Гл. 50. А профсоюзы для чего?

Глава 50. А профсоюзы для чего?

Всё-таки не должен человек оставаться один на один со своими проблемами. Живём ведь в цивилизованном, развитом обществе. Защитные механизмы для граждан разработаны, чтобы чувствовал человек в этом обществе себя уверенно.
Ну, – да, третья власть… суд справедливый. Равноудалённый от чьих-либо интересов, призван он разрешать любые споры.
А если всё-таки без суда? Если просто – плёвый вопрос? Да и внутренние корпоративные проблемы крупной организации выставлять на всеобщее обозрение… как-то это не очень правильно.

И вспомнил Штольц, что существует в Казахтелекоме профсоюзная организация. Да-да, – профсоюзная организация! И контролировать соблюдение условий труда, решать справедливо трудовые споры между руководством и рядовыми работниками – прямая обязанность этой организации.
В советское время с профсоюзной организацией предприятия Штольц работал в тесной связке. Как советскому руководителю, приходилось ему воспитывать работников, ну и конечно, наказывать в дисциплинарном порядке.
И тут-то, впадали профсоюзы в благородный защищающий раж. Всегда на стороне рабочего класса стояли. И не всегда – справедливо. Доказывать надо было им, что ты как руководитель – прав, не третируешь человека и не нарушил в трудовых отношениях с подчинённым Закон.

Штольц понимал важность их работы, всегда конструктивно с ними взаимодействовал. Бывало – и отменял свои решения, что впрочем, только добавляло ему авторитета. Знает профсоюзную работу не понаслышке. Сам даже членом областного комитета профсоюзов избран был. Представлял в областном профсоюзном сообществе интересы связистов.
Ну а председателем профсоюзного комитета у него на предприятии долгие годы работала Валя Михеева. Достойно работала. Труд связистский хорошо знала. И за кого, за кого… а за монтёров, кабельщиков и других «обиженных», горой стояла.
После передислокации администрации Акмолинской ОДТ в Синегорск, не удержалась Валя на своей работе. Не понравилась новому руководству – Генералу, который – «охотник». Слишком уж по-советски думала. Не перестроилась на капиталистический лад. Не могла смириться с требованиями времени, когда рабочий человек – никто! И, конечно же – очень быстро нашли ей замену.

Багдат Сапаровна Кузиева возглавила областную профсоюзную организацию связистов. Человек – ниоткуда. Была назначена на должность благодаря личному знакомству с Генералом, который – «охотник». Национальный кадр! Сиди себе тихо на хлебной должности, собирай профсоюзные взносы, распределяй материальную помощь, организуй концерты к праздничным мероприятиям, закупай детям подарки к Новому году и делай вид, что профсоюзы существуют.
Но Штольц помнит основное предназначение профсоюзной организации защищать права наёмных работников. А он сейчас кто? Да, тоже – обычный наёмный работник. И неважно совсем, что какую-никакую, а руководящую должность занимает. Значит и его тоже должны защищать профсоюзы! По крайней мере, должны разобраться справедливо, а правильно ли его наказывают? И защитить, если всё-таки нарушены его права.
 
Он написал заявление, зарегистрировал его как положено и лично положил на стол Багдат Сапаровне. Надежда, что она поможет ему – нулевая, но всё-таки и этот механизм защиты надо задействовать. Натура немца-педанта сказывается. Коли уж начал защищаться, то используй все возможности.
Багдат Сапаровна… ну работает она и работает. Штольцу до неё, как она пользуется своим положением, да и до профсоюзов вообще, дела нет. Но взносы платит исправно. По инерции. А надеется – только на себя. И если честно, с некоторых пор Багдат Сапаровна неприятный для него человек.
Амалия Болиславовна защищает её:
– Ну что ты, Виктор! Она добрая, безобидная, участливая…
– Ну-да, конечно. Чуткий человек! Испытал он её чуткость на себе. Подвергся публичной порке и унижению, после которой очень долго приходил в себя. И уже никогда эпизод этот из жизни своей не забудет.
 
