Ящик Пандоры. Часть 9. Братья

Часть 9. Братья

 Прошло полгода непростой, наполненной страхам, непониманием и обидами жизни. Несмотря на многочисленные попытки примириться с братьями и наладить отношения с матерью, в жизни у меня ничего не менялось. После того случая в дедовой комнате, когда я занесла над головой родительницы костыль, она перестала обращать на меня внимание и лишь изредка, если я невзначай попадалась ей под руку, могла наброситься на меня, схватить за волосы и даже ударить, но лишь в том случае,если я не давала жесткий отпор. В общем, она вела себя странно.

 Чувствуя, что назревают какие-то страшные события, и все чаще уходила из дома и большую часть времени проводила у заветного дуба. Как-то раз, вытащив из расщелины крестик, я решила больше не расставаться с ним и, повесив его на шею,с легким сердцем отправилась домой. Я чувствовала, что крестик оберегает меня, и это придавало мне силы. От братьев помощи ждать не приходилось. Они по-прежнему жили, как сорняки в поле, думая лишь о том, как бы посытнее поесть, да угодить матери. Со мной они почти не разговаривали, опасаясь материнского гнева.

Существование мое было похоже на жизнь воробья в клетке, которому иногда бросали кусок хлеба, да и то лишь для того, чтобы не подох раньше времени.

Для чего матери нужна была моя жизнь? Не знаю. Может, для того, чтобы за счет меня жить самой?  Я поняла это, когда однажды ушла в лес за черникой и, заблудившись, вернулась только на следующий день.

Окончательно потеряв связь с семьей, я все чаще стала задумываться о побеге. Единственным препятствием к осуществлению плана был дед. Разве могла я оставить его на съедение матери?

***
Когда я подошла к дому, было далеко за полночь. Свет в окнах еще горел, и у меня в душе затеплилась слабенькая надежда: "Может, мать не спит из-за того, что волнуется за меня?"
Я подкралась к дому и, встав на цыпочки, осторожно приоткрыла створку окна.

— Что молчишь, оглоед?! – услышала я злобный голос матери, обращенный к младшему брату. - Говори, куда эта тварь убежала?

Брат, как приклеенный, стоял у стены и дрожал, как кленовый лист на ветру.  Его похожее на маску лицо было абсолютно белым, губы тряслись, а глаза выпучились, как у вареного рака.

Не добившись ответа, мать схватила его за грудки и шарахнула головою о стену. Алексей охнул и, как подрубленный, рухнул на пол. Видя, что от него ничего не добьешься, мать бросилась к старшему брату.

— А ну говори, куда эта гадина подевалась?! – прорычала она и, схватив его за чуб, выволокла из-за стола.

Федор был настолько испуган, что даже не пытался сопротивляться.

  — В свинарнике теперь жить будешь, -  пиная его ногами, утробно хохотала она, выталкивая его в сени. -  И помни — со мной бороться, что на гвоздь напороться.  - Она затащила его в загон, где лежала свинья с поросятами, и, закрыв дверь на засов, побежала в избу, точнее в дедову комнату.

Как я оказалась в  комнате раньше нее, не могу понять до сих пор. Помню только, что когда глаза наши встретились, костер в ее зрачках устрашающе вспыхнул, она подняла над головой ухват и затряслась, будто ее ударило током.
От ее взгляда мне стало нехорошо, и я свалилась на пол рядом с дедовой койкой.