Созвучие

Мейли родилась глухонемой. Ее плотно сжатые губы и усталые глаза выражали сильный гнев, далеко не по меркам детской души очень сильный гнев. Она молчала. Ченг, ее отец, поначалу нервничал, но потом свыкся, особенно после того как его жена погибла, попав в его же ловушку, которые он расставлял повсюду, чтобы охотиться на тигров. Истекающую кровью мать Ченг приволок точно так же, как всех своих убитых зверей. Кровь лилась густо, окропляя снег, на котором еще недавно точно так же густо лилась кровь убитой беременной тигрицы. Мейли люто ненавидела свою родную мать за то, что она разделывала зверей, и очень сильно боялась отца, потому что вокруг отца было много смерти и железа, приносящего смерть. Отец и мать занимались добычей «целебных снадобий» из тел животных, а также продажей их шкур. Маму Мейли даже не потрогала на похоронах, а вот разделанную тигрицу она странно удивленно потрогала, глотая сильные спазмы в горле, и это еще сильнее сделало ее оглушенной этим миром.

А потом Мейли, взрослея, видела еще множество смертей разных животных — у нее подкашивались ноги, но она не падала, просто все больше и больше она уходила внутрь, пока совсем не провалилась в мир, который она начала слышать и понимать и говорить с ним — это был мир приамурской тайги, джунглей Океании и древних лесов Индии, где она чувствовала, что там водились ее настоящие сородичи. Мейли боялась отца уже рефлекторно, и все, что делал отец, вызывало невыносимую боль в горле, от которой еще больше хотелось бежать из дома и от него. Глаза Мейли все чаще смотрели в лес, который для нее становился гораздо безопаснее, чем присутствие ее родного отца рядом. Мейли от страшной накопленной смерти в глазах отца все больше становилась вровень с животными, и ее тигриные повадки становились уже видимыми и часто очень неприкрытыми — она хотела напасть на отца и разодрать его, но ее человеческая часть отца еще сберегала. Постепенно она вспомнила, что в свое время была так же убита отцом и разделана матерью на том же самом месте, где она только что видела свою мертвую мать. Но было одно большое «но»! Мейли была главным духом тигриного рода на Земле. Она не побоялась войти в мир людей, в самое логово браконьерства, чтобы показать людям свое место на планете.

Когда приехали друзья-браконьеры к отцу, в разгар их пьяного разгула перед самой охотой Мейли просто ушла в лес. Полосатый мир стволов деревьев и их теней давал ей особую ловкость, повинуясь глубоким инстинктам в ее крови, она стала первым человеком-тигром. Человеческая часть Мейли была испугана, но уже ничего не могла поделать! Мейли шла вглубь тайги и от этого становилась еще сильнее. Уже следующей ночью она нашла своих. Тигрица с недавним выводком тигрят долго ее обнюхивала Мейли — Мейли же ничего не боялась, но теплая струйка ее мочи обагрила землю, и тигры признали ее своей. Лума вернулась. Ее звали Лума среди тигров. Сильно опечаленная, она снова начала говорить, но на языке тела. Она была старейшиной тигриного мира здесь, в этом мире, где люди уничтожали их один за одним, устраивая ловушки на ее сородичей. Она сообщила, что мир стал слишком человеческим. Потребительская смерть в людях стала сродни фанатичному желанию затянуть в свой личный суицид всю планету. Потребительство стало настолько сильным, что люди уже зачастую покупают друг друга на органы и даже похищают. Тайга вырубается, моря засоряются, а атмосфера задыхается. Слепой суицид людей — это смерть для всех. Нужен дождь, который смоет только людей.

Место, где Лума и ее сородичи обитали, было необычным — это было место падения метеорита, который создал вокруг себя небольшой кольцеобразный горный хребет с озером посередине — отдельный мир тигров в мире медленно гаснущего мира людей. Лума на тигрином молоке быстро выправилась и обрела настолько грациозную и сильную походку, что это было ослепительным зрелищем, а попутно она разумом получеловека и тигра обучила тигров изящно обходить ловушки браконьеров. Но Душа Лумы томилась — она хотела остановить всех браконьеров и одновременно понимала, что просто убийство их всех, включая своего родного отца, ничего не даст. Хотя он сам однажды дал повод. Его отряд был очень близко к их логову. Лума, которая отчаялась от невероятной усталости на сердце, не знала, как защитить свой род и рода всех животных от людей.

