Ящик Пандоры. Часть 11. Заблудшая душа

 Часть 11. Заблудшая душа

 Придя домой после очередной попойки, Антонина решила вздремнуть, а уж потом заняться так называемым воспитанием сына. По пути в свою светелку, она заглянула в комнату к деду. Постель, где старик провел последние полтора года, была  пуста. Увиденное настолько возмутило ее, что она потеряла дар речи.

 "Да как он посмел, старый хрыч?! Кто ему разрешил?! - Она пнула ногой валявшуюся на полу скомканную подушку. - Ну, погоди! Ты мне за это заплатишь! - Она выскочила из комнаты и, захлопнув дверь, выбежала во двор. Добежав до сарая, где обычно столярил отец, она осторожно приоткрыла дверь. Сарай был пуст. - Да, где жы ты, старый хрыч?! - плюхнувшись на ступеньки, завыла она. И тут из кустов смородины, что росла недалеко от сарая, показалась грязная босая нога.
 
- Ну вот ты и попался, - ухмыльнулась Антонина, подобравшись к кустам. - От меня не скроешься. - Она схватила старика за ступню и рывками выволокла его на тропинку.
 
Старик, отбрыкиваясь, пытался встать на ноги, но Антонина крепко держала его своими цепкими руками. Да и что мог сделать немощный и обессилевший от долгой болезни старик против молодой да еще разъяренной женщины?

Обессилев от неравной борьбы, дед ничком упал на траву.

Воспользовавшись моментом, Антонина подхватила старика под руки и, затащив его в дом, бросила на пол. Дождавшись, когда он перестанет хрипеть, она уселась за стол, поела каши, выпила две шашки чая с вареньем и, надев траурное платье, вышла из дома.


— У тебя что-то случилось, Тонечка? -участливо проговорил отец Иннокентий, столкнувшись с вошедшей в храм Антониной.
— Отец помер, - отведя глаза в сторону, насупилась Антонина. – Свечку пришла поставить за упокой. – Она обошла его стороной и направилась к ближайшей иконе.

 Отца Иннокентия насторожило ее поведение и затаившаяся в уголках губ плохо скрываемая улыбка. Остановившись чуть поодаль от нее, он стал  наблюдать за тем, что она делает. 

Антонина тем временем подошла к иконе Божьей матери и сорвав с головы платок, выдернула из подсвечника зажженную кем-то свечу. Воткнув ее фитилем вниз, она искоса посмотрела на распятие Христа и, улыбнувшись, направилась к выходу.

Отец Иннокентий не на секунду не выпускал Антонину из вида. То, что она сделала было дурным знаком. Если вернется и зажжет потушенную свечу, - размышлял он, - значит, душа ее не до конца исковеркана и есть шанс спасти несчастную женщину,  если нет... - он даже боялся думать о том, что может произойти.   

Повязав на шею платок, Антонина тяжелыми спотыкающимися шагами двигалась к выходу. Несколько раз она останавливалась, опасливо озиралась по сторонам, делал шаг назад, потом два шага вперед и снова шаг назад. Со стороны могло показаться, что кто-то невидимый придерживает ее за подол. И только Отец Иннокентий знал, кто не дает выйти из церкви и все еще борется за ее душу.

Но попытка удержать Антонину от последнего шага, оказалась напрасной. И борьба добра со злом закончилась в тот самый миг, как только она, проклиная собственного отца потушила свечу. Душа ее, перейдя на сторону дьявола, теперь целиком и полностью принадлежала ему и спасти ее могла только она сама. Но Антонине эта мысль в голову не приходила.


***
Вот уже и сороковины прошли, как похоронили Ивана, а Лизавета все ходит и ходит  на кладбище, не в силах поверить в то, что нет больше на свете ее Ванечки, и  никто ее больше не пожалеет, не приголубит, не поддержит в лихую минуту.

 В тот день, она пришла на могилку к мужу раньше обычного, по еще непросохшей росе, и незаметно засиделась до полудня. Время за разговорами проходит незаметно, особенно, если собеседник понятливый.А Иван именно таким и был, хоть и молчаливый, зато правильный и сердечный. А новостей столько за последний день накопилось, что все за раз и не обскажешь.
 И только, когда солнце коснулось макушек деревьев, она вдруг встрепенулась и, заохав, стала спешно собираться домой.
— Пойду я, Иван, не серчай, дел дома полно, сам знаешь, да еще к Надюшке на могилку надо зайти, посмотреть все ли в порядке. Матери то недосуг, пьет с утра до ночи, как сапожник.

