Вечерняя прогулка по Баффало Гров

Вечерняя прогулка по Баффало Гров

Как вам, очевидно, известно Баффало Гров с некоторых недавних пор меняет свою национальную окраску, и постепенно из тихого еврейского местечка превращается в маленький шумный Бомбей. Все дома поблизости скупаются индусами, и Боря Херсонский даже написал замечательный стишок, которого я не помню, а то б привел. Поэтому, чтобы описать нынешнее состояние Баффало Гров, а точнее наш участок, именуемый Ridgewood, я расскажу как выглядит наша с Региной вечерняя прогулка, которая остается неизменной уже по крайней мере полгода, и в которой все встречи процентов на 80% повторяются ежевечерне. Впрочем, как показывают отдельные посещения других участков, весь наш городок ныне претерпевает аналогичные изменения.
Дабы лучше понять наше нынешнее состояние, предлагаю читать текст медленно, растягивая его примерно часа на полтора - именно столько длится наша прогулка, когда мы передвигаемся нога за ногу, что случается редко.
 Впрочем, можно вообще не читать.
 
Итак, примерно в 6:30 – 7:00 вечера мы с замечательной Региной Александровной выходим из дома на вечернюю прогулку, которая начинается с нашей мелкой улочки Chicory. Сначала мы здороваемся и перебрасываемся несколькими фразами с немолодой соседкой из дома напротив, ухаживающей за своими очень престарелыми родителями Леоном и Филис, которые из дома уже почти не выходят. Когда-то старушка Филис просила меня найти своих родственников, чьи предки проживали где-то в районе Могилева. Я их не нашел, но моя помощь ей не понадобилась – каким-то образом она сама на них вышла, и впоследствии показывала мне семейные фотографии, сделанные ею во время визита в Филадельфию, где они сейчас проживают. Меня несколько удивили имена и фамилии ее еврейских родственников – Иван Павлов, Петр Сергеев, но мало ли что в жизни случается, я и сам Волошин.
Следом за старичками проживает белый американец с китайской женой. Он с детьми – вполне китайскими сыном и дочкой - всегда перед домом играет в баскетбол. Иногда к ним приезжает небольшая китайская родня – родители, тети, дяди и дети, тогда по улице проехать трудно от большого количества автомобилей. Ни сосед, ни его супруга никогда не здороваются, ну и не надо.
Далее мы раскланиваемся с колченогим главой израильской семьи, хромающим через дорогу от нас перед своим домом с большим красивым щенком. Породы собак мне неведомы, а то б упомянул – уж очень очарователен пес. Пару месяцев назад сосед сломал ногу, поэтому все еще хромает. Когда летом начались черные и левые протесты, сосед демонстративно пригласил в гости негритянскую семью. Они очень веселились, причем хромоты тогда почти не было заметно. Имени соседа я не знаю, здоровается он очень нехотя, может думает, что я – араб или, что еще хуже – белый американец?
Затем мы здороваемся с Брайаном, проживающим через дом по нашей стороне улицы, и также гуляющим с собакой вокруг нашего блока. Брайан живет с супругой и двумя дочками подросткового возвраста, но никого из дам я не могу запомнить, правда и не пытался. Как вариант, Брайан может стоять перед своим гаражом с несколькими приехавшими приятелями, и обсуждать античные автомобили, вытянувшиеся тут же вдоль улицы у бровки. У Брайана тоже какая-то рухлядь хранится в гараже, в то время как новый Ягуар ржавеет под снегом и дождем. Иногда Брайан беседует с Джеком-соседом, который живет между нами, и которому когда-то он отдал свою почку. Поэтому на Брайана я смотрю как на героя. С Джеком и его женой Рабин мы обычно беседуем под конец прогулки, поэтому я представлю их позже.
Раскланиваемся с главой индусской семьи, проживающей на углу нашей улицы и Osage. Он стоит на страже перед гаражом, пока дети гоняют на самокатах и ховербордах. В стоянии ему помогают соседи-приятели-индусы. Они также блюдут безопасность детей, поскольку какая-то часть этой толпы принадлежит им. По той стороне нашей улицы, то бишь за Osage, стоят один за другим 3 индусских дома, а за ними с интервалами еще несколько по обеим сторона улочки, так что соседей много, и им есть о чем потолковать.
