de omnibus dubitandum 111. 123

ЧАСТЬ СТО ОДИННАДЦАТАЯ (1902-1904)

Глава 111. 123. ОБРЕЧЕННЫЙ…

    В 1903 году в Кишинёве начался известный процесс о погроме. Обвинялись типичные уличные хулиганы. Защитником выступал известный Шмаков. Гражданские истцы были представлены целым созвездием тогдашней адвокатуры. Во главе их Карабчевский, впоследствии правее правого, Соколов, автор приказа № 1 (о неотдании чести солдатами офицерам и пр.), Зарудный, впоследствии министр юстиции при Керенском, Переверзев, Грузенберг, Винавер и др. Председательствовал сенатор Давыдов.

    Центр тяжести дела лежал не в погромщиках, а в общем положении евреев в России. Атмосфера создавалась тяжёлая, стороны еле-еле сдерживали, прорывались, останавливаемые председателем. Под конец гражданские истцы ушли, передав всё дело частному поверенному.

    Между прочим, Карабчевский считал неприемлемым для правосудия присутствие в зале суда начальника охранного отделения. По этому поводу даже были дебаты, ничем не закончившиеся. Тогда же в охранное отделение были доставлены анонимные угрозы, полученные как гражданскими истцами, так и Шмаковым. Обе стороны просили охраны безопасности их личности.

    Кишинёвский процесс был известен всему миру. Но в литературе того времени нет и десятой доли действительности.

    Всё преувеличено и неправильно освещено.

    После кишинёвского погрома вся местная администрация была заменена новыми лицами.

    Плеве был возмущен, что власти, проявляя бездействие, допустили беспорядки, почему тотчас же были уволены кишиневский губернатор фон Раабе, полицеймейстер Ханженков и начальник охранного отделения барон Левендаль. Вопреки различным сообщениям, якобы ушедшие получили высшие назначения, следует констатировать, что это неправда. Губернатор, фон Раабен, был причислен к Министерству внутренних дел в качестве заштатного чиновника с окладом 2800 руб. вместо 12.000 в год, которые он получал по своей прежней должности. Полицеймейстер Ханжонков, как казак, зачислен был по своему Войску на оклад 22 руб. в месяц, и, наконец, начальник охранного отделения ротмистр барон Левендаль был отчислен от Корпуса жандармов и уволен в запас.

    Впоследствии, по окончании процесса по Кишинёвскому делу, новый губернатор князь С.Д. Урусов принял Левендаля на службу на небольшую должность по уездной полиции. Кроме того, за попустительство и бездействие власти начальник кавалерийской дивизии генерал Бекман был отставлен от кандидатуры на Корпус.

    По обсуждении создавшегося положения министр внутренних дел В.К. Плеве представил к назначению бессарабским губернатором князя Урусова, впоследствии подписавшего Выборгское воззвание, в качестве члена 2-й Государственной думы, а при Временном правительстве товарища министра внутренних дел. Полицеймейстером был назначен рижский полицеймейстер полковник Рейхарт, а начальником охранного отделения — ротмистр П.П. Заварзин.

    В С.-Петербурге после назначения Заварзин представлялся Плеве, который дал ряд указаний, смысл каковых сводился к следующему:

    — Закон о государственных преступлениях, проведённый в новом Уголовном уложении стремится сконцентрировать работу розыскных органов и судебных властей на более серьёзных государственных преступлениях и сообществах. «Административная переписка», по существу, должна быть строго обоснованной, так как один недовольный и обиженный создаёт десять враждебно относящихся к правительству.

    Всякая незаконность и бездействие власти — показатель слабости правительственных агентов и их дискредитирует. События в Кишинёве, как совершенно недопустимые, осложнили положение. Губернатор и Вы должны работать согласно и, защищая свои права, ограждать безопасность населения, и в заключение сказал:

    — Антиеврейские беспорядки в Кишиневе дискредитировали местную власть и осложнили положение в центре. Такие явления совершенно недопустимы...

    Несколько сухой, но ясный в своих выражениях и мыслях Плеве производил впечатление человека волевого, твердого в своих убеждениях и фанатика-службиста. Производила впечатление и его представительная наружность высокого пожилого мужчины, с седыми волосами и усами, бритым подбородком, с энергичными чертами лица и проницательными, устремленными на собеседника глазами.

    Многие недолюбливали Плеве*.