Язык… страшное оружие, которое используется националистами всех мастей в своих узких целях. Казахский язык в одночасье стал государственным языком вновь образованного государства – Казахстан. Врут, что гнобили его в советское время. Остро востребован, как государственный, язык не был, это – да, но чтобы гнобили – нет! Изо всех динамиков проводного радио, охватывая территорию всей Республики, звучали, в том числе и под домбру, казахские песни, и лилась отовсюду привычная слуху азиатская речь. Штольц знает, о чём говорит. Без малого десять лет до начала Перестройки работал главным инженером Эксплуатационно-технического узла связи. Предприятие обеспечивало круглосуточным проводным вещанием все населённые пункты тогда ещё – Синегорской области. Сетка специальная вещания существовала, соблюдать которую неукоснительно дежурным монтёрам радиоузлов требовалось. И доля вещания на казахском языке весьма весомой была. Близлежащие, граничащие с Омской областью русскоязычные сёла, бывало, нарушали сетку, перестраивали волну и транслировали круглосуточно популярный в народе «Маяк». И если обнаруживалось это, чувствительно монтёр – нарушитель «сетки», наказывался рублём.

А ещё помнит он постперестроечные годы, когда, в первую очередь, русскоязычных, главных врачей больниц и директоров школ, беззастенчиво смещали с должностей по причине незнания государственного языка. А потом и его – опытного, состоявшегося руководителя, выпестовавшего городскую телефонную сеть  областного центра, не переназначили директором, а привезли на эту должность казаха из удалённого района, даже не имеющего высшего специального образования. Должен был Штольц ещё спасибо сказать судьбе, что оставлен был тогда работать главным инженером. Надо же было кому-то – опытному, продолжать держать связь на уровне!
Штольц изучал казахский язык в школе с четвёртого по восьмой класс. Вот только, ничего, кроме пары стихов на казахском, типа» «алтын уям мектебим, билиминмен коктедим, саган деген жюректе, ак алыгысым коп менин» не запомнилось. С родным – немецким, который он тоже изучал – также дела обстоят. Способностей к изучению языков у него нет. Так что – за это – расстреливать?!
 
Сейчас изучать казахский язык на предприятии заставляют моральным насилием. А ему – за пятьдесят перевалило. Какие уж тут языки! Да и первоочередных, жизненно важных проблем – миллион.
Штольц не возражает против изучения казахского языка, возрастания его роли, придания ему государственного статуса. Но зачем форсировать процесс? Пусть бы занимались «образованцы» молодым поколением. Дочери его в школе старательно учили казахский язык, и Штольц говорил, что это им только на пользу. Только вот и детям его, прок от этой учёбы точно такой же, как у Штольца когда-то.

Качество преподавания хромает очень. Зато учителей расплодилось за пределами школ! Не сосчитать! Всех разом решили обучить! И в Акмолинской ОДТ – штатные преподаватели. На хорошей зарплате сидят, которую им, в том числе и русскоязычные связисты, зарабатывают. Время им на уроки выделено, а они искусством обучения не блещут. Но кнут негласно висит – не будете изучать язык – напишем докладную, премии лишим!
Принудительно занятия посещают люди, большинство для видимости как Штольц, а кое-кто, конечно, с интересом. Но, мало таких. Амалия Болиславовна, к примеру, способности к языкам имеет, с лёгкостью материал усваивает.
Ну, а чтобы премии не лишиться, экзамен всем в обязательном порядке сдать надо.
Руководитель подразделения личным примером показывать должен как к изучению языка относиться.

Посещает Штольц занятия исправно. Вот только толку ему от них, по-прежнему – пшик! На экзамен пришёл вместе со всеми. Сознательность проявляет. Человек тридцать в учебном зале сидит. А билет… ну не под силу ему вопросы, на которые отвечать надо.
Проблема изучения языка не только одного его тяготит. Существует мнение – тех, кому за пятьдесят, освободить от обязанности изучать язык, правильнее будет. Зачем их мучить, они и так, постперестроечные, развальные годы переживая, достаточно настрадались.
И Штольц как раз в таком возрасте. Обучение для видимости? Так и он, для видимости, делал вид, что готовит ответ на вытянутый билет. Почеркал что-то на бумаге, понял, что от тупого сидения знаний не прибавится и пошёл к экзаменаторам.

