
Однажды накануне Рождества на улице было морозно. Мишуте исполнилось две недели и я, сидя  недалеко от окна, кормила его грудью. Вдруг я услышала звон разбитого стекла; к моим ногам упал камень, пролетевший в нескольких сантиметрах от моего мальчика. Я, похолодев от ужаса, закричала. На нервной  почве у меня начался абсцесс. Я не хотела ехать в роддом и оставлять дома малыша.  Мне повезло: Феликсу удалось вылечить меня. Нам было очень непросто в это тяжёлое  время, но любовь к Мишуте помогла преодолеть  все проблемы. Феликс  был любящим отцом, никогда ни в чём  не отказывавшим своему младшему сынишке.
Когда Мишутке было три месяца, неожиданно раздался звонок   телефона. Феликс взял трубку и позвал меня. И тогда я услышала долгожданное: «Мама, я хочу к тебе прийти». Наверное, Бог прислушался к  моим молитвам.
Владушка пришёл,  и  мы обнялись. В этот момент у Феликса на глазах были слёзы. Мы с сыном застыли на кухне, обнявшись, пока Миронович накрывал на  стол. Мы ели фрукты и пили чай с пирожными.  Владушка спросил: «А где мой братик? Я хочу его видеть». Если честно, я  боялась этого момента, думая, что Владик будет ревновать. Мы  зашли  в комнату, где спал Мишута. Я  ляпнула: «Посмотри,  какое у него красное личико, а ты был такой хорошенький». Владик  внимательно посмотрел на братика и сказал: «Неправда,  мама,  он  красивый». Как же мне  было приятно слышать  эти слова. С этих  пор Владушка стал частым гостем в нашем доме, я этому не могла нарадоваться. У них с Феликсом всегда были тёплые отношения. Когда Феликс  гулял с Мишутой,  он часто брал Владика с  собой.
Со дня рождения Мишуты меня преследовало постоянное чувство беспокойства. Я уже писала, что не всех обрадовало рождение нашего мальчика. Он родился с пятнышком в виде гематомы на животике. Врач сказал нам, что оно – результат тяжёлых родов. Я  волновалась из-за него. Мы консультировались у врачей, и нам посоветовали удалить это пятнышко хирургическим путём. По этому поводу дома были большие дебаты. Феликс не понимал, как можно здорового ребёнка оперировать. Я тоже боялась, но пятнышко стало увеличиваться в размерах. Врач назначил день операции. Меня обуревали сомнения. Подруга Наталья сказала, что, возможно, ребёнка кто-то сглазил. Она была частым гостем в нашем доме и знала, что у нашего Мишуты есть не только доброжелатели.
Наташа посоветовала крестить Мишуту. Муж от этого предложения пришёл в ужас. А я готова была во имя здоровья нашего сынишки на всё. Но я плохо себе представляла, как происходит крещение. Наталья подключила к этому событию наших общих друзей Терещенко и сказала, что они всё берут на себя. Пока я готовилась к операции нашего мальчика, друзья привезли к нам батюшку. Когда Феликс увидел попа, он чуть не лишился чувств. А потом он закричал: «Убрать его на… из моего дома!»  Я попыталась успокоить Феликса.  Пока я приводила в чувство разбушевавшегося мужа, обряд был совершён, и нас позвали отпраздновать это событие. При этом уверяли, что теперь нашему ребёнку никто не страшен.  Увидев в беседке накрытый стол, батюшка сказал, что хочет выпить с отцом ребёнка. Феликс сменил гнев на милость. Не желая прослыть негостеприимным хозяином, он так разошёлся, что после третьей рюмки стал с батюшкой пить на брудершафт, предложив батюшке исполнить любой его каприз. Батюшка, раскатав пьяную губу и прищурив плохо видящий левый глаз, попросил в награду за оказанную услугу новую машину, стоявшую у наших ворот. Феликс рассержено закричал: «Дудки тебе, машину не дам, хочешь, бери жену!» При этом, взглянув на моё перекошенное от злобы лицо, тихо продолжил: «Бери мою первую жену».  Батюшка не хотел ни первую, ни вторую жену Феликса. Думаю, у него в запасе было и своих жён  достаточно. На этой лирической ноте крещение было завершено, как и  дружба Феликса с батюшкой. Но зато появилась ещё одна байка, которую Миронович с удовольствием рассказывал друзьям после третьей рюмки.
Мишуту всё-таки прооперировали. Я находилась с ним в больнице три дня, ни на минуту не выпуская его из рук. Слава Богу, всё прошло без осложнений. Мы были счастливы, что наш малыш здоров и ему ничего не грозит.
Несмотря на все сложности жизни в Украине, Феликсу удалось наладить новый бизнес. Мы  достроили наш дом. В нём была сауна и большой зал, где мы  часто собирали наших друзей. А у Мишуты –  красивая детская комната с большим количеством детских книг и множеством игрушек. Был у нас и замечательный сад с огромной  беседкой, где мы устраивали частые посиделки.  У нас был внушительного размера мангал, работавший в режиме «нон стоп».
Это произошло в летний полдень. Двери нашего дома были открыты. Феликс был во дворе, а я наводила порядок в доме. Мишута игрался в своей комнате. В дом зашли три громилы в чёрных масках. Один из них держал в руках картонную коробку большого размера. Он поставил её у моих ног,  и я в панике закричала. Мишута, услышав мой крик, подбежал ко мне. Увидев ребёнка, один из бандитов наставил дуло пистолета на головку моего малыша. Сознание моё помутилось. Не знаю, чем бы всё это закончилось, но нас спасло чудо. Напротив нашего дома находилась школа. Учитель физкультуры  увидел, как эти уроды в масках зашли в наш дом. Не долго думая, он с криком ворвался в наш двор. Бандиты убежали. Учитель  быстро привёл меня в чувство, облив водой. Потом он успокоил зарёванного Мишуту. Феликс, услышав крик учителя и плач сына,  испугался и затаился в саду,  спрятавшись за старое дерево черешни. Он не подумал, что может  случиться с нами.  Когда я немного пришла в себя и смогла говорить, мы обсудили ситуацию и решили обратиться за помощью к Пеце, оказывающему фирме Феликса не только охранные услуги. Я догадывалась, кто прислал к нам в дом этих уродов. На следующее утро Пеца, посадив меня в свою машину, поехал к конторе, где могли находиться эти злодеи. Подъехав к зданию,  мы не стали выходить из машины. Наши ожидания увенчались успехом. Я увидела, что знакомые молодчики подошли к фирме, у которой мы их ждали. Я заплакала,  вспомнив, что  накануне из-за них пережила. Но особенно меня угнетал  факт, что заказчиком этой акции был родной нам человек. Мысль об этом привела меня в ужас.  Я знала, что Пеца способен на всё. Не сказав ни слова, он отвёз меня к Феликсу на работу и сказал, чтобы мы ждали его звонка. Я рассказала Феликсу обо всём и увидела ужас в его глазах. Наши предположения оказались верными. Мы сидели с Феликсом и слёзы текли из наших глаз. Мне было его очень жаль, но забыть перенесённого кошмара я не могла. Раздался звонок телефона. Дрожащими руками Феликс взял трубку. Я с ужасом увидела, как он изменился в лице. Выхватив у него из рук трубку,  я услышала слова  Пеци, и мне стало плохо. Я умоляла его ничего не предпринимать и сказала, что хочу всё забыть, как страшный сон. Я не хотела брать грех ина душу. Пеца ужасно рассердился  и сказал, что такое прощать нельзя. И каждый, кто поднимет руку на женщину и маленького ребёнка, должен быть наказан. Но я была непреклонна. Тогда он сказал, что никогда больше он не  придёт мне на помощь. Но в этот момент мне было всё равно. Мне было жаль Феликса. Ему было вдвойне тяжело пережить этот кошмар.
А я ещё очень долго не могла прийти в себя. Феликс решил, что мне надо немного отдохнуть и восстановить нервную систему. Но отправить меня одну отдыхать он  не захотел. Он позвонил нашим друзьям в Днепродзержинск и договорился, что со мной приедет подруга. Он купил нам путёвки в круиз по Крымско-Кавказской линии. Мы с Эллочкой очень хорошо отдохнули, и я постепенно стала приходить в себя. Больше всего меня  волновало, чтобы перенесённый кошмар не отложился в памяти Мишуты. Но, слава  Богу, он ничего не запомнил, ведь  ему тогда было  два с половиной годика. Благодаря нашим близким друзьям, я постаралась оставить всё плохое в прошлом.
Брат мужа Евгений по выходным навещал нас. У него получались классные шашлыки. На этот дымок всегда слетались наши друзья. Женя очень любил Мишуту и уделял ему много времени, балуя его. Он покупал ему дорогие подарки,  из-за этого  мы часто с ним спорили. Мне не хотелось, чтобы Мишута вырос избалованным ребёнком. Но остановить Евгения было невозможно. Когда Мишута был в первом классе, он взял его в город на прогулку. Когда они вернулись, я увидела в руках сынишки  мобильный телефон. А ведь тогда далеко не у всех взрослых были такие телефоны. На мой вопрос: «Зачем он ему нужен?» – Евгений ответил своей дежурной фразой: «Ребёнок захотел». Феликс не отставал от Жени и тоже баловал Мишуту.
За окном нашей спальни каждый год весной распускались разноцветные тюльпаны. В огороде росли огромные  помидоры и всевозможная зелень, а в углу у беседки –  огромная черешня.  Сад и огород были территорией Феликса. Я создавала уют внутри дома. К нам  часто приходили и приезжали издалека наши друзья. Мишуту очень любили все наши друзья. До сих пор все восхищаются им.
В три годика он пошёл в садик, где у него сразу появились друзья и подружки, он их постоянно приглашал в гости. По выходным Феликс  и возил детей в парки и музеи.
Когда Мишута был маленький, он – истинный еврейский  ребёнок –  плохо выговаривал букву «Р» и некоторые другие. Мы решили взять ему логопеда. Нам посоветовали одну молодую женщину, живущую недалеко от нас. Феликс очень  рьяно взялся за решение этого вопроса. Наверное, потому что сам не выговаривал некоторые буквы, в том числе и «Р» и не особенно страдал по этому поводу. Но он был любящим отцом и не хотел, чтобы у сына были его недостатки. Забрав Мишуту из детского сада, он шёл с ним  к  логопеду. Занятия проходили у неё дома.  Время шло, но ощутимых результатов не было. Мы начали  волноваться. И тогда у Феликса созрел очередной грандиозный план. Он решил пригласить логопеда к нам домой и накрыть хороший стол. Вкусное угощение должно было изменить результаты занятий. Я подозревала, что у него просто появилось  желание выпить в новой компании. Пацан Феликс сказал – пацан Феликс сделал.  Мы пригласили логопеда в гости. Она сразу же согласилась. Это была интересная женщина лет сорока. Она понравилась мне, но что-то в её поведении показалось мне странным. Мы выпили, закусили, и она немного рассказала нам о себе. Она была разведена. У неё был сын-старшеклассник. В разговоре она упомянула, что с ними живёт девушка. Нам было не совсем понятно, в качестве кого эта девушка живёт с ними. Пришли на ум два варианта: либо эта девушка сына (но его юный возраст практически исключал  такую возможность),  либо эта девушка просто снимала у них комнату. Моя интуиция подсказала мне, что был третий вариант. Таня – так звали логопеда – предложила  заниматься с Мишутой у нас дома. Ей казалось, что занятия в домашней обстановке будут более продуктивными. Мы согласились, и она стала приходить к нам на занятия, иногда оставаясь на ужин. Не сомневаясь в её профессионализме, мы не видели реального результата её труда. Мишута, как и раньше, картавил.
 Накануне 8 Марта мы пригласили Татьяну отметить с нами   праздник. Она обрадовалась приглашению, но спросила, можно ли ей прийти  не одной. Мы не возражали.
