Без имени Отрывок

 Барон Рене Ригель затмил имя своего отца – славного воителя и советника по военному вопросу как человек с противоречивой репутацией. То есть, нет – обвинить барона было не в чем – он был чист перед законами божьего суда и королевского, но, как любил повторять глава Судейского Магистрата – господин Эржет:

-Это не ваша заслуга, господин Ригель – ни вашего ума и ни ваших денег, ваша свобода – несовершенство Магистрата.

Так и было. Прирожденный хитрец Рене Ригель обладал потрясающим, почти колдовским умением находить выход и лазейку из каждого закона и каждого дела, в котором его обвиняли. В народе говорили, что барон Рене Ригель может вытащить короля из королевства, бога из священника, а осужденного из-под плахи и при этом доказать всем, что это не его решение, а решение самого короля, священника и самой плахи. Он был чист перед законами и непроницаем.

Барон Рене Ригель не служил лично королю Христиану, чем вызывал, признаться, большое неудовольствие короля, но дальше недовольства не заходило – такие люди как барон были необходимы для любых дней. К тому же, не служа Христиану, барон служил королевству.

В служении своем Рене Ригель до фанатизма не доходил, он всегда действовал спокойно и обстоятельно, просчитывая в уме на три-четыре шага вперед любые комбинации и выбирая менее опасные пути развития и удержания народного гнева. Его ввели в Основной Совет как полноправного члена три года назад, когда впервые упал сильный голод – и Рене нашел выход, разгромив заодно потенциально опасных врагов из числа знатных родственников короля Христиана.

Христиан – человек в уме решительный, но в поступках очень робкий, попробовал возмутиться, но барон невозмутимо спросил:

-Мне следует, ваше величество, отправиться к вратам Бога и просить вернуть на землю души ваших предков, которые намеревались погубить не только вас, но и королевство, а вместе с ним и народ?

-Вам следовало, хотя бы, посоветоваться со мною, - неуверенно отвечал король, - речь шла о моем дяде и его семье.

-Следовало, - спокойно согласился барон, - я собирался их арестовать, но они внезапно оказали мне сопротивление, и ничего не осталось, кроме как убить их на месте.

Христиан сделал вид, что поверил – он знал, что это неправда, но это была удобная неправда: по закону, изданному самим Христианом, если есть сопротивление – смерть оправдана. Сам бы он не смог казнить своего дядю и его семью…даже ради запасов, которые помогли бы сдержать голод и толпу, даже если этот самый дядя плел заговор.

Но зато это смог сделать Рене Ригель.

Рене обожали женщины. Даже непонятно за что – он не был особенно красавцем, черты лица грубоватые, северные, голос чуть хрипловат, а на левой щеке есть не самый заметный, но все-таки шрам. Да и в манерах барон Ригель такой же оригинал, как и в действиях. Щедр – это правда, за это его любит и простой люд, и церковь. Но все же – женщины находили в нем, все как одна, что-то потрясающее, привлекательное и удивительное. Но Рене Ригель был женатым человеком (что удивительно – жена его была затворницей, и, как говорили немногие видевшие ее – была тоже не красавицей), и жену преданно любил, и не позволял себе никакого лишнего намека и взгляда в сторону какой-либо дамы. За годы его, прошедшие от женитьбы – он ни разу не был замечен ни в одном романе или интрижке.

Чего нельзя было сказать о короле Христиане. Нет, королева Вилена, конечно, делала вид, что не знает и все в порядке, что их семья – любящий союз, а не простой расчет их предков, но и у самой королевы были некоторые…похождения, о которых среди немногих доверенных лиц все-таки поговаривали. Поговаривали даже, что двое детей королевской четы: принц Адриан и юная принцесса Изабелла – дети не от Христиана, а…

Вот тут уже были варианты от кого. В числе основных претендентов значились: почтенный граф Солен, Магистр Казначейства, принц Западных Морей – Этьен, и даже почивший уже брат короля Христиана – Эдмур…

Но дела королевской четы н трогали Рене никогда. Его делом был народ, королевство, а в последние же дни эти два его бога вступили в противостояние, грозившее вылиться в настоящую войну…

Разрыв между короной и народом казался сейчас пропастью. Провинция за провинцией выходила из повиновения, требуя снижения налогов, требуя право голоса в Совете, прав на участие в жизни королевства…прав, прав.

