Брызги самопознания

Карантин все-таки выдавил меня в Фейсбук – желание поделиться с другими личным опытом выживания взяло за шкирку! Начинаем…


Корона самодостаточности
Карантин уже в печенках, но, судя по всему, это надолго – самое время встретиться с самим собой; многие уходят из жизни, так и не посмотрев себе в лицо по-настоящему и не узнав свою подлинную сущность.
Внешняя суета всемогуща, и миллионы ее поклонников бросают к ее ногам свою жизнь – среди них подросток, скинувший этой осенью с крыши Тейт Модерн незнакомого ему ребенка, чтобы попасть в сводку вечерних новостей. Наверняка он не слыхал о Герострате, жителе древнегреческого города Эфеса, который сжег знаменитый храм Артемиды в своем родном городе еще в 356 году до н. э. А если бы слыхал, то убедился бы в том, что действует правильно – Герострат хотел остаться в истории хоть каким-то боком и для этого сжег изумительный храм, и ведь остался же! Правда, я уже не помню имени этого подростка, ведь их немало, последователей тщеславного древнего грека, у которого хватило ума только на уничтожение.
Внешний мир стал таким соблазнительно многообразным, реклама трахает по мозгам с энергией кувалды, все хотят твоих денег, но сам ты – в своей неповторимой глубине – нужен только самому себе.
Сейчас люди во многих странах, вне зависимости от национальности и социального статуса, задумчиво вглядываются в зеркало, а потом начинают путешествие по своим закоулкам, открывая неведомые сокровища и скелеты в шкафу. Некоторые активно-предусмотрительные зайцы уже давно ушли в медитацию, например, Сурков – наверное, уже нарыл суверенную личность.
Две с половиной тысячи лет назад Сократ сказал, что неосознаваемая жизнь не стоит того, чтобы ее прожить; спустя пять веков Иисус добавил, что царство божие внутри нас. По большому счету о том же говорит Жванецкий, обнажая задницу реальности с мужеством хирурга и виртуозностью фокусника, вынимающего золотую монету смеха из мусора.
Сознание – самый могущественный инструмент в твоих руках!
Каждое живое существо, начиная с амебы, ощущает себя в центре жизни – это нормально, жизнь каждому дает шанс на взаимность, прямо сейчас начни диалог с самим собой – пусть вначале он будет корявым и прерывистым, но потом собственные душа и мозг научат тебя красноречию и откроют свежесть взаимных признаний.
К черту уныние от изоляции – перед тобою роскошь первой влюбленности в свою неповторимость!
Уединись в своем заточении, найди уголок для самосозерцания и посвяти этому хотя бы полчаса ежедневно – оживи ярчайшие впечатления детства и изумись их насыщенности; поброди тропинками юности, вспоминая волнение от чужого взгляда и робость прикосновений; упейся первой серьезной неудачей, разжуй ее до полного усвоения и преврати в урок, с которого начнется медленное восхождение к самопознанию; откройся мощному потоку реальности, который несется на тебя со всех сторон, и учись осваивать его без страха, но с пониманием относительности всего; осознай себя как драгоценность, а свою реакцию на жизнь как приключение, в котором ты одновременно гребец и лодка.
А потом попробуй совместить все это в одном переживании-осознании – его объемность научит тебя странствовать с ощутимым запасом прочности.
Человек с насыщенной внутренней жизнью более независим от внешних обстоятельств и почти всегда чувствует себя как рыба в воде – он умеет побудить реальность к цветению и интимизирует мгновение и вечность.
Коронавирус дал нам под дых, чтобы увенчать короной самодостаточности.
31 марта 20020


Манька величия как партнер
Сия манька очень полезная вещь в хозяйстве, но только для личного пользования, как трусы и зубная щетка. Пользоваться ею можно и нужно, но выставлять наружу не советую – сразу выглядишь самовлюбленным идиотом.
Давно понятно, что каждый из нас лучше других. Нужно только относиться к этом у с нежной самоиронией, скрывая от окружающих, что ты самый умный, предусмотрительный, отзывчивый, надежный и еще целая куча замечательных качеств. Упомянутая скрытность в их числе.
Ни в коем случае нельзя пускать манию величия на самотек!
Если дать ей волю, она быстро задвинет тебя на задний план – не успеешь моргнуть глазом, как окажешься ее тенью и будешь рабски копировать ее самодурные выходки. В результате даже близкие люди не будут с тобой искренними и отгородятся пустопорожней лестью, воспринимая тебя как павлина дешевой выделки.
Но нельзя и держать маньку в черном теле, вытирая об нее ноги – самому дороже! 
Она тут же сдаст тебя в сложной ситуации, удерет в кусты и будет тонким голосом пищать оттуда, что ты вечный неудачник, ни на что неспособен, нет в тебе драйва, мужества и предусмотрительности, и так задолбает, что, в конце концов, ты заползешь к ней под куст и свернешься калачиком, чтобы убежать от жизни.
Нет, с манией величия нужно работать постоянно и творчески, позволяя ей развиваться в гармоничную личность – конечно, для этого и самому нужно рыскать в поисках достоверного знания и умелых навыков, воспринимая жизнь как увлекательный и мощный процесс самопознания, ведущий к осознанной взаимности с реальностью.
Мания величия очевидна и неуловима – эта яркая двусмысленность возникла не без козней эволюции, экспериментирующей с человеком так долго, что успела забыть о конечной цели; возможно, мания величия отсутствует у цикад и чаек, но наверняка есть у Covid-19 – на этом мы его и подловим.
Мания величия должна быть эмоциональной и интеллектуальной подушкой безопасности, отвечающей твоему способу существования – ты уникален, как каждое живое существо, и твоя мания тоже должна быть уникальной; ты можешь смотреться в нее, как в зеркало, чтобы лучше разглядеть собственные достоинства и недостатки, это поможет тебе развивать дальше первые и строгать последние.
Если ты поможешь ей стать чуткой и наблюдательной, у тебя появится утонченный лоцман, проводящий тебя сквозь опасные воды и издалека находящий спокойную гавань.