Мы ожидали что она придёт с мужчиной и удивились когда увидели её в обществе молоденькой девушки Оли, студентки третьего курса Одесского педагогического института (сейчас у него более сложное название).  В этот вечер у нас собралось много гостей. Мы хорошо провели время и к концу вечера  так расслабились, что стали танцевать.  Я пошла укладывать Мишуту. Вернувшись в зал, я не поверила своим глазам: молоденькая Оля танцевала под музыку, медленно раздеваясь при этом. Я не была подготовлена к такому продолжению банкета. Присутствующим мужчинам неожиданный поворот событий понравился. Они решили, что мы подготовили для них сюрприз. Я постаралась поскорее закончить вечер. Проводив гостей и уложив пьяного Феликса на диван, я долго размышляла над событиями  этого вечера. Наши гости по-разному отреагировали на происходящее. Придя на следующее занятие, Татьяна чувствовала себя неловко. Мне показалось, что она хочет меня о чём-то спросить. Когда занятия подошли к концу, я отправив Мишуту в его комнату. И тогда Таня  спросила меня, понравилась ли мне Оля? Я  честно сказала, что она, безусловно, интересная девушка, но при этом дала понять Тане, что мне не совсем понятны их отношения. Она смутилась, а я всё поняла. Я  сказала, что её личная жизнь меня не касается. Она поблагодарила меня за понимание. Люди не очень адекватно реагируют на такие отношения.  Мне стало жаль двух молодых женщин, вынужденных скрывать свои искренние чувства. Потом они несколько раз приходили к нам в гости. Оля больше не устраивала стриптиз, иногда читала нам свои стихи.  Мишута уже ходил к другому логопеду, но Таня с Олей очень полюбили нашего сына и часто игрались с ним. А нам  удалось с помощью другого логопеда исправить дефекты дикции нашего сыночка.
 Мы любили путешествовать и, когда наш мальчик немного подрос,  часто ездили отдыхать. Зимой нас притягивали горы и Феликс брал с собой  инструктора, который учил нас, включая Мишуту, кататься на горных лыжах. Однажды мы поплыли на пароходе в Болгарию, в Варну. Мы взяли с собой внучку Феликса Юлечку. Я очень тепло отношусь к этой замечательной девочке. Наш Мишута младше Юлечки на четыре  года, но он её дядя. Этот факт всегда смешил Юлечку.
На пароходе у нас была каюта на четверых. Дети спали внизу, а мы с Феликсом на верхней полке. Добраться до неё помогала специальная лестница. Для нормального человека это обычно не составляло большого труда, но для Феликса стало большой проблемой. Изрядно выпив, он никак не мог сообразить, для чего предназначена эта лестница. Мы пытались ему объяснить, но он, плохо соображая, с лестницей в руках бегал по пароходу в поисках инструкции. Дети, которым уже давно пора было спать, катались со смеху. Пытаясь уложить Феликса и отобрать у него злополучную лестницу, мы бегали за ним по палубе. Когда мы вернулись  в каюту, он, уставший,  свалился на Юлечкино место. Он уснул сразу. Бедной Юлечке пришлось спать наверху, а я всю ночь боялась, что она свалится вниз.
Мы часто брали Юлечку с собой в путешествия. Когда ездили в горы кататься на лыжах или в зоопарк в Николаеве. Радовались, когда она приходила к нам в гости. Я получала удовольствие от общения с ней. Она никогда не называла меня бабушкой и смеялась, когда я просила её об этом. Мне до сих пор нравится общаться с ней. Жаль, что видимся мы редко.
   Однажды мы плыли на пароходе по маршруту «река-море». Это было замечательное путешествие. Мишуте было пять с половиной лет. Маршрут включал в себя Крымское побережье с заходом в Днепр. Это путешествие  продолжалось четырнадцать дней, в течение которых мы пережили массу эмоций. С самого начала путешествия мы чувствовали  тёплую дружескую атмосферу, словно находились в окружении близких приятелей. Наш общительный сын познакомился с директором круиза Виктором. Каждый день, просыпаясь раньше нас, он шёл  к нему в каюту. У них завязалась настоящая дружба. Виктор, не имея своих детей, привязался к нашему любознательному мальчику. На этом же судне работал диск-жокеем брат Виктора Игорь. Вместе с ним была его семья: жена Людочка и двое детей. Мы с ними подружились, и наши дети проводили много времени вместе.
На пароходе каждый вечер была развлекательная программа с музыкой и танцами. Выступали и профессиональные артисты. В один из вечеров устроили аукцион. Разыгрывались разные лоты. Последним был букет роз. Начальной ценой был  один доллар. В музыкальном салоне сидело много мужчин, желающих сделать подарок своим дамам. Из-за множества предложений цена лота стремительно росла. Когда цифра поднялась до тридцати долларов, почти все кавалеры сошли с дистанции. Видимо, не обладали такой суммой. Остались только два соперника. Одним из них был Феликс. Я не могла его остановить. Он никогда не был азартным игроком, но тут завёлся. Его оппонентом был молодой москвич. Он, видимо, тоже вошёл в азарт, решив обязательно выиграть. Жена москвича смотрела на мужа влюблёнными глазами. Публика болела за Феликса. Каждый раз, когда он повышал ставку,  в зале раздавались аплодисменты.  Многим был не понятен состав нашей семьи. Я гуляла по верхней палубе в коротких юбочках, и поэтому многие принимали Феликса за отца семейства,  путешествующего с дочкой и внуком.
Аукцион продолжался, и  цена лота перевалила за 100 долларов. Молодой москвич заметно погрустнел. Жена взглядом подталкивала его к дальнейшему участию в борьбе. Мой Феликс вошёл в такой раж, что остановить его могло только полное банкротство. Москвич остановился на 120 долларах. Финал приближался. Зал замер, а разгулявшийся Феликс, видимо, находясь в подпитии, решил, что речь идёт о рублях. Иначе я не могла объяснить его размах. Он предложил 135 и выиграл сражение. Но и для победителя настал час расплаты. Феликс вынул имеющуюся у него в кармане наличность. Она составила около ста долларов. Он пообещал ведущему  – директору круиза Виктору – принести недостающую сумму. Видимо, испугавшись, что он сбежит, не заплатив, публика стала скандировать: «Плати!» Феликс не растерялся. Оценив ситуацию, он понял, что может расплатиться только дорогой рубашкой, которая была на нём. Не задумываясь о последствиях,  он стал расстёгивать свою рубашку, вкладывая в этот процесс элементы эротики, больше похожие на клоунаду. Зрители заревели от восторга. Поднялся такой визг и хохот, словно на море начался шторм. Казалось, что пароход сотрясается от смеха. Оставшись с оголённым торсом, далёким от совершенства, мой рыцарь стал передо мной на одно колено и преподнёс букет из трёх роз, они обошлись ему в 135  долларов. Зазвучал победный марш. Проигравшая пара из Москвы тихо покинула зал, не желая принимать участия в этом торжестве. Мы до утра принимали поздравления.  Восторженная публика не желала нас отпускать.
 На пароходе плыл солист  Московской оперетты Валерий  Исляйкин. Он давал в этот вечер сольный концерт.  Перед началом своего выступления он попросил меня сесть недалеко от рояля. Мы с Феликсом заняли места поближе к сцене. Зазвучали первые аккорды, и Валерий запел романс «Очи чёрные» Слушатели наслаждались его голосом. Он медленно приблизился ко мне. У меня задрожали коленки. Все зрители смотрели на  меня. Валерий протянул мне руку и пригласил на танец. Феликс разрешил: «Иди, моя красавица» Под бурные аплодисменты  зала мы закружились в танце.  А  потом…
Мы плыли уже по Днепру. Был конец июня, погода стояла отличная. Позавтракав, Феликс с Мишутой поднялись на верхнюю палубу. Мишута плавал в бассейне с детьми, Феликс сидел неподалёку от бассейна и, попивая холодное пиво, читал газету. Я задержалась в каюте, приводя себя в порядок. Потом поднялась  на верхнюю палубу к моим мужчинам. Навстречу мне шёл директор круиза Виктор. Я спросила его, не видел ли он Феликса и Мишуту? Он как-то странно посмотрел на меня и ничего не ответил. Поднявшись наверх, я не нашла Мишуту с Феликсом  и спросила детей, не видели ли они моего сына? Дети с присущей им непосредственностью сказали: «А Миша утонул». Я чуть не упала в обморок. Меня проводили в каюту к врачу, где находились мои любимые. Посиневший Мишута лежал на столе, и врач пытался его откачать. Феликс  лежал  на кушетке, его отпаивала медсестра.
Мне рассказали, что произошло. Мишута нырнул глубоко, ударился головой о железный поручень и пошёл ко дну. Дети, находящиеся рядом подняли крик, и кто-то вытащил Мишуту. Но он нахватался много воды и был без сознания. Ситуация  была критической. Врач признался в своём бессилии. Требовался аппарат по откачке воды из лёгких. Но его на пароходе не оказалось. А до ближайшего порта было четыре часа ходу. Я  теряла своего ребёнка. Мишута был холодный как лёд.  Ужас объял меня, но каким-то  чудом я мобилизовалась. В этот момент в каюту ворвался незнакомый мужчина. Он сразу оценил ситуацию и стал проделывать с моим мальчиком какие-то манипуляции. Он вертел его, подняв за ноги,  в разные стороны, как цыплёнка. Вода стала выливаться из Мишутиных лёгких фонтаном. Мой мальчик стал возвращаться к жизни на глазах. Но у него, наглотавшегося воды, попавшей в лёгкие, была вероятность возникновения воспаления лёгких. Мишута был некоторое время без сознания, и это тоже говорило об опасности. Ребёнка начала бить лихорадка. Наш спаситель сказал, что надо колоть антибиотик каждые три часа. При этом ни на секунду не выпускать из внимания дыхание ребёнка.
Нас провели в каюту. Я села на койку, положив голову Мишутки себе на колени. Так я просидела два дня, не выпуская его из своих рук. На пароходе не оказалось необходимого  количества антибиотика. Пока я боролась за жизнь нашего мальчика, врач привёл в чувство Феликса. Он всё время плакал и ничего не говорил .
 Нашим спасителем оказался директор школы в штате Аризона. Благодаря ему, наш мальчик выжил. Ему удалось сделать то, что не смог квалифицированный судовой врач. Мы были  благодарны этому скромному человеку. Нам очень хотелось его отблагодарить, но он не желал слушать об этом. Я никогда в жизни не забуду его имя. Пусть хранит тебя Бог, дорогой Арчи Роксвел. Низкий тебе поклон и материнское спасибо за то, что ты спас моего мальчика. Только на следующее  утро, когда судно стало на якорь  в Днепропетровском порту, Феликсу удалось купить в аптеке необходимые  лекарства.
Вся судовая команда уделяла нам повышенное внимание. Все заботились о нас. Приносили мне еду в каюту. Новые Мишутины друзья постоянно справлялись о его самочувствии. Он успел подружиться не только с директором круиза, но и с некоторыми членами команды.  Молоденькая официантка Таня постоянно приносила ему всякие вкусности. Она очень плакала, когда узнала, что произошло с Мишутой.
Многие пассажиры советовали нам, вернувшись  в Одессу, пожаловаться в дирекцию  Черноморского пароходство на халатное отношение персонала судна к своим обязанностям. На кону стояла жизнь нашего сына, а у врача не имелось необходимого оборудования и медикаментов. Но наш мальчик был спасён,  и это было главным для нас. Нам не хотелось никому создавать неприятности. К тому же у нас на этом судне было много приятных моментов. Мы приобрели замечательных друзей, дружба с которыми продолжается уже много лет.
Судно вернулось в Одесский порт четвёртого июля, в день моего рождения. Наше путешествие подошло к концу.  Завтракая в ресторане, мы услышали из репродуктора голос директора круиза Виктора. От лица всего экипажа он поздравил меня с днём рождения и прочитал красивое поздравление в стихах, а потом пожелал нашей семье  счастья и успехов. И сразу в зал внесли  красиво украшенный  торт. Вся команда сопровождала это действие бурными аплодисментами. Мы были потрясены до глубины души и покинули судно со слезами на глазах.