 Дочь Антонины Надюшка была похоронена недалеко от могилки Ивана, метрах в пятидесяти или чуть больше, за небольшим насыпным холмом, как раз по дороге к выходу с кладбища.

Перекинув сумку через плечо, Елизавета вышла на тропинку и думая о своем, незаметно дошла до могилки. Погруженная в свои мысли, она не заметила лежащего оградой человека.
 
И только подойдя совсем близко, она увидела распластавшегося на холмике старика. Он лежал лицом вниз и постанывая, с усердием ковырял ногтями подсохшую землю.   

Незнакомец был худ, грязен и очень плохо одет, если можно считать одеждой рубаху с оторванным рукавом, заплатанные трусы и единственный дырявый носок, тряпкой свисающий с закорузлой коричневой пятки...

На трясущихся ногах Лизавета зашла за оградку и, опустившись на корточки,  заглянула  незнакомцу в лицо.

— Да это никак ты, Яковлич? — отпрянула она, не в силах поверить в увиденное.

 Дед скосил на нее припорошенный землей глаз и, уронив голову, уткнулся носом в венок.

- Яковлевич, да, что с тобой, Яковлевич? - тряся его за плечо, охала Лизавета. - Ты, что меня не узнаешь? Это я, соседка твоя, Лизавета, – она подхватила его под руки и волоком стащила с холма. - Да, ты никак помереть вздумал, Яковлич? - посмотрев в его бескровное лицо, испуганно прошептала она и, сняв с головы платок, начала обмахивать деда.

Дед приоткрыл глаза и, приподнявшись на локте, начал яро сопротивляться.

После нескольких неудачных попыток втащить старика из-за ограды, Лизавета поняла, что ей с ним не справиться и решила идти в деревню за помощью.

- Жди меня здесь, - строго сказала она и, стащив  с себя кофту, подоткнула ему под голову. - За подмогой пойду. Я быстро, туда и обратно.

Слава богу, далеко Лизавете идти не пришлось. Где-то посередине дороги она  встретила ехавшего на покос деревенского конюха, веселого простодушного парня, славившегося виртуозной игрой на баяне. Рассказав ему историю про старика, найденного на кладбище, она уговорила его довезти ее до местного фельдшера.

Васька был парнем отзывчивым и, конечно же, согласился помочь, тем более, что косить в такую жару совсем не хотелось.

Фельдшер, выслушав Елизавету, забросил в котомку лекарства и они все вместе поехали спасать бедолагу.

Когда Лизавета с конюхом и фельдшером приехали на кладбище, дед лежал на земле  без признаков жизни. Лицо его было серо, глаза закрыты, губы посинели и съехали набок. Фельдшер с озабоченным видом открыл котомку с лекарствами и, подмигнув Лизавете,  подошел к старику.
- Ничего, сейчас мы тебя приведем в чувство, - грозно сказал он, сунув ему под нос пузырек с нашатырем, - потом до хаты доставим, а там, глядишь, и очухаешься. Дед,нюхнув пахучую жидкость, дернулся и распахнув глаза, уставился на фельдшера. Тот подозвал к себе Ваську.
- А ну, Васька, хватай деда за ноги, - скомандовал он, - а я спереди подойду.
— Почему это я за ноги? — отпрыгнул в сторону Васька. — И вообще, мне косить пора, — он зябко передернул плечами.
- Дурак, ты Васька, — ухмыльнулся фельдшер, - живых надо бояться, а не мертвых.
— Ага… тебе легко говорить… — засопел парень, — ты привык…
— Да живой он, живой, — захохотал фельдшер, - я тебе как врач говорю. Давай, Васек, бери. Времени нету.

Парень нехотя подошел к деду, протянул руку к ноге... и надо же  такому случиться, что именно в этот момент из-под земли, раздался глухой отчетливый стук.

***
Фельдшер, отпрыгнув в сторону, рухнул на землю и, заикаясь, стал тыкать пальцем в растерзанный холмик.
— Слышь, Лизавета? Скребется...
— Да, кто скребется? — не могла взять в толк Лизавета, прислушиваясь к шуму, доносившемуся из-под земли.
— Надюшка, вот кто, —  он схватился за сердце. — Она там скре…
— Да, ты что, Силыч? Окстись, это мышь скребет, или крот,  или еще живность какая... - пыталась успокоить его Лизавета, обмахивая фельдшера лопухом.