Багдат Сапаровна – чуткий человек. Она – в числе экзаменаторов. Так получилось – одна за столом. Седоголовый ветеран перед ней сидит, полный класс экзаменующихся за спиной у него, с памятью молодой, не замороченной, – пусть бы их пытала! А с него – какой спрос? Подыграла бы ему, сделала бы вид, что воспринимает его ответы, вошла бы в положение. Куда там…
Она отчитывает его прилюдно, громко, отчётливо, чтобы все слышали, высказывает недовольство:
– Вы же не знаете ничего! Ни на один вопрос ответить не можете! И такое выражение на лице как будто Штольц лично её оскорбляет.
Ему, с его обострённой ответственностью, конечно же, стыдно очень. Под землю бы провалиться, да вот только пол – твёрдый.
 
А ведь у него тоже есть национальная гордость. Он ведь своего родного – немецкого языка, тоже не знает. Казахи, которые не владеют родным языком, сейчас с удовольствием его учат. И он, поддавшись велению времени, тоже с удовольствием, в первую очередь, учит свой – немецкий. Успехи прямо скажем, мизерные, но сам процесс полезен – успокаивает расшатанные нервы.
Особенно почувствовал он пользу работы над языком, когда выходил из депрессии. Немецкого ему – достаточно.
А тут ещё и казахский… лишь для того, чтобы показать, что особо уважаешь титульную нацию. Силком навязывают обязанность – уважать. Прилюдно сейчас опускают его ниже плинтуса.

У Штольца нарастает возмущение, вообще-то он не полиглот, а нужный отрасли и вполне заслуженный связист-профессионал. И оттого будет он знать титульный язык  или нет, фиксация этого факта ничего к квалификации его не прибавит, и ничего от неё не убавит. А уважают не нации, уважают – людей! Он обрывает Багдат Сапаровну резким и решительным голосом, но тихо, чтобы другие не слышали:
– Заслуживаю двойку? Это очевидно! Для вас принципиально важно зафиксировать это? Так поставьте мне её молча и отпустите, наконец!

Кипит душа – разве это не унижение? Публичное унижение по национальному признаку! Арийцы… титульная нация… – в чём различие? Ползучий национализм! То он – русский немец, был для тех же националистов, только из-за принадлежности к определённой национальности – немец-«фашист», теперь – просто –  русский, казахов не уважающий! А почему в Казахстане их надо уважать больше, чем казахстанцев русскоязычных? Разве вклад последних в становление Казахстана меньше и они, только потому, что – не казахи, заслужили меньшее уважение? А что конкретно казахи сделали, чтобы Штольц свой – родной, немецкий язык в своё время изучил и чтобы был он востребован? Как всколыхнулись они в негодовании, когда немцы, родившиеся на этой земле, перед Перестройкой автономную область себе попросили!.. Где теперь эти немцы?..

 Неужели казахи лучше работают, чем он и прочий не титульный люд – одновременно, вместе с ними,  живущий на казахстанской земле-матушке?
Ползучий национализм… с тех пор как канул в лету Советский Союз, обострённым чувством ощущает его Штольц постоянно.
Педагоги – профессионалы хреновы! Те, с которыми он лично сталкивается. Шли бы в школы молодёжь учить! Однако, жертвенностью не страдают. Там, в школах ведь с зарплатами – не очень! Да и нервы мотать с детками… Жуют связистский хлеб, корчат из себя персон важных.

А ещё много появилось в городе – молодёжи, у которой, по случаю, готов сорваться с губ лозунг:
– Не нравятся наши порядки? – чемодан, вокзал… вали, не задерживайся! В Россию свою, в Германию… – здесь, ты не на своей земле и совсем не важно, что на ней родился… Мир большой!
Как же! Важнейшим преимуществом обладают – знанием на бытовом уровне языка «титульной» нации! 
И вот, Багдат Сапаровна должна его защитить! Верится с трудом! И всё-таки, это – её работа. Она обязана разобраться.

Председателю профсоюза работников связи Акмолинской области Кузиевой Б.С.

Заявление.
У меня возник конфликт с Генеральным директором ОДТ Рымжановым А.Б. Суть конфликта, – я посмел высказать своё мнение по производственному вопросу и его отстаивать. На что получил угрозу, смысл которой, – мне в Акмолинской ОДТ больше не работать. Я, почувствовав серьёзность угрозы, обратился с письмом, – с просьбой – защитить меня, к Президенту АО Казахтелеком.
Ответа пока нет.
Но Генеральный директор вот уже почти месяц создал вокруг моей работы нетерпимую обстановку. Суть – в приложенной к данному заявлению «переписке в документах».
Сегодня под надуманным предлогом мне объявлен первый выговор…
Прошу Вас рассмотреть правомочность объявленного мне выговора и помочь мне отстоять законность моих интересов.