Мы сошли на берег вместе с нашими новыми друзьями: с  диск-жокеем Игорем с семьёй, его братом Виктором, их матерью Галиной Артёмовной, находившейся в это время на судне. Вся компания поехала к нам домой. Мы хорошо посидели в беседке, вспоминая самые приятные моменты нашего путешествия. О случившемся с Мишутой говорить не хотелось. Наши гости  поздравили меня с днём рождения. Произнесли красивые тосты. Феликс, выпив три рюмки, уснул прямо за столом. Его пытались разбудить, чтобы он произнёс тост. Бедный мой муж,   спросонок плохо соображая, о чём идёт речь, закричал: «За Одессу!» Мне это не очень понравилось, и я сделала вид, что обиделась.
На следующий день был его день рождения. Пароход стоял в нашем порту ещё сутки, и мы пригласили наших новых друзей прийти к нам на традиционный шашлык.
 Мы хорошо подготовились к этому празднику. К нам пришли все наши одесские друзья, по которым  мы соскучились. И наши новые друзья: семья Чубарей в полном составе и артист оперетты Валера. Мы  были в приподнятом настроении. Валерий неожиданно запел. Его замечательный голос звучал по всей улице. Неподалёку от нашего дома проносились трамваи. Когда Валерий пел, из открытых окон проходящих трамваев высовывались люди. Им хотелось увидеть, откуда раздаётся такой великолепный голос.  Многие из наших гостей не могли понять, как такой замечательный певец оказался за нашим столом. Праздник получился!
 По поводу наших дней рождения было много шуток. У меня четвёртого июля, а у Феликса пятого июля при разнице в девятнадцать лет. Феликс всегда подчёркивал, что я старше его на один день. Ему почему-то было приятно это осознавать.  Он всегда был неунывающим человеком, умеющим радоваться жизни. Все наши друзья удивлялись и восторгались его молодой кипучей энергии и жизнелюбию.
Как-то мы поехали к нашим друзьям в Днепродзержинск. Эти ребята были намного моложе Феликса. Все годились ему в дети и были его компаньонами. Мы часто навещали друг друга. Однажды нам устроили шикарный приём, приурочив наш приезд ко дню рождения жены одного из компаньонов Феликса  Юрия. С его женой Эллочкой нас связывали дружеские отношения. Гуляние проходило  на фирме, которая располагалась в частном доме. Собралось много народу, было весело. Феликс, как обычно, шутил и балагурил. Его немного специфический юмор понимали не всегда, но все дружно смеялись. Рядом с нами сидел ещё один Юрий, тоже компаньон фирмы. Он пришёл  на день рождения со своей юной подругой Оксаной. Феликс был в ударе. В какой-то момент Оксана, рассмеявшись его очередной шутке,  с детской непосредственность сказала Юрию: «Смотри, он дожил до глубокой старости, а шутит, как молодой». Феликсу тогда было около шестидесяти лет и до глубокой старости ему было ещё далеко. За столом стало тихо. Всех слегка смутились от слов Оксаны. Девушке повезло, что Феликс, увлёкшись разговором с соседом, не слышал её слов. Когда речь заходила о его возрасте, юмор был не уместен.
Мы  хорошо проводили время  в компании наших молодых друзей. У нас уже выработалась традиция устраивать пышные проводы прямо на вокзале. Однажды с  нами поехал мой Владушка. Ребята очень хорошо приняли его. Гоняли в футбол на берегу реки, затем играли в чехарду –  прыгали на спины своих партнёров, застывших в согнутом положении. Вечером на костре жарили шашлыки. В последний день нас пригласили в ресторан. Хорошо там посидев, мы заехали за нашими вещами, оставленными у них на фирме. Выходя из офиса, Феликс увидел мраморный бюст Ильича. Посмотрев на вождя пролетариата пьяными глазами, он плаксивым голосом  упрямого ребёнка сказал: «Хочу этого дядю». Наши молодые друзья недоумённо переглянулись, но, обладая днепродзержинским гостеприимством, не посмели возразить дорогому гостю. Пока они соображали, как снять вождя пролетариата с пьедестала, Феликс, став на носочки,   стал тянуть на себя мраморный  бюст. И тут чуть не произошло несчастье. Ребята едва успели подхватить моего мужа, на ходу соображая, кого надо спасать раньше. Они побоялись, что мраморный Ильич может покалечить их друга. Погрузив мраморного вождя и Феликса в машину, они поехали на железнодорожный вокзал. Женский состав нашей дружной компании вместе с детьми ждали их там. Приехав на вокзал и выгрузив наши вещи, ребята с хитринкой посмотрели на нас. Прислонённый к стене Феликс, обнимающийся с бюстом вождя Октябрьской революции, вызвал у меня стресс. Я и так не понимала, как довезти домой  двоих детей, пьяного мужа и четыре сумки. Увидев вождя, я запротестовала и крикнула: «Не возьму!» И зло посмотрела на пьяного отца семейства, но добродушный Феликс стал пьяным голосом взывать к моему доброму сердцу. Ребята по сложившейся традиции  разлили на посошок. Дамам полагалось шампанское, мужчинам – крепкие напитки. Люди на платформе смотрела на нашу компашку, как на группу, сбежавшую из дурдома. Смущал только состав этой группы, включавший и детей. Они были закалёнными и привыкшими к нашим посиделкам, и стояли в стороне, наблюдая за Феликсом с мраморным  бюстом в руках. Под звон рюмок произнесли последние тосты с пожеланиями хорошей дороги. Мои подруги предлагали варианты,  как  без происшествий добраться домой. Советы давать легче, чем им следовать.  По традиции  выпили пару бутылок шампанского. О количестве опустошенных бутылок с крепкими напитками анналы истории умалчивают. Поезд медленно, но уверенно подошёл к перрону. Найдя наш вагон, вся компания двинулась на погрузку. Увидев нашу семью, проводница вагона, выставив вперёд грудь большого размера, твёрдо пообещала: «Не пущу!» Мы недоумённо уставились на неё. Она пересчитала четыре билета, указав на бюст Ильича: «А этот?» Мы не ожидали, что мраморный бюст нуждается в проездных документах. Феликс голосом, не терпящим возражений, произнёс короткую фразу: «Он со мной!» Проводница опешила от такого нахальства и приготовилась произнести контраргумент, поставив точку в пререканиях. Но тут объявили об отправке поезда. Наши друзья, уложив Феликса на нижнюю полку и поставив у его ног бюст вождя пролетариата, вышли из вагона, давясь от смеха. Разложив сумки и усадив детей, я стала соображать, как нам в Одессе добраться до дома. Владик стал меня успокаивать, говоря, что ехать нам долго и Феликс успеет протрезветь в  пути. Услышав наш разговор, он строго посмотрел на Владика и спросил: «Разве я пьян?» Не желая его обижать, мой мальчик стал отрицать очевидное. Феликс успокоился и, обняв протянутой рукой вождя, стоящего на полу, уснул. Я, немного поговорив с детьми, уложила их спать, а потом постелила себе. Утром  таксист без происшествий доставил нас домой. Но тут возникла новая проблема: как быть с бюстом Ильича? Феликс ни за что не хотел с ним расставаться, а  я не желала видеть этого ублюдка в своём доме. Мы стали дискутировать, но я была категорична и отступать не собиралась. Феликс  забрал мраморный бюст и поехал  на фирму, где нашёл ему почётное место.
В конце девяностых годов Феликс построил своему старшему сыну дачу, которая находилась на шестидесятом километре в сторону Белгород-Днестровска. Место было  шикарным – между морем и лиманом. Участок достался им от Галиной бабушки. Там стояла старая хатка. Денег у молодой семьи не было. Они обратились за помощью к отцу, а он не смог отказать. Так возникла ещё одна стройка века. Всё своё свободное время Феликс проводил там. Он попал в родную стихию и с присущим ему размахом приступил к строительству. К этому процессу были привлечены все  связи и материальные возможности, которыми он располагал в то время. В короткие сроки был построен уютный двухэтажный дом со всеми удобствами. С большой верандой, красивым садом и местом для барбекю. В каждый уголок этого дома была вложена душа, а не только деньги Феликса. Он проводил там много времени. А вот я чувствовала себя в этом доме не очень комфортно. В силу определённых обстоятельств и не по моей вине наши отношения со старшим  сыном  Феликса были испорчены. Мне было неприятно находиться с ним рядом. Несмотря на мои в прошлом тёплые отношения с Галей и привязанность к их дочке Юлечке. Я переживала по этому поводу, но ничего изменить не могла. Феликс часто брал Мишуту  с собой  на дачу.
Этот дом  стал любимым местом отдыха  наших друзей. Каждые выходные, а иногда и по будням там накрывались большие поляны. Алкоголь лился  нескончаемым потоком. Барбекю работало в режиме «нон стоп». Место просто располагало к пищевому разврату. Там был чистейший морской воздух, нагоняющий аппетит. Как только начинался летний сезон, а иногда и раньше Феликс отправлялся туда. График приезда гостей находился под его строгим контролем. Очередь была длинной. Как этот наплыв гостей мог выдержать его не совсем молодой организм, осталось для меня загадкой. Он старался не отставать от молодых друзей в количестве выпитого алкоголя. Иногда я приезжала туда повидать друзей, но, видя, что там творится, я долго не выдерживала. Бывали случаи, когда  я в тот же день возвращалась в Одессу. В этом случае Феля  звонил своему брату Евгению, который привозил меня обратно на дачу. С этим местом  у нас была связана масса воспоминаний. У Феликса самых светлых и приятных, а у меня, к сожалению, не очень.
Как-то летом к нам переехал жить Фелин средний сын Сашенька. Его мать уехала в Германию, а он заканчивал учёбу в институте. Он очень хороший парень. У меня сложились с ним тёплые отношения с самой первой нашей встречи. Он прожил у нас год, а после получения диплома уехал в Германию.  Мы скучали за ним. Иногда он звонил нам и рассказывал о своей жизни. Через год он приехал к нам в гости.  Сашенька получил ещё одно высшее образование в Германии. У него прекрасная семья,  двое замечательных детей. Меня очень радует, что у него сложились тёплые отношения с Мишутой.
Мишута хорошо учился в школе. В детском саду он подружился с Лерой и Денисом. Чаще всего они собирались у нас дома. Между этой троицей сложились очень хорошие отношения. Лера никак не могла выбрать, кто ей больше нравится. А мальчики, как петухи, иногда дрались за место рядом с кокетливой подружкой. Когда их родители приходили забирать своих  чад, они частенько задерживались у нас. Несмотря на дружбу, между мальчиками постоянно были соревнования, кто из них лучше и умнее? Вернее, соревновались  родители, а не дети. Каждый хотел отвоевать для своего любимого ребёнка место под солнцем. Феликс не допускал мысли, что кто-то может быть лучше его сыночка. Он шёл на любые уловки, чтобы Мишута получил лучшую роль на утреннике в детском  саду или лучшую оценку в школе. За «ценой» мы не стояли, поэтому  воспитатели в детском саду и учителя в школе очень любили нашего щедрого папу. Когда на соревнованиях по интеллекту в школе наш мальчик выиграл все конкурсы, бабушка Дениса не смогла с смириться с этой несправедливостью. Но это не помешало нам вместе с родителями Дениса отметить у нас дома победу нашего маленького вундеркинда. Феликс, выпив свои три заветные рюмки, потом признался, что он  подкупил жюри конкурса.
