28. План 10. Fifty Cunt

"План 10 из вскрытого разума"
28. Fifty Cunt



- Сегодня, дорогие друзья, мы приготовили для вас нечто выходящее вон из рада!

Полуприцеп объёмнейшей фуры, удачно припаркованной продольно головному штабу комитета государственной безопасности, украшала скупая надпись: «Forfeit - 50 Cent». Тротуар проспекта заволокло людьми, несмотря на позднее утро буднего дня, и каждая старая бабка, каждая дама в расцвете своего пышного межножного сада, как и каждый перспективный молодой человек в трико, лёгкой спортивной курточке и хороших китайских кроссовках, удивлённо рассматривали гигантский траккер, изменивший привычную траекторию их каждодневного пути, оттесняя широким шасси на ступеньки к парадному входу в здание. Шаланда наша занимала две дорожные полосы, представляя собой элементы различных грузовиков, состыкованных в один чудовищный гибрид, как те сараи из глубинки, сконструированные из обломков черепицы, горбылей различной длины, ржавой проволоки и дырявого рубероида. Впрочем, и вид шаланда имела соответствующий: двадцатиколёсное шасси от какого-то экспериментального катерпиллера; отечественная белазовская кабина, в полтора раза шире шасси; громадный полуприцеп-прототип, склёпанный вручную; плюс некий непонятный механизм на кабине – широкое сплюснутое блюдо из мелкой металлической сетки, внутри которой покоились длинные каркасные полотна. Как мы добрались до точки дестинации на этом сборном великане вам, недоверчивым, лучше и не рассказывать. Отмечу лишь, что ехали всю ночь.  

Максим Владимрович с чулком на голове верещал из просторного зала кабины в микрофон:

- Впервые в нашем стольном граде! Звезда мирового класса в жанре гангста-рэп! Прибывший, в рамках очередного тура «Get white or die tryin’», прямиком из Лас Вегаса! Встречайте: Фифти-и-и-и-и-и Сент!!!  

Сотрудники КГБ выставляли характерные физиономии в окна всех четырёх этажей авантажной архитектурной композиции, пытаясь выявить попытку покушения на общественную безопасность, в это же время брезентовый тент, обращённый к борцам с преступностью, устремился, скручиваясь кренделем, вверх. Перед зрителями предстал Рудько, выкрашенный в чёрный цвет.

- Окей, уайт шит! Сегодня я прочту вам новую сказку, посвящённую культуре вашей Руси, мэготс!

 Его окружали участники грув-банды «БульбуляторЪ 8999». Визор, облачивший свою голову в предмет мужского фетиша по примеру Максима Владимировича, зажёг первые аккорды «Smoke on the Water». Прицеп с мешками гексогена задрожал в вихре звука. Рудько несколько раз мягко подпрыгнул, затем, эмоционально жестикулируя, стал пылко, с должной долей азарта выплёвывать текст, словно глотка его превратилась в крупнокалиберную пищаль.

"Хутка час забірае у нас подых.

Ёсць таму антыпод – мы не стаім на месцы.

Замест вёсак драуляных -  свет шкла і мятала.

Замест Памяці нашай - абыякавасць да прадзедаў.

І з кожнай хвілінай усё буйней руіны

Бацькоўскай айчыны, аб якой забыліся.

Мова якой ужо нябачная, стлелая.

Крылы свабоды якой ірваныя.

Святая вада не цячэ з крыніц жыцця.

Абярэгі ды помнікі, абразы святой мацеры -

Тая спадчына страчана.

Льняны рушнік з непатрэбнасці замураваны цэглай жорсткасці

Паза нашымі душамі."

 Не нужно быть провидцем, чтобы понять, какое действие возымело белорусскоязычное выступление «корифея», чья сказка для взрослых и умных пропитала сложнейшим узором цепкий гитарный рифф. Хотя оборотни и не велись на дешёвые идеологические провокации, одно мы знали наверняка: музыка не сможет оставить без ответа ни одну душу, в том числе ни одну нечеловеческую.

К чёрному белому и гитаристу в достаточно рэповом, качающем стиле присоединилась ритм-секция. Трэшер и я по примеру Рудько были выкрашены в чёрный цвет, чтобы добавить группе недостающего заморского колориту.

"Зараз, што цябе тут трымае?

Ідэя без грошай непатрэбна нікому.

Духоўнасць маладых нацыі ў састаянні комы.

Інтэллектуальнае быдла ірвецца на Захад.

Чую я вельмі часта:

"Краіна наша - кут калгасны". І бурацца дахі

У сем'ях гэтых, і глеба сіняя пад іх нагамі,

Панад галавамі - гнілое паветра,

У сардэчных нетрах - нічога каштоўнага,

У твары чалавечым - бязлікасць чорная."

Доблестные кагэбисты заплакали от счастья, полагая, что рай спустился с небес на их землю. Каждый счёл своим долгом отвлечься от служебного долга, каждый выглянул в окно, дабы могучий рифф, окутанный правдой от некогда андерграундного божества, ещё сильнее проник в подсознание. Из гигантских ворот на крыльце здания высыпала космогоническая толпа служителей закона и перемешалась с простым людом. Всяк обыватель задерживался на минутку, дабы посозерцать диковинное представление, однако по злободневным своим мотивам в дальние края города больше не спешил. Перед шаландой росло настоящее столпотворение.

Какой-то бомж швырнул в Рудько пустой бутылкой:

- Негр ****ый, единственная чёрная безличность здесь  - это ты!

