вот и сон мой в руку...

Мамон сидел перед окном, на венском старом стуле чуть- чуть отклонившись в лево. Почесывая нос, он таращил белесые, подслеповатые свои глаза в осеннюю пустоту. Небритое, поросшее стернью лицо… с копотью и гарью говорило о том, что он либо участвовал в сражении под Аустерлицем, либо   избежал, колесования средневековья, вернее избежал костра и пыток.    По стеклу меж стекающей капель от дождя, бегали черные маленькие неоперившиеся воронята в величину муравья, иные меньше клопа. Они назойливо прыгая мешали ему сосредоточиться на самом главном.  Мешали ему обозревать осеннюю прелесть. И вникнуть в суть происходящего.
 Мамон дунул перегаром на стекло, вороны вращаясь, кружась в водовороте его перегара, исчезли, оставив абстрактные черные пятна. Пятна множились, множились рождая зеленых человечков, с лысыми головами подобными Жану Море.
Фантомасики забегали из угла в угол оставляя на стекле отпечатки сапога 46 размера, с надписью «месье». Через секунду буквы запрыгали, создав хоровод, во главе с Бабкиной.  Притопывая, в народном танце закружили все жители села. Чалдон, выдав руладу, в присядку выкидывая свои безразмерные ноги придерживался пальцами пола. Картина медленно поменялась. На смену веселой народной толпы явились голые балерины и балероны. Среди них отчетливо угадывались местные жители. Чалдон, сделав амплитудный прыжок приземлился в районе нижнего левого края стекла рамы. Огромные воловьи яйца при приземлении достигли пола и как баскетбольные мячи освободившись от игрока запрыгали в разные стороны. Пятровна приняв стойку, став в позицию… «Спящей красавицы» явила Мамону всю прелесть ежовой стерни.  Сделав вращение явив ему морщинистый прыщавый зад в прыжке вылетела за пределы рамы. Балет сменился, во втором акте опять на авансцене появились черные вороны. Их сменили огромные осы с острыми как у акулы зубами. Вращаясь, каждая оса издавала звук   электрической пилы.  Пытаясь перекусить деревянную основу, рамы. Мамон прищурил глаза. Осы стали двоится, смещаясь в право, стали распадаться на мелкие зеркальные кусочки. Не уверенный, что видение закончились, он прикрыл глаза и осторожно нащупав в носу волосок, потянул его вниз… нервный тик достиг бровей и лба остановился на прямой линии т. е. единственной поперечной морщины на лбу. Сотрясая головой, он резко дернул волосок…и замер. Через секунду громко расчихался. Прикрывая рот цветастой шторой.
В окошке как бы просветлело.  Солнышко слепило глаза. Воочию он любовался осенней красотой. Но нутро не давало покоя.
Зуд в желудке. Боль в пояснице. И самое главное давила жаба… она сидела на голове и сокрушенно квакала. Её концерт продолжался с височной части перемещаясь иногда к ягодицам.

Вытирая слюнявый рот обшлагом рукава… мечтал: где бы ему найти то, не зная, что. Верней опохмелиться.   Ворочаясь на стуле, перемещая тело влево- право смещая ракурс. Стул   мило издавал необычный, мелодичный звук нижней октавы. Надо же, дерево и то по осени поет! А он Мамон жизнь прожил, а петь так и не научился.»  поджав   согнутые в колени ноги… сунул два кулака под подбородок сжался в чёрствый комок. Нет не от холода. А от чертиков, чувства пустоты в душе. Передо окном шелестели еще не пожелтевшие листья. Хотя у Пятровны березка звенела золотистой чешуей. По селу проехала машина. Так тихо что Мамон от неожиданности аж вздрогнул. «Надо же, как тихо мотор работает не то что Ивана Чалдона Москвич… ревет как зверь, хоть уши затыкай. А когда он проверяет работу на холостых –беги со двора, прячься в копну… там раздольней и шума меньше.
Ощупал карманы, не завалялась ли где мелочь, резона нет просто сидеть. Надо раздобыть рубликов 200 на курево и ядреного напитка. Хотя бы чекушку. Мысли при упоминании чекушки стали роится и как осиное гнездо приобретать объём и   очертание. Мысли стали вылетать как пчелы из улья и направляться на поиски желаемого. Как по приказу спрашивая хозяина. Где? Что? Сколько? И когда? Мамон направлял их, давая точные координаты.
 Мысль первая полетела к Пятровне.  Заглянув в окно, занавеска мешала рассмотреть, что там твориться, почему в окне мужик дымиться. Мысль подергала дверь, дверь заперта внутри… припомнила: вчерась Хведор Пятровну навещал, небось у неё заночевать остался. Вот теперь угли и с дымком. Мысль возвратилась, влетела в череп через правое ухо пересчитав Мамону в ухе волоски. Вторая мысль вылетела сразу за первой, но еще не возвращалась…
Мамону показалось? Или это явь? Кто - то поминает его недобрым словом… и как будто спешит к нему и не один. Не уж-то теща прется, да еще кого-то за собой тащит.