Мы сворачиваем на Osage, из домов выглядывают то русские, то поляки, то индусы. Мы ни с кем не знакомы, но не можем не отметить, что немолодая и очень разновеликая русская пара – муж раза в два выше и толще жены - гуляет в любую погоду круглый год, а на машине поляка написано название его компании GEWALT. Кто знает что это такое, меня поймет, но не думаю, что поляк это знает. Однако мы ни с кем не знакомы, молчаливо проходим мимо и выходим к пруду.
Наш пруд давно известен в околотке как прилетная и предотлетная база гусей и уток. Это, действительно, красивое зрелище, когда стая гусей заходит на посадку, тормозя выпускает «закрылки» и с шумом садится на воду, вытянув вперед лапы. Я люблю на них смотреть. Очень интересно наблюдать, когда у гусей и уток появляются птенцы – сначала крохотные, пушистые и очень забавные шарики, которые буквально недели через три превращаются в крупных птиц, и уже невозможно понять где родители, а где дети. Малыши поначалу кажутся совершенно одинаковыми, но, когда наблюдаешь за ними почти ежедневно, то замечаешь, как у каждого прорезается свой индивидуальный характер – этот отчаянный и рисковый вслед за мамой сигает в пруд с высокого берега, а этот – трусишка, вползающий в воду медленно-медленно по низкому бережку.
Однако есть и неприятная сторона в период присутствия птиц на пруду – по асфальтовой дорожке пройти невозможно. Моя супруга называет ее – минное поле, и в темноте мы по ней ходить не рискуем. Правда иногда нам помогает дождь, и дорожка становится свежей и чистой.
Мы огибаем пруд. На берегу периодически стоит вечно матерящаяся русская семья. Дети не уступают родителям и ловят рыбу, а их пребывание в этом месте нередко отмечено разбросанными одноразовыми стаканчиками и тарелками. Тут же прогуливается семья индусов с двумя маленькими детьми. Они нас не видят, мы делаем вид, что тоже их не замечаем. Встречается некая русская дама со знакомым лицом, которая всегда здоровается, мы вежливо отвечаем, но не помним откуда мы ее знаем.
Выходим на Dogwood. Здесь уж нас поджидает компания индусов и два китайца. Мимо проносится компания из 6 индуских детей на великах - 4 мальчика и 2 девочки. Я их тщательно каждый раз пересчитываю, чтобы кого-нибудь не упустить и убедиться, что все у них в порядке. Далее следуют Гринберги Витя и Ира с несчастной собакой Сёмой, которую какой-то ненормальный селекционер вывел путем скрещения мастифа с бульдогом, и теперь на небольшом бульдожьем теле сидит громадная голова мастифа. Этого селекционера надо было кастрировать вместо бедной собаки, которая еле ходит, и ее жалко. Витю с Ирой тоже жалко, причем вдвойне – они приехали из Астрахани. Точнее Витя родился в Кишиневе, а Ира в Астрахани. Ирка из старой дворянской семьи, которая спасаясь от большевиков бежала из Питера на Каспий, там затаилась, осела и сменила фамилию на Петров. Настоящая дворянская фамилия мной забыта. Астрахань Ирка ненавидела всю жизнь, и была счастлива когда уехала учиться в Тамбов, где и встретила Витю. Но потом все равно пришлось вернуться на пыльный брег озера, с которого счастливые Гринберги в конце концов сбежали на другое озеро – Мичиган, что в Чикаго, поэтому их еще раз жалко, как и всех остальных чикагцев, попавших в это дерьмовое демократическое болото. Впрочем, не все у них так печально. Витя – очень большой спец в программировании, дочка Маша закончила какой-то университет в Лос Анжелесе по линии внешних контаков, поработала в посольствах США в разных странах, потом защитила степень доктора в Чикагском университете, преподавала в Стенфорде и, наконец, теперь она профессор в MIT – знатный послужной список, а сын Дима – крупный спец кажется в Гугле, а может и в Майкрософте – не помню. К родителям Дима прилетает на своем самолете, иногда по дороге захватив Машу. С Гринбергами мы знакомы с тех пор, как Маша училась с нашей Наташей в одном классе.