Мы думали, что у нас есть всё необходимое для нормальной  жизни и нам не сложно будет  дать своему  ребёнку  хорошее  образование,  и обеспечить его будущее, а также позаботиться  о нашей надвигающейся  старости. В 2000 году в Одессе наступило время очередного беспредела. Он был и раньше, но с каждым годом становился страшнее. Я поняла, что  о светлом будущем для нашего сына в этой стране можно забыть и приняла решение  вырваться с семьёй из этого кошмара. Проблема была в Феликсе.  Я пыталась его уговорить, у меня был весомый аргумент – наш Мишута. Но Феликс боялся эмиграции и никаких аргументов  не хотел слушать. Я  оставалась непреклонной. Мы ссорились и, в конце концов, он сказал: «Собирай документы, занимайся всем этим одна». Он надеялся, что нам откажут.  Дело в том, что  для того,   чтобы   уехать на постоянное  место  жительства  в Германию, необходимо  было  собрать огромное  количество документов, подтверждающих твою еврейскую принадлежность. Затем  всё  это перевести  на  немецкий язык и нотариально заверить. С моими  документами проблем не было, а вот с документами  Феликса возникли сложности. Мне  стоило  больших нервов собрать их, так как  он всячески  сопротивлялся  этому процессу. Наконец-то  все бумаги  были  собраны и подготовлены. Теперь необходимо было поехать в Киев, в немецкое посольство. И там, простояв огромную очередь, получить разрешение на сдачу документов. Затем, приехав в очередной раз, сдать их и ждать визы в  Германию.  Вся  эта огромная  работа была  мной проделана. Я надеялась на положительный  результат. Время тянулось бесконечно долго, но мои ожидания были не напрасны. Прошел долгий и мучительный для  меня  год, и  мы получили  положительный  ответ. Я была счастлива, а Феликс впал в состояние глубокой депрессии. Нам надо было в течении  года покинуть Украину. Тут стал вопрос о продаже нашей недвижимости. Это  была  непростая для меня задача. Я обратилась в агенство по продаже недвижимости, их тогда в Одессе было много. Но даже с помощью маклеров  задача эта  долго не решалась. Наш дом был очень дорог для нас обоих по многим  причинам. Он был приобретён с помощью моих американских родных. Феликс тоже вложил в него  много сил и финансов. К тому же с этим  домом  было связано рождение Мишуты.   Время шло, но продать дом за сумму, которую  мы хотели получить  за него, никак не получалось. А  время поджимало, и нам вот-вот надо было уезжать. Нам пришлось  продать  наше  гнёздышко  гораздо дешевле, чем предполагалось, но я  была  рада и этому. Главная  цель была  достигнута –  мы уезжали…
Долгое время  я медленно,  но уверенно занималась упаковкой багажа. Всё накопленное  имущество оставлять было очень жалко. Особенно библиотеку, которую  мы  собирали с  любовью. Мы должны были взять с собой детские книги, которые  даже в тяжёлые  для нас годы покупали для Мишуты, его коллекцию машинок, картины, подаренные  нам  друзьями. Собралось тринадцать сумок, каждая весом по 30 килограмм и более.  Всю эту тяжёлую работу я  проделала одна. Но вот и этот процесс был закончен,  и пора было отправляться в путь. Нам еще следовало попрощаться с нашими друзьями и коллегами, с  которыми мы бок о бок провели все эти годы. Мы устроили прощальный вечер в уютном грузинском ресторане на Приморском бульваре. Было много людей, звучала великолепная музыка, нам говорили приятные  и тёплые слова,   желали удачи в Германии. Я прочитала прощальные  стихи, написанные с любовью ко всем близким мне людям. Расставаться с ними было трудно и больно. Нас связывало много  воспоминаний. И на  вечере  часто звучало: «А помнишь…»   
Но, несмотря на то, что это был полностью  мой план, мне было больно. Мой старший сын Владик отказался с нами ехать. Он был уже взрослый, и заставить его я не могла. Он не хотел оставлять своего отца одного. Я понимала, что его ждёт в Украине, но он принял решение, изменить которое я не смогла.  Мне надо было думать о  будущем своего младшего сына.
Итак, я оставляла в Одессе своего старшего сына и могилу родителей.
Через два дня мы  должны  были на автобусе уехать в новую  жизнь. Я была полна оптимизма. Но жизнь приготовила нам очередную неприятность. В  то время у Феликса была своя фирма. Он её создал вместе со своим близким другом, которому полностью доверял.
Они договорились, что Феликс  каждые  несколько месяцев будет приезжать в Одессу и принимать активное участие в работе фирмы, получая при этом свои дивиденды. Он пришёл  на фирму, чтобы попрощаться с  сотрудниками, он услышал от своего мнимого друга, что  тот от его услуг отказывается. Феликс потребовал возмещения ущерба и вложенного капитала и услышал: «Денег нет, бери товаром». Такого предательства он не ожидал. На следующий день мы уехали…
У меня и Феликса были свои неприятности. Он переживал из-за потери фирмы и предательства бывшего друга. Я боялась, что в последний момент с ним может что-то случиться. Или он передумает ехать в Германию. Я с ужасом  думала, как буду прощаться со своим старшим сыночком. Но для меня дороги назад уже не было.
Подошёл автобус, и нам помогли загрузить наш огромный багаж. Последние объятия и слёзы перед расставанием. Первым в автобус заскочил Мишута и занял место у окошка. Потом на ступеньки автобуса стал Феля, а за ним уже я. И в этот момент я услышала голос старшего сына Феликса: «Старый поц, куда ты едешь?» У меня всё  внутри похолодело, и я подумала, что сейчас Феликс спрыгнет с автобуса. Но этого не произошло.
Перед нами лежал путь длиною в сорок четыре часа  и новая жизнь. Но это уже другая история…
               
     Последним взглядом прошлое окину, я знаю, что туда я не вернусь.
     Нельзя счастливой быть наполовину, ведь половина счастья – это грусть...
     Я не хочу лишь половину солнца, мне половина неба ни к чему.
     И если даже песня оборвётся, любви я половины не приму!
    Так получилось – мы с тобою порознь. Наполовину искренность – враньё.
     Наполовину смелость – это подлость! Наполовину – точно не моё!

                Ч А С Т Ь  8
                Э М И Г Р А Ц И Я               
                Мне говорили: «Боль сильна», а я терпела,
                «Не смей врагов своих жалеть», а я жалела.
                Меня опять сбивали с ног, но я вставала.
                Мне говорили: «Не найдёшь»,  а я искала.
                Твердили все: «И не мечтай», а я  мечтала.                И если даже  рухнет мир –  начну  сначала!               
Это было летом 2002 года. Мы ехали почти двое суток в автобусе, делая короткие  остановки в пути и на границе. Всю дорогу мы  молчали. Слёзы душили нас. Феликс пытался утопить свою боль в бутылке коньяка, которую  кто-то из друзей на прощанье подарил ему. Я была уверена в правильности моего решения.  Мишута всю дорогу смотрел в окно, любуясь меняющимся ландшафтом и не понимая, почему мы растроены. Ночью мы приехали к лагерю беженцев в городе Нюрнберг, где должны были получить направление в пункт нашего постоянного проживания.
Было три часа  ночи. Наши сумки выкинули  из автобуса, оставив нас и семью русских немцев из Казахстана перед воротами лагеря.  Они где-то по дороге подсели в наш автобус. Семь человек с удивлением смотрели на наш огромный багаж. У них были только сумки с документами  и  едой. Мы не могли справиться со своим огромным багажом, и я обратилась к ним за помощью. Они без особенной радости помогли дотащить наше добро до пункта приёма. Мишута тоже помогал нам.
Потом мы получили анкеты, которые следовало заполнить на немецком языке. Я посещала курсы немецкого языка, но мои познания были минимальными. И всё-таки я смогла  с горем пополам  заполнить наши анкеты  и даже помочь нашим  помощникам ответить на некоторые  вопросы их анкет. Около четырёх часов утра мы  получили  ключи от комнаты на одиннадцатом этаже. Выгрузив сумки из лифта, мы вошли в наши апартаменты. В комнате были три двухуровневые железные кровати, стол и четыре стула. Мы  рухнули без сил на койки. Проваливаясь в сон,  я услышала рыдания Феликса…
Мне разбудил голос, нсколько раз повторивший  по громкоговорителю: «Ахтунг! Ахтунг!» Прошло всего два часа, как мы переступили порог этой комнаты, а нам уже надо  было вставать и получать  все необходимые документы на проживание.  Так началось наше «хождение по мукам“ Теперь я не знаю, где  черпала силы на преодоление всех навалившихся на нас проблем. Феликс находился в состоянии полной прострации. Все проблемы мне приходилось решать самостоятельно. Он, как попугай, повторял одну фразу: «Я долго этого не вынесу». Мои нервы были на пределе. В какой-то   момент я не выдержала и сказала: «Можешь ехать обратно». И тут мы заплакали, понимая, что дороги назад нет. Через три дня мы получили документы на проживание в городе Вюрцбурге. Первым нашёл на карте наш город Мишута. Находился он в Баварии, на берегу реки Майн. Больше мы ничего о нём не знали.
 Обычно эмигрантов отправляли из лагеря в конечный  пункт  назначения  на автобусах, но нам выдали  билеты на поезд.  На следующее  утро мы снова услышали: «Ахтунг! Ахтунг!» –  и потащили свои тринадцать неподъёмных сумок  к автобусу, который должен был отвезти нас на  вокзал. Нам повезло, что нашими попутчиками снова была эта же семья русских немцев. Они без особенной радости помогли  затащить наш багаж в вагон. Неприятности преследовали нас буквально по пятам. Вагон  оказался предназначенным для  велосипедистов, их в Германии великое множество. На ближайшей станции в него ввалилось огромное количество велосипедистов. Они попросили освободить их законную  велосипедную  территорию, где находилось наше  добро. Мы мило улыбались, но ничего не понимали и поэтому не возражали им. Тембр их голосов стал резче и настырнее, а глаза  приобрели злое выражение. Не видя никакого выхода из создавшейся неприятной ситуации, мы отвернулись от них. Так и доехали до города, в котором мечтали стать счастливыми. Поезд стоял на перроне всего несколько минут. На этот раз злость велосипедистов нам помогла. Они радостно вышвырнули наши сумки на перрон, освобождая места для своих велосипедов. Иначе половина нашего багажа, вероятнее всего,  уехала бы путешествовать по просторам Германии. В руках у меня был документ с  указанием нашего нового адреса. Это было общежитие, где мы обязаны были жить до получения  своего жилья. В Нюрнберге нам сказали, что на вокзале  нас будут встречать представители  Красного Креста, они и помогут добраться до хайма (так называется общежитие на немецком языке). Нас никто не встретил, и мне пришлось практиковать свой разговорный немецкий, договариваясь с таксистами. Увидев количество и габариты наших сумок,  они на привокзальной площади хватались за головы и тыкали друг в друга пальцами, не желая прикасаться к нашему багажу. Они, наверное, думали, что все наши деньги ушли на багаж. Мне всё-таки удалось просьбами и остатками своего женского шарма уговорить двух таксистов. В первое такси я усадила Мишуту и Фелю с несколькими сумками и назвала водителю адрес общежития. Во второе такси я запихнула всё, что осталось. Я уже  собралась ехать, но случайно увидела ещё три наши сумки. Пришлось снова применить женское обаяние и минимальное знание немецкого языка, но третий таксист уехал  с остатками  багажа  без нашего сопровождения. Я не была  уверена, что увижу его снова. Если честно, мне было уже всё равно. И всё же я почувствовала себя победителем. Мы проехали вдоль набережной Майна, на берегу которого расположен наш чудесный город. На другом берегу я увидела старую крепость. Кругом было много зелени, поражала идеальная чистота. Всю дорогу до общежития я наслаждалась очаровательными городскими видами. Возле общежития меня ждали мои мужчины, и я, выходя из машины,  сказала по-русски: «Я полюблю этот город». Водитель удивлённо посмотрел на меня. Через несколько минут подъехало третье такси. Мои мрачные предчувствия не оправдались.  Как любит повторять Феликс: «Это же Германия,  здесь всё хорошо!» Но это он сейчас так говорит, а тогда…
Мы щедро расплатились с таксистами, особенно с третьим. Теперь надо было без лифта добраться до четвёртого этажа. Там была наша  трёхкомнатная квартира. Вернее, в ней была одна наша комната. И туда надо было доставить наш багаж.   Возле общежития мы заметили  подростков, которых наверняка удивило количество и размер наших сумок. Я решила предложить им заработать. Они сразу же согласились. Но когда они вдвоём  подняли одну сумку, желание заработать у них явно уменьшилось. Мне пришлось повысить их гонорар. Я понимала, что рвения подростков надолго не хватит. Слишком тяжела была ноша. Но то, что мы услышали от них, поднимаясь по лестнице,  повергло меня в ужас. Рядом со мной был мой мальчик, старавшийся оказать посильную помощь. Выросший в культурной еврейской семье, он не понимал язык гоблинов. Каждый раз, останавливаясь передохнуть, он спрашивал меня: «Мама, что они сказали?» Я думала, что в Германии мы  будем слышать  только классический немецкий    язык. Но теперь я поняла, что не только…
Я тогда ничего не ответила моему сыну. Наконец-то мы вошли в квартиру и нам показали нашу  комнату. Это была самая маленькая комната, но выбора не было. Там стояли три кровати, тесно прижатые друг к другу, маленький стол с  двумя  стульями и небольшой шкаф. Проходить  по комнате  можно  было только боком. Мы вопросительно посмотрели друг на друга. В воздухе повис вопрос: «Куда деть сумки?» Но давно известно: голь на выдумки хитра. Хотя голью нас можно было назвать с большой натяжкой. Но всё же решение мы нашли. Нам удалось одну кровать поставить на другую и таким образом отвоевать немного пространства для багажа. Других вариантов не было. Мы стали устраивать свой быт. Я нашла списки вещей в каждой из сумок. Все имели свой  номер, что облегчало поиски необходимого в данное время.
