История Августа

История Августа. Тоже по мотивам "Гирты".

***


- Хочешь курить? – подошел, выпалил Август. Замер, в угрожающей позе наглого уличного хулигана, уставился на долговязую девчонку, с тонкой длинной косой через плечо. По виду она была старше его на пару лет, высока, нескладна и очень худа. Как всегда, как он привык видеть ее, она сидела во дворе у лавки старика-ювелира, грызла семечки, плевала себе под ноги, неподвижно смотрела на темную, зажатую темными высокими домами, улицу.
- Ну? – так и не получив ответа, потребовал Август, по привычке сжал кулак, не зная как продолжить разговор.
- Давай – ответила она, повела плечом, отвернулась от улицы, заулыбалась так, как будто собралась взять, раскрыть рот и укусить. У нее были темные серо-лиловые глаза, тонкие руки, длинное светлое платье и огромные деревянные башмаки. Нисколько не смутившись ее горящего взгляда, Август чиркнул спичкой, раскурил и высокомерно протянул ей трубку. Она умело подхватила ее, вдохнула дым и, не выдыхая, уставилась на него.
- А пряник будешь? – спросил он.
- Принеси мне сердце самого злого мальчишки! – засмеялась она, с вызовом ответила ему.
- Все говорят ты сумасшедшая – по-юношески грубо заявил Август – пойдем гулять на набережную.
- Пойдем – кивнула она.
Ему было уже почти шестнадцать, но выглядел он старше своих лет. Тренировки отца закалили его, а и уличная жизнь быстро научила что к чему. Сколько было ей, Мария так и не призналась, но, как говорили другие мальчишки, сколько все помнили, она всегда жила в этом доме. Старшие называли ее ведьмой, пугали сестер и малышей, шептались, что как будто бы это даже она обращается рогатой змеей, пробирается в дома, душит богатых хозяев и выносит их добро. Но это были всего лишь праздные слухи. Мария была какой-то дальней родственницей старого ювелира, жила в комнате над лавкой и помогала ему по дому. Желающих свататься к ней почти не было: она была немного странной, тихой и замкнутой, постоянно грызла семечки, и нисколько не обращала внимания на мальчишек, которые от баловства и юношеской глупости изредка пытались дразнить ее. Почти каждый день Август видел ее либо за лотком с дешевыми бронзовыми безделушками, либо на рынке, либо просто сидящей на дровах в скверике и однажды, бросив в ее сторону очередной праздный взгляд, он внезапно ощутил себя мужчиной и решился подойди и заговорить с ней. С этой глупой беседы и началось их знакомство.
Август и Мария быстро стали друзьями. Вместе бродили по темным и кривым окрестным улицам. Сидели на каменных плитах под вязами мемориальной аллеи. Ходили к реке, где студенты не раз грозились побить Августа и извалять в лошадином навозе, но за его мстительный и злой нрав, после того, как он сам напал на них с отцовским мечом, больше не решались подойти к нему. Гуляли по проспекту, где как-то едва не попали под копыта кортежа одного из герцогских приближенных. Бродили по сумрачным кварталам на набережной залива, где у Августа были друзья, которые сообщили ему тайные пароли, чтобы местные не трогали его. Он подарил Марии свою трубку, которую незадолго до отъезда на войну отдал ему брат и, вопреки данной своим лучшим друзьям клятве, показал ей их тайную крепость. Каморку под крышей между мансардами, куда можно было подняться только по черной лестнице, и никто кроме мальчишек не мог открыть намертво заклинивший замок, запирающий массивную дубовую дверь.
- Мария моя невеста! – как полагалось, приведя ее на юношеский тинг, громко, так чтобы услышали все, однажды, объявил он. Под ивами во дворе, в углу, где смыкались высокие каменные заборы, окружающие виллы, беспорядочно построенные еще в стародавние времена в самом сердце нагромождений кварталов Старой Гирты было сумрачно. Старшие расселись на чурбаках, которые уже напилили, но еще не раскололи, чтобы сложить в поленницу на зиму, закурили трубки. Младшие загалдели, обступили нареченных плотной толпой.
- А я буду крестным! – крикнул громче всех Иоганн, лучший друг и верный клеврет Августа и встал рядом с ним. В знак важности схватился за нож, который всегда носил с собой.