В душе барон Рене прекрасно понимал и даже сочувствовал народу, намеренно делая поблажки в охоте на них – охоту объявил король, который решил подавить в зародыше начинающееся восстание, но ему нужно было выбирать. Рене понимал, что нельзя более служить и народу, и королевству, и что-то придется действительно отдать, а что хуже того – принести в жертву.

Как потомственный барон Ригель должен был следовать за королем, но тот не помогал ему в этом. Христиан только мрачнел, да слушал размышления и споры советников, да еще пытался подавить народ силой, в то время как сам Рене считал, что этого делать никак нельзя – восстание должно уничтожить себя само, например, если в народе найдутся какие-то…два-три лидера, которые начнут тянуть народ каждый к себе, на свою сторону – будет уже раскол, чем больше этих расколов образуется, тем лучше – барон полагал так.

-Их опасность в единстве, - утверждал Рене Ригель на заседании Малого Совета, - нужно найти верных людей, поставить их в народ и пусть себе вещают, что хотят, главное, чтобы они начали раскалываться.

Христиан пил и мрачнел. Магистр Военного Дела – господин Пратор иронически спрашивал:

-И почему это должно сработать?

-Толпа – это организм, живой, но стихийный, - отвечал Ригель, пытаясь сохранить спокойствие в тоне. Но выходило у него не самым лучшим образом. – Это как вода. Чтобы она не затопила город, ее делят…направляют потоки, понимаете?

-То, что вы предлагаете, опасно, - вступал тогда граф Ульбе, принадлежавший к знатному роду и обладавший после короля Христиана, принца Адриана, которому принадлежало правление над Побережьем, самым большим запасом земли, - они могут разделиться, а могут стать еще сильнее.

-Могут, - соглашался Рене, - но что предлагаете вы?

-Давить их! Давить их всех! – злобно выплюнул герцог Сатор, выступавший так редко, что про его существование часто забывали.

Рене вздохнул. Глава Судейского Магистрата – господин Эржет предложил:

-Голосование, ваше величество?

Голосовали быстро. Христиан невольно присоединился к большинству, когда это большинству определилось.

Барон Рене Ригель криво усмехнулся:

-Как пожелаете, ваше величество.

И более не поднимал в Совете этой темы, лавируя, затрагивая смежные, но никогда эту. Но он всегда служил народу…и королевству, а это значило, что судебная система королевства все же была несовершенной!

Рене Ригель поднялся еще до рассвета – его трясло в ожидании сегодняшней встречи. Он давно договаривался о ней, долгими и долгими днями выискивая через своих информаторов и шпионов все, что можно было найти об этом странном человеке…Эбере. Говорили, что этот Эбер крайне молод, но пользуется любовью народа и смущает покой в северных провинциях, имея большую популярность и, почему-то возносясь над более зрелыми и опытными ораторами. Что-то это влекло!

Это было томительное ожидание. Рене знал, что встреча будет еще нескоро, что в запасе еще три с половиной часа, но весь был в странном трепете, никак не находил себе места и, хотя лик его хранил невозмутимость, в которой сложно было усомниться, душа рвалась куда-то вверх, билось быстрее обычного сердце.

Когда к нему заглянул слуга и сообщил, что прибыл некий господин весьма молодой, но очень странного вида, Рене едва сдержал крик:

-Так веди его сюда, идиот!

Но Ригель был логик. Он быстро овладел собою, нахмурил лоб и сделал вид, что припоминает:

-Ах да, - промолвил, наконец, он, - некий юноша просил меня о заступничестве…да-да… что же, пусть войдет!

Слуга откланялся и вышел в двери, чтобы привести долгожданного гостя.