Гл. 6 Принцип дурацкого наследия

                Что было, то и будет;
                и что делалось,               
                то и будет делаться.
                Воистину, нет ничего нового под
                солнцем
                Еккл. 1/9

  Наследственность, преемственность, генетическая повторяемость один из самых фундаментальных законов как живой, так и неживой природы. В мире все бесконечно повторяется, в мертвой природе почти без изменений, в живой - с очень малозаметными изменениями. Планеты вращаются вокруг Солнца по стабильным орбитам, из вулканов истекает лава определенного состава, все кристаллы минералов имеют грани со строго определенными углами между собой, мышь всегда родит только мышь, а собака собаку. Это естественно, так почему же тогда дурацкое наследие?
Все дело в том, что человек, в отличие от природы, очень быстро изменяет как условия своего существования, так и окружающую его среду, но сам же не успевает рационально приспособиться к этим новым условиям. Нет, он, естественно вынужден приспосабливаться, но разумно ли он это делает, вот в чем вопрос.
    Уже упомянутый в предыдущем разделе Иван Солоневич пишет об этом так: «Это очень обычная история: навыки переживают ту обстановку, в которой и для которой они были в свое время созданы. И они повисают в воздухе, или, как это случилось у нас в безвоздушном пространстве» - «Народная монархия» Феникс, М, стр. 60.
   Влас Голубков, получивший такую фамилию за то, что очень громко и даже с удалью пускал "голубков", сословный крестьянин, еще до революции покинул деревню и переехал в город, где работал по найму у купца Кобылина. Влас курил табачок, пил горькую, ругался по матушке, носил крест и считал себя мужиком верным. Еще он постоянно что-нибудь приворовывал у хозяина: то кусок кожи, то полено, а то и просто гвоздик, за что, однажды уличенный, был лично  хозяином бит.
       Семен Власович Голубков после империалистической стал  революционным солдатом, унаследовал все отцовы привычки и чуть не был поставлен к стенке за то, что по пьяному делу утратил революционную бдительность и упустил пленного вахмистра Красноярова. В Бога Семен не верил, но крест, на всякий случай, носил. После гражданской он вместе с другими революционными пролетариями растащил остатки Кобылиного имущества, то бишь, реквизовал.
    Петр Семенович Голубков строил социализм, боролся за пролетарскую культуру, но "монопольку" любил и курил папиросы "Север", а в тридцать восьмом загремел на десятку в Гулаг, за то, что пытался вывезти с завода на своем грузовике вагонную рессору.
    Николай Петрович Голубков курить начал с двенадцати лет, с того дня, как в военное лихолетье стал работать на заводе, пить горькую - с пятнадцати. Когда отец в сорок пятом демобили¬зовался и увидел пьяного сына, выпорол его вусмерть, и Колька от водочки временно отказался, но через год, когда получил паспорт, они обмыли его уже вместе с отцом. С завода Колька не воровал, только инструменты: то напильничек, то ножовочное полотно, то сверлышко, не для продажи или выпивки, негде было инструмента взять. Большего не брал - времена были суровые, да и отец не советовал, помнил свой срок.
    Ванька с Ленькой, Николаевичи, Голубковы, покуривать начали с первого класса, отец их драл, но толку было мало. По линии пошли наследственной, пролетарской, Иван стал шофером, Леонид - экскаваторщиком. Времена были благодатные, застойные, и братья тащили с производства, что могли, особенно Иван на своем грузовике. В девяносто втором их СМУ стало АО "Домстрой", братья дружно за него проголосовали, получили за свои ваучеры по пятьдесят льготных акций и стали акционерами, то бишь собственниками, но продолжали тащить с родного АО все, что плохо лежит. И еще, в том же девяносто втором братья независимо друг от друга стали носить нательные крестики и решили, что верят в Бога, хотя по-прежнему матерились и "в бога" и "в душу", молитв не знали, постов не блюли и грешили разнообразно.

