Письмо 15. Дороги, которые мы выбираем

10.07.2020

Александр  Голубов


Наверное, для полноты картины мне надо рассказать здесь и более раннюю историю своих болезней, которые со мной приключились.
 
В 16-летнем возрасте я по ошибке выпил нечаянно раствор каустической соды (поташ), который мать добавляла при стирке для отбеливания белья, она работала прачкой в бане...
Меня два месяца лечили в больнице в Баку, бужировали обожжённый, слипшийся, сузившийся пищевод, не позволяя ему срастись совсем.  Всё же при выписке меня предупредили, чтобы я, не дай Бог, не проглотил вишнёвую или черешневую косточку, она застрянет в пищеводе и придётся делать операцию, чтобы достать её, настолько сузился мой пищевод.

Я как мог старался.  Но, будучи в экспедиции на о. Сахалин в 1980-м году, я проглотил в столовой баранью косточку из супа-харчо в спешке.  В местной больнице её попытались протолкнуть в желудок жёстким металлическим зондом, но по пути она исчезла, проколов пищевод, в окружающих тканях. 
Дело в том, что у меня в пищеводе три сужения в местах его естественного сужения и самое большое сужение у входа в желудок.  А вначале косточка застряла в первом сужении у горла.  Боялись заражения крови; помню, врач пришла навестить меня среди ночи.  Но, всё обошлось.

Более полувека я берёгся, тщательно пережёвывая пищу.  Но два года назад не уберёгся и проглотил вареную горошину, которая у меня проскочила между выпавшими зубами.  И таки она у меня застряла! 
Да так, что я не мог даже пить воду, не проходила в желудок.  Пять дней я держался на физрастворе, который мне вливали внутривенно, надеясь, что всё как-нибудь обойдётся, а затем поехал с направлением из местного госпиталя в большой госпиталь в соседнем штате Монтана, не рассчитывая выйти из него когда-нибудь, ибо боялся худшего.  Попросил врача делать процедуру без наркоза, ибо боялся возникновения эпилептических припадков.  Но всё обошлось как нельзя лучше, достали горошину специальным тонким гибким зондом и даже слегка расширили пищевод в месте наибольшего сужения каким-то образом так, что с тех пор я почти перестал давиться пищей, проходит гораздо легче...
 
Но, тогда в Баку у меня неприятности на этом не закончились и через два дня после выписки я попал на носилках в ту же больницу, и даже на ту же кровать.  Я простудился перед выпиской, побывав в бане, а затем стоя ночью с ребятами под гитару на сильном сквозняке, и у меня стала болеть голова, о чём я никому не сказал.  Но у родственников, у которых я остановился в Баку, мне стало хуже, голова стала болеть невыносимо и у меня отнялась правая половина тела напрочь так, что я не мог пошевельнуть и пальцем.

Мне сделали рентген, затем пункцию позвоночника, собрали консилиум врачей, среди которых был один из Москвы и другой из Одессы.  Кто-то предложил операцию за ухом, для того, чтобы пунктировать мозг.  Так и сделали. Кстати, делали операцию под местным наркозом.  Помню, как врач долбил череп за ухом зубилом с молотком!  Было страшно больно, на меня навалились пять-шесть человек!...
 Как я потом читал в эпикризе болезни, пять раз пунктировали мозг в разных направлениях, но ничего не обнаружили.  Мой лечащий врач откровенно предупредил родственников и родителей, что они не знают, что приключилось со мной и посоветовал им везти меня в Москву на свой страх и риск, так как здесь он умрёт, а направления в Москву они дать не могут, будучи высшей инстанцией в республике.

Меня выписали "по собственному желанию" и на носилках, на машине скорой помощи отвезли в аэропорт.  На борту самолёта меня положили в отсек для стюардесс и таким образом я оказался в московском аэропорту глубокой ночью, где мой старший брат Борис, работавший в МФТИ преподавателем математики, встретил меня и принялся названивать в различные инстанции.  На моё счастье, дежурным по Москве в ту ночь оказался НИИ нейрохирургии им. Бурденко, в который меня и привезли под утро. 
Мой лечащий врач, Маргарита Ивановна Триацкая, не раз потом говорила мне, что я родился в счастливой рубашке, ибо если бы я оказался в любой другой больнице, то там мне не смогли бы помочь.  И даже если бы я опоздал ещё на день-два, то и они бы уже ничего не смогли бы сделать.  У них в институте до этого было всего два подобных случая и оба закончились смертельным исходом при операции, поэтому со мной они решили пойти новым, экспериментальным путём. 