А когда она станет надежным и умелым партнером, то время от времени ты сможешь исполнить страстное танго с манией величия, переходящее то в плавный вальс, то в брейк-данс – в эти минуты моцартианского легкомыслия вы оба достигнете божественного равновесия, о котором человечество мечтает еще со времен античных мудрецов, первыми позволивших себе роскошь самоиронии.
12 апреля 2020

Вполоборота к государству
С самого начала истории у человечества были проблемы с государством. С одной стороны, оно устанавливало хоть какие-то правила игры, слегка ограничивая хаос и произвол. С другой, это был явный аппарат насилия, от которого доставалось большинству, ибо сама власть не признавала ограничений. С течением времени государство постепенно цивилизовалось, но эксцессы насилия встречаются и по сей день, а потому ухо надо держать востро, тем более что Covid-19 подстегивает власть цифровым хлыстом.
Хочу рассказать историю женщины, которая в глубокое советское время первой дала мне понять, что можно естественно жить вне заданных государством идеологических норм и указивок, как называли тогда в анекдотах вымученные директивы начальства.
Валентина Ивановна Скульте выросла в Москве в самом начале ХХ века и умудрилась, даже не особенно сознательно, а в силу природной стихийности, отодвинуть от себя основные ужасы этого жесточайшего столетия. Ничего не знаю про ее родителей, да и сама ее жизнь осталась во мне ярким пунктиром, из прорех которого сквозит до сих пор.
Увлеченная творчеством Горького, этого великого босяка русской литературы, Валентина еще до революции 1917 повторила его пешеходную прогулку из Крыма в Москву – было ей 19 лет. В самом начале двадцатых годов, не имея определенных занятий и поссорившись с родителями, она вечером ушла из дома, добрела до вокзала и села в первый попавшийся поезд «Москва-Ереван».
В Ереван она прибыла в начале двенадцатого ночи, дело было летом, и она улеглась ночевать на привокзальной скамейке, но тут ее заметила уборщица – поскольку в те одичалые годы спать молодой кудрявой девушке в таком месте было опасно, уборщица увела ее к себе домой и потом даже пристроила на работу.
Валентину отправили на один из безлюдных севанских островов вести наблюдения за погодой – полное одиночество ее не пугало, работа отнимала мало времени, и она тихо занялась английским. В августе у островных гадюк начались брачные игры, по острову катались клубки обезумевших от страсти змей, но Валентина и тут не растерялась – надев резиновые сапоги и опоясавшись солдатским одеялом, она ходила по острову с пустым ведром в левой руке и с топором в правой. Когда змеиный клубок катился прямо на нее, она бросала на него ведро и обрубала топором все, что высовывалось.
К зиме она вернулась в Москву и работала в разных местах, нигде долго не задерживаясь. Английским она продолжала заниматься самостоятельно и постепенно овладела им практически в совершенстве. Не помню, как она познакомилась с сыном Горького Максимом, выросшим в Европе, возможно, их сблизили спортивность и легкий пофигизм. Она бывала у них в доме на Малой Никитской, в знаменитом особняке Шехтеля, и рассказывала, как в годы голодомора Горький морщился, когда на обед опять подавали куриные котлеты.
По словам Валентины, в конце 30-х она с братом, у которого был туберкулез, уехали в Сухум, который славился своим благоприятным климатом еще со времен профессора Остроумова. Не исключаю, что ранняя, спровоцированная смерть Максима, а потом и самого Горького подтолкнули ее скрыться подальше от зловещей атмосферы сталинской столицы.
Они выстроили в предместье Сухума, позднее получившем название Каштак, скромный двухэтажный дом прямо на берегу моря, там, где кончалась полоса гальки. Валентина начала давать частные уроки английского и тем зарабатывала на жизнь. Брат вскоре умер, и она осталась одна, но не унывала, занимаясь хозяйством, деревянной скульптурой и укреплением опорной стены, которую море регулярно подмывало штормами.
 Море она любила беспредельно и заплывала на несколько часов так далеко, что еле различала очертания прибрежных холмов. Но появившиеся после Второй мировой пароходы лишили ее этого удовольствия, и она часто вспоминала их недобрым словом, утверждая, что они испортили первозданную прелесть моря.
Ее любимым романом были «Унесенные ветром, который она читала и перечитывала в подлиннике – возможно, это пристрастие придавало ее английскому свободу и гибкость. Педагогом она была прирожденным и играла с учениками, увлекаясь, как ребенок; результатом этого стал написанный ею учебник английского для детей, который переиздается до сих пор. Ее ученики давно рассеялись по всему миру, а учебник остался маленьким, живым памятником необычной женщине, прожившей жизнь сбоку от тоталитарного государства.
Валентина была жизнерадостна и практична – в своем маленьком огороде-саду она сажала только овощи и фрукты, называя цветы бесполезной вещью. Ее чувство юмора было так же своеобразно, как она сама, и сопровождало ее ежеминутно, как домашняя кошка. Когда Валентина состарилась, мы, ее давние ученики, приезжали пилить ей дрова на зиму, а потом пили чай с вареньем на ее застекленной веранде с видом на море. Умерла она незадолго до развала СССР. Абстрактных разговоров она не любила, думаю, что ее внутренние разборки с государством не были внятными; лишь изредка она бросала как бы невзначай, что никогда не хотела иметь с ним дела.
В эпоху, когда государство пыталось навязать людям стадное мышление и парадный коллективизм, когда подчинение власти было единственным способом общения с государством, Валентина умудрилась проскользнуть мимо комсомола и КПСС, мимо социалистического соревнования, профсоюзных собраний и массовых шествий на площадях с портретами вождей. Она создала себе приватное пространство и существовала в нем естественно, без подчеркнутой внутренней эмиграции, как человек, уважающий свое право на личную свободу. Сейчас сложно представить себе этот контраст между советской действительность и ее жизнью, но тогда он был разителен и бросался в глаза с ненавязчивостью цветка.
Слава богу, мы живем в другие времена, когда государство не довлеет над нами с тотальной мощью, но до государства-партнера нам еще далеко – этот тип государства могут создать только люди, умеющие грамотно выстраивать жизненную стратегию, включающую потребность в приватности, за границы которой государство не должно ставить свою ногу.