Она просто прыгнула, как истинная тигрица, в лагерь браконьеров, и ее Душа начала проклинать их всех с такой силой, что у них у всех свертывалась кровь, они задыхались, по их родовым жилам разливался посыл на самоуничтожение всех детей и внуков, и даже покойники этих родов получали свое! Своего родного отца она лично, около получаса вглядываясь в его Душу, убивала проклятием такой силы, что он лично скончался через неделю — сгорел у себя в доме вместе со своим браконьерским хозяйством. Но Душа Лумы знала, что дом браконьеров снова возникнет в другом месте, и даже если он снова сгорит, то это не остановит этот паршивый мир продавцов мяса и потребителей.

В мире же в это время набирал обороты видеоролик с Лумой, который был снят с помощью фотоловушки, где она была вместе с тиграми. Новая Маугли, грациозная, злая, красивая, тигрочеловек!

Достаточно быстро разобравшись с браконьерами на месте обитания клана, клан Лумы стал жить относительно спокойно, только все больше вокруг было тех самых фотоловушек, в которые Лума стала попадать как фотомодель дикого мира. Она воистину была прекрасна. В ней и в самом деле была богиня тигриного мира! Уже кто-то в мире людей использовал ее образ в рекламе экологических акций.
Лума же сильно тосковала по своему тигриному телу. Ей не нравилось быть человеком. В крови еще слишком много было человеческого и даже браконьерского. Очень, очень трудно жить в раздвоенном мире внутри себя.

Гора, которая отделяла ее мир от человеческого, стала ее местом молитвы. Благо, тигриный мир был очень целостным и глубоким до открытий, но совсем не тем способом, как у людей. Лума получала знания позвоночником. В порыве припадка борьбы тигриного и человеческого в ней она сильно рисковала остаться инвалидом. Искривляясь в судорогах до слышимого хруста в костях и позвонках, она общалась поочередно с миром людей и миром тигров, стремясь найти себя и свое место для всех. И ответ пришел. Ответ был изящный — многие миры живут в красивом симбиозе людей и других видов, и даже на некоторых подобных Земле планетах мирно живут до семи-восьми разных разумных видов, абсолютно мирно благополучно сосуществуя. И также она увидела, что и на Земле было так же до прихода сюда тех, кто уже был мертв, но стремился продлевать свою жизнь за счет других. Ее отец служил мертвым, и их имя — страх перед вечной жизнью, который выражался в деньгах. Почти все в это мире стало служить этому обману.

И Лума остро поняла, что цивилизация мертвых людей легко уйдет, потому что она держится на обмане и страхе насилия, который уплотнился в ножах, скальпелях и шприцах, пулях, оружии, технологиях, и если стать сильнее этой психической силы, то все это рухнет — останется только живое. Лума решила взять на себя боль всех разделанных, убитых и использованных животных, и ее позвоночник передал ей энергию, где ее плоть стала крепче стали. Она взяла на себя боль всех выделанных шкур, и позвоночник передал ей столько тепла крови, что одежда сама по себе стала не нужна из-за прочного кокона энергии вокруг нее. Она взяла на себя все гормональные уколы животным на фермах и она стала владеть погодой и круговоротом всех веществ, бульдозеры и лесопилки превратились в ней в великую политическую силу, а нефтяные скважины — в обладание воздухом и климатом и так далее. И она вышла к людям вместе со всеми животными, которым она передала подобную же силу! Животные больше не боялись выстрелов — пули в отношении такой силы просто не стреляли.

Все, кто на ее пути проявлял насилие, мгновенно умирали от этого насилия сами. И Лума оказалась на трибуне ООН. Мощный тигриный рык прервал жизнь цивилизации притворщиков. Остались только люди. Мертвецы погибли от того, что было предначертано их же собственной гордыней. Это были не проклятия, а голос живой жизни в союзе с природой. Мир начал отдыхать. Животные вернулись к людям, мегаполисы медленно разрушились, и на Земле снова воцарился язык всего живого — язык отдыха и созвучия. Одежда, технологии и все, что так было нужно мертвым, исчезло.

Мейли, обладая собой полностью, сохранила за собой статус старейшины мира и от лица животных, и от лица новых людей. Мир снова стал созвучным, и места стало хватать всем! Климат стал ровным, а земля — родящей изобилие! Мясо уже никто не ел — достаточно было воздуха. Мертвое ушло в потоки времени, начав свою эволюцию заново с уважения перед воздухом, водой и землей и огнем. Ом!