 В остальных двух комнатах жило по семье русских немцев из   Казахстана. Одна из них нам понравилась. Иван работал, а его жена Вера ждала второго ребенка. Она была тихой и услужливой женщиной, довольно часто помогая нам в решении бытовых  проблем. А вот  о второй молодой паре с маленьким ребёнком ничего хорошего сказать не могу. Скоро у них должен был появиться ещё один ребёнок. Их малыш плакал по ночам, чему мы совсем не удивлялись. Они регулярно устраивали попойки со своими друзьями и родственниками, жившими в нашем общежитии.  Напившись, они подходили к нашей двери и нагло напоминали нам о нашем происхождении. Часто по утрам, когда Феликс  брился и умывался, молодой урод стучал в дверь ванной и кричал: «Выходи, жид, срать хочу!»
Жизнь в таких условиях была кошмарной. Феликс  тяжело переживал сложившуюся ситуацию. В его глазах застыл вопрос: «Это то, о чём ты мечтала?»   Я ничего подобного не ожидала и надеялась, что это  – временные  трудности и надо потерпеть. И мы терпели.
У нас были деньги, и мы могли путешествовать. На  курсах немецкого языка я познакомилась с хозяином туристического  бюро Юрой. Он по выходным  устраивал туры по Европе. Не все могли себе это позволить. Мы с удовольствием открывали для себя  столицы и самые замечательные города Европы, стараясь забыть о своих злобных соседях. Возвращаясь  из очередных  туров, мы слышали: «Жиды приехали» Так продолжалось восемь месяцев. Мы искали отдельную квартиру, но найти её было сложно. Помог нам знакомый, который  хорошо знавший немецкий язык и захотевший сделать маленький гешефт. Мы  оплатили его услуги, и он помог найти подходящую трёхкомнатную  квартиру. А отремонтировал её одессит, с которым  мы  случайно  познакомились, когда только приехали  в Вюрцбург. 
Мы с   большим удовольствием начали обставлять наше гнёздышко. Приобрели  новую, красивую  мебель. Я с большим удовольствием занималась дизайном интерьера. Друзья высоко оценили мои дизайнерские способности.
Вспомнила случай, связанный с дизайном. Однажды, когда я уже жила одна и немного обставила свой маленький рай, в гости к Феликсу  приехал наш друг  Юра. Мы  были очень  дружны, и мне захотелось повидаться  с  ним. К  этому времени наши отношения с  Феликсом стали налаживаться, и  я пригласила его с Юрой в гости.
Мы сели к столу, и Юра восторженно отозвался не только о моих кулинарных способностях, но и о том, как мне удалось за такой короткий срок так превосходно наладить свой быт. Вынести похвалы в адрес бывшей жены  Феликс не смог и, не дослушав нашего друга, ушёл. Я ничего не стала Юре объяснять…
Мишута сразу пошёл в школу для детей эмигрантов. У него уже был опредёленный запас немецких слов. Он начал учить язык в Одессе. Поселившись в общежитии, мы оплачивали ему преподавателя. Благодаря этим урокам, его уже через полгода перевели в нормальную немецкую школу. Это  стало нашей  маленькой победой, так как обычно дети учились в  школе для эмигрантов не меньше года. Меня  направили на шестимесячные курсы, которые  я с  удовольствием  посещала. Мне нравилось учить немецкий язык. У нас подобралась очень хорошая группа. Мы все приехали в Германию примерно в одно время, и у нас были одинаковые проблемы и цели. Мы часто проводили свободное время вместе. С молодой девушкой Алёной Гаер,  приехавшей из Узбекистана, я особенно подружилась. Наши дети были одного возраста, и трудности, которые нам пришлось преодолеть, были похожими. Позже,  когда я стала жить одна, Алёна с мужем  часто помогали мне. Наша дружба и сейчас продолжается.
Мы использовали любую возможность, чтобы выучить язык. Я мечтала скорее чего-то добиться в этой стране и стать независимой.
Но самым большим моим  желанием было получение Мишутой   хорошего  образования. Ради этого я готова была работать днём и ночью. Начало было положено, и я использовала  любую предоставленную возможность, чтобы утвердиться.  За полтора года я окончила несколько бесплатных  курсов, а потом поступила на платные. Пока мне за посещение курсов  доплачивали, у нас в семье было всё  нормально. Но когда я должна была платить сама, Феликс стал на дыбы. Но я нашла  маленькую подработку, и он  успокоился. Но всё равно к моим планам  добиться чего-то  большего в этой жизни он относился скептически. Я же твёрдо шла к поставленной цели. Феликса записали на  курсы для пожилых  людей. Он походил  на них  месяц,  устраивал  там клоунады  и быстро потерял   интерес к изучению  языка. Соскучившись по родине,  он уехал проветриться  в Одессу. Он решил, что знание  языка ему не понадобится. Его словарный  запас   до сих пор состоит из трех  слов: «бир, гельд, гуд» – «пиво, деньги, хорошо».  Но он и этими словами не пользуется, а берёт в магазине всё, что ему нравится и упаковано в яркие  обёртки. Часто он  звонит мне и спрашивает: «На какой полке и в каком ряду это лежит?» Мне приходится  припоминать весь ассортимент  товаров в супермаркете.
Итак, научившись немного говорить по-немецки, я попыталась найти работу. На курсах я познакомилась с  молодой приятной  женщиной Риммой. Она приехала из Киева со своим сыном и тоже искала работу. Наши мальчики сразу подружились. Мы  стали ещё чаще общаться. Римма была маникюршей и мечтала открыть свой маленький салон. Она  предложила  объединиться  для   совместного  бизнеса.
Я на протяжении многих лет после рождения Мишуты занималась шейпингом. После родов я сильно прибавила в весе, что было  равносильно катастрофе. Женщины меня поймут. Однажды на 8 Марта Феликс подарил мне абонемент в шейпинг-клуб, открывшийся в Одессе. Я  два раза в неделю посещала занятия и выполняла все  задания тренера Марины. Я была в  восторге, когда через несколько месяцев ощутила  первые  положительные  изменения  в моём теле. Эти  занятия  полностью изменили мой образ жизни. Да и питаться я стала иначе. Так увлеклась  шейпингом, что уже не представляла жизни без тренировок. Феликс сначала подтрунивал над моим увлечением, думая, что меня надолго не хватит, но меня уже нельзя было остановить. Да и сейчас я не представляю свою жизнь без шейпинга.
Мне было 48 лет, и я чувствовала в себе силы сделать своё  увлечение профессией. Оптимизм бурлил во мне. Проблема заключалась в  том, что у меня на руках не было никаких документов, дающих  мне право преподавать шейпинг в Германии. Но даже их отсутствие меня не остановило.
Мы решили с Риммой снять помещение, разделив его на две части. В одной сделать маникюрный кабинет, а в другой маленький спортивный зал для  занятий шейпингом. Проблема была в  помещении, так как никак не удавалось найти подходящее по размеру и цене, к тому же район имел большое значение.
Во время прогулки по центру города, я увидела объявление, что на ближайшей улице сдаётся зал, и отправилась на его поиски. Помещение мне понравилось. Я созвонилась  с  Риммой, и мы решили, что нам нужна помощь  адвоката. У меня был знакомый адвокат. Мы договорились с ним встретиться в один из ближайших дней.
Я была счастлива. Мы представляли, каким будет наш  салон и  в будущем мечтали сделать из него женский клуб. Но нашим  планам не суждено было осуществиться. Всё это время я  обсуждала наши планы с  Феликсом. Я думала, что  смогу  инвестировать  в мой бизнес-план часть средств, оставшихся  от продажи дома. Это были наши общие деньги, и я была уверена, что смогу их инвестировать в будущее нашей семьи. Но я не учла, что всеми финансами распоряжался Феликс. Впрочем, все глобальные решения мы принимали сообща. Когда я сказала Феликсу, что  мне  нужен   начальный  капитал, он показал мне  кукиш и объяснил, что никаких денег инвестировать в наш проект не собирается.
До этого он ни разу не высказал своего негативного отношения к салону. Проект мы хотели осуществить вместе с Риммой, и все  расходы собирались делить поровну. Мы были так близки к осуществлению  нашей мечты, но в самый последний момент я была вынуждена отступить. Права выбора у меня не было. Пришлось сказать Римме, что я выхожу из нашего проекта, так как Феликс отказывается его инвестировать, а своих денег у меня нет. Римма расстроилась. Мы  много раз у нас дома вместе с Феликсом обсуждали наши планы. Вообще  она знала его как очень доброго и здравомыслящего  человека и вдруг такой казус. Римма  сначала не поверила  и подумала, что у нас в семье возникли личные  проблемы. Она решила сама  поговорить моим мужем, но после разговора расстроилась ещё больше. Я  понимала её. Вдвоём снимать помещение было гораздо  выгоднее  во всех  отношениях. Да и зал был слишком велик для её  салона. Рушились не только мои, но и её  планы. Мы ещё какое-то  время  общались, но потом, к моему сожалению, наши дороги разошлись. Она всё-таки открыла свой салон, и я была очень рада за неё.
А долго не могла простить Феликсу его поступка. Но это было только начало очередной чёрной полосы в моей жизни. Я продолжала усиленно искать работу. Мне очень хотелось заниматься любимым делом. Я провела несколько занятий в фитнес-клубах. Они понравились, но везде от меня требовали документы, что я имею право их проводить. Но сдаваться я не собиралась. 
Отношения с Феликсом были испорчены. Каждый год летом они с Мишутой уезжали в Одессу на дачу его старшего сына, которую он  построил за наши  деньги. Он  считал, что может пользоваться дачей и приглашать  бесчисленных  друзей (только не меня). Когда я возмутилась и сказала, что тоже хочу отдохнуть, он напомнил, что это дача его старшего сына и мне там нечего делать. Мне было  обидно услышать эти слова. Так что за короткий период времени он нанёс мне два нокаута.
Но и третий не заставил себя  долго ждать. Когда он с Мишутой отдыхал в Одессе, мне срочно понадобилось найти какие-то документы. Я  стала перебирать  бумаги в папке и неожиданно  наткнулась на документ, подтверждающий факт приобретения  недвижимости  в Одессе  на имя   моего мужа. Я, как законная  супруга, в документе не значилась. Я не знала, как на это реагировать? На документе стояла дата шестимесячной давности. Он провернул сделку в Одессе без меня. Такого предательства  я простить не могла. Но я решила дать ему шанс объяснить мне, почему он это сделал.  Я не стала ничего выяснять по  телефону и еле дождалась  возвращения  домой Феликса и Мишуты. Когда они вернулись, я спросила мужа, что это за документ и почему он его скрыл от меня. Феликс, ничуть не смутившись, сказал, что я не имею к этой квартире никакого  отношения. Я чуть не задохнулась от возмущения. Я поняла, что все мои надежды и мечты о счастливой жизни  рухнули в одночасье. Простить очередного  предательства я не могла. Но  была одна очень большая  проблема – мой Мишута, любовь к нему стала смыслом всей моей  жизни. Убитая горем, я решила дать шанс  мужу исправиться.