Далее встречаем нашу дочку Наташку с Дэном с Лизой и Луи. Для тех, кто не в курсе: Дэн – это наш зять, а Лиза и Луи - две довольно мелкие, но очень дружелюбные собаки. Луи меня просто обожает и может часами сидеть и наслаждаться, пока я его чешу. Долго не беседуем – мы и так довольно часто видимся.
Раскланиваемся с Наташкиными соседями - индуской семьёй, сидяшей перед гаражом.
Потом - ещё одна индуская семья, а следом в открытом гараже стоит страшненькая и немолодая русская тетка с телефоном и вечной сигаретой в зубах. Она опирается на свой Лексус с номером Milashka. Очевидно это она о себе такого высокого мнения. В последнем доме на этой улочке живет еще одна индуская семья, которя всегда играет перед гаражом в бадминтон.
Какая-то собака гуляет своего белого американского хозяина.
Выходим на Pauline и поворачиваем направо. Налево мы тоже иногда поворачиваем, но это отдельная история, а мне еще про правое направление писать и писать. Здесь нам сразу встречается неспешно прогуливающаяся семья индусов из 4 человек, а следом за ними молодая, вечно беременная китайская пара с двумя одинаковыми собаками-близнецами. Кажется, китайцы в итоге тоже близнецов родили, очевидно под влиянием собак.
Затем - Саша и Миша Бару из Житомира. Когда-то в прошлом столетии наши сыновья учились в одном классе. Сыновья уже забыли друг друга, а мы еще нет. Их сын Кирилл, который с детства был склонен к литературному творчеству, сумел поступить в супер-престижный колледж в Калифорнии, куда в свое время не приняли Спилберга, и ныне вполне преуспевает, создавая сценарии к сериалам в Голливуде. Рано или поздно все Бару соберутся в Лос Анжелесе, тем более, что сын уже пообещал купить родителям дом.
Далее мы встречаем москвичей Вову и Наташу Оксман, с которыми либо минут 10 общаемся стоя, либо минут 20 несемся как угорелые вместе, потому что медленно они не ходят. Впрочем, случается, что они идут в ту же сторону, что и мы, и тогда мы их догоняем, потому что тоже медленно не ходим.
Затем нам навстречу идет индуская семья человек 5-6, за ней следует китаец, слушающий громкие китайские новости.
Мы сворачиваем налево на Horatio. Почти сразу нам попадается киевлянка Ида Долинская, выгуливающая стареньку собачку Сашу. Иногда Ида выгуливает Сашу и Мишу, но это совсем другие Саша и Миша, о которых я уже писал. В данном случае Миша – муж Иды. Тут важно не перепутать кого как зовут. Наши сваты когда-то имели такую проблему. Ида им позвонила и попросила на время ее отъезда позаботиться о Мише, а они решили, что она говорит о Саше. Вышел конфуз.
Напротив Идиного дома стоит дом Алика и Эллы Бернштейн. Алика я знаю с 1976 года, еще с киевских времен, когда нас свела общая приятельница, потом мы с ним вместе учились в Питере в институте, теперь вот живем неподалеку. Мы почти не видимся - Бернштейны не гуляют. Каждый раз когда мы проходим мимо их дома, видим в окне включенный Fox news, и, кажется, всегда на одной и той же новости.
Почти сразу за ними стоит куча машин перед домом с открытым гаражем. Хозяин дома и пришвартованных к нему машин, средних лет американец, либо сидит в капоте одной из машин, либо лежит под оными. Не знаю механик ли он, но машины явно любит, впрочем к гуляющим относится доброжелательно и всегда здоровается.