Начальник СЭиРСТ – В. Штольц.          08.02.2010 года 

Багдат Сапаровна глядела на него широко распахнутыми глазами. Глядела с упрёком. С пухлых губ её готова была сорваться фраза, – ну от меня-то, что вы хотите? – но она сдержалась. Штольц положил заявление на стол.
– Вот, бумага… хочу, чтобы профсоюзы вмешались. У вас есть для этого специальная комиссия. И вам известно, что возник у меня с начальником трудовой спор.
Багдат Сапаровна… восточная женщина. В гены привито ей преклонение перед мужчинами. А тут – целый Генерал – властитель! Не желательно ей его беспокоить. И как вообще можно сомневаться в правильности его решений?!! И всё-таки, открыто, в глаза Штольцу отказать, она не смеет. Выдавливает из себя тихим, едва слышным полушёпотом
– Хорошо… рассмотрим…
Больше Штольцу на работе делать нечего. Времени до обеда ещё достаточно. Он садится в автомобиль, собирается съездить на АТС – 42, где по-прежнему, находится его подключённый к сети компьютер. А вдруг появились  в электронной почте адресованные ему документы?

***
Так и пролетели два следующих дня. Руководство Технического блока разбежалось – кто – куда. Вопреки опасениям, никто его не беспокоил. Из кабинета в административном здании его больше не выгоняли. Он ездил на АТС-42, просматривал документы в системе электронного документооборота, разговаривал со специалистами районных узлов телекоммуникаций, но как ни старался отрешиться от, до конца, не разрешённого конфликта, плохо это получалось. Довлело ожидание очередного наказания. Прежнего интереса к работе уже не было.
Возвращался в административное здание, некоторое время пребывал в старом своём кабинете, фиксировал, так сказать, что начальник Службы находится с ней рядом. Отмечал при этом, что и у специалистов Службы вопросов к нему не возникало. Оказывается, они спокойно могут работать без его указаний, без координации действий, без его руководящих «придирок» по существу. Находился он в своём кабинете, на обычном  месте, но для них как бы – исчез.
 
Беспокоилась лишь Жанат. В кабинет зайти не решалась, вылавливала его в коридоре, куда он выходил, просто – пройтись, размяться и спрашивала участливо
– Ну, как вы? Новости есть из Казахтелекома? Никто вам не звонил? – она, впрочем, как и другие, тоже прознала про его обращение к Президенту.
– Нет, Жанат  – никто не звонил… – он не мог вот так – предстать перед ней жалким, раскисшим человечком, утратившим веру в благополучное разрешение конфликта, изображал на лице уверенный оптимизм и продолжал – такие вопросы быстро не решаются. Время ещё есть.
Конечно, бодрился, но себя-то не обманешь, ощущение беспросветной безысходности нарастало. И в то же время, отмечал, что уже целых два дня прошло и его никто не трогает. Перебивала отчаяние, в глубине души опять, громче, начинала звенеть затаившаяся надежда – а вдруг, получил устную команду Генерал, оставить его в покое. А вдруг, рассосётся всё вот так, молча…

Прошлый раз после первого конфликта с Генералом полтора года назад, получил он выговор. Сейчас, после второго конфликта уже – два выговора. Более чем достаточно для наказания! Ну не будет же и в самом деле Генерал увольнять его с работы! Должен же он как разумный человек дать ему передышку, чтобы уяснил, наконец, строптивец, дурной своей головой, кто он есть такой перед власть предержащими. И, ох уж эта неиссякаемая вера в спасительное «авось»!

 Звонок по сотовому телефону застал его в автомобиле. Айгуль… молодой девчушкой помнит её Штольц, когда начала она работать монтёром на кроссе телефонной станции. Потом институт связи окончила и стала инженером. Помотало её, как и всех в Перестройку начавших работать, в круговерти модернизаций, сокращений и всякого рода оптимизаций производственной деятельности. Себе на уме женщина, старалась Айгуль держаться на виду у начальства, меняла род деятельности, работала даже начальником общего отдела. Но не по нутру оказалась ей тупая, скучная, чисто бюрократическая жизнь. Как только появилось в Службе вакантное место ведущего инженера курирующего городские телефонные сети, уговорила она начальство, чтобы перевели её на эту должность.