 Двое в униформе без сожаления взгрели бомжа дубинками, а чёрный белый фейк продолжал скакать по просторному нутру прицепа:

"Але, што ж гэта? Справа ў тых, хто гуму

Жуе? Ці мо ў тых, хто плюе

На свае абавязкі?

Паглядзіце на сябе, й на сваё месца ў жыцці,

І не расказвайцё казкі

Пра тое, як вам не дадалі рублёў пяці

У магазіне.

Не!

«Не наябеш – не пражывеш»!

Чые гэта словы?

Вам хочацца, каб нехта быў адказны

За тое, што бомж гэты п'е,

За зневажэнне мовы.

Хто, хто ж вінаваты?!

А вінаваты, сука, ТЫ!

Усе!

Паглядзіце на сябе!

Ваша абыякавасць ва ўсёй красе.

Усё ў сваю кішэню, больш нікому нічога няма.

Не зламілася б спіна.

«Маё жыццё. Што хачу».

Я бачу,

Ты хочаш толькі мець грашыма,

Усё астатнее хай цячэ міма.

Ці, мо, не так?

Ці расказаць вам,

Што ВЫ робіце?!

Ці, можа, што вы не робіце?

Оў, е-е-е.

Вы не робіце.

І сёння я распавяду вам

пра адну з такіх спраў, якую вы не робіце, мэгатс!"

Тем временем, пока Рудько Сент снисходил до банальной прозы, Петроид напялил на голову маску из кожи лица Дмитрия Геннадьевича, водрузил на щуплые плечи мешок гексогена и, словно добропорядочный гражданин, затерялся в толпе. Вскоре он уже по полной программе обслуживал автопарк во дворе штаба, прикрываемый в арьергарде оглушительным рэп-роком. Алмазный диск небольшой электрической углошлифмашинки без труда углублялся в мякоть колёсной резины, в доли секунды прорезая брекер. Вскрыв тем же диском дверь следственного изолятора, Петроид преодолел несколько пустевших коридоров. На кафельно-фекальном полу в беспорядке валялись автоматы, а их владельцев простыл след. Ничего этого я, конечно, не видел, ибо вовсю молотил одною лишь палкой по зычному пластику сольника, однако и сейчас уверен, что где-то там, в смурных коридорах зла, разместился наш взрывчатый мешок.

Оказавшись в неких сырых пещерах, испещрённых проржавленными жестяными дверьми, Петроид начал заглядывать поочерёдно в каждую камеру сквозь небольшие прямоугольные окошки, и скоро наткнулся на искомого, спокойно дрыхнувшего вместе с сокамерником - индивидом необычайной тучности. Взломав стальной монтировкой ни на что не годный замок, вызволитель растолкал обоих и без паники вывел на свободу, нагружая по дороге свои худые плечи всеми видами табельного оружия, лежащего в отсутствии хозяев где только можно.

"Калі ты на месца прыйшоў працаваць,

Працуй, і нечага галаву сваю у вакно суваць!

Альбо шукай другую сабе працу.

Жаданне стабільнасці прымушае застацца?

Канечне, тут грошы: аклад, працэнтоўка.

Толькі нешта цяжкая вінтоўка.

Дзеля такога невысокага аклада.

Лепей пойдзем, ды дзябнем з брыгадай.

Ці скінем зброю ля склада,

Паслухаем Фіфці Сента заморскага,

Паплачам з судьбы мы сваёй бутафорскае."

Беглецы вместе со своим спасителем, нагруженным винтовками, влезли в полуприцеп фуры, раскланявшись наблюдающим за нами защитникам государственной независимости и прочей публике, раскрывшей рты от созерцания столь крамольного хэппенинга. Из недр нашей автомахины раздался макабрический рокот, и фура покатила по проспекту Независимости прочь от средоточия истинной государственной силы, давя в мясокровщину тысячи мирных граждан, включая стариков, женщин и детей, и постепенно ускоряя ход. Рудько застыл на месте, глубоко втянул чёрным носом горячий воздух и, со всей присущей ему злостью, выдал финальную стадию своего монолога, отчаянно двигая телом и обличая пороки современного общества:

"Стоху!

Ёў!

Стоху!

Ёў!

Стоху, стоху

Ёў, ёў!

Сто-ху-ёў!"

Почуяв определённое жульничество, основная масса кагэбистов сразу же засуетилась, хватаясь за голову. Были и те, кто кричал вслед фуре нелицеприятное, но кое-кто всё же отреагировал на произошедшее верно. Уже спустя несколько секунд был слышен диссонансный вопль сирен, глумящихся над нашей свободой, - весь милицейский сброд, потворствующий оборотням, рвался по наши души, - однако самих оборотней уже ничто не могло спасти.

Петроид сорвал с лица зловонную тухлую маску, от которой меня тянуло блевать, и лишь пялился на крышу вражеского здания, выпучив глаза. Я оглянулся. Башенка на правом крыле кагэбэшного корпуса легко трансформировалась в странное подобие ракеты, и та с жутким громким уханьем покинула насиженную крышу, устремляясь к нашему тяжёлому и не сказать, чтоб уж очень быстрому мегагрузовику.

Визор натиснул кнопку детонатора и сердцевина штаба ушла под землю. Древнее здание начало разваливаться от центра к краям, словно карточный домик, собранный по принципу детской азартной забавы «туалет»: вытянул снизу одну карту - вся конструкция рушится. Огня не было. Не было слышно даже хлопка. Оборотней хоронила беззвучная лавина серой пыли, в которой суждено было задохнуться не одному смертному. Тысячам.

Трэшер потянул верёвку и скрученный под потолком брезент рухнул вниз. Стало темно, однако, и вопреки традициям, перформанс лишь начался.