Следом на ним, на углу Horatio и Pope стоит дом, из которого почти всегда, когда мы проходим мимо, выходят минчане Сеня и Галя Мельник, с которыми мы только здороваемся - лет 25 назад Галя насыпала Регине соли на хвост. С тех пор только так.
Какая-то собака гуляет своего белого американского хозяина.
В это же время мимо нас неспешно проползает семья индусов на велосипедах – мама и двое детей, и заползает в ближайший гараж. Папа с бабушкой и дедушкой в это время сидят перед гаражом, наслаждаясь прекрасной погодой.
Напротив - дом автомеханика Вадима. У него два гаража – один для собственных нужд, другой – для ремонтов. Когда-то я тоже пытался попасть к нему на прием, но он был всегда настолько занят, что смены масла приходилось ждать две недели. Однако, возле дома всегда стоят машины, ждущие ремонта, и сам Вадим, беседущий с очередным клиентом, дождавшимся счастливого момента в бесконечной очереди.
Следом русская тетка, которая копается в цветочках перед своим громадным домом. Она всегда здоровается.
Затем мы встречаем мальчика Мишу девяти лет с маленькой забавной собачкой Бентли. Они оба очень общительны и всегда нас останавливают. Они нам рассказали всю историю своей семьи, но я ее уже забыл.
Потом мы заходим на большой круг, проходим мимо дома друзей наших друзей Саши и Лили, которые никогда не гуляют, а на улицу выходят только чтобы проводить отъезжающего сына. В этот редкий момент мы их иногда и встречаем.
Затем опять навстречу выскакивают несущиеся Оксманы, следом Боря с Аллой – они чьи-то друзья...
А потом, естественно, опять семья индусов играет в бадминтон перед гаражом. Они всегда здороваются, даже когда мы забываем это сделать. Следом индуска с дочкой дышит воздухом перед домом с ужасно запущенным газоном. Они нас не замечают, а мы замечаем только запущенный газон.
У незашторенного окна в гостинной одного из домов виден открытый рояль. На рояле стоят ноты. Они открыты уже много лет на одном произведении: Моцарт. 21-й концерт для фотепиано с оркестром.
Затем круг выполаживается и начинается дорога домой сначала по той же улице Horatio, а потом по ней же, но прямо, не сворачивая на Pauline. На углу этих улиц или немного дальше мы встречаем сестру Регины Флору с мужем Борей, тем самым который в своем выдающемся стихотворении справедливо переименовал Баффало Гров в Бомбей.
Какая-то собака гуляет своего белого американского хозяина.
Дальше, по другой стороне улицы минчанин Леха Синкевич - Светкин муж – выезжает на мотоцикле из гаража. Он едет на танцы. Один. Потому что Светка не танцует. Она стоит перед гаражом и с кем-то чешит язык. Если Леха, с рвущего с места мотоцикла, успевает нас заметить, мы здороваемся, а Светка, не отрывая языка от собеседницы, машет приветливо рукой.
Какой-то русский мужик напротив Светки и Лехи всегда возится перед своим домом. То он подкрашивают катер, стоящий на прицепе перед гаражом, то сорняки выдергивает, то с женой рассаживает цветочки под стенкой дома, причем иногда в полной темноте. Мне стыдно, что я такой лентяй и даже катер до сих пор не купил.
Чуть дальше по другой стороне улицы стоит некто Фима возле своего спортивного Лексуса с номером Fima Toy (Фимина игрушка), запаркованным поперек въезда в гараж. Понятия не имею кто он такой, и что у него стоит в гараже, если дорогая игрушка всегда на улице.
Вскоре нам на встречу идет Наташа-йога, подруга Оксманов. Она, действительно, тренер по йоге. К ней ходят все, кроме нас. Она доброжелательно здоровается, но кто мы такие она не помнит даже после нескольких официальных знакомств. Но нам этого и не надо.
Потом проскакивает на велике какой-то негритенок - всегда в одном и том же месте. За ним навстречу нам идет семья индусов, сразу за ними пара пожилых китайцев. Индусы нас игнорируют, китаец обычно здоровается, его жена - нет.