В Германии перед разводом мужьям и жёнам дают год на обдумывание и принятия окончательного решения. Я подала заявление на развод, надеясь, что Феликс одумается и попросит у меня прощения. Именно накануне покупки одесской квартиры он отказал мне в реализации моих планов. Объяснить его поведение я не могла. Жизнь повторно сыграла  со мной злую шутку. Я  знала, что Мишута так же сильно привязан к  отцу, как  мой старший сын к своему.  И еще возникла одна сложность: Феликса нельзя было оставить одного. Он так и остался абсолютно  неприспособленным к  жизни в Германии. Возникла передо мной и материальная проблема: такого жизненного уровня, к которому привык мой  сын, я ему предложить не могла.
Я упорно продолжала верить в лучшее. Но довольно быстро  поняла, что совершенно напрасно. Феликс словно с цепи сорвался. Наше взаимное проживание превратилось в кошмар. Конечно, хуже всех было Мишуте. Я не могла вынести его страданий. Так прошёл очень тяжелый и страшный для меня год. Я  вновь стояла перед выбором…
Обдумав  и взвесив все за и против, я поняла, что исправить в нашей семейной жизни ничего нельзя. Я решила заняться поисками квартиры, но только через полгода, когда Мишута в очередной  раз уехал с  папой в Одессу,  мне удалось найти подходящий вариант. Основным критерием моих поисков квартиры было её близкое расположение к дому, где остался Мишута. Я  не могла насильно оторвать его  от Феликса. За  три дня до их  возвращения я переселилась  в свою новую квартиру. Снова мне пришлось всё начинать  с  нуля. Накануне мне исполнилось 50 лет…
Я написала Феликсу записку,  оставив её на кровати, на которой много лет мы  любили друг друга и были счастливы. Я пообещала, что всегда буду ему помогать, но что не могу простить ему предательства.
Я вошла в совершенно пустую квартиру, не имея даже самого необходимого. Но на этот раз  у меня была социальная защита. Мою квартиру оплачивали, как и медицинскую  страховку, а ещё я получала пособие по безработице.  Мои друзья поддерживали меня и приносили  самые необходимые  предметы   быта. Жизнь медленно налаживалась. Единственной проблемой стали всё более портившиеся отношения с Мишутой.  Он находился в подростковом возрасте и ещё не мог адекватно оценить сложившуюся  ситуацию. Да и дома он  получал негативную информацию обо мне. Всё это  не позволяло нам  нормально общаться. Он был со мной  скован и замкнут. Я страдала, не находя выхода из  сложившейся  ситуации. И тогда я нашла хорошего детского психолога. С большой благодарностью   вспоминаю  Ольгу, которая быстро  нашла подход к моему мальчику. Поговорив с  ним  и  Феликсом несколько  раз, она смогла изменить в лучшую сторону отношение Мишуты ко мне и наше общение.
Он  приходил ко мне каждую пятницу и рассказывал о школьных новостях. Я всегда гордилась своим мальчиком. Проучившись всего  год в начальной школе, он получил направление в гимназию. Это стало для нас настоящим праздником, для него –  маленькой победой.  Я регулярно посещала гимназию и общалась с учителями, которые хвалили Мишуту. Услышав моё  произношение,  они поняли, что мы недавно приехали, а ведь все думали, что мой сынишка  родился в Германии. Его знание немецкого языка,  как и произношение, были безупрчными. 
Жизнь постепенно налаживалась. Одна моя  знакомая захотела позаниматься со мной шейпингом. Я с  радостью пригласила её в мою новую квартиру. После  тренировки мы пили чай и она сказала, что получила удовольствие  и  хотела бы регулярно  заниматься шейпингом. Я обрадовалась её  предложению. Она стала два раза в неделю приходить ко мне.  После каждой тренировки  она оставляла  одно евро  на чай, который мы действительно пили.  Потом она привела ко мне свою подругу. Я побежала в магазин за третьей чашкой. Через  некоторое время  клиентки решили  увеличить  моё жалование до двух евро в час. Я продолжала угощать их чаем  после  тренировок. А вскоре заработала «цыганская почта». 
У меня  уже  была маленькая группа, с  которой  приходилось работать  в две  смены, учитывая скромные габариты моей  квартиры. Мой  маленький  фитнес-клуб стал набирать  обороты. Я  позволила себе  купить чайный сервиз. Мы с   моими  девочками часто устраивали девичники, отмечали вместе  дни рождения.  Они стали  моей семьёй, которой мне так  не хватало .
Однажды я познакомилась с  девушкой Анной, работавшей в сауне в спортивном  центре. Она предложила вместе с ней арендовать зал в этом центре. Моя мечта исполнилась. Жаль только, что всё  это  было  неофициально.
Мы  устроили в  этом помещении женский клуб. Сначала я проводила тренировку, потом все парились в сауне, а затем мы с  Анной угощали девочек витаминными  коктейлями, которые сами готовили. Но и этого нам   было мало. Мы предложили клиенткам настоящий велнес  с  масками и пилингом для лица и тела. Брали мы  за наши услуги такую  минимальную оплату, что некоторые   девочки оставляли  нам чаевые. А когда мы включили в нашу программу всевозможные  презентации, народ просто повалил  валом. К сожалению, это стало  началом нашего конца. Нас стало  слишком много, и мы привлекли к себе внимание хозяина клуба. Он решил, что мы зарабатываем   миллионы, и повысил оплату  до  астрономических  размеров.  Узнав,  сколько мы берём с  наших  клиенток, он помер бы со смеху. Нам пришлось  свернуть свою деятельность. Но для меня этот отрезок  времени был настолько урожайным, что я впервые  за три  года смогла позволить себе поехать в Одессу и увидеть старшего сына .
Я продолжала свою подпольную  деятельность,  обрастая новой клиентурой.  Вскоре  в  числе моих  клиентов появились лица  чисто немецкой национальности. Я стала работать в спортивном молодёжном центре за один евро в час. Но, к сожалению, у подростков,  посещающих   центр, а все они приехали из Казахстана, были совсем  другие пристрастия: их волновал спирт, а не спорт. Меня это не сильно расстроило, да и общаться с этим подрастающим  поколением мне хотелось как можно реже. Мне был непонятен и противен  лексикон этих подростков. Я, как истинная  дочь еврейского народа, нашла выход из этой ситуации с  выгодой для себя.
Я стала приглашать в молодёжный центр далеко не молодых  клиенток, которые оплачивали занятия согласно нашей договоренности. Конечно, это было нарушением порядка в такой законопослушной стране, как Германия, но кто не рискует тот…  Да и кушать хотелось не только хлеб с маслом. Мне хотелось, хоть изредка, чем-то побаловать моих сыновей.
Я продолжала  нарушать закон, а  мой  начальник делал вид, что  не в курсе моей подпольной деятельности. Он был  добр ко мне. Даже предлагал отгулы за прогулы и  очень  удивлялся, когда я  отказывалась от  такой привилегии. Наверное,  не понимал, что я не могу бросить  моих  девочек,  щедро оплачивающих каждый час  моей  работы. И всё-таки деньги грести лопатой у меня не получалось. Как я Моя трудовая деятельность в Германии сначала оплачивалась одним евро за час. Позже ставки увеличились до двух, но это с учётом  обязательных  чаепитий  после  тренингов. Так продолжалось  довольно  долго. Потом кто-то из клиентов предложил увеличить гонорар до трёх евро. Это были уже хорошие деньги. Но вот среди моих клиентов появились немцы, которым было непонятно, как можно брать за час такой классной тренировки три евро, и они настояли на сумме в пять евро. Я обрадовалась и стала лихорадочно соображать, что делать с будущим капиталом. Выросшая в бедности, я умела беречь каждый  цент. Я хорошо помнила, как однажды одного цента мне не хватило для  счастья.
Произошло это в день, когда я снова начала свою жизнь с  чистого листа. Переехав в мою новую  обитель (благо много времени на этот процесс не понадобилось), я почувствовала, что меня  одолевает  жажда. Было это первого сентября, и на улице  стояла дикая  жара. Я совершенно не могла пить водопроводную воду. Она всегда вызывала у меня  рвотный рефлекс. Увы, в моём кошельке осталось 36 центов. Собственных сбережений у меня никогда не было. Были 500 евро, которые на праздники подарил мне Феликс, но их пришлось  заплатить маклеру, помогавшему мне в поисках квартиры. Итак, у меня было 36 центов. Я вошла в  супермаркет и, одолеваемая  жаждой, бросилась к полкам с  напитками. Облизывая сухие губы, я  стала  жадно искать самую дешёвую  воду. Каково же было моё разочарование, когда  выяснилось, что  самая дешёвая вода стоит 37 центов. И тогда я, выйдя на улицу, заплакала. Я мечтала найти один цент. Я шла и вспоминала  фильм «Жажда» Одесской киностудии. Действие фильма происходит во время войны в Одессе, оставшейся без воды. Группа морских пехотинцев получает задание вернуть одесситам воду, пусть и на несколько часов. Почти все они гибнут, но задание выполняют. Я  умирать от жажды не собиралась. Тем более, что было не военное время, хоть вокруг были немцы. Удача улыбнулась мне: я нашла двухцентовую монетку. Но радость оказалась  преждевременной. С трудом добравшись до супермаркета, я обнаружила, что он уже закрыт. Пришлось до утра ждать его открытия, но ничего другого мне не оставалось.
Я старалась заниматься любимым дело, которое из хобби  превратилось в мою профессию. У  меня появились новые друзья. Среди них была Марина. Ей тоже пришлось несладко в первые годы эмиграции. Мы и сейчас  проводим много времени вместе. У Марины  замечательная семья и три прекрасные дочери, которых я  очень люблю.
…Прошло  несколько лет после моего ухода от мужа. Все мои подруги и знакомые  постоянно  твердили мне, что надо постараться устроить  свою  жизнь, но я вспоминала два моих не очень удачных брака.
Однажды со мной произошёл неприятный случай. Я тогда сильно перенервничала. Был  поздний  вечер, и я собиралась лечь в постель. Когда я выходила из ванной, у меня внезапно потемнело в глазах и я стала оседать на пол. Я вся покрылась холодным потом и   почувствовала сильную боль в области сердца. Мне стало страшно. Никаких лекарств у меня  дома не было, и я не имела ни малейшего представления, что делать. Я сидела на полу в коридоре и не могла двинуться от боли и страха. Телефон  лежал в комнате, и дотянуться до него я не могла. Так я просидела  довольно долго. Постепенно боль  утихла, но я боялась пошевелиться  и, обессиленная,  уснула на полу в коридоре. Утром у меня была назначена  тренировка. Когда  моя подруга пришла и увидела меня, она пришла в ужас и сказала, что никаких тренировок не будет. Она помогла мне одеться и отвезла меня к врачу. Он диагностировал  микроинфаркт, и меня положили в больницу. Но я не хотела там находиться долго. Это был вторник, а в пятницу ко мне должен был прийти Мишута. Я не хотела его волновать, поэтому, пролежав  в больнице три дня, вернулась домой .
После  этого инцидента мои друзья серьёзно взялись за устройство моей личной жизни. Меня познакомили с Валерой. Он был на три года моложе меня. У него была квартира, которую он недавно купил. Ему понравился мой интерьер, и он обратился ко мне с просьбой помочь обустроить его квартиру. Это было еще одно моё любимое  хобби, и я с  радостью стала ему помогать. Мы ездили по магазинам, и я ему подсказывала, что надо купить. Мы проводили много времени вместе. Когда его квартира была полностью обставлена, он протянул мне ключи, предложив переехать к нему. На этот всё развивалось очень стремительно. Валера мне нравился, но я не была  готова к  новым отношениям. Был в нём крепкий мужской стержень.  Я ещё  некоторое время сопротивлялась, а потом сдалась.
Тренинги продолжались в моей квартире. По пятницам я встречалась с Мишутой. Когда я сообщила ему, что у меня появился Валера, он воспринял  эту новость не очень радостно. Мы жили в пяти минутах от Феликса, но мне приходилось ездить в свою квартиру, чтобы увидеться с сыном. Мишута категорически отказывался приходить к нам, даже  когда Валера был на работе. Спорить с ним  мне не хотелось. Наши отношения только стали налаживаться, но он был в переходном возрасте, что тоже было большой проблемой.  надеялась, что Мишута изменит своё отношение к Валере. Но он продолжал упрямо его игнорировать. Всё это время Валера терпеливо ждал, когда я познакомлю его с сыном. Меня эта  ситуация очень напрягала. Валера стал давить на меня, не понимая, почему Мишута избегает встречи с ним. Так  продолжалось   полтора года. Если бы  не Мишино упрямство, возможно, всё было бы у нас хорошо. Но  Валера хотел серьёзных  отношений и не мог смириться с такой ситуацией. В конце концов, не выдержав, я сказала, что не хочу портить отношения с сыном, и ушла от него. Он не понимал, почему я так поступила. Он  ещё  несколько раз приходил ко мне, уговаривал вернуться.  Но я была непреклонна, несмотря  на привязанность к нему. Я осталась одна.