28 апреля 2020

«Брожу один во множестве любви»
Эта строчка, кажется, Боба Дилана, несколько десятилетий назад скользнула в меня и затерялась в глубинах; временами она появляется на поверхности и провоцирует очередную попытку считать эмоциональный пейзаж тех окрестностей, в которых я брожу в тот момент.
Не знаю, что имел ввиду сам Дилан – бродил ли он в густой толпе своих прежних чувств, дистанцируясь от них в одиночестве, или ощущал чужие любви, фланирующие вокруг него.
Я же пытаюсь максимально загрузить окрестности чужими чувствами, ибо многообразие любви, за которую часто принимают страсть, влюбленность или привычку, ускользает от нас постоянно – мы заняты собой и проходим мимо немыслимого богатства чужих ощущений, даже не пытаясь прикоснуться к ним.
Лет пятнадцать назад мы с друзьями поднялись на самую высокую точку обзора в центре Нижнего Новгорода, и, любуясь речным разливом, я случайно зацепила краем глаза мучительную гримасу блаженного восторга на лице белобрысого парня в двух метрах от меня. Он стоял рядом с сидевшей на поручнях девушкой и касался ладонью ее колена – оба были погружены в обморочную бездну первого прикосновения, когда чужая плоть вдруг открывает тебе столь мощный источник наслаждения, что он кажется тебе неисчерпаемым и неповторимо-твоим.
Толпа вокруг жила своей жизнью, разговаривала, смеялась, ела мороженое, а эти двое существовали в своем пространстве, глухие ко всему, что происходило вне их. Не знаю, помнят ли эти двое восхитительное мгновение, случайно объединившее нас, но в моем восприятии оно неразрывно связано с Нижним Новгородом и является одним из его эмоциональных достопримечательностей, из разряда тех невидимых, которые существуют в каждом городе, в каждом месте, где когда-либо бывал человек или другое живое существо, испытавшее сильную привязанность.
Вернадский, Леруа и де Шарден еще сто лет назад говорили о ноосфере, разумея под этим термином новое состояние биосферы, в котором умственная разумная деятельность человека становится определяющим фактором ее развития. Я бы добавила к этому, условно говоря, психосферу, в которой эмоции и чувства, накопленные и постоянно эволюционирующие (мы уже дошли до лозунга «Животные – не еда, а друзья»), влияют на само человечество.
Приезжая в незнакомый город и осматривая его красоты, я всегда считываю лица его жителей, их мимику и жесты, манеру общения – иногда то, как жители подают бомжу или заурядному попрошайке, можно судить о городской атмосфере и социальной культуре местного сообщества. Конечно, такой глубоко интимный процесс как любовь невозможно считать вприкуску к осмотру достопримечательностей, но здесь часто помогает подоплека местности – трагическая история Абеляра и Элоизы, которой уже 800 лет, одухотворяет Париж даже сейчас, когда он стал мегаполисом и пытается ошеломить приезжего крутым набором туристических штампов.
Правда, иногда шумная популярность любовной истории работает против нее – например, дворик Джульетты в Вероне уже давно не место для трогательного прикосновения к трагедии юных любовников. Кучи туристов затаптывают его каждый день, и, входя во двор, где невозможно протолкнуться к знаменитому балкону и статуе Джульетты, испытываешь желание тут же убраться восвояси от бесцеремонного любопытства толпы.
Зато родной Сухум и его окрестности, обжитые мною на разных уровнях – от ментального до тактильного, дают полный простор для прогулок в поисках многовековых напластований любви. На одних и тех же скамейках я видела уже несколько поколений влюбленных, еще не осмеливающихся даже на первое прикосновение, и пожилых пар, согретых закатом многолетнего чувства; любовь клубится в просветах между эвкалиптами, трепещет в ярких цветах олеандров, а влюбленность порхает над толпой, как стая перелетных бабочек; чувства и эмоции невидимо откладываются в местности и молча просят нашего внимания, освежаясь им, как родниковой водой.
В глубине памяти я храню несколько трагических историй, о которых не могу рассказать, несколько их участников уже ушло в мир иной, но моя память вызывает их, и они благодарны за дружеское прикосновение к их любви, которая полыхала, как молнии, и казалась вечной… 
24 июня 2020

Роскошь летнего полнолуния
Культура общения с собой, лежащая в основе многогранной и самодостаточной личности, включает умение использовать для строительства собственного неповторимого пространства самые разнообразные явления – от насморка до природных катаклизмов. В условиях Абхазии проще начать с самых явных спутников повседневной жизни – луны и солнца…
Летом лучше встречать полную луну именно на синопском пляже за два дня до ее царственной полноты, ибо тогда можно наблюдать редкое даже у нас явление – плывешь в еле ощутимых белых сумерках на закат, отдавая взгляд пламенеющему над далекой цепью холмов солнцу, потом поворачиваешься к востоку и встречаешь встающую над горами луну. Оба светила одномоментно в твоем полном распоряжении!
Забываешь о том, что луна отражает свет солнца, слишком загадочно ее сияние – она излучает магию светлой тьмы и уверенность в том, что ее способность кружить человеческие головы утонченнее, чем у солнца.
Несколько лет назад на том же синопском пляже мы с друзьями наблюдали лунное затмение в праздничной обстановке. Шел одиннадцатый час ночи, августовская жара фамильярно плавила тела и мозги, большая компания отмечала чей-то день рожденья музыкой и фейерверком, а мы лежали в воде недалеко от берега и ждали затмения. Малейшее движение руки, и море расцветало огнями – активизирующиеся в очень теплой воде ноктилюки фосфоресцировали и, казалось, тоже ждали затмения, чтобы стать еще ярче.
Когда луна полностью исчезла, на берегу стало тише, а вода заблистала из глубины – в этот миг все внимание устремилось вверх, мы все смотрели в одну темную точку и были участниками-братьями одного взгляда. Атмосфера языческого поклонения небесному чуду вынырнула из прошлого и осенила нас, невзирая на курортную утварь и англоязычную попсу из барных колонок.