- Нет, я буду! – заявил толстый коренастый Агария и отпихнул его. Старшие снисходительно закачали, не мешая начавшейся разборке. Но Иоганн толкнул Агарию и ловко ударил его в ухо. Все одобрительно засмеялись. Мария заморгала, улыбнулась, его гордой позе.
- Все слышали? – спросил старший по двору. Все загалдели, что поняли.
А потом, как-то вечером после прогулки, она позвала его к себе, в свою просторную комнату на втором этаже, над дедовской лавкой, чем очень удивила Августа, даже и не предполагавшего что она живет одна в таких богатых по его юношеским меркам, хоромах.
- Что за книги? Зачем столько? – спросил он, глядя на ряды стоящих в шкафах, громоздящихся пирамидами по углам и разложенных раскрытыми на столе, томов.
- Я их читаю – ответила она.
- И что, все прочла? Ну ты сложная! – усадив ее на постель, по-юношески презрительно и надменно бросил он.
- Ты мальчишка! – заявила она и оттолкнула его прочь, когда он протянул руки и попытался обнять и поцеловать ее.
- Ты моя! – запальчиво бросил он ей и сжал кулак, но она улыбнулась, так что у нее во рту отчетливо проступили острые короткие клыки и ответила.
- Кончай быть малолеткой. Езжай на войну.
- Ты чего? – только и проговорил он – на какую войну?
- Ты ничего не знаешь и не умеешь, ты только и можешь, что драться и бегать по улицам! – отстранившись, заявила она – зачем ты мне такой нужен?
Он попытался снова обнять ее, но ее тонкая и цепкая рука ухватила и вывернула ему кожу на запястье так, что он вскрикнул от внезапной и резкой боли.
- Уму-разуму иди поучись – расцарапав ему руки своими длинными острыми ногтями, сказала она ему.
- Да иди ты к черту! – грубо крикнул он, заломил руки за ремень и гордо вкинул голову. Август был упорным, хитрым и смелым парнем: науку воевать с женщинами он познал от постоянно задиравших его старших сестер, а пожилой отец, отставной гвардейский капитан, научил его не только храбро встречать опасность, но и ловко отступать, когда это было нужно.
- Ты еще поплачешь обо мне! – заявил он и, хлопнув дверью, вышел. Больше он не приходил и не встречался с ней. Проходя мимо нее, демонстративно отворачивался, но когда в газетах появились объявления о сборе дружины для похода в подкрепление воюющей армии на юг, был одним из первых в числе добровольцев.
- Конечно мы с тобой! – сказали Иоганн и Агария.
- И мы! – с жаром заявили другие мальчишки со двора. 
- И я тоже! – вызвался один из малышей, но его не взяли, потому что ему было всего четыре года.
Отпустили конечно же не всех, но Августу повезло.
- Ради своей ведьмы едешь? – строго спросил отец, узнав о решении сына.
- Да – честно ответил Август – ради нее.
- Если меня не будет, бумаги у нотариуса – просто сказал отец – копье и бригандина в кладовой. Меч свой я тебе не дам. Не заслужил. Ступай. Христос Воскрес. С Богом!
Август ничего не ответил. Молча вышел из комнаты. Двое его старших братьев и дядья не вернулись с войны, и из мужчин в семье Август и его отец были последними. Покидая свой квартал, он очень хотел зайти к Марии сказать ей что-нибудь, заглянуть в ее темные серо-лиловые глаза, обнять ее. Он даже шагнул к ней, когда она вышла на улицу, услышав шум провожающих дружину голосов, но гордость и принцип взяли верх и он отвернулся.
- С какого квартала? – окинул равнодушным взглядом ополчение молодой светловолосый граф в сияющей как на турнир броне и с хищным лицом – к одежде пришить черные кресты, на береты белые ленты. С собой взять смену одежды и обуви для похода.
После первой недели в учебном лагере едва ли не треть новобранцев, прочувствовав что у военной жизни мало общего с веселым приключением, разошлась по домам, но из дружины Августа не ушел никто.
- За твою ведьму воевать едем – устало сказал Иоганн вечером за ужином в шатре.
- Не плачь! Ты же крестный! – шутил толстый Агария – а я буду сержантом!
Но сержантом, вопреки всем заслугам и званиями их отцов, к ним приставили злого и сильного мальчишку, сына помощника квартального, от которого они еще дома, на улице, не раз получали тумаков.
- А может ну ее к чертям? – скривился, сказал один из дружинников. Но Август молча ударил его, что повеселило сержанта, который приказал им взять палки, выйти из шатра и продолжить драку по-серьезному на улице.