Было  это 9  Мая, в великий день  Победы.  В Германии все работали, как обычно. Придя  поздно с  работы, я собиралась идти отдыхать. Раздался звонок телефона. Моя подруга, узнав, что я дома, попросила срочно привести себя в порядок.  Через пятнадцать минут она была у меня со своим другом и незнакомым мужчиной.
 В Германии не принято приводить в дом незнакомых людей.  Подруга сказала, что она хорошо знает этого человека и  мне не следует проходить мимо этого, как она выразилась, добра. Они принесли с собой шампанское, и мы выпили за победу Советской  Армии в борьбе с фашистами. Посидели немного, и  я, не проявив никакого интереса к новому знакомому, проводила незваных  гостей. А утром снова позвонила подруга. Сказала, что она дала мой номер телефона  вчерашнему гостю, и посоветовала не отвергать его ухаживаний, поскольку он очень хороший  человек. Через несколько часов он позвонил и, поблагодарив за вчерашний вечер, пригласил в ресторан .Я  сказала, что пойду, если наши общие друзья пойдут с нами. Тогда он пригласил и их, и вчетвером мы провели отменный вечер. Во время прогулки вдоль берега  Майна он рассказал мне о себе.
Роман был на десять лет  моложе меня. Он находился в процессе развода со своей женой, с которой прожил восемнадцать лет. Детей у них не было. Почему-то факт отсутствия у него детей  меня  насторожил. Меньше всего мне   хотелось   серьёзных отношений. Я с  ужасом  думала, что  скажу Мишуте и как он к этому отнесётся. Но Роман тайфуном ворвался в мою жизнь  и не оставил  выбора. Он устранял малейшие неполадки в моей квартире, каждый день  встречал  меня  после  работы  и привозил  домой, всегда имея при себе  лукошко клубники. Но для меня решающим фактором стал его контакт с моим мальчиком.
Я пригласила Романа на обед. Совершенно выпустив из вида, что должен прийти мой сынок. Отменить приглашение было неловко, и я понадеялась, что они не пересекутся. Накрывая на стол, я услышала  звонок в дверь. Роман курил на балконе. Обняв  Мишуту, я пригласила его в комнату, моля Бога, чтобы  он не  сбежал, увидев моего гостя. Мой мальчик, узнав, что я не одна, строго посмотрел на меня. Я предложила ему выйти на балкон и подождать, пока я накрою на стол. Он вышел, а я помчалась на кухню.  Как я обрадовалась, увидев,  что Мишута  мирно беседует с Романом.
Роман сумел с первой минуты знакомства расположить к себе моего мальчика. Они говорили о компьютерах, в которых Мишута хорошо разбирался. Они долго беседовали, а я не могла нарадоваться благополучному исходу этой встречи.
 Я постоянно ощущала доброту, заботливость и надёжность Романа.  Меня смущала десятилетняя разница в возрасте. За всё  время нашего знакомства он ни разу не заговорил на эту тему. Я не была уверена, что ему известно, сколько мне лет. Он постоянно делал мне комплименты, восторгаясь моей  стройной фигурой.
И вот мои страхи исчезли. Мне надо было заполнить  формуляр, и я попросила Романа о помощи. Надо было указать дату моего рождения, и он спросил, когда я родилась. Я тихо прошептала необходимые  данные. Он спокойно продолжал заполнять формуляр. Закончив с бумагами,  мы продолжили беседу. Я весь вечер ждала, что он ещё раз уточнит дату моего рождения. Так и не дождавшись, я прямо спросила, как он относится к тому, что я на десять лет  старше. Он обнял меня, нежно поцеловал и сказал, что он никогда в жизни не думал о моём возрасте и что это ещё один повод мной гордиться. И, поставив точку в этом вопросе, он пригласил меня отправиться с ним в романтическое путешествие в Ниццу, Канны и Монако. Я   согласилась. Мы прекрасно провели время на Лазурном берегу. После этой поездки я всё больше убеждалась, что на Романа можно положиться в любой ситуации .
 Он не только заботится обо мне, но и проявляет заботу ко всем моим близким. Однажды Роман подвёз Мишуту домой. Он сказал, что Мишута и Феликс живут далеко от супермаркета, где покупают продукты. Зная, что мой бывший муж  далеко не молод и ему нелегко носить тяжёлые сумки, он предложил, чтобы мы регулярно привозили им   продукты. С этого дня мы раз в неделю брали Мишуту с собой в магазин и привозили всё  необходимое. Этот процесс продолжается уже более десяти  лет. Хорошо, что Роман и Мишута сразу нашли общий язык. Я  счастлива, что эти добрые  отношения сохранились до сих пор.


                Самый тёплый в мире человечек, ты меня нашёл среди  сугробов.
                В небе полыхал январский вечер и спасал меня ты от озноба.
                Ты растёр озябшие ладони, дрожь по телу всё не унималась,
                Пригласил  погреться в своем доме, чтобы я одна не оставалась.
                Помню, напоил горячим чаем. Тихо угасал январский вечер.
                С той поры морозы я встречаю рядом с самым тёплым человечком.

                Ч А С Т Ь  9

                З О Н А      К О М Ф О Р Т А      
                Я  ничего  у жизни не просила.    
                Училась не печалиться и ждать.
                Как часто я страдала и любила
                Но научилась плакать и прощать.
                Всё поняла о смысле женской доли:
                Чем тяжела она и хороша?
                И ночью слёзы застывали  солью,
                По-прежнему была жива  душа.
                Куда ведёт дорога, я  не знаю.
                Иду  вперёд , куда б не привела.
                Мели  снега, всю  землю  засыпая ,
                Но по весне земля опять  цвела.
                И темнота сгорает на рассвете,
                Свет кружится  у ночи  на краю.
                Жизнь  на попутный  снова сменит ветер,
                И постучится  радость в дверь  мою.

Прошло   семнадцать  лет  с  тех пор, как  я  покинула  мой любимый город. Мне его часто не хватает, я мысленно брожу по его улицам и переулкам. Но я  никогда не жалею  о  принятом решении.  Я всё сделала для  того, чтобы мой  сын не знал, что  такое война.  Говорят, что  Родина там, где тебе  хорошо, где  твой дом и  твоя  социально обеспеченная  старость. Всё  это мы нашли в Германии.
Я счастлива, что Мишута  получил достойное образование и хорошую работу. Сегодня он на правильном пути и теперь всё зависит от него самого.  Прежде чем устроиться на работу, Мишута решил  поехать с отцом в Португалию, где они хорошо провели время. Потом мы с ним отправились в Италию. Это было незабываемое путешествие. Я  благодарна  Мишуте за то, что  он всегда рядом, когда мне необходима его помощь. Недавно он воплотил в жизнь мою  давнюю  мечту – подарил поездку в Израиль. Дни, проведённые с моим мальчиком в этой стране, я не забуду никогда. Только побывав на Святой земле, начинаешь по-настоящему ценить и понимать жизнь. Я стояла у Стены плача в Иерусалиме и благодарила Бога за всё хорошее, что было в моей жизни, просила для моих детей счастья и здоровья. И благополучия всем моим родным. Сын показал мне много достопримечательностей этой замечательной страны.
Мне приятно осознавать, что Мишута вырос порядочным и образованным человеком.  Он мой самый близкий друг и с ним я могу говорить на любые темы. Он всегда выслушает и поймёт меня.
Моё  сердце не находит покоя из-за  не сложившейся  судьбы моего старшего сыночка Влада. Он не захотел бросить своего отца и остался в Украине. К моему великому  сожалению, его жизнь  сложилась не очень удачно.  Его  проблемы не дают мне возможности радоваться жизни. Я мечтаю, чтобы  он был здоров и   счастлив. Недавно он приезжал к нам в гости, но так и не  решился переехать в Германию.
За эти  годы я потеряла не только родителей, но и большую  часть  нашей  большой и дружной семьи. В декабре 1995  года   ушла  от нас  Фирочка. Ей было девяносто. Она была добрым человеком и большой умницей. Её уход оставил незаживающую  рану в сердцах всех, кто её знал и любил. Со  смертью моей бабули ушла для меня целая эпоха. Я продолжаю разговаривать  с  ней в трудные и счастливые  моменты моей жизни. Для меня она, спустя четверть века после её  смерти, остаётся самым главным человеком в  жизни.
В 2002  году умерла  мамина старшая сестра Муся. Её  сын Женя  живёт в Лос-Анджелесе со своей  семьёй. У него  взрослая  дочь, которая  сама стала матерью.
Наша  всеми любимая Любаша ушла из жизни в 2007 году. К сожалению, жизнь её двоих  детей сложилась неудачно.
Мой брат Борис  развёлся с женой  и  воспитал  двух замечательных  дочерей,  дав им шикарное образование. Его старшая дочь Мишель родила ему  трёх внучат, которых он  помогает  растить. Его младшая дочка Карина работает в Лондоне. Я очень люблю общаться с  Борисом. Он гостил у меня в Германии, и мы  полтора  месяца путешествовали по Европе.  У его младшей сестры Милы личная жизнь  не сложилась. Она разошлась с мужем и сама воспитала  сына, у которого растёт чудесная  дочка Люба.
Любочкин  муж Лёня умер  в 2012 году.
Мои  любимые Шура и Илюша несколько лет назад отметили свою золотую свадьбу. .Для  меня они всегда будут примером для подражания. Золотую свадьбу  они отпраздновали в Лас Вегасе, где  собрались все члены нашей  семьи, живущие  в Америке, и многие их друзья.  Этот праздник мой дядя Илюша снял на видео для меня.
Золотая  свадьба моих родных стала для  меня   знаковым событием, и я  мысленно переживала с ними эту  великую дату. А потом я написала стихотворение: 
      Любовь  хранить  совсем не просто, семью  сберечь ещё   сложней
      И нет ответов на вопросы, как сделать брак ещё прочней?
      Нужны  и мудрость и терпенье, чтоб вместе много лет прожить,
      Ценить прекрасные  мгновенья, своей любовью  дорожить.
      Пусть будет каждый миг в картине жизни
      Приятным  и  особенным  штрихом,
      А радость  и внимание  любимых 
      Наполнят сердце  счастьем и теплом.
       Пусть будет сладок  счастья вкус и украшает все  мгновенья
       Букет из самых  ярких чувств, смешинок нежных и везенья.
       Я вас люблю и вам желаю счастливыми быть каждый миг,
       И никогда не иссякает пусть счастья вашего родник. 
       Мы дарим миллион вам роз, пусть никогда не будет слёз.
       Любви пусть царствует закон и поцелуев  миллион.
       Цветов магический  дурман сейчас – безбрежный океан.
       Где  шторма нет и грозных бурь, небес возвышенна лазурь.
       Мы дарим вам букет цветов и с ним сто тысяч нежных  слов.
 Я писала эти строчки и вспоминала далёкие дни, когда дядя Илюша и Шурочка только скрепили свою  любовь брачными узами.
Их сынок Миничка (я его до сих пор так называю) получил хорошее образование в Бостонском университете и его, как успешного студента, пригласили работать в американскую космическую  компанию NASA, где он сделал блестящую карьеру и встретил свою любимую жену Деби. У них трое замечательных  деток. Старшая  Аркашенька поступила в престижный университет Хьюстона, где они живут. Её назвали в честь дедушки  Аркадия, Шурочкиного  отца. Двое младших близняшек Эммочка  и Яшенька учатся в гимназии. Все дети  занимаются  музыкой и  спортом. У них  великолепный  дом. Илюша и Шура часто навещают своих детей и внуков.
