Ночное

                Ночное.

          Пётр позвонил перед самым обедом, когда я уже собирал бумаги, разложенные на столе.
          -- Кузьмич, привет! Мы позавчера с Толяном были на ночной утиной охоте. Ты знаешь, понравилось! Так необычно и добычливо. Сегодня опять собираемся. Не желаешь составить нам компанию, экзотики похлебать?
          -- Желаю, конечно! Только я не представляю, как это в темноте охотиться…
          -- Так и мы до этого не представляли.  Нас мой тёзка Петруха позвал. Он два раза перед этим съездил. Интересно, говорит, да скучно. Вот он нас с собой и зазвал. А сегодня его в командировку отправляют, аж на целую неделю.  Весь в расстроенных чувствах…
          -- А чего расстраиваться, осень ведь не кончилась, и утки не улетят.
          -- Вот чудак-человек. Ты что не понимаешь? Сейчас полнолуние и ясно. Луна уже завтра на убыль пойдёт, да и неизвестно, какая через неделю погода будет.  Вот он и горюет. Так что, если желаешь, часикам к восьми подъезжай, Толяна забираем, вперёд и с песней…
          -- Не поздно в восемь-то?
          -- Нет, в самый раз, на месте поймёшь.
          И вот уже мелькают за машинным окном берёзки да сосны, ёлки да осинки. Едем по бывшей узкоколейке, ранее соединявшей берег реки Пышмы с Транссибом. За ненадобностью рельсы и шпалы убрали, насыпь кое-как спланировали бульдозерами и теперь её использует совхоз  «Тугулымский» в своих целях, да рыбаки и охотники. Поворот на Тунгаш, но Пётр показывает, что надо ехать прямо.  Объезжаем озеро с запада, с трудом преодолев полуразрушенный мостик.  Пётр показывает, что сейчас будет поворот налево. И в это время слева на дорогу из травы  почти под колёса выкатывается непонятный клубок. Резко торможу, движок глохнет.
          -- Что за чёрт? --  вскрикивает Толя, больно ударившийся грудью о металлическую спинку сиденья водителя.
          Я выскакиваю из машины, друзья за мной.  Перед бампером серый колючий шар, из которой торчит такая же серая плеть с тёмной зигзагообразной полосой по всей длине. Плеть, извиваясь, бьёт по колючкам и тут же отскакивает. Толик пинком хотел сбросить комок с дороги, но Пётр его остановил. И только только тогда я понял, что передо мной ёж, сцепившийся с гадюкой.  Змеиное тело хлестало всё медленнее и, наконец, дёрнувшись, затихло. Игольчатый шар распрямился, мелькнув чёрными бусинками глаз, и ёжик, не обращая на нас внимания, потащил добычу за обочину.
          Дорога практически исчезает, остаются одни колеи, нарезанные колёсными тракторами. Однако начало осени выдалось сухим, и я рискую ехать дальше. Риск оправдался, мы выехали на заливные луга между озером и ТихОй (так называется старица Пышмы, а фактически её рукав). Проезжаем мимо последнего осиново-ольхового колка и Пётр командует остановиться.
          Загоняем машину в кусты, навьючиваем на себя охотничью поклажу и дальше пешком. Начинаются озеринки открытого типа. То есть большие лужи, сплошь покрытые ряской и заросшие по берегам высокой, до бедра травой, и осокой. Камыша и тростника нет и в помине. У одного из таких озерков останавливаемся, и Пётр показывает мне располагаться здесь. Место, конечно, хорошее, вся ряска испещрена бороздками и пухом от  плавающих здесь ранее уток, но спрятаться-то негде. Друзья смеются: через полчаса будет темнеть, и прятаться нет необходимости. Луна восходит напротив, освещая своим тусклым светом озерко, и с этого места вся его поверхность будет как на ладони. А они пройдут дальше. В полутора сотнях метров есть ещё озерко,  побольше этого, и они встанут там. Места вполне хватит на двоих, да и лодка у них одна.
         Я собрал свою раскладную лодку, перевернул её вверх днищем, кое-как замаскировал росшей рядом травой, сел как на скамейку и стал ждать темноты.
Вокруг было тихо. Не слышались привычные крики чаек, щебет мелких птиц. Стих даже ветерок и в зеркале воды отражалось тёмно-синее небо без единого облачка. Постепенно темнело. Солнце уже скрылось за горизонтом, но его западная часть оставалась светлой. Начали летать утки. Поодиночке и небольшими стайками. Но ни одна не приблизилась на расстояние выстрела: меня было видно издалека. Постепенно накатывалось разочарование, а когда стало совершенно темно, я уже не верил в успех этого мероприятия.
