Любовь

Такую сладкую любовь уже трудно было спрятать! А они уже и не прятали! Все жители небольшого карельского городка Олонец видели, как счастлива была Анникка с Микку. Эта чудесная трогательная любовь развивалась на глазах у всех и была настолько светлой, что было за версту видно, что все у них будет хорошо на веки вечные. Микку был студентом-лесником и учился в Ленинграде, а Анникка стала любовью, только закончив школу. Она всю жизнь мечтала стать учителем физкультуры. А Микку приехал на лето на практику в местный леспромхоз и встретил Анникку, которая смешно бегала в лесу свои любимые дистанции. Он тоже карел из Петрозаводска, но старше на два года, оба очень красивые карелы. Он как культурный парень сделал ей предложение сразу же, и они очень весело поженились в начале лета 1941 года в Олонце. Там он и решил остаться с ней на всю жизнь. Боже, как сладко она его любила! Как же сладко они исполняли любовь! Казалось, природа источала мед, когда они любили друга на брачном ложе! Она очень любила танцевать, бегать и смешно кривляться! Невероятно стройная, очень привлекательная, смешливая и улыбчивая Анникка была идеальным воплощением чистоты и природной радости карельского народа! Все были так рады их свадьбе!

30 июня финские части оккупировали Олонец, и Микку временно, до формирования регулярных частей ушел в партизаны в лес. Анникка так сильно скучала по нему, особенно по-женски. Она его по-настоящему любила и телом, и Душой! И он ее тоже! Ночью он ей все время снился — стоило только закрыть глаза, и она была в его объятиях! Вскоре она уже бегала связным, стремительно, как стрела, к нему в отряд сквозь леса и реки! Любила его и одновременно выполняла задания как разведчица в тылу врага!

Финны поставили везде посты на мостах через местную речку Олонку. Пройти было невозможно, но только не местной Анникке — она знала все места и знала один брод. Уже в который раз она шла через него к партизанам, и тут выстрел, и пуля снайпера пробила ей бедра насквозь! «Микку, мне больно!» Она потеряла сознание, и река с мощным течением забрала ее себе. Через несколько километров вниз по течению Анникка очнулась, застряв на песчаной отмели, ее руки были на ее промежности, словно только собственное женское тепло могло ее спасти. Она дернулась в пытке встать, но пробитые ноги дали сильнейшую боль, она инстинктивно опять схватилась за промежность, так боль становилась значительно меньше! «Микку, мне очень больно!» Она снова потеряла сознание от потери крови и от боли. Очнулась глубокой ночью от холода. Ноги ее были плохи, но она выползла на песок и уснула. Ей сразу же приснился Микку, они страстно во сне занимались любовью — но во сне она была вся во льду, и он ее просил не остывать и не превращаться в лед и все время дул ей в сердце, в котором были угли, которые никак не разгорались, она умирала от потери крови. В этот момент ее сердце обнюхивал медведь. Анникка была в сильном беспамятстве, она все время говорила на карельском о том, как хорошо, что Микку нашел ее, и чтобы не бросал больше никогда. «Как хорошо с тобой! Я благодарна Богу за то, что ты есть!» Она была так слаба и стонала очень тонко, по-женски, непонятно, то ли от удовольствия, то ли от боли. Медведь неожиданно упал рядом и прибрал ее лапами к себе, чтобы согреть. Пришло утро, и сильно ослабевшая Анникка очнулась и увидела медведя. Тепло медведя глубоко проникало в кости и давало успокоение, точно такое же, словно ее обнимал Микку, но Анникка была так слаба, что даже не испугалась. Сквозь бред она понимала, что лучше пусть будет так, чем вовсе пропасть. «Спасибо, Микку, что не бросил!» Она была абсолютно уверена, что любовь ее выручит и спасет. Она закрыла глаза и снова увидела своего Микку, который с лютой медвежьей силой дышал ей в сердце, разжигая угли!

В этот же день на эту сцену набрел инок из храма Спаса Нерукотворного, который был неподалеку.