Но самое мистическое и ядреное полнолуние нужно наблюдать на вершине Пшигишхвы, когда луна открыта твоему взгляду по полной программе и даже сверх этого – она так близко, словно пытается заглянуть тебе в душу и оставить там сокровенный след, в котором спрессована архаика, свежая и нетронутая, с гравитационным притяжением черной дыры.
Перед этим поднимаешься на Малую Рицу, отдыхаешь в тишине деревьев и нетронутой травы, среди ускользающего звона стрекозиных крыльев, и смотришь на овальное изумрудное озеро, в котором отражаются хвойные красавцы с противоположной стороны, почти отвесной и возвращающей взгляд, как теннисный мяч.
Часов в пять, когда спадает зной, начинаешь подниматься на Пшигишхву по узкой, крутой тропе и топаешь почти четыре часа – окружающий ландшафт с горными вершинами тащит тебя вверх за воротник, не обращая внимания на усталость и жажду, ты уже естественная часть всего этого, и отступать нельзя!
Зато когда ступаешь на голое скалистое плато и круговой обзор хватает тебя за горло, ибо луна уже заливает светом окружающие вершины и море вдали, ты понимаешь, что утратило человечество, переселившись в города – объемное и пронзительное ощущение единства и родства со всем сущим сбивает тебя с ног, а потом поднимает над каменистой землей.
Так и паришь – молча, косноязычно продираясь к древним пластам, дрожащим в крови и дыхании; твои предки еще не родились, цивилизация еще в далеком будущем, ритм еще только рождается в робком постукивании камнем по камню, а луна, свидетель прошлого-настоящего-будущего, неуклонно идет своим путем, уже насытившись тобой и забыв о человеческом любопытстве. 
В изнеможении ночуешь под обнаженным небом, а потом возвращаешься на побережье, в город, и приветствуешь цивилизацию – так маятник ощущений дарует тебе возможность сравнивать и полноту жизни.
Пожалуй, влюбленным парам и молодым супругам такой опыт общения с луной на Пшигишхве не помешал бы – они бы увидели друг друга в романтической подсветке древнейшего свидетеля страсти…
9 июля 2020


Айя-София – белая зависть!
Всемирный плач по превращению Айя-Софии из музея в мечеть затихает, и можно отдаться восхищению немыслимой судьбой этого здания, уже более полутора тысячелетия сопричастного грандиозным событиям всех мастей.
Первая христианская церковь построена на рыночной площади Августеон в 324—337 годах при Константине Великом – это был знак того, что после нескольких веков гонений христианство вскоре станет государственной религией Римской империи!
Три пожара, и Юстиниан I возвел нынешнюю Айя-Софию, затратив на строительство три годовых дохода Византии. Великолепие храма сразило современников наповал, и более тысячи лет Софийский собор оставался самым большим храмом в христианском мире — лишь собор Святого Петра в Риме превзошел его размерами, но не чудовищным разнообразием биографии.
В самом начале тринадцатого века его разграбили крестоносцы, а два с половиной века спустя молодой турецкий султан Мехмед II, захвативший Константинополь, вошел в храм победителем – сын греческой рабыни и султана, владевший пятью языками и читавший Плутарха в оригинале, тоже считал себя римским императором, что не помешало ему немедленно обратить Айя-Софию в мечеть.
Собор оказался внутри плотной насыщенной атмосферы ислама, претерпел внешние изменения и в качестве могучего религиозного бутерброда начал новое существование – мусульмане возносили в нем молитвы Аллаху, а православные продолжали слышать прерванную янычарами последнюю литургию.
Собор невидимо вибрировал от этих мощных молитвенных потоков, ведущих многовековую и повседневную борьбу, и готовился к новым испытаниям – двадцатый век, когда история помчалась вскачь, не обошел вниманием эту двусмысленную религиозную святыню.
В 1915 году, опасаясь вторжения флота Антанты, турецкие власти заминировали Айя-Софию – она не взлетела в воздух только потому, что союзники не смогли тогда прорваться к Стамбулу. В 1917 году Греция присоединилась к Антанте, чтобы восстановить Византию и вернуть Айя-Софию; но в начале 1919-го союзники взяли Стамбул, рассчитывая, что город на Босфоре станет нейтральным под международным управлением, и намерения греков не вписывались в этот сценарий.
Ситуация накалилась до того, что союзники обнесли Айя-Софию пулеметными гнездами и не подпускали к ней ни своих греческих партнеров, ни местных православных – собор-мечеть оказалась в эпицентре интриг и страстей, больше напоминавших разнузданный голливудский боевик, чем житие почтенного седовласого памятника.
Кемаль Ататюрк, гениально выруливший из развалин Османской империи к светской Турецкой республике, в 1935-м превратил Айя-Софию в музей, быстро ставший главной туристической достопримечательностью Турции. В 1985-м музей был включён в состав Всемирного наследия ЮНЕСКО, а в 2020 году снова стал мечетью.
Какое из исторических зданий может похвастать таким фейерверком метаморфоз?
 Да, пирамиды древнее, но судьба их статична и однообразна до зубной боли, а Айя-София, выросшая на стыке Запада и Востока, многолика и обладает устойчивостью юлы, которой удается сохранить равновесие в бешеных прыжках истории.
Я завидую Айя-Софии белой завистью смертного человека к грандиозному символу, в котором, вопреки известному предсказанию Киплинга, сошлись и Запад, и Восток… 
22 июля 2020


Новая чувствительность
Истрия отношений между мужчиной и женщиной полна приключений – от пещерного периода, когда самый крутой самец в драке утверждал право на самую смачную телку и, перекинув ее через плечо, гордо удалялся в темный угол, до движения MeToo, которое гневно осуждает даже похлопывание попки и прочие шалости современных мачо, особенно находящихся в начальственных креслах.
Многие века мужики, упиваясь господствующим положением, отрывались по полной и даже разнообразно – китайцы бинтовали ножки девочкам, чтобы стопа не росла, ибо ценили крохотную женскую ножку гораздо больше, чем пышную грудь; в некоторых африканских племенах удлиняли женскую шею с помощью колец, начиная с детского возраста – в результате шея взрослой женщины, растянутая до 30 см, без колец просто ломалась, что вынуждало ее носить кольца до смерти; в других племенах дамам спиливали зубы до треугольников и чернили – чернозубая улыбка считалась высшим мерилом красоты и обаяния.