Каждый  год вся  семья  обязательно  собирается в Лос-Анджелесе, чтобы провести вместе  время и посетить могилы членов  семьи, ушедших  от нас, но  оставшихся  в  наших  сердцах.
Сейчас в нашей некогда чисто еврейской семье есть представители многих национальностей. Мы любим и уважаем друг к другу. Я  горжусь  моей семьёй. Когда-то нас всех объединяла Фирочка, а сейчас дядя Илюша и Шурочка.
Я горжусь дружбой с моей племянницей Флорочкой.  Я всегда видела в ней дочь, которую мне, к сожалению,  не дал Бог. Мы стараемся часто навещать друг друга, несмотря на разделяющее нас расстояние. Я всегда могу на неё положиться. У неё  два прекрасных сына. Она часто говорит, что я – её вторая мама. Это признание очень много значит для меня.
Мне очень жаль, что отношения с моей младшей сестрой Милой так и не наладились, но моей вины в том нет . Она единственная из нашей большой семьи, кто не поддерживает контакт ни с кем из нас.
Я каждый  год   приезжаю в Одессу, чтобы увидеться с моим старшим сыном Владиком и посетить могилу  родителей. В родном городе я прожила большую  часть моей  жизни. Я хожу  по знакомым  маршрутам и вспоминаю тех, кого уже нет с нами. Обязательно встречаюсь с  моей   школьной подругой Лариской, дружба с которой длится полвека. Мы ходим с  ней в театры и на пляжи. И вспоминаем, как прогуливали уроки и были не самыми примерными ученицами.
Я нахожу время и встречаюсь со своими друзьями из Каховки. Они приезжают в Одессу, и мы проводим вместе несколько замечательных дней, вспоминая наше совместное путешествие на пароходе. Нам есть, что вспомнить под раки и  вкусное украинское пиво.
Мне доставляет огромное удовольствие быть там, где мне когда-то было хорошо. Одесса моего детства, оставшаяся  в памяти, была совершенно другой. Она очень изменилась за последнее двадцатилетие. Стала наряднее, чище. В городе появилось много новых  высоток  и новомодных  заведений, которые,  возможно, и улучшают   жизненный уровень некоторых не бедных горожан, но  отбирают  у Одессы её  неповторимую ауру. Да и  истинных  одесситов осталось не так уж  много. Одесская речь потеряла свой шарм. Не всегда благоприятная    обстановка в стране  рикошетом прошлась по  моему городу. Одесситы разделились на две диаметрально противоположных группы очень богатых и очень бедных. Но, как  говорится, родителей не выбирают. Одесса-мама навсегда останется  в моём  сердце и памяти городом, который я буду всегда с любовью  вспоминать, и в который с радостью буду возвращаться.
                Мой город  был создан из солнца и пыли,
                И ветра степного, и волн, что омыли
                Дворы Молдаванки, где жили евреи,
                Красавиц глаза там любовью горели.
                Мой город – моя  недопетая песня.
                В нём было прелестно и вовсе не тесно
                Там общее счастье и общее горе,
                И вечно прекрасное Чёрное море!

Я более  десяти  лет  живу  с Романом. Нам хорошо друг с другом. Мы стараемся вести активный образ жизни. Часто посещаем сауну, любовь к которой я привила Роману. Мы посетили с ним уже  много термальных бассейнов и саун на территории Германии. Недавно мы были в самом большом в Европе термальном бассейне. Эти поездки помогают нам избавиться от рутины будней, заряжают энергией. Мы часто ездим на  рождественские ярмарки в разные города.
Девятого числа  каждого месяца Роман поздравляет меня, ведь мы познакомились в этот день. Каждую пятницу после работы он дарит мне цветы. На Валентинов день или на 8 Марта мы ездим на несколько дней в какой-нибудь отель. Стараемся  летом отдохнуть на море. На шестидесятилетие Роман сделал мне замечательный подарок. Он отвёз меня на озеро Гарда в Италию. Озеро Гарда справедливо называют кусочком рая на земле. Оно находится на окраине Ломбардии, в полутора часах езды от Милана. Приехав туда в день моего рождения, мы поселились в шикарном отеле. Мы сидели на балконе, любовались озером и пили шампанское. А вечером Роман заказал романтический ужин в ресторане прямо в горах. Каждый вечер мы ездили  в другой город, расположенный на побережье озера Гарда.  Это были незабываемые дни.
Мы стараемся часто встречаться с друзьями. Я очень люблю и ценю такие встречи. Моя подруга Элла живёт  в Германии. У неё родился второй сын, которого она назвала Мишей. Наши мальчики очень похожи чертами характера, недаром у них одинаковые имена. Её старший сын Константин  получил высшее образование в Германии. У них замечательная  семья, я очень уважаю её мужа Сашу.
Моя любимая семья Лазебников, живущая  в Америке, приезжала к нам в гости. Они очень подружились с Романом. И теперь Сёма говорит мне: «Передай привет моему брату», имея в виду моего мужа. Они приглашают нас в гости. Я надеюсь, что когда-нибудь мы совершим это путешествие.
Нам довольно часто приходились ездить на родину Романа, в Польшу. Там жили его родители, которые в последнее время очень болели. Роман был очень преданным сыном и старался помочь своим родным, чем мог. Эти поездки очень изматывали нас в физическом и   материальном плане. В Польше мы  обязательно должны были посещать церковь. Его родные  были фанатичными   католиками и нам приходилось подстраиваться под них.
 В такие моменты я вспоминала, как много делает Роман для всех моих близких.
К нам уже несколько раз приезжали мои дорогие Шура и Илюша. Мне было очень приятно принимать их в нашем доме. Роман произвёл на них очень хорошее впечатление, да и он привязался к ним. Теперь мы с нетерпением ждём новой встречи.
Повторяю, я благодарна Роману за то, что он смог подружиться с Мишутой и никогда не отказывает в помощи моему сыну.
У Романа часто появляются финансовые проблемы, вернее, у него талант  их создавать и тогда ему на помощь приходит мой мальчик. Мишута  регулярно вытаскивает нас  из каких-то   финансовых ям, за что  мы ему  очень благодарны.
 К  моему  бывшему мужу Роман относится, как к родному отцу, а вот Феликс его далеко не сразу признал.. Когда Мишута и Феликс переезжали в другую квартиру, Роман принял самое активное участие в этом нелёгком процессе. Мой бывший муж демонстративно уходил из дома, бурча: «На хрена он мне нужен». Это продолжалось довольно долго. 
Однажды Мишута с Феликсом возвращались из Одессы. Сын  позвонил мне и сказал, что им придётся провести ночь на вокзале в Нюрнберге. Было  одиннадцать часов  ночи, и я  очень расстроилась. Роман почувствовал моё беспокойство и сказал: «Собирайся. Мы поедем за ними».  Дорога занимала час в одну сторону, а ему надо было  ранним утром идти на работу.
Я позвонила Феликсу  и спросила: «Поедешь домой на машине Романа?» Он по-барски согласился. Мы отправились в путь и когда привезли в три часа ночи путешественников домой, мой бывший муж  буркнул: «Спасибо».
 И всё-таки после этого ночного приключения они  стали  лучшими друзьями.
 Эта  дружба  регулярно  подкрепляется  большим количеством   выпитого алкоголя, и теперь я  говорю сама  себе: «На хрена мне это надо?» Никто из нашего окружения не понимает  тёплых отношений, сложившихся  в   нашей семье. Больше всех возмущается этой ситуацией  моя сестра Мила. Это одна из надуманных причин, из-за которых она прервала все контакты  с нами. Я не осуждаю ее. Слава Богу, в моём доме царит  тёплая дружеская  атмосфера. Мне не всегда бывает легко с  тремя мужчинами, но, как говорят французы,  такова жизнь.
Когда я еду в Одессу к Владику, Роман старается передать ему подарок. Его внимание  во многом скрашивает одиночество и старость Феликса.
 Феликс каждым летом ездил  на дачу к своему старшему сыну. Эти поездки были ему необходимы, ведь он снова чувствовал себя королём. Все наши друзья,  узнав, что он едет в Одессу, сразу решали составить ему компанию. Гуляния происходили  в том же режиме, что и двадцать лет назад. Феликс постарел, но никак не хотел с этим смириться. К тому же он не утратил своего организаторского таланта. Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Старший сын сказал Феликсу, что продаёт дачу. Для Феликса это был удар ниже пояса. Почва начала уходить из-под его ног. Он не представлял , как он будет жить без встреч с друзьями и долгое время не находил себе места. Когда я в очередной раз полетела в Одессу, взяла его с собой. Он отдохнул на базе отдыха в районе бывшей дачи его сына. Король потерял свою корону. Для него всегда много значили эти поездки. Без них он  почувствовал себя одиноким и никому не нужным. А для него это было страшнее смерти.
Я стараюсь облегчить его старость. Я уже давно научилась прощать. Мы смотрим с Феликсом спектакли русских  театров, гастролирующих в Германии. Он частый  и всегда  желанный  гость в нашем  доме.  Он для  меня, как чемодан  без ручки:  тяжело  нести, но жалко выкинуть.
У каждого из нас своя зона комфорта. Я пытаюсь быть счастливой и  делать счастливыми своих родных. И радуюсь, когда у меня это получается. Я благодарна всем, кто оставил след в моей жизни.
                Спасибо тем, кто верил  и любил,
                Кто был в моей судьбе, а не  казался,
                Кто изредка звонками теребил
                И в  памяти  моей навек остался
                Лучом тепла. Кто в горе  не ушёл
                И что важнее – в радости не бросил.
                Кто рядом был не телом, а душой,
                Кто все  мои нелепые  вопросы
                Выслушивал, пытаясь  дать ответ,
                Совет, да что угодно, просто слушал.
                Спасибо тем, кто, зная  много лет,
                Мою не предал и не продал душу.
                Спасибо тем, кто честен за спиной,
                С  кем можно быть без маски и без грима.
                Спасибо вам, что вы со всегда  мной,
                Что вами я любима и хранима.

                П О С Л Е С Л О В И Е
               
              Ах, жизнь, несущаяся вскачь, прошу, не бойся неудач,
              И больше будет пусть побед – то чёрный цвет, то белый цвет.
              Мелькают верстами года от «навсегда» –  до «никогда»,
              Сменяя осенью весну, в висок вплетая седину.
              Вновь время подаёт свой знак, потеря близких – не пустяк.
              Воспоминание, постой! Мы мчим по трассе скоростной,
              Не унывая и теряя, дорожных знаков не читая,
              Кляня небесного прораба за вечные судьбы ухабы,
              Порой обидно и бесцельно растрачивая дар бесценный –
              Жизнь, оказавшуюся мигом меж первым и последним криком!

Как много людей окружает нас в течение нашей жизни. Одни навечно остаются в наших глазах, вторые –  в сердцах, а третьи – в наших душах. Я всегда с радостью возвращаюсь к воспоминаниям о близких  людях.. И навсегда в моём сердце  любимая Одесса.
Память всегда возвращает меня в этот благословенный город. В этом городе в начале ХХ века началась история нашей семьи. Её начали молоденькие Фирочка и Мотл. Мир еврейских местечек оказался им тесен.
Потом родилась моя мама Белла, а затем на свет появилась я. И мои сыновья. Появились и другие члены нашей большой семьи.
Сейчас мы разбросаны по разным континентам и странам, но многие из нас продолжают считать Одессу мамой.
В этом  городе я пережила счастливые и несчастливые дни.
Похоронила своих родителей.
В этом городе живёт мой старший сын. И мои друзья.
Одесса шепчет мне слова утешения. И листва могучих платанов на Пушкинской плачет вместе со мной.
Так что у меня есть много поводов возвращаться к тебе,  любимая Одесса.
         
                Прекрасней нет тебя, любимый город.
                Ты очень дорог сердцу моему,               
                Твои проспекты, улицы, бульвары
                я в памяти навечно сохраню.               
                Своей улыбкой до сих пор, мой город,
                как в детстве, согреваешь ты меня,
                Я не могу тобой налюбоваться,
                любимая жемчужина моя.
                Воспоминаний о тебе счастливых,
                поверь, я никогда не тороплю…
                Так хочется, чтоб ты остался прежним,
                каким тебя я помню и люблю.