Вечером среди старых икон она уже лежала в храме в скрытой комнате для реставрации икон на соломенном матрасе, укрытая толстым одеялом. Старая большая мрачная икона с жгучим осуждением смотрела прямо на нее, а она просто безмолвно молилась своему Микку. И уснула так глубоко, как бывает только у покойников. Ей снилось страдание: много мрачных времен, много сражений, бесчисленные жертвы и коричневая земля без облаков, гарь и мощная мрачная метла в ее доме — она никак не могла схватиться за метлу. Впадая в забытье и снова возвращаясь в явь, через три дня она чувствовала, как медленно умирают ее ноги. Теперь перед этой страшной иконой ей становилось временами очень страшно, она холодела от ее взгляда.
Тем временем финны сожгли половину Олонца, и помощи ждать было не от кого. Она искренне продолжала молиться своему Микку, потому что во имя такой любви хочется жить, жить и жить бесконечно! Она была ранена, но она была все равно счастлива, Микку где-то рядом, придет и заберет ее!

Анникка снова провалилась в мрачный коричневый сон, в котором она видела кишки полных червей людей, и страшные судьбы ее родственников, и много могил после средневековой чумы, и крестовые походы, и виселицы иноверцев. Ей снова снился дом и метла в доме, к которой она снова никак не могла дотянуться.

Ночью под громовые раскаты она смотрела на икону и умирала от сильной боли. Икона ее судила и становилась только мрачнее. Она пыталась говорить с Микку, но той светлой связи с ним она не ощущала, но твердо знала, что он живой. Она продолжала молиться ему, только ему!

Диалог с иконой был полон страхов. Мрачное лицо иконы укоряло ее без всякого повода, нагнетая много боли. Анникка хотела убрать это взгляд, но икона была очень большой, и она, сильно ослабевшая, просто не могла. Икона словно была изображением того самого проклятого снайпера, который так подло вмешался в ее жизнь. «Что я тебе сделала? За что ты меня так?!»

Сон в дальнейшем ее ошеломил, ей приснился всадник во мраке, который звал ее народ на войну. Много красивых беременных женщин с животами, пронзенными стрелами, потом из этих животов повылазили змеи и выдали себя за спасителей народа, они все лицом были похожи на лицо этой мрачной иконы, а потом понастроили дворцов и мир стал коричневым, а потом бомбы падали повсюду, из бомб выползали змеи, и змеиные чудовища заползали в каждый дом в детские люльки, а в доме была метла, и Анникка к ней тянулась и никак не могла ее достать, она старалась изо всех сил, но в ногах были две сильных змеи, и они, как удавы, давили ее волю, и силы кончались! Она сделала рывок, но проснулась от боли и снова увидела этот взгляд иконы! Но прямо перед ней увидела кисточку с краской, похожую на ту самую метлу. «Ну что же ты не улыбаешься, тварь?» — и мазнула лицо иконы по губам! Упав снова на пол, она увидела, как метла разрубила коричневый мрак, и большой лучезарный медведь ворвался сквозь икону, разрывая ее в клочья большим могучим светом, как северное сияние, и это был Микку в виде медведя. Он ее обнял, а она сладко ему отдалась всем сердцем и кружась в созвездиях полярного неба в виде светящейся медведицы. Она стонала от удовольствия любить и быть любимой и понимала теперь, что в древности кто-то сильно загрязнил им кровь, и с тех пор горе и беды не кончались на их земле, и что на войну попадают только очень несчастливые души! Но она теперь точно знала, что родилась только для радости и для истинного наслаждения, это истинный план ее жизни. Микку был для нее самым лучшим Богом и самым любимым, до такой степени, что и других ей было совсем не нужно. Она твердо решила забрать его с войны. «Микку, родненький мой, я так ждала тебя!» Они сладко-сладко занимались любовью. Анникка сладко стонала во сне и впервые крепко спала без всяких кошмаров. Утром иконы не было. Инок ее просто сжег. Он сам уже давно не выдерживал взгляда этой иконы, и поэтому она и пылилась в складской комнате. Она была явно написана кем-то недобрым.

Каждую ночь ей теперь снился Микку без всякого мрака, он ласкал и обнимал ее и дышал ей в сердце. Ее здоровье стремительно поправлялось. А днем она уже могла стоять на ногах и даже выходить на улицу. Целыми днями она сладко-сладко шептала ему на карельском, что ждет его и что все теперь у них будет хорошо, у них будет дом на берегу реки и много детей!

Микку нашел ее через месяц и увез с собой. Война их обошла, потому что Микку был распределен работать в тылу как хороший специалист-лесник. С этого момента им стало хорошо на веки вечные!

После войны он стал лесником, а она бегала, танцевала и смешно кривлялась со своими детьми на берегу реки, где был их дом, в котором не было никаких икон — только счастье!