Отец и дитя. Глава 16

     Осень безжалостно сгноила все яблоки. Да и сам я не хочу после того случая с Антохой их воровать. Я бессмысленно шатаюсь по частному сектору и думаю о том, как отомстить компашке Рыжего. Ничего не приходит в голову. Пойду сейчас к ним и… А что сделать, на месте решу, по ситуации. Они как раз в это время обычно сидят во дворе. Подерусь с ними в крайнем случае. Нужно действовать, а то я действительно развожу нюни, как тряпка. Меня обидели, меня подставили, я бедный маленький мальчик, хнык–хнык. Пора взрослеть уже, заявлять о себе. Почему моя жизнь похожа на аквапарк?!
     Я никогда не был в аквапарке, но знаю, что там, когда катишься с горы, вода несёт тебя вниз. И не то, что повернуть назад, даже остановиться на секунду нельзя, затормозить, изменить направление. Просто летишь туда, куда тебя несёт. Вот и я также лечу. Событие за событием моя жизнь проходит… мимо. Я как будто смотрю кино с собой в главной роли.
     Во дворе никого нет. Значит, буду ждать. Только что делать, когда дождусь? И кого именно я дождусь? А может быть, вообще никого. На всякий случай нужно спрятаться, чтобы было время на оценку ситуации. Я осмотрелся и понял, что спрятаться в этом дворе негде. «Антоха бы нашел, где», – промелькнуло у меня в голове. Я потряс головой, чтобы выкинуть из неё эту дурь и взгляд мой упёрся в тот самый козырёк над подъездом Рыжего, где я некогда прятал хлеб. А почему бы не залезть туда? Двор сверху лучше просматривается, и Рыжий, если выйдет из подъезда, не сразу меня увидит. Забраться на козырёк оказалось не очень сложно.
     Я просидел уже минут двадцать, но ничего так и не произошло. Скучно, холодно и смешно. Смешно от того, какой я дурак. Пришел сюда, чтобы действовать, а вместо этого уселся как кура на жердочке и жду не пойми чего. Я встал на козырьке, чтобы размять затёкшие ноги, повернулся, заглянул в соседние окна второго этажа. В одном из них горит свет, а за другом темно.
– Это шанс!
– Дурь полная.
– Я не буду себя уважать, если не попробую.
– Очень рискованно.
– Настоящий мужчина не боится риска.
– Это плохо.
– Хватит рассуждать как ребёнок! Нет хорошо и плохо. Только справедливо или несправедливо. Вспомнить номер квартиры. Процентов на 70 я уверен, что это его окна.
– А если нет?
– Неважно, что будет, если нет. По крайней мере, оправдаюсь перед Антохой. Зато если да, убью двух зайцев.
– За двумя зайцами погонишься…
– Лучше так, чем самому убегать, как заяц.
     Так спорили в моей голове, душе, уме, не знаю точно где, разум и эмоции, осторожность и стремление к действию, ангел и демон или ещё кто-то. А пока моя голова думала, руки уже вскрывали тёмное окно. Вскоре с окном было покончено. Но залезть туда я бы не решился, даже если бы совсем слетел с катушек. Я тупо пялюсь в темноту комнаты, как ребёнок, впервые оставшийся один ночевать и ждущий, что вот-вот из-под кровати вылезет страшное чудовище. 
    Смотреть в пустоту страшно, поэтому перевожу взгляд на подоконник. На тумбочке около него стоит будильник, лежат какие-то книги. А это что? Наручные часы. Не понимая, что и зачем делаю, беру их и кладу себе в карман. Выныриваю из окна обратно в холодный декабрьский воздух. Вдох. На выдохе спрыгиваю с козырька и несусь через двор, потом по улице, не замечая направления. Сердце бешено колотится. Только бы убежать подальше. Постепенно прихожу в себя. Не переставая бежать, слышу, как часы бряцают обо что-то в кармане при каждом шаге. Кажется, это бряцание слышит весь мир: Рыжий, тот мент, у которого мы тырили яблоки, Антоха, мама…
     Я выхватил часы из кармана и побежал, держа их в двух руках, так чтобы было не видно. На улицах пусто, нет ни машин, ни прохожих. Заворачиваю за угол дома. Вижу пожилую женщину. Не бабку, а именно пожилую женщину. За доли секунды я разглядел её очень хорошо. Длинная юбка, какой-то пакет в правой руке, косынка с зелёными цветами покрывает голову. Спокойное лицо. Глаза, глядящие внутрь себя. Когда я едва не врезался в неё, внезапно выбежав из-за угла, взгляд её на миг вывалился из глубины души и упал на меня, а потом снова нырнул обратно.