   Боюсь, что приведенный пример дурацкой наследственности неубедителен, поэтому  обращаюсь к примерам более наглядным - историческим.
   Испокон веков человечество воевало, род с родом, племя с племенем, государство с государством. Почему оно воевало, мы попробуем рассмотреть попозже, а пока, надеюсь, никто не будет спорить, что история человечества – это, прежде всего, история войн. Откройте даже Библию, просто наугад. Итак, я открываю:
Книга Судей, глава 5, стих 8 - "Избрали новых богов, оттого война у ворот. Виден ли был щит и копье у сорока тысяч Израиля?"
Опять наугад - 1-я книга Царств, глава 25, стих 13 -"Тогда сказал Давид людям своим: опояшьтесь каждый мечем своим. И все опоясались мечами..."
И еще - 1-я книга Паралипоменон, глава 10, стих I -"Филистимляне воевали с Израилем, и побежали Израильтяне от Филистимлян, и падали пораженные на горе Гелвуе."
    Откройте любой учебник истории, и там тоже войны. Итак, люди воевали, воевали большими массами, т.е. армиями, ибо если один на один, или даже пятеро на пятеро - это просто драка. В войнах была важна не столько отдельная сила воинов, но выучка, слаженность и плотная масса - плечом к плечу, проще говоря, сомкнутый строй. Вспомните фалангу Александра Македонского, римскую черепаху, пехотное каре - пока строй един и слитен, он непобедим, стоит ему рассыпаться, и войско обречено. Так было веками, даже тысячелетиями, и в рукопашных сражениях другого способа не было, только слитный строй был управляем, он был силой: тараном в наступлении и стеной в обороне. Но... но с появлением огнестрельного оружия, с его усовершенствованием, прежде всего с увеличением скорострельности, слитный строй превращал войско в толпу, обреченную на забой, в пушечное мясо. Ни одна пуля не пролетит мимо, кого-нибудь заденет, если даже не убьет, то ранит одного-двух; пушечное ядро тоже найдет свою цель и убьет, и изувечит пять-десять человек; а шрапнельный заряд уложит и два десятка. Но сомкнутый строй оставался главным тактическим построением.
   Впервые он был нарушен в конце восемнадцатого века в Америке во время войны Штатов за независимость. Американские минитмены (минитмен - буквально, человек минуты, поселенец Новой Англии, обязанный в течение минуты оставить работу, взять оружие и явиться на сборный пункт) необремененные муштрой и прочи¬ми военными навыками, сообразуясь единственно со здравым смыслом, применили, против английского карательного корпуса россыпной строй. Прячась за камнями и деревьями, они обстреливали английский отряд, который по всем военным правилам наступал на них сомкнутым строем, и победили. Наверно, с этого момента россыпной строй должен был стать основой тактики?  Увы, восемьдесят лет спустя, во время гражданской войны северных и южных штатов в решающем сражении под Гетисбергом уже регулярная и обученная американская армия наступала на противника, опять-таки, сомкнутым строем. В итоге, пятьдесят тысяч убитых, четверть всех, участвовавших в сражении, и столько же раненых. И только в начале прошлого века, с появлением скорострельных винтовок и пулеметов сомкнутый строй исключается из боевых уставов и его заменяет россыпная цепь.
       Еще один любопытный пример - косица у солдат семнадцатого-восемнадцатого веков. На кой ляд она была нужна солдату? Дело в том, что в те времена мужчины носили длинные волосы, вспомни¬те мужские портреты тех времен, но длинные волосы  лезли на глаза и мешали солдату, и выход был найден - заплести их в косицу. В конце-концов косица становится обязательной формой прически. Решить это дело проще и остричь солдат накоротко решился только князь Потемкин-Таврический, как раз во времена покорения Крыма, это конец восемнадцатого века, но вступивший на престол Павел I, отменяет нововведение князя-новатора и опять восстанавливает в русской армии косицу. Правда, после этого она протянула уже недолго.
   Двадцатый век кроме технических достижений охарактеризовал¬ся и рациональной короткой мужской прической. Длинные волосы носили только представители богемы. Короткая прическа просуществовала до шестидесятых годов, пока ансамбль "Битлз" не отрастил себе космы и не продемонстрировал их всему миру. Но... длинные волосы неудобны, и в восьмидесятых опять появляется косица.
   Еще один пример дурацкого наследия, сельскохозяйственный. Совсем недавно агротехника для сохранения влажности почвы рекомендовала почву рыхлить, потому что, теоретически, в разрыхленном состоянии, разрушаются капилярные сосуды, по которым влага поднимается к поверхности. Кто такую глупость ляпнул, не знаю, может незабвенной памяти  академик Лысенко, но согласно директивам и действовали: вспахивали и культивировали сухие почвы, еще больше их иссушая. И лишь последние лет двадцать как отказались от такой  "науки".
   И еще один сельскохозяйственный пример, правда, идущий не от науки, а от народных традиций. Почему-то у нас очень не одобряется использование минеральных удобрений, вся химия считается не иначе как ядом, и признаются только навоз да зола. При этом советский колхозник, а ныне не то фермер, не то батрак, вовнутрь организма может принять все, что угодно: политуру, тормозную жидкость, стеклоочиститель, дезодорант и Бориса Федоровича, т.е. клей БФ, но огород свой суперфосфатом не отравит, ни-ни. Правда, появились в последнее время умники-дачники, которые, понемногу почитывая литературу, стали минеральные использовать, и не без успеха, так что это дурацкое наследие тоже отойдет в прошлое.
   Сгинуло бы еще наследие - пить, все что горит, и считать это доблестью, но боюсь не скоро это будет, и люмпен-гегемонский девиз "Пили, пьем и будем пить!" отравит еще не одно поколение.
   У студента-вузовца третьего курса после прочтения раздела может возникнуть соображение: а ведь этот принцип очень похож на диалектический закон отрицания - отрицания. Да, это так, и не только очень похож, это он и есть, только в вульгарно-бытовом изложении.
   Да, рациональное новое утверждает себя не под рукоплескания осознавших индивидуумов, а, наоборот, при их противодействии, и чем примитивнее человек, тем нетерпимее он ко всему новому. Но новое все равно побеждает, жаль только, что, утвердившись окончательно, само становится старым. Вечное противоречие, вечный конфликт отцов и детей.