Европейцы были несколько гуманнее и в начале второго тысячелетия даже изобрели формулу идеального рыцаря: «Лев на поле боя, ягненок в дамской гостиной». Куртуазность поэзии и манер явно возвысила любовные шашни, но еще более их освежили крестовые походы, идеальные для возвышенных отношений: дама оставалась на хозяйстве и тоскливо смотрела со стен замка в сторону Иерусалима, а мужчина жил полной насыщенной жизнью, воюя, грабя и добиваясь благосклонности пленниц и рабынь, но свято храня на предплечье повязку, подаренную госпожой его сердца. Справедливости ради, можно предположить, что в отсутствие господина, которое могло длиться годами, дама тоже не терялась и днем невинно флиртовала с юными пажами, а по ночам, возможно, спускала веревочную лестницу любовнику.
В 1760 году Жан-Жак Руссо закончил роман «Юлия, или Новая Элоиза», который стал главным бестселлером 18 века – даже разочарованный лорд Байрон спустя 16 лет путешествовал по Европе с этим романом в руках. История любви между домашним учителем и знатной девушкой, не решившейся преступить порог сословных перегородок, взорвала общественное мнение и поставила искреннее чувство выше меркантильных соображений.
Через 14 лет после Руссо вторую взбучку традиционной морали задал Иоганн Гете, чей роман «Страдания молодого Вертера» вызвал волну самоубийств среди молодых людей, сраженных неразделенной любовью. Третий залп выпустил Стендаль романом «Красное и черное», после чего европейская женщина задумалась и постепенно начала действовать.
До победы феминизма оставалось полтора века, жизненный опыт мужчин и женщин был принципиально разным – мужики работали вне дома, путешествовали, развивались профессионально, а тетки сидели дома и занимались хозяйством и воспитанием детей. Даже в конце девятнадцатого века одинокая западная женщина не могла снять номер в отеле или прийти без мужчины в ресторан. Одинокая женщина в общественном месте была откровенной непристойностью и вызовом!
Поэтому настоящих товарищеских отношений между мужчиной и женщиной почти не было – только интимно-семейные, что тоже важно, но без подсветки общего умственного развития интим часто превращался в голый секс, а брак во взаимную физиологическую ловушку, в которой оба страдали, не понимая, чего им, собственно, не хватает для обоюдно-личностного комфорта. 
Именно поэтому уже в наше время блестящий культуролог-эксцентрик Дмитрий Быков иронизировал над тем, что еще недавно сиськи возлюбленной были гораздо выразительнее ее мозгов.
В наши дни борьба женщин за свои права отразилась даже на сериале о Джемсе Бонде, который в первых фильмах, как и положено, хлопал очередную возлюбленную по крутой попке и был сексистски высокомерен, а в последних превратился в политкорректного джентльмена, умело маскирующего свое физическое превосходство и шпионский опыт под равноправный бросок к победному финалу.
МеToo, несмотря на все издержки, по сути сыграло роль «Новой Элоизы» и подталкивает современное общество к более утонченному и ироничному флирту, ведущему к более утонченному и ироничному сексу, а брак к более разнообразной ролевой игре, дающей на выходе обоюдную мудрость.
30 июля 2020

Признание в любви
Стою. Смотрю на Черное море. За спиной Кавказ.
Мощная горная гряда, многослойно пропитанная мифами, историей и человеческими судьбами – не знаю, чего в ней больше, горных пород или человеческих страстей!
Меня завораживает архаика нартского эпоса, уходящая в глубь тысячелетий гораздо дальше, чем легенды и мифы древних греков, уже заманивавших своих богов на городские улицы – нартские богатыри ближе к сырой земле и твердыне скал, их стихийность сродни урагану и землетрясению, они живут на пределе своих возможностей; сквозь их поступки до нас доносится жестокость первобытной жизни, в которой выживали сильнейшие.
Не зря Зевс приковал Прометея именно на Кавказе – даже олимпийские боги знали труднодоступность этих мест и непокорный нрав его жителей; только могучий орел, клевавший печень гордого титана, и непревзойденный Геракл, освободивший его, могли достичь до этой скалы.
У отрогов Кавказа проповедовал Симон Кананит, первым из христиан добравшийся сюда после смерти Иисуса; сюда Древний Рим ссылал христианских мучеников, наказывая их суровыми условиями жизни и полным отрывом от блестящей цивилизации, в которой еще в первом веке срезали бронзовым скальпелем катаракту и сформировали римское право и понятие гражданства.
Через Кавказ шли караваны по нескольким развилкам Великого шелкового пути, и добравшиеся до Европы товары несли в себе не только сухость центрально-азиатских песков, но и влажность горных долин и водопадов.
А глубокие пещеры, зеркалящие хребет к самому центру Земли – Кавказ осваивал не только движение вверх, к звездам, но активно взаимодействовал и с подземными духами.
Кавказ сохранил множество народов от набиравшей обороты глобальной ассимиляции, развесив этническое разнообразие, как спелые виноградные грозди, по своим живописным уголкам – культуры и языки, исчезавшие в равнинных условиях, дошли до наших времен и демонстрируют неистощимую творческую силу жизни, создававшую самобытные феномены везде, где была вода и растительность.
Народы Кавказа долго жили в таком единении с природой, что целомудренное отношение к ней сохранялось до конца девятнадцатого века – например, одинокий абхазский охотник строил шалашик на берегу реки, раздевался в нем и стремительно бросался в воду, чтобы не оскорбить наготой лесные божества. Купаться же в озерах считалось святотатством – их чистота и прозрачность исключали такое панибратство.
Нескончаемые междоусобицы, военные и культурные экспансии соседних империй, удаленность от мировых центров городской цивилизации – все это выковало особый характер кавказского горца, осознающего свою принадлежность к горному массиву, возвышающемуся между Западом и Востоком; кавказский чекан ощутим не только в орлином профиле, но и во внутреннем замесе.   