Здесь мне ввели в шейную артерию раствор с мечеными атомами фосфора, которые собираются у поражённого участка мозга и таким образом при последующем рентгене локализовали абсцесс в мозге, который не удавалось увидеть в Баку.  В двух предыдущих случаях, бывших у них до этого, они пытались удалить его, но при вскрытии черепа, он неизбежно повреждался, гной разливался по мозгу и больной умирал от заражения.  Мне они решили операцию, то есть, трепанацию черепа не делать, а просверлить дырку в черепе и длинным шприцем отсосать гной.  Делали это, кстати, тоже под местным наркозом. 
Эту операцию пришлось повторять пять раз еженедельно, пока абсцесс не уменьшился до таких размеров, что возникла опасность промахнуться мимо капсулы с гноем.  В последний раз откачали около 2 куб. см. гноя, а в первый раз - около 120 куб. см., то есть, с хорошее яйцо!  Это "яйцо" и давило на мозг, отчего у меня отнялась правая половина тела и была дикая головная боль.

Но когда профессор-хирург Наум Давыдович Лейбзон пришёл ко мне в палату и стал уговаривать меня на эту процедуру, я решительно отказался, говоря, что Вы повредите мне голову и я стану дураком.  Так он и ушёл ни с чем.  Но я уже устал от боли в голове, плакал, как ребёнок от неё и ближе к полуночи я решился, думая, что если мне повредят голову, то я смогу  свести счёты с жизнью, а так у меня есть шанс избавиться от невыносимой боли в голове и позвал дежурную сестру, говоря, что я согласен.  Позвонили домой профессору, он приехал, мне откачали гной в первый раз и мне сильно полегчало...
 
При выписке из института мне надавали кучу справок и рекомендаций, соблюдать режим сна, труда и отдыха, не перегреваться, не простужаться, постоянно принимать люминал во избежание эпилептических припадков, ни в коем случае не пить, даже пива, не курить и так далее. 
Курить я начал опять, как только мне полегчало, уговорил медсестру купить мне пачку сигарет.  Люминал перестал принимать, как только отъехал от Москвы.  А когда приехал домой, стал пробовать всё делать наоборот, ибо разсудил, если следовать всем рекомендациям, то я в конце концов изнежусь, как оранжерейный цветок и помру от малейшей простуды.  А мне хотелось быть как все мои сверстники, ни в чём не уступать им.  Помню, я даже специально напился пару раз домашним вином до упора, чтобы посмотреть, будут ли у меня припадки, хотя пить вино мне тогда ещё совсем не хотелось.  И успокоился только тогда, когда не нашёл для себя никаких ограничений...
 
Всё же в армию меня не взяли после мед. обследования в местной больнице и родные уговаривали меня подать на группу инвалидности, говоря, что так рекомендуют местные врачи, с которыми уже было переговорено.  Но я наотрез отказался...
Пришлось учиться ещё раз в 10-м классе, ибо я пропустил полгода обучения.  А не поступивши в институт на следующий год, чему я был очень рад, так как совсем не хотел учиться дальше, я пошёл работать разнорабочим на стройку.
Так начался мой тернистый путь в жизни...
 
P.S.
Меня всю жизнь потряхивало слегка, обычно перед сном, после перенесённого метастатического абсцесса мозга, капсула которого до сих пор осталась в моей голове.  Помню, как когда-то перепугалась врач в поликлинике, когда сделала мне рентгеновский снимок головы по поводу гайморита.  Выбежала в приёмную, где я сидел: -"Вы случайно двухкопеечную монету не держали, когда делали снимок?!..."  С тех пор, я предупреждаю врачей в подобных случаях. 
"Трясёт" иногда даже и сейчас.  Но никогда дело не доходило до потери сознания.  Я отношу это к нервному перенапряжению. 
Правда, последние пару-тройку лет этого у меня больше не бывало, потому что теперь я уже веду расслабленный образ жизни...

Мне некуда больше спешить...
 
https://www.youtube.com/watch?v=gb1x-pmYBRs

На  фотоснимке: 1995 год. Работа в охранной фирме Пинкертон.

Продолжение следует...