         Но вот чуть посветлело небо на востоке. Из бархатно-чёрного оно становилось светло-серым, заставляя тускнеть звёзды. Показался  бледно-голубой краешек луны. Он увеличивался на глазах. Я сидел на днище лодки, положив ружьё на колени, наслаждался тишиной и красотой звёздного неба. Даже комары и засветло-то немногочисленные, совершенно исчезли. Луна отразилась на водной глади у противоположного берега. И вот уже лунная дорожка протянулась к моим ногам, сверкая бледной синевой.
Послышался свист крыльев и две крупные утки с размаху шлёпнулись на воду. Лунная дорожка заискрилась рябью. Когда волнение успокоилось на воде стали видны два, несколько расплывчатых силуэта. Я поднял ружьё, до уток было не более двадцати метров, но я выжидал, так как они сближались. И когда они превратились в одно пятно, нажал на спусковой крючок. Громыхнул выстрел, и вода вспенилась многочисленными брызгами. Дробовой след пересёк тёмное пятно, и оно распалось на две неподвижных кочки.
          Со стороны друзей прозвучал одиночный выстрел, а через некоторое время дуплет. Выходит, не одному мне повезло. Вскоре послышался ещё один выстрел.
На моё озерко с плеском опустилась утка, и почти сразу же взлетела, чего-то испугавшись. Но я был начеку и выстрелил наугад в угон. Что удивительно – попал, послышался удар о воду и почти рядом с первыми, несколько левее появилась ещё одна кочка. С соседнего озерка, как эхо, тоже послышался выстрел. Воцарилась тишина, лишь изредка нарушаемая глухими криками ушастой совы.
          Минут через пятнадцать на меня сзади напахнуло лёгким ветерком. Дёрнулся от неожиданности, но успел заметить, как закрывая звёзды, переместилась немалая тень. Впереди и справа на воде булькнуло. Именно булькнуло, а не всплеснуло, как при посадке уток. Так бывает, если опустить в воду палку торчком. На лунную дорожку набежали мелкие круги и быстро исчезли. Но как я ни всматривался, ничего не было видно: луна туда ещё не добралась. Тишина изредка нарушалась коротким бульканьем с этого места. Лунная дорожка вместе с луной медленно сдвигалась вправо. Наконец, край дорожки коснулся крупной неподвижной тени. Она сдвинулась и раздалось «бульк». Прошла чуть заметная рябь. Тень замерла.
          Со стороны друзей послышался крик «о-го-го!», означавший конец охоты. Тень вытянулась толстым столбиком. Я должен был ответить, но я молчал, пытаясь выцелить по стволу неизвестно кого. Крик повторился и я, боясь, что мишень исчезнет, выстрелил. Тень распласталась на воде округлым пятном. И только после этого я откликнулся.
          Перевернул лодку, спустил её на воду, взял китайский фонарик и поплыл собирать добычу. Изредка промерял веслом дно. Оказалось, лодка была нужна только как скамейка: даже на середине глубина воды была не выше колена. Сначала подобрал уток. Кряквы, отъевшиеся перед дальней дорогой, были жирные, тяжёлые.
Настала очередь неизвестной птицы. Она лежала на  воде, раскинув широкие, буроватые с тёмными пестринами крылья. Голова и хвост были в воде. Аккуратно сложив крылья, поднял птицу над водой. Показалась длинная толстая шея с небольшой головой и острым длинным клювом, коротенький хвостик и голенастые ноги с очень длинными пальцами. Нижняя сторона тела более светлая, слегка охристая и с такими же продольными пестринами, больше похожими на полосы. Большая выпь. Жаль было птицу, но я обещал, сделать для общества охотников чучело какой-либо редкой птицы. А обещания надо выполнять.
         Пока развинчивал и складывал лодку, подошли друзья. Правда, с тремя кряквами на двоих. Пришлось поделиться, чтобы было у всех поровну. Долго рассматривали невиданную ранее птицу, цокали языками. Я рассказал им о том, что раньше на цапель, в том числе и выпей охотились с соколами, а мясо у русских князей считалось деликатесом. Однако, друзья засомневались, а я не стал их разубеждать.
         Так закончилась первая и единственная моя ночная охота на водоплавающих и не только.