Иногда я мысленно черчу треугольник «абреки-отшельники-курорт» – какие контрасты! Мог ли дерзкий абрек девятнадцатого столетия, скрывавшийся в заснеженном лесу от царских жандармов, представить, что через сотню лет здесь будет туристический бум, а побережье и вовсе заполнят толпы полуголых людей, для которых флирт станет приятной разминкой?
И можем ли мы, живущие современной жизнью с гаджетами и страстью к комфорту, представить, что в настоящий момент в горах десятки отшельников стоят в страстной молитве, упираясь коленями в каменистую землю и воспаряя духом к недостижимому?
 Какая полифония жизни, хватающая тебя за горло своей мощью!
Хребет сохраняет свою подлинность и делится ею с нами.
Стою. Смотрю на море. За спиной безмолвно бушует могучий Кавказ, требующий внимания и взаимности.
Знает, что сейчас я обернусь и задохнусь от нежности…
13 августа 2020


Я-мы-человечество
Люблю работать руками – лучший отдых для головы! Сегодня надо разрезать болгаркой пару кафельных плиток, чтобы посадить их на цемент – нашему дому уже 74 года, и с северной стороны угол начал осыпаться. Постепенно выкладываю кафелем, чтобы изолировать от сырости.
Пятнадцать лет назад, когда я только начала осваивать строительное ремесло, я не знала о многих инструментах и наделала много глупостей. Например, выкладывая балконный пол плиткой из турецкого мрамора, в общей сложности 8 часов выпиливала хлебным ножом с пилкой квадратик из плитки, чтобы вплотную положить ее к углу стены. Удовольствие еще то!
Сейчас я делаю это во всеоружии – болгарка с нужным диском, пластиковая маска, плотные перчатки. И хорошо понимаю, что всем этим я обязана другим! Тем, кто изобрел все это до меня!
А теперь пойдем вместе в глубь истории и отдадим должное предыдущим поколениям, которые сотворили довольно комфортную среду обитания, выживая в сложнейших условиях.
Аплодирую тем мозговитым первобытным людям, которые научились высекать огонь и заложили основу дальнейшего развития! Только представим, как страшно и неуютно было зимними ночами в полной тьме (луна же не всегда), когда мог подкрасться любой хищник, когда можно было не проснуться утром, потому что холод лишил тебя жизни.
А изобретение колеса, паруса, письма, цифр, навыков охоты, земледелия и так далее – человечество непрерывно изобретало и совершенствовало! Непрерывная творческая работа, которая часто встречала сопротивление – когда европейцы через арабов заимствовали ноль, изобретенный индийцами еще в пятом веке, эту невинную цифру многие встретили в штыки, как проделку дьявола! Священники проклинали его в своих проповедях, а в 1299 году Флоренция, через несколько веков ставшая культурным и художественным центром Возрождения, просто-напросто запретила ноль!
И только в семнадцатом веке Рене Декарт внедрил ноль в сознание европейцев как необходимую точку отсчета. А мы сейчас принимаем ноль как естественную штучку, даже не обращая на него внимания.
По сути мы все живем в непрерывной истории изобретений – человеческие мозги работают каждую секунду! Не успеешь привыкнуть к одной модели чего угодно, тебе уже подсовывают следующую.
Я еще помню появление первых черно-белых телевизоров и колготок, которые избавили женщин и девочек от проклятых нитяных чулок с резинками – чулки все время сползали, нужно было зайти за угол или забежать в туалет, чтобы подтянуть их и перестегнуть. Ужасная канитель! Вы, кто вырос уже в эпоху колготок, цените свое незаслуженное счастье!
А искусственные глазные хрусталики, избавившие многих от слепоты – кстати, на заметку сухумским краеведам: изобретатель этих хрусталиков, известный офтальмолог Святослав Федоров в середине семидесятых отдыхал в Каштаке, у той самой Валентины Скульте, автора учебника английского языка для детей. Она рассказывала мне, как по утрам Святослав, потерявший ногу на Великой Отечественной, поднимал тяжеленные гири перед тем, как спуститься из сада к морю.
Если вдруг лишить меня всех навыков, знаний и вещей, созданных другими, я стану беспомощней гусеницы на стекле – только прекрасная взаимозависимость, наработанная людьми за десятки тысячелетий, позволяет мне жить полноценной жизнью!
  Чудовищно жаль, что люди забывают об этой перекрестной творческой работе, связывающей человечество в одну дружную семью-команду, и затевают войны – а ведь каждый из нас – это человечество, а человечество – это каждый из нас…
20 августа 2020



Улыбка как вход к себе
Однажды, еще в советское время, я ждала на глухом полустанке подмосковную электричку и прислушивалась к сентябрьскому утру с лесными шорохами за спиной. Сесть было негде, ибо единственную скамью занимал небритый мужик, раскинувшийся во сне во весь рост – рюкзак под головой, недопитая бутылка водки внизу, на бетоне. Кроме нас, на платформе ютилась вечность и кричали вороны.
Мимо промчался скорый поезд, и мужик проснулся – сначала дернулись ноги и левая рука, искавшая бутылку, потом включилось лицо; после двух полновесных глотков зародилась улыбка, на моих глазах вытягивающая из пьяницы человека – черт меня подери, улыбка оказалась тонким мастером с уверенной рукой, и вскоре на меня уже осознанно смотрел явно неглупый тип, конечно, потрепанный жизнью, но находящийся с нею на ты.
С тех пор загадка улыбки регулярно не дает мне покоя – понятно, что она зависит от нашего внутреннего состояния и способности к сопереживанию, но начни ни с того, ни с сего улыбаться, и ты поневоле поплывешь за улыбкой, значит, она имеет самостоятельный статус и может управлять тобою.
Самая знаменитая улыбка в мире, улыбка Моны Лизы, тоже загадочна – если пятьсот лет назад обычная тетка, жена простого торговца тканями во Флоренции, могла позволить себе такую независимую улыбочку, в расшифровке которой напрасно изощряются искусствоведы всего мира, можно предположить, что возможности улыбки неограниченны, а сложность ее бесконечна…
Кстати, ученые утверждают, что люди по всему миру улыбаются одинаковым образом (физиологически, не по смыслу), что даже слепой от рождения ребенок начинает улыбаться, хотя не видит образца для подражания – значит, улыбка рождается вместе с ним? Она уже закодирована в организме? Жаль, что Сальвадор Дали, утверждавший, что помнит себя в утробе матери, не счел нужным сообщить, что его первая улыбка была сюрреалистической и в полной темноте, но его мать ощутила ее и переадресовала будущим поклонникам мэтра.