***

Дни тянулись как годы, но три с половиной года прошли как три дня. Было много всего. И зимовка в большом южном городе у моря, где старые каменные стены и выжженная на солнце черепица, где бесконечные каменные лестницы, пинии в просторных дворах вилл и всегда тепло. Где сердце христианского мира и паломники со всех концов земли стекаются под своды храма Двенадцати Апостолов, чтобы причаститься из рук благочестивых патриархов Святых Даров. Были горячие черные скалы на берегу полноводной и широкой синей реки и охраняемый высокими гордыми башнями, построенный еще много веков назад, мост. Были железные суда, что днем и ночью перегружали в крепости на южном берегу. Были колонны пыльных грузовых машин, были проносящиеся по небу стремительные штурмовики и парящая низко над землей без всякой опоры самоходная артиллерия. Были огромные воздушные суда и отряды не то автоматов, не то людей, закованных в современную броню и несущих самые передовое эмиссионное и магнетическое оружие.
- Новобранцы! – пренебрежительно кивали на раскрывших в изумлении рты рекрутов ветераны – а вы что тут с коня нехристей приехали рубить? А кто снаряды подносить, машины толкать, окопы копать будет?
- Это война – разъяснил командир, тот самый рыцарь с хищным лицом и в сияющих доспехах – тут что из штаба прикажут, то и делаем. И делаем все быстро и через «немогу».
Потом были артиллерийские обстрелы, был ядовитый газ, после которого по черной, мертвой степи шли боевые машины со страшно ревущими дымными огнеметами. Были пыльные палаточные городки и земляные работы на жаре. Были сбитые в кровь о рукояти лопат руки и истертые, так что невозможно ступить, ноги. Были габионы, редуты и бесконечные окопы. Была горящая степь, были противогазы, в которых было невозможно дышать, но без них было еще хуже, были дизентерия и лучевая болезнь. Были далекие тревожные сирены и раскаты выстрелов со смежных позиций, на которые уже всем было все равно. Было что меркло солнце, современное оружие отказывало, электричество отключалось и пропадала связь. Огонь становился тусклым и холодным, а из темноты выбегали страшные черные люди с дикими глазами, что бесконечными толпами бросались в яростный и стремительный рукопашный бой. Были горящие боевые машины, были бесконечные вереницы обугленных каркасов и братских могил вдоль дорог. Были полосы черного дыма через все небо до самого горизонта. Было, когда никто не стрелял и только беспрерывный, назойливый стрекот кузнечиков в траве и шелест ветра разрывали стоящую вокруг глухую, гнетущую тишину. Было много всего.
Августа произвели в лейтенанты, Агарию в сержанты, а Иоганна в капралы. Под их начало приписали людей из других, понесших большие потери, расформированных групп, придали инженеров с эмиттером жесткого излечения и огнеметом. После одного из штурмов в котором погиб капитан дружины, молодой жандарм, тоже их давний знакомый еще с улицы, рыцарь с хищным лицом подошел к убитому и, забрав с него регалии, пистолет и меч, вручил их Августу.
- Бери его вещи. Теперь ты за него.
- Ты наш генерал! – крикнул один из мальчишек, салютуя траншейным кистенем.
- Слава Гирте! – закричали другие – Христос Воскрес!
- Воистину Воскрес! – упорно сжимая зубы, ответил Август. Он едва держался на ногах от ран. Они не спали всю ночь, и сейчас по часам был полдень, но рассвет так и не настал. Дымно горел огонь, по небу бежали стремительные черные тучи. Связной сказал быстро собирать вещи: их штурмую группу переводили на другую линию. Закрывать ближайшую брешь в стремительно разваливающейся под вражеским натиском обороне. Прикрывать отход полностью потерявших боеспособность в накрывшей участок аномалии, механизированных сил.