     Я же, пытаясь остановиться, поскальзываюсь на замёрзшей луже и падаю на землю. Часы вылетели из рук, когда я раскинул их, чтобы смягчить падение. Крест. Золотой, сверкающий на фоне тёмного неба. Больно. Небо без креста. Лежу.
– Молодой человек, вы не ушиблись? – прихожанка храма обеспокоено склонилась надо мной.
– Чуть не убился.
     Встаю, оглядываюсь по сторонам. Судорожно ищу глазами часы. Вот они, на земле. Поднимаю. Тётка смотрит на меня.
– Сейчас скользко, аккуратно ходить надо. Не то убьетесь совсем. Простите, что я на вас выскочила.
– Вроде это я выскочил, - говорю.
Мне неудобно, я её чуть не сбил, а она извиняется.
– Я и сама испугалась, вы так бежали.
     Она говорила что-то ещё, но мне сейчас не до этого. Мне сейчас не до чего. Я распрощался с женщиной и пошёл в приют уже спокойно, шагом, убрав часы в карман. Пошёл я длинной дорогой, специально, чтобы миновать двор Рыжего. Уже было девять вечера, когда я пришел. Антоха курит у крыльца. Какой же идиотский поступок я совершил! Он ведь никогда не узнает. Не могу же прямо сейчас подойти и сказать – я часы украл. Поздравьте меня, я вчера впервые сделал свое дело. Интересно, и куда я теперь это дело дену? В кармане буду прятать вечно или закопаю как Буратино на поле Чудес в стране Дураков?
     В любом случае, нельзя говорить о часах Антохе. Странно, я же делал это для того, чтобы завоевать его авторитет. А как теперь быть? Я подошел к соседу по комнате, поздоровался, закурил вместе с ним уже свои сигареты. Антоха посмотрел на меня укоризненно. На миг мне показалось, что он уже всё знает. Но Антоха молчит. И я молчу. В этот момент я понял, что потерял последнего друга. То, что я сделал для того, чтобы помириться с ним навсегда нас разделило. Нет, мы также будем жить в одной комнате, говорить о чем-то бессонными ночами, даже помогать друг другу. Но теперь у меня есть от него секрет. От него и от всех на свете. Теперь уже ничто не будет по-прежнему. Тьфу ты! Что за чушь лезет мне в голову?! Продам часы, получу деньги, и все будет по-прежнему.
     Когда мама выйдет из тюрьмы, я уже буду другим человеком. Я должен что-то в этом мире значить, чтобы менять его, делать справедливее. И Антоха, и даже его любимый Ильич услышат обо мне скоро. Или не скоро, это зависит только от меня. Вся моя жизнь зависит только от меня. Я не могу выбрать происходящие события, но могу выбрать, как на них реагировать. Ай! Горячо!
     Я выругался. Сигарета, дотлев до конца, обожгла пальцы. Антоха посмеялся. Я выругался снова, уже на него, а не на сигарету. – Дэн, вот тебе наглядный пример, почему нельзя так много думать, – с улыбкой сказал он.
– Думать нельзя, думать нельзя, – проворчал я, – а что ещё делать то пока куришь?
     Какое-то время мы молчали, потом Антоха сказал:
- Я перегнул палку тогда, Дэн. Не прав ты, но твоя жизнь, в конце концов. Обещаю больше не влезать.
– Ты о чем?
– Я о нашем побеге от старикашки по Первомайскому переулку.
– А, да я забыл уже. Нет, то, что ты влез тогда, это прекрасно. Если бы ты тогда не влез, я бы сам точно не вылез.
Мы улыбнулись получившемуся каламбуру и пошли в приют греться и ужинать.