 А когда появилась первая улыбка? Или прото-улыбка?
Представим себе, как первобытный человек, завидев вдалеке другого, идет навстречу с камнем в руке, и вдруг встречный показывает пустые ладони и что-то делает глазами и ртом – первый не понимает, что это, и вдруг ощущает, что его глаза и рот отвечают тем же самым. Они стоят друг против друга и не понимают, что происходит, почему взаимный испуг и подозрительность вдруг исчезают, а взамен появляется какое-то общее пространство, в котором можно доверять незнакомцу.
Это была великая революция, волны которой доходят до нас по сей день – улыбнись себе в зеркало, и те двое мелькнут на горизонте, как зарница человеческой солидарности. Если ты будешь улыбаться себе долго и с инстинктом исследователя, ты увидишь самого себя в горниле эволюции и познаешь свою неповторимость до мозга костей, сделав обоюдоострые открытия, увеличивающие твою уязвимость и силу.
Конечно, мы не могли ограничиться улыбкой доверия и познания, вскоре появились модификации - надменная, саркастическая, язвительная, пренебрежительная и так далее, но это все же лучше, чем камень в руке или нож за пазухой, опускаю ядерную бомбу и прочие «достижения» современной цивилизации.
Животные тоже улыбаются, видимо, знают, что это полезно для здоровья – усиливается кровоснабжение мозга и повышается его тонус.
А вообще искренняя открытая улыбка, преображающая даже малосимпатичное лицо в мгновенное чудо – это разящее, как кинжал, напоминание о том, что человек способен на такую близость к другому, которая смывает органику и обнажает дух.
Ну и, конечно, улыбка сезона – это коллективная улыбка надежды и единения, с которой десятки тысяч белорусов выходят на мирные демонстрации за будущее без страха и насилия. Эта общая улыбка уже обрела крылья и парит над страной как символ победы…   
9 сентября 2020


Аромат личности от коллекционера
В природе много запахов, и все они отличаются друг от друга, но розы одного сорта пахнут одинаково, во всяком случае, так кажется обычному человеку, хотя профессиональный нюхач наверняка со мной не согласится и скажет, что каждый цветок имеет индивидуальный запах, который невозможно спутать с другим.
Не буду спорить с нюхачом-профи, ибо знаю, что личностный аромат каждого человека уж точно неповторим, дело лишь в умении различать его – подозреваю, что за всю историю неугомонного человечества никогда не было двух одинаковых людей, даже близнецы, имеющие одинаковый набор генов, отличаются друг от друга по характеру и прочим свойствам.
Вдыхать аромат богатой личности – это утонченное наслаждение, равного которому почти нет; даже природные красоты гор и мощных водопадов не затмевают в моем восприятии эту невесомую умственно-психологическую взвесь, вступающую с вами в мощную, обоюдоострую реакцию, облагораживающую пространство вокруг вас – ноосфера благодарно вздыхает и принимает очередной дар мыслящего тростника.
А наблюдать за взрослением юного сознания и души, любуясь радужными переливами первой влюбленности или неожиданной самостоятельностью мысли.
Мое врожденное любопытство к человеку необычайно расширило диапазон знакомств – от профессиональных киллеров, с парочкой которых я общалась часа полтора в середине 90-х, до рафинированных интеллигентов и влиятельных политиков, среди которых иногда попадаются вполне приличные люди.
С кем только я не сталкивалась, каждый раз поражаясь ювелирному искусству жизни, создающему бесчисленное множество уникальных типов – иногда даже становишься в тупик, особенно натыкаясь на колоссальную эрудицию в замызганном бомже или широту души в уголовнике.
Даже случайная встреча может запомниться навсегда – однажды в Жироне я подходила к одному из мостов через городскую речку и увидела женщину лет 65, которая якобы невзначай сидела на верхней ступеньке, поставив рядом с длинной юбкой пустую склянку для милостыни. Вид у нее был приличный, она явно стеснялась, судя по всему, неожиданные обстоятельства вынудили ее к такому поступку. Я положила денежку и улыбнулась ей в лицо, подчеркивая наше человеческое равенство – она встретилась со мной взглядом, и вдруг в ее лице проступила молодая красавица, классическая испанка с огромными огненными глазами и дразнящей улыбкой.
Я задохнулась от неожиданности, она, видимо, тоже не ожидала от себя такой реакции, и мы несколько секунд жили в унисон – человеческое пробило нас, как током; мы случайно вошли в жизнь друг друга и разошлись, унеся с собой частицу неожиданной близости, которая до сих пор благоухает во мне.
 Даже нравственно воняющие люди, эгоисты, отморозки и суперпофигисты, расширяют мое знание жизни, демонстрируя такие бездны, что литература и искусство отдыхают – реальность часто не знает удержу, толкая человека в пропасть или сводя с ума иллюзиями.   
Моя собственная коллекция личностных ароматов так велика, что уже почти не вмещается в мою память; это мое сокровище, которое я время от времени обозреваю с наслаждением скряги, теребящего в дрожащих пальцах золотую монету.
Человечество неотразимо!
17 августа 2020


Реальность, и что с нею делать…
Каждый из нас живет в двух реальностях – общей и своей собственной. И в зависимости от того, как эти две реальности взаимодействуют друг с другом, наша жизнь бывает более удачной, насыщенной или плавно катится коту под хвост, хотя мы можем даже не замечать этого.
Общая реальность – это черт знает что!
Это все многообразие жизни, сваленное в одну кучу, такую объемную и непостижимую, что объективно осознать ее полностью, наверное, просто невозможно. В этой куче вечность, время, пространство, грязный носок, гадание на кофе, эволюция, шопинг без конца и края, попса на эстраде, всемирная помойка-интернет, болезни, любовь, ковид-19, правительства, комары, презервативы, убийства, милосердие и прочее.