***

- Новобранцы! – уже возвращаясь на северный берег широкой полноводной реки, проезжая на грузовиках по каменному мосту, кривили потемневшие от загара, заросшие лица, улыбались дружинники. Кивали на идущий им навстречу усталый пеший отряд – что, язычников рубить идете? А окопы копать кто будет? Снаряды подавать, белье стирать, пыль дорожную месить?
Из двухсот мальчишек, три с половиной года назад покинувших улицы Старой Гирты их вернулось немногим больше восьмидесяти. Кто-то навсегда остался лежать в чужой земле, кто-то поселился на чужбине. Кто отстал по дороге. Кто-то, избрав военный путь, записался в другой отряд или наемную артель. Кто-то, встретив женщину по душе, взял ее в жены, остался с ее семьей.
- Вот и смена вернулась – сказал рыцарь с хищным лицом, демонстрируя на смотре Герцогу ровный строй молодых, суровых и грозных всадников.
- Значит пора нашим старикам на пенсию – одобрительно кивая, похвалил его старый добрый герцог Конрад.
- Граф Август Николай Прицци! – представился, поклонился ему Август, когда Герцог подъехал к его отряду и спросил кто он.
- Помню вашего отца – кивнул Герцог – царствие небесное ему.
Когда они проезжали по улице, подъезжали к их дому, Август крикнул Иоганну, чтобы довел дружину до ворот и распорядился накормить всех, спрыгнул с коня, сказал не ждать его. Едва сдерживая волнение и дрожь, ворвался в двери знакомой ювелирной мастерской.
Он был на взводе, был готов ко всему. Через три ступеньки взбежал наверх, без стука ворвался в комнату, в которой не был с тех самых пор, как Мария отказала ему.
Она стояла у окна, через которое смотрела на их дружину, при оружии и высоко поднятых знаменах проезжающую по улице. Август замер. В его глазах читались пылкая юношеская тревога и обезоруживающий, исполненный счастья встречи после долгой разлуки, восторг.
- Ты вернулся – только и ответила она, едва сдерживая улыбку, полными обожания и слез радости глазами, глядя на него – а я плакала по тебе. Как ты и сказал. Уехал и даже попрощаться не зашел.
Как будто и не было тех трех последних лет, не было ни смерти, ни опасности, ни страха, ни изнурительной дальней дороги. Как робкий, прикрывающий свои страхи грубостью, мальчишка тогда, много-много лет назад в том самом скверике, Август осторожно шагнул к ней, распахнул руки, чтобы своими доспехами не поранить ее, а она бросилась ему на шею, склонила к себе его голову, прижалась к его груди и, крепко обняв, повлекла к столу. Посадила на кровать, села рядом, налила ему вина, обхватила его руку, склонила голову ему на плечо.
- Все это время… Я думал только о тебе – не смея взглянуть