Мамон встал, побрел к двери… отодвинул запор, вернулся на место, стал ждать. Дверь в комнату отварилась и перед ним явилась женщина невиданной красоты… не Горемихи чета. На её плече вторая мысль в обличии ангела, что-то нашептывает красавице. С лево и с права от неё, два чертика с рогами. Каждый меж копыт держал большой рог, наполненный до краев спиртом. Мамон облизнулся, запах спирта притянул его к себе. Мамон шагнул навстречу. А говорят: мысли не имеют оболочку и не воплощаются, материализуются в реальность. Он, сделав два уверенных шага… комната покачнулась, задребезжали стекла. И произошло «чудо. Вместо красавицы пред ним предстала сама Калмычка, с морщинистым лицом, с икринкой в глазах.
Прости Мамон, что без приглашения. но поверь мне: услышала твой голос, когда спала, ты просил так жалобно… « Опохмел те!
Семь палок для меня… вот я и здесь! Маруси нет. кто тебе поможет.   
- А это кто у тебя на плече?
-Пятух!  Переводчик. Твои желание мне докладывает!
- А рядом кто.
-Так это твои вчерашние друзья. Ты с ними белены объелся. Вот они и пришли сюда тебя подлечить, и себя не обидеть.
-Душа горит. Дай глоток пригубить. Умираю.
-Ишь хитрец. А во сне ты обещал семь раз.
-Дай отхлебнуть. Потом хоть двадцать… семь раз
-Согласна. Только я чуть оголюсь и прилягу. Только два глотка разрешаю, не более.
Мамон выхватил у черта рог и пил взахлеб, пока не пришел в себя и не вспомнил об обещании.
-Что- то жопа мне знакома. И не снимая штанов притулился к огненному заду. Долго ли, коротко …но закончив дело, он пошарил вокруг… Калмычки и рога как небывало. Калмычка же стала быстро уменьшаться в размере, достигла объёма муравья, напыжилась, превратилась в оску. Взлетела на стол, схватила кусок мяса и с ним вылетела в щель. Мамон расхохотался. Так было смешно. Калмычка превратилась в насекомое. Черти не прощаясь скользнули в темный угол за печь, там и пропали.
 В голове Мамона шум, свист, балаган. За печкой упала кочерга и голос Левитана из динамика… прозвучал торжественно, чуть с хрипотцой- «Ваш выход!» Мамон решил, что Левитан обращается к нему…но он ошибся. Наступая по очереди на кочергу, из-за печки делая переборы на пальцах цепочкой как в Лебедином Озере появились… Мамон потер глаза. Неужто померещилось? Голая орда во главе с президентом вышли на авансцену показывая ему своё достоинство. Все в разноцветных пуантах. Дикое зрелище…Президент, сделав извращенное вращение исчез под печкой. Его сменили лихие разбитные молодые девицы и женщины легкого поведения и старые замшелые бывалые министерши с отвислыми до колен грудями… и телами из верблюжьей кожи.  Скрестив руки, они в танце, на носках прошлись по комнате, подмылись в тазике по очереди и исчезли под загнетью. Мамон почесал репу. Вот бы мне ту… третью. Аж зуб ноет. Вот это краля. Такую не грешно и…. Если бы я был президентом. Я бы старух отправил лес валить… а этих…При слове этих, что - то в мозгу замкнуло. Голос в динамике говорил о консенсусе… второй в унисон басил: Господь! Благослови Америку! За окном послышался свиной визг. Дверь распахнулась, и медленно, важно в комнату вошла свинья средне русской породы с маской на рыле. Осмотрев комнату, свинья обернувшись пригласила своих подручных друзей. Вошли три волка в белых халатах, за ними местный участковый. Мамон его сразу признал: -это Семенычев! - бешеный кабель по-нашему… так он ведь умер?
Свинья, обращаясь к волкам: - как вы думаете, эта скотина доживет до пенсии?
Волки зашептались. Потом один волк в маске с интеллигентным взглядом промолвил, вернее прорычал. Нет!
- А почему?
- Мы его съедим.
- Но это не гуманно.
- Какие предложения?
- утопить в говне.
-Верно и экономически целесообразно. Тащите его в нужник.
У Мамона помутнел разум. Он кинулся под загнеть, расшвыривая в сторону горшки… пробил больной головой кирпичную кладку - вылетел в трубу. Сколько он парил в облаках сказать трудно. Очнулся Мамон ближе к вечеру в среду…в комнате тепло. Телевизор вещал о достижении… президент, глядя в бумажку излагал, высказывал свое резюме по конституции… Голодная свинка повизгивая толкала Мамона в бок… мол кусать хочется…
Мамон привстал с пола, протер глаза, зевнул. Наклонился, почесал хрюшку. И глядя на президента, съязвил: - Вот и сон мой в руку.