Штольц – в целом, доволен её работой. Послушная, любознательная, исполнительная. Обожает всякие новшества и свободно обращается с компьютером. Оперативно собрать данные, свести их в удобную, компактную таблицу… – нет ей равных. Без дела не сидит. Много всякого рода сведений собирать и обрабатывать требуется – о распространении широкополосного доступа, о подключении к интернету школ…
Всегда старается как можно быстрее исполнить задание Айгуль. Не всегда это у неё качественно получается, путает главное с второстепенным, но восприимчива к замечаниям и может выдать в конечном итоге требуемый результат. То, что работала в Общем отделе, сказывается. Легко ориентируется в гуще происходящих событий. И по-прежнему, помимо Штольца, старается оставаться на виду у остального начальства. У Штольца возникает иногда подозрение, что именно её готовят в будущем на роль начальника Службы, хотя он, по-прежнему, отдаёт предпочтение Жанат.

Айгуль подчёркнуто уважительно относится к Штольцу. Она с благодарностью помнит всё то, хорошее, что в годы разброда и шатаний сумел он сохранить для коллектива.
Сейчас её звонок – предупреждение.
– Виктор Васильевич, вы должны знать! Под руководством Кубенова образована комиссия, которая должна отслеживать соблюдение работниками исполнительской дисциплины. Меня включили в её состав. Сегодня состоялось первое заседание. Комиссия сосредоточила внимание на выполнении приказа об объединении вашей Программы и Программы Генерала. Вердикт вынесли, что не исполнен этот приказ. И вам готовится очередной выговор. Думаю, если вы заранее с характером претензий ознакомитесь, будет лучше. Я вас не застала и копию протокола переслала по электронной почте Амалии Болиславовне!

И накатывает внезапно мощной волной на него такое отчаяние, такая беспросветность! К горлу подкатывает комок, гонит в голову кровь колотящееся сердце, и дышится с трудом.
Нет, так дело не пойдёт! А гори оно всё синим пламенем! Отложить, оттянуть во времени как-то надо очередную атаку. Переждать. Дать себе передышку! Сколько надо времени пока придёт ответ из Казахтелекома? Отсиживание на месте без дела… истязание себя мыслями и домыслами! Профсоюзы… как долго изучать они будут правомерность объявленного ему выговора? А ему делать что-то надо со своими нервами. Успокоить их как-то…
Нервы… ох, уж эти нервы! Готовятся пойти вразнос, напоминают о том, что давно уже – не железные! Вновь появляются знакомые, казалось бы, забывшиеся симптомы однажды и теперь уже – давно, случившегося с ним срыва. Если он опять повторится, не переживёт его Штольц. Таблетки успокаивающие практически не помогают. Явно недостаточно их. В больницу надо идти, в больницу! Подлечиться, накопить сил. Люди там, в белых халатах – доктора. Отбросить надо ложные страхи. Чего их бояться.

***
А в больнице встретили его приветливо. Об извилинах, начинающих трепыхаться в голове, Штольц промолчал. Сказал лишь, что очень напряжённая, нервная сложилась на работе обстановка.
Врач постукала его, послушала, заставила сдать анализы и сама всё определила. Болезнь ишемическую и давление, временами зашкаливающее.
– Никаких нагрузок. Бюллетень – без разговоров! И стационар дневной. Таблетки, укольчики… полежать под системой, укрепляющими витаминами обогатить кровь… Электрофорез, «воротник» против остеохондроза. Приободрила, успокоила,  – не всё так безнадёжно, помирать рано ещё.

Штольц человек дисциплинированный. Раз прописали лечение и процедуры, всё это – надо принять. А работа? – нет для него сейчас ничего важнее здоровья. Бюллетень оплачиваемый, время идёт! Отвлекла на себя внимание обеспокоенность собственным состоянием. Отпустило немного чувство обиды на весь свет.
И опять в глубине души по шальному звучать начинает не убиваемая, затаившаяся надежда-фикс – а вдруг, утрясётся всё?!! Время, оно неизбежно расставляет всё по своим местам. И может случиться так, что потеряет актуальность в суете событий обещанный ему – третий выговор. Когда-то же должен остыть Генерал и оставить его, наконец, в покое.