*) ПЛЕВЕ Вячеслав Константинович (?)(1846, Мещовск, Калужская губерния, — 1904, Петербург)(см. фото) - русский государственный деятель.
С 1881 г. — директор департамента полиции; в 1884–94 гг. — сенатор и товарищ (заместитель) министра внутренних дел; с 1894 г. — государственный секретарь; с 1899 г. — министр, статс-секретарь Финляндии; в апреле 1902 г. назначен министром внутренних дел и шефом жандармов.
Принимал участие в разработке «Временных правил» (май 1882 г.). Один из наиболее ярких представителей реакционного курса в русском правительстве, Плеве проводил открыто антисемитскую политику. Став министром внутренних дел, он пытался подавить революционное движение, используя еврейские погромы, в прямой организации которых его обвиняли. Плеве откровенно заявлял, что «евреев надо проучить». Наиболее кровавым был Кишиневский погром 6–7 апреля 1903 г. Текст опубликованной в лондонской газете «Таймс» телеграммы Плеве кишиневскому губернатору с предписанием не открывать огонь по погромщикам большинство исследователей считает подложным, но сама политическая атмосфера, созданная в стране режимом Плеве, способствовала погромам, а местные власти боялись использовать войска против погромщиков до получения прямых директив от Плеве.
Плеве в целом положительно относился к сионизму, надеясь, что он сможет отвлечь евреев от участия в революционной деятельности. В 1902 г. он разрешил проведение Минской конференции сионистов. В августе 1903 г. состоялось несколько встреч Плеве с Т. Герцлем, во время которых Плеве говорил о том, что правительство не намерено препятствовать сионистам, когда они занимаются эмиграцией в Палестину, но возражает против участия сионистов в политической деятельности и развитии еврейской культуры в России. Плеве обещал Т. Герцлю, что русское правительство окажет поддержку сионистам в их переговорах с турецким султаном и будет содействовать созданию сионистской организации в России. Было также обещано некоторое облегчение положения евреев в России. Еще до встречи с Т. Герцлем в мае 1903 г. евреям разрешили проживать в 101 деревне в черте оседлости.
Проводя свой политический курс, Плеве ограничивал права и других национальностей: было конфисковано имущество Армянской апостольской церкви, осуществлялась русификация Финляндии.
Плеве, пользовавшийся в борьбе с революционным движением услугами провокаторов, был убит 15 июля 1904 г. Е. Сазоновым — членом боевой организации партии социалистов-революционеров, которой руководил Е. Азеф. По мнению современников, это убийство было местью Плеве за Кишиневский погром.

    Не говоря уже о левых кругах, преувеличенно считавших его олицетворением реакции; не любили его и придворные и высокочиновный Петербург за то, что он не принадлежал к их среде и был неумолимым врагом, какой бы то ни было протекции. Кроме того, он представлял собой полный контраст своему предшественнику Сипягину, человеку с большими родственными связями в петербургском свете, которого называли «русским барином». Плеве для большого света был только бюрократом, не считающимся с его обычаями и ревниво оберегавшим свое министерство от посторонних вмешательств и влияний.

    При Плеве директором Департамента полиции был А.А. Лопухин, самый молодой из сановников, бывший прокурор судебной палаты, человек выдающихся способностей и огромной памяти. Невольно приходит на ум вопрос, мог ли Плеве, избравший себе в сотрудники Лопухина и Урусова, быть организатором погромов? А между тем вся революционная пресса, как в России, так и за границей, сделала из него «погромщика».

    Тщательный просмотр при Временном правительстве всех секретных документов Департамента полиции, Министерства внутренних дел и охранных отделений не дал ни одной бумаги, которая могла бы компрометировать старую власть в этом отношении. Наоборот, там были найдены указания на строгие кары, отрешения от должностей и даже увольнения за всякое незаконное действие исполнительных агентов в еврейском вопросе.

    Плеве твердо стоял на том, что с революционерами надо бороться, беспощадно нанося удары верхам партий, но вместе с тем считал необходимым вводить в жизнь назревшие изменения законодательным порядком.

    Личная охрана министра находилась в руках полковника Скандракова, бывшего начальника Петербургского охранного отделения, и казалось, что была правильно поставлена, хотя Плеве и не придавал ей особого значения, но не изменял раз установленного порядка.