По другой стороне улицы навстречу идут Ефим и Инна Гитлины. Мы с ними знакомы, при встречах непременно здороваемся или беседуем, но проблема в том, что мы почти всегда идем по разным сторонам улицы, и поэтому они нас не видят.
Уже неподалеку от дома мы проходим мимо детской площадки у начальной школы, на которой сходит с ума куча индуских, китайских и русских детей. Компания черных подростков играет тут же в баскетбол. После них остаются банки и битое стекло, увы...
Какая-то собака гуляет своего белого американского хозяина.
Дальше мы выходим снова на нашу улицу, но с другой стороны. Здесь мы оказываемся перед рядом вышеупомянутых индуских домов, заканчивающихся тремя домами, перед которыми продолжают кататься дети, а родители по-прежнему стоят на стрёме.
Однако мы еще не торопимся направляться к нашему третьему от угла Osage и Chicory дому, а делаем крюк по той же Osage c выходом на Red Bud, который изгибаясь врезается в нашу улочку.
Здесь мы встречаем кишиневцев Лёню и Симу, вышедших с псом Максом, которого вполне можно было бы использовать для охоты, если бы таковую разрешили на зайцев, белок, енотов и скунсов, расплодившихся в несметном количестве. Кишиневцы - родственники Вити Гринберга. Они здесь уже больше 40 лет, давно на пенсии и наслаждаются жизнью, живя с рента – у них несколько квартир под сдачей.
Рядом возится на участе перед домом, либо читает книгу их сосед - безымянный минчанин, который никогда не здоровается, хотя я с ним пытаюсь здороваться уже 18 лет – с тех пор как он купил свой дом. Когда-то у него родился сын Филип, взросление которого мы с интересом наблюдали. Сейчас парень уже вырос и превратился в рослого крупного старшеклассника. 
Потом опять индусы и китайцы, а напротив Том, с которым только здороваемся и следом - Майк, с которым никогда не здороваемся по его инициативе, и которого я называю «моим живым укором», поскольку таких трудяг еще не видел - маленький, сгорбленный, еле ходит, но трудится непрерывно: цветочки рассаживает, деревья окапывает, что-то сбивает большим тяжелым молотком. Сейчас он перекрашивает дом, упомянутых в начале, старичков.
И наконец наши ближайшие соседи.
Глава семейства, проживающего в доме с западной стороны, играет с двумя дочками в бейсбол или катается с ними же на великах и скейтбордах. Они поселились возле нас сравнительно недавно – года 4 назад, и я до сих пор не смог запомнить их имен, хотя отношения у нас весьма теплые, и когда тяжелые бейсбольные мячи залетают в мой двор, я, с несколько вымученной улыбкой, возвращаю их соседям. Перед их домом стоит плакат «Судья Марни, демократ». Выборы надвигаются, и они уже сделали свой выбор.
 С восточной стороны живут еще одни демократы - Джек и Робин Эксел. Они на несколько лет старше нас, и мы соседствуем все годы нашей жизни в Баффало Гров. Наши дети некогда дружили, но, как это часто случается, жизненные пути разошлись. Эксел - состоятельная, но какая-то непутевая семья. Как мне когда-то говорил Джек – ему всегда было лень учиться, поэтому отец был врачем, брат – адвокатом, а Джек никакого образования не получил, но пристроился продавать самую обычную мебель для клиник, в чем и преуспел. Робин же сидела дома и воспитывала детей в лучшем демократическом духе. После этого они удивляются почему наши дети, получив образование в не слишком престижных университетах, тьфу-тьфу, прекрасно устроены, а их дети, закончившие Харвард, так еще толком в жизни не определились. Их сын стал учителем истории, а дочь - библиотекарем. Профессии, конечно, хорошие – я бы и сам не прочь этим заниматься, но для благополучной жизни малопригодные. Ну что мы можем сказать? Может, если посоветовать им убрать плакат «Джо Байден - Камала Харрис», так их дети устроятся?
Вот так мы и живем в демократическом окружении.
Вот так выглядит наша ежевечерняя прогулка.
8 октября 2020