Поэтому каждый из нас прячется в свою субъективную реальность-раковину и часто думает, что он в ней хозяин, хотя на самом деле он калиф на полчаса. 
Конечно, в наше время, когда большинство ходит в школу и худо-бедно чему-то учится, человек имеет хотя бы общее представление об истории, географии и хоть как-то ориентируется в происходящем. А тысячу лет назад, когда большая часть людей на Земле проживала в деревнях и встречала за свою жизнь всего около двухсот людей (научные данные!), в голове у многих были самые фантастические представления о реальности.
Даже итальянский купец и путешественник Марко Поло, написавший в конце XIII века «Книгу о разнообразии мира» о своем путешествии по Азии, снабдил ее кучей небылиц, ибо тогда еще охотно верили и в людей с песьими головами, и в прочую лабуду.
Но сейчас есть возможность не быть бараном, покорно заглатывающим любую туфту.
Я, например, имею наглость думать, что воспринимаю общую, так называемую объективную, реальность, достаточно адекватно. Да, это требует больших усилий и постоянного включения в общемировой информационный процесс, умения находить правдивую информацию и на всякий пожарный проверять ее, ибо ни у кого нет монополии на истину. Нужно иметь друзей и знакомых по всему миру, чтобы как бы невзначай сверять полученную информацию с фактами бытовой жизни. Вообще это все очень заморочно.
На черта мне это нужно?
Во-первых, это реально интересно, ибо постигаешь восхитительную сложность жизни, ее непредсказуемость и феерическую полноту, которая буквально фонтанирует ежесекундно, если ты открыт и внимателен не только к общим тенденциям, но и к подробностям – вспомним поговорку «Дьявол живет в подробностях» и ответ на это Бориса Пастернака «Бог живет в подробностях». Очередная дуальность, придающая осознанию жизни пряный вкус!
Во-вторых, я не хочу, чтобы мною манипулировали, а желающих много! Возможностей гнать целенаправленную пургу все больше, фейки лепят все, кому не лень, врут, не краснея и не заикаясь, доверительно глядя тебе в глаза и нежно дуя в уши.
Фейками и пропагандой уже заполнено все свободное пространство – сядешь где-нибудь на общественную скамейку, а у тебя под задницей шелестят предвыборные обещания власти и кипят клятвы, что все для народа; до того дошло, что ешь макароны, а в них зашифровано, что везде масоны, а тебя скоро чипизируют, когда будешь нюхать ширазскую розу.
Уже давно лезут в твое подсознание, как к себе в карман!
Поэтому я всегда начеку – реальность уже знает мою привычку совать нос в любую информацию и одобрительно мне подмигивает.
24 сентября 2020


Книга – это ты сам…
Зашла в букинистический магазин, сплошняком забитый книгами, за которыми 30-40 лет назад гонялись, как за сокровищем – помню, как в Ленинграде знакомой сотруднице книжного магазина удалось вне очереди получить квартиру, подарив нужному чиновнику двухтомник Марины Цветаевой.
Иногда мне кажется, что загадочная лестница Иакова, соединяющая землю и небо, составлена из мудрых томов; не представляю, как человечество жило до появления доступных почти каждому книг – какой изысканной умственно-чувственной роскоши были лишены люди!
В юности я провела много блаженных часов, умостившись на ветках деревьев в синопском парке и поглощая очередную книгу – тишина, одиночество в объятьях мощного растения, насыщенная тайна чужой жизни и торопливое соперничество с автором в угадывании следующих событий и в оценке героев.  Кстати, на деревьях с книгой сидела не я одна – мой сосед, будущий скульптор Геннадий Лакоба, пристраивался в кроне огромной чинары, где можно было свободно ходить, и упоенно читал Гамсуна и других; позже он забирался туда уже с малолетней дочерью и пересказывал ей прочитанное.
Лет десять-пятнадцать назад спилили земляничное дерево, на котором я читала «Легенду об Уленшпигеле» – это было как потеря близкого человека; до сих пор, забредая в этот уединенный уголок парка, я вспоминаю восторг и печаль приключений юного фламандского бродяги, которые я делила с ним самозабвенно, принимая чужую реальность как собственную историю.
Чтение – это самый интимный процесс взаимодействия с чужим восприятием; только музыка может сравниться с ним по глубине и интимности сопереживания.
В кино слишком много явленного наружу – тебе навязывают внешность, мимику, голос, интонации и просто вынуждают к массовости восприятия; один только жест, которым прикуривают сигарету, растиражирован до такой затертости, что когда при мне закуривают, меня сразу начинает трухать от банальности – собеседник заслонен массовым жестом, очередная крохотная катастрофа. А неповторимость поцелуя, особенно первого, уже давно затоптана бесчисленными крупными кадрами – миллионы целуются, как Анджелина Джоли и Брэд Питт, не подозревая, что их лишили индивидуального прикосновения к чужой душе-плоти, подсунув модный, но чужой образец.
У кино есть несомненные достоинства, но поплавок массовости постоянно тянет его на поверхность.
Настоящий же текст манит тебя в глубину, как русалка, обольщая многозначностью и чувственным эхом фраз, ткущих неуловимое полотно событий, из которых проступает реальность, в сотворении которой ты принимаешь непосредственное участие как читатель – отдаваясь тексту, ты обладаешь им.
Прочтите сначала классную вещь Лескова, а потом сразу же классную вещь Борхеса, и вы ощутите могущество художественной оптики – тебя перекидывают из одного завораживающего своей достоверностью пространства в другое, и ты воспаряешь с избыточностью самой жизни.
Такая заковыристая наука, как психология чтения, убедительно доказала, что каждый читатель вычитывает в произведение свое, и только свое – в зависимости от умственного развития и личной чувствительности, а значит, есть сотни миллионов романов под названием «Анна Каренина». Конечно, Лев Толстой – основной автор этой книги, но соавторов до черта и больше! И кто знает, возможно, есть читатель, который является более подлинным автором «Анны Карениной, чем сам Толстой.
Догадываюсь, что есть книги, которые читают читателя, а может быть, и самих себя.
Глубокое чтение равняет нас с богами…
7 октября 2020