    В это же время в Петербургское охранное отделение продолжали поступать сведения, что социалисты-революционеры решили, во что бы то ни стало убить Плеве, и действительно, эти данные подтверждались наблюдением, и удалось даже несколько покушений предотвратить арестами. После таких неудач, сопровождавшихся ощутительными потерями в рядах террористов, последние стали изыскивать пути, как бы подойти к намеченной задаче так, чтобы охранить свои замысел от возможного предательства, т.е. действовать скрытно и вдумчиво, не допустив в свою среду неверного человека. По этим соображениям было решено поручать террористические акты лицам, снабжаемым всеми необходимыми средствами, но которые должны были действовать единолично, за свои риск и страх.

    На основании этого в Петербург был командирован террорист, фамилию которого знало лишь два члена центрального комитета. Как об этом говорил Заварзину известный в свое время заведовавший за границей политическим розыском Рачковский, заграничная агентура была осведомлена об этом поручении, но не могла выяснить ни личности террориста, ни куда и когда он будет направлен. Не выяснили этого и в Петербурге.

    Вдруг против петербургского Николаевского вокзала, из номеров «Северной гостиницы» раздался страшный взрыв, которым были повреждены капитальные балки здания и совершенно разрушена комната, в которой среди обломков был найден совершенно обугленный труп человека с обезображенным лицом и оскаленными зубами, сжимающими монету-копейку, очевидно предназначенную для грузика, разбивающего детонатор при метании бомбы

    Сейчас же было дознано, что лицо это нелегальное, но кто он в действительности, никому известно не было, в кармане же террориста был найден рецепт лекарства, заказанного им в одной из женевских аптек. По сношению с швейцарскими властями было установлено, что заказавший это лекарство был Покотилов, зарегистрированный с 1903 года как социалист-революционер впервые в Киеве, где Заварзин допрашивал его тогда еще студента. По наружности он произвел на Павла Павловича впечатление бесцветного человека, лицо которого было сплошь покрыто хронической экземой.

    Дело об этом взрыве дознанием представлено в следующем виде.

    В Александро-Невской лавре была назначена панихида по убитому террористом Балмашевым министре внутренних дел Сипягине. Плеве, предполагая присутствовать на этой церковной службе, должен был проехать туда по обычному маршруту, мимо «Северной гостиницы», что и было учтено Покотиловым. Накануне предполагаемого проезда министра Покотилов приводил бомбу в боевую готовность, предполагая бросить ее в экипаж Плеве, но снаряд непредвиденно взорвался.

    В 1904 году Плеве был все-таки убит членом Боевой организации социалистов-революционеров Сазоновым. Бомба была брошена в карету министра, ехавшего с докладом к Царю в Петергоф. Произошло это по дороге на вокзал. Революционер хотя и был замечен филерами, но, не будучи сразу заподозренным, успел бросить снаряд. Карета была совершенно разнесена, а тело Плеве превращено в бесформенную массу: мозги, куски мяса, кровь, обломки кареты и листы доклада, все представляло собою картину ужасной смерти. Тут же лежал тяжело раненный революционер с обезображенным лицом и обугленными конечностями. В это время другой соучастник, Сикорский, пройдя городом, направлялся к Неве с целью сбросить в воду бомбу, имевшуюся у него на случай, если бы покушение Сазонова оказалось неудачным. Сикорский нанял лодку под предлогом переправы через реку, но его волнение и выбрасывание по пути какого-то предмета внушили лодочнику подозрение, и он передал Сикорского полиции.

    Личность Сазонова оставалась несколько дней невыясненной, пока в больницу не был командирован чиновник Гурович, который, находясь при бывшем в полусознательном состоянии больном, в числе больничного персонала вскоре выяснил личность террориста по отрывочным бредовым фразам.

    За время нахождения Заварзина в Корпусе жандармов погибли от руки террористов три министра внутренних дел: Сипягин, Плеве и впоследствии Столыпин. Что же касается преемника Плеве, Дурново, то он хотя и умер естественною смертью, но по «ошибке», за границей, социалисты-революционеры вместо него убили некоего Миллера.

    Возвращаясь ныне мыслями к прошлому, можно только поражаться, как слабо русская власть реагировала на постоянные, в течение многих лет убийства, совершаемые сначала народовольцами, а затем социалистами-революционерами. Были убиты Император Александр II и ряд сановников. Обычным последствием подобных убийств являлся уход в отставку директора Департамента полиции и начальника Петербургского охранного отделения, причем зачастую преемники их оказывались слабее ушедших. Достаточно было министру или сановнику проявить себя деятельным человеком, чтобы его тотчас убили. Напротив того, либерализм, бездействие власти и отсутствие ясного понимания действительности делали носителей власти неинтересными для террористов.