Томление

Утренний город был окутан густым туманом, сквозь который едва можно было разглядеть контуры привычных до тошноты пейзажей. Вот он, старый домик с черепичной крышей, а вот и ночной магазинчик, что работает здесь кажется всю сознательную жизнь Ветты. Она взирала на эти знакомые с детства очертания подернутые молочной дымкой с высоты шестого этажа, и докуривала свою сигарету. Всей душой она презирала эту серость, эту надоевшую до боли обыденность и вечно пасмурную погоду, что казалось никогда не покидала её родной город. Её вечно жаждующая впечатлений душа всегда была в поисках чего-то большего, но этот город и живущие в нем люди уж точно не были способны ей это дать. Она так и не смогла обрести в этом месте себя. Бросившая учебу в шестнадцать лет и твердо убежденная что призвания в этой жизни у неё не существует, она отправилась на вечные поиски ощущений, блуждая в дебрях собственных желаний и метаясь от одного страстного увлечения к другому. В конечном счете, она пришла к выводу что нет у неё другого предназначения в жизни кроме любви. Пожалуй её одну она и искала.

Ветта подошла к зеркалу, сбросила с себя ночную рубашку оголив хрупкое, белоснежное тело, и собрала в пучок тёмные, длинные волосы. Оставшись в нижнем белье и включив французскую музыку что приятно ласкала слух в этот сумрачный день, она лениво принялась за уборку квартиры.
Ветта действительно была очень страстной натурой. Вечно жаждующая эмоций, мужчину она ценила лишь в том случае, если отношения с ним представляли собой заведомо опасную и непредсказуемую игру. Она поняла это еще с ранних лет, будучи четырнадцатилетней школьницей, когда ее внимание привлек черноволосый мальчик еврейского происхождения, в которого с раннего детства была влюблена её близкая пордуга. И что-бы вы думали? Как она только не изощрялась, чтобы обратить его внимание на себя. Её не остановило ни осознание собственной подлости, ни порицание и косые взгляды друзей, нет, напротив, она упивалась своей испорченностью. Что руководило ей тогда, азарт ли, дух соперничества? Подражала ли она рокововым соблазнительницам увиденным ею в кино? Одному Богу известно, что за черти плясали в этой глупой девичьей голове. Когда же учителя критиковали ее за вызывающий внешний вид, в знак протеста, на следующий день она заявлялась в школу в юбке еще более короткой, неумелый макияж на лице был еще ярче — лишь бы никто вдруг не подумал что она испугалась учительских угроз.

Неспособная, как она считала сама, к созиданию, она решила познавать себя путем саморазрушения.
Ей хотелось попробовать всё, пропитаться всевозможными пороками, лишь бы заполнить ту ноющую пустоту, что была предназначена для любви которую она так отчаянно искала. Но пока судьба не одарила её этой безумной стихией, этим единственным смыслом её существования, она цеплялась за любое приключение способное подарить ей эмоции, и не важно, что они за собой повлекут.
Алкоголь, наркотики, однополый секс и другие порочные связи — Ветта готова была на любые эксперименты.
В моменты же наивысшего своего отчаяния она прибегала к попыткам самоубийства и помышляла об убийстве другого человека. Убийстве того, кто принес ей первые любовные разочарования. А в сущности, не важно кого, лишь бы вкусить новый грех, лишь бы испытать что-то, что разрушит её до конца. Так страстно она желала окунуться в пучину порока, и лишь инстинкт самосохранения, которого к её счастью она не была лишена, останавливал её на пути к совершению роковых ошибок.
Все эти отчаянные поиски продолжались до тех пор, пока Ветта не встретила М. .

Их знакомство произошло при весьма странных обстоятельствах, но подобно животным что в дикой природе находят друг друга по запаху, Ветта и М. мгновенно, пусть и не совсем осознанно, распознали друг в друге наличие той самой родственной души, которую каждый из нас мечтает найти в безликой толпе чужаков. Какие бы мирские блага не были доступны человеку, в одиночестве он неминуемо обречен на погибель в изнуряющей сердце тоске.
И так, Ветта вдруг поняла, что перед ней оказался тот человек, перед которым можно вывернуть наизнанку всё своё нутро, поведать самые сокровенные желания, мечты и страхи, и наконец-то остаться понятой, потому что знала — он такой же как и она. «Мы с тобой одной крови» — словно читая его мысли однажды сказала она ему. И это было действительно так.

В силу своей природной женственности, которую Ветта всячески хотела бы отрицать, она была слабой и совершенно несамостоятельной натурой нуждающейся в том, кто однажды возьмёт ее за руку и поведет за собой. В том, кто станет для неё проводником в этом мире, который она всё еще жаждала познавать. И М. оказался действительно тем, кто впервые готов был подставить ей своё плечо. Он был той самой планетой, спутником которой она рождена была стать.
М. стал воплощением всего того, что она безуспешно, словно слепой котенок пыталась разглядеть в каждом, кто встречался ей на пути. Он был воплощением всех тех пороков, которые она так жаждала, но не решилась познать. Тот образ мужчины, что она рисовала себе в юные годы, еще не успев постичь первые разочарования — вдруг неожиданно предстал перед ней.
М. был обладателем высокого роста и стройной, почти юношеской фигуры, однако жёсткие черты лица на которых неизгладимым отпечатком лёг опыт прошедших лет, превратили его в зрелого мужчину немного раньше, чем это могло бы произойти. В его голосе, в походке и взгляде ощущалась непоколебимая сила, которая своим напором была способна сразить наповал.
Поразительным образом этот мужчина сочетал в себе страсть к порокам, жестокость, и истинное мужское благородство рождающее снисходительность и доброту по отношению к тем кто был слабее него. Он мог быть плохим парнем, но верным, преданным другом и надежным мужчиной.
Именно страсть к порокам, азарт, буйный нрав и постоянная жажда адреналина привели М. к криминалу, который так или иначе стал неотъемлемой частью всей его жизни. Ветту это нисколько не смущало, напротив, будоражило фантазию, и делало М. в её глазах запретным плодом, который она со свойственной ей тягой к подобному, так неистово жаждала вкусить. Именно его греховный опыт и сила так неудержимо влекли Ветту, его же манила её неопытность, но жажда к жизни и смелость, с которой она готова была окунуться в пучину страстей и порой непредсказуемых поворотов судьбы, которые готов был он ей подарить. Она восхищалась его бесстрашием, его крутым нравом, внимательно слушала истории о его непростой но бурной жизни, и хотела стать частью его безумного мира. Он же в свою очередь был исполнен доверием к ней, зная что ни одно его признание не может её испугать или отдалить, потому как видел в ней именно ту женщину, с которой он может позволить себе быть собой не встречая в её глазах ни капельки осуждения. Ведь скрывать своё прошлое, что так часто приходилось делать им раньше, означало скрывать часть себя, и по сему возможность всецело обнажить свою душу перед друг другом воспринималась ими как высший знак того, что они оба наконец нашли то, что искали. Они воистину были скроены друг для друга, две запутавшиеся в самих себе души, что обрели свое пристанище.

Несмотря на то, что обстоятельства вынуждали их долгое время находиться в мучительной разлуке, она, эта разлука, нисколько не остужала их пылких чувств, напротив, вопреки здравому смыслу и законам логики, где иной посчитал бы такое невозможным, притяжение между ними становилось всё сильнее, а пламя страсти разгоралось всё ярче. И куда уж ярче, казалось бы? Но не было предела этому безумию охватившему две заблудшие души.
Здесь было место и жарким ссорам, что каждый раз словно выводили их на какой-то новый уровень доверия, и конечно же жгучей ревности. Ревность — пожалуй одно из самых разрушительных качеств любви, однако горячими и темпераментными натурами, коими являются наши герои она врспринемалась как опасная игра, способная пощекотать струны постоянно требующей эмоций души. Нет, они не давали друг другу поводов усомниться в волчьей преданности, пожалуй это было важнейшим условием их отношений, которое никто даже в мыслях не смел нарушать. Но порой, неосторожные упоминания о прошлых связях могли вызвать у обоих целую бурю эмоций. Ветта слышала с десяток таких историй от М., нередко она и сама желала знать все самые грязные подробности его похождений в прошлом, чтобы оставшись наедине с собой, с мазохистическим удовольствием мучить себя дословно воспроизводя его рассказы в мыслях, подключая довольно бурное от природы воображение. Извращение ли? Кто знает. Она и сама не смущалась рассказывать ему о своих любовных приключениях, которые он аналогично выпытывал с нервным любопытством, после чего терзался бессонными ночами намеренно рисуя пахабные картины в своей голове. Позже эти картины сводили с ума и подливали масло в то жгучее пламя что неистово полыхало внутри него. Безумцы, и никак иначе.

***

Туман за окном давно рассеялся, ветер разогнал тяжёлые кучерявые облака, а алеющий шар начал неспешно спускаться к горизонту. Закончив уборку Ветта проспала почти весь день, а открыв глаза только к вечеру, мгновенно потянулась за телефоном чтобы проверить, нет ли пропущенных звонков от М. . Но звонков не было. Вчера вечером между ними внезапно вспыхнула ссора, оба демонстративно попрощались друг с другом и принялись выдерживать гордое и томительное молчание. Такое происходило уже далеко не единожды, но каждый раз в её душе зарождался страх, что возможно именно в этот раз, та невидимая нить что так крепко связывала их — вдруг неожиданно оборвется. Они провели в молчании немногим больше суток, и с каждым надвигающимся мгновннием это молчание становилось всё невыносимее. За эти сутки у неё накопилось множество мыслей, приснился какой-то странный сон, она порезала палец, услышала по радио новую песню — и всем этим ей непременно хотелось поделиться с М. . Однако Ветта точно знает, что он ровно также как и она, сейчас думает о ней, нервно крутит телефон в руках в ожидании её звонка, усилием воли подавляя в себе желание позвонить первым. Даже мимолётная мысль о возможном расставании наводила на обоих незыблемый ужас, представлялась как нечто сродни ампутации ног или вырезанию жизненно важного органа. Этим органом была душа. Всё что происходило между ними приобретало некое сакральное значение, любовь вдруг превратилась в религию, которая насыщала собой каждый сосуд, а высшим божеством друг для друга являлись конечно же они сами.

Ветта подошла к окну, отворила форточку и закурила сигарету с мыслями о том, что если М. не позвонит ей до вечера, то завтра утром она позвонит ему сама. В этом не было ничего унизительного, они оба погорячились, оба в равной степени были неправы в излишнем проявлении своих эмоций, и не было никакой принципиальной разницы в том, кто именно сделает первый шаг. Никто из них не боялся уступить другому, поступиться своей гордостью, извиниться, ибо они в равной мере отдавались друг другу.
Осилив всего две затяжки и раздавив сигарету о дно хрустальной пепельницы, Ветта вернулась в свою постель. Все её мысли, по обыкновению были только о М. . Он давно уже заполнил всё пространство её души. Вся сила и привлекательность этого мира раскрылись для неё в одном единственном человеке, за пределами которого ничего не было, кроме безформенной пустоты. Он и есть весь мир, тот, который так нужен ей.
Разве может быть что-то выше этого? Выше этого необъятного чувства что превращает её в красочную вселенную и делает мир вокруг до неприличия ничтожным. И как же беден тот, кому никогда не доводилось испывать этих сладких любовных мук, эту высшую форму эйфории от способности боготворить другого человека. Она искреннее презирала других влюбленных, которых связывает не больше чем привычка и удобство совместного ведения быта за недостаток чувств, за скупость эмоций и бедность души, чувствуя над ними своё непоколебимое превосходство и испытывая гордость за собственную исключительность. Ведь умение самозабвенно и страстно любить это чистейший дар, непременно толкающий к созиданию и возвышающий вас над примитивной толпой. Физическая близость же представлялась как нечто священное, где грань между физическим и духовным стёрлась, и была она ни столько совокуплением тел, как символичным слиянием душ, подобно которому воедино сливаются воды двух рек берущих своё начало в разных сторонах, но так или иначе обречённых встретиться и превратиться в одну мощную, смывающую все на своем пути стихию.
Мысли о М. тараканьими полчищами захватывали в плен её разум. Тем временем тысячи сосудов набухали под кожей и желали взорваться, выплеснуть весь накопившийся гнев, заставляя тело томиться в мучительном ожидании их предстоящей встречи. Чем недоступнее был объект, тем вожделеннее он становился день ото дня, и никто и ничто кроме него не могло утолить эту воистину звериную, нечеловеческую жажду. Ветта закрыла глаза и начала глубоко дышать будто пыталась уловить здесь и сейчас его запах. Запах его кожи что так дурманил воображение воспламеняя желание до необъятных, космических размеров. Она представила как его сильные, белоснежные руки с длинными пальцами, блуждают по её телу, сжимают ее грудь и бёдра до удовольствия балансирующего на грани боли, оставляя на чувствительной коже
красные следы, свидетельствующие о стремлении её крови навстречу его прикосновениям. В его руках сосредоточилась вся его сила, весь пройденный им путь от грехов до расплаты за них, который она желала впитать каждой клеточкой своего голодного, изнывающего тела. Будто кошка, она выпустила когти и вонзилась в своё бедро, провела ими по коже оставляя тянущиеся красные полосы что порождали приятную, жгучую боль. От желания ощущать его горячее, обжигающее дыхание на своем теле, жадно обгладывать в поцелуе губы, когтями раздирать в клочья спину, её крутило в сладкой истоме издевательски плавящей плоть.
Видя в нём своего повелителя, она поклонялась его безграничной мужественности, его стихийной силе, желая на момент близости без остатка отдаться в его полную власть, стать его сексуальной рабыней, единственным смыслом жизни которой является удовлетворение его желаний. И не было для неё ничего прекраснее, чем покориться силе любимого мужчины. Она почувствовала как кровь хлынула в самый низ живота наполняя его приятной тяжестью, запустила руку меж ног представляя на себе его цепкий пронизывающий до костей взгляд, в котором сочетались жестокость и безразличее ко всему миру, но нежность и чувственность к ней одной. Принадлежать отныне ему, а ни себе, вот чего она желает, покорно стоя на коленях преклоняться перед его силой, ощущать себя слабой и безвольной куклой в руках дьявола. Её тело пронзили лёгкие судороги секундного удовольствия, но удовлетворение так и не наступило, всё её существо по-прежнему оставалось томимым по одному единственному мужчине.

Тишину разрезал звук телефона, Ветта поспешно схватила его, и увидела на экране сообщение которое гласило: «Я люблю тебя». Её лицо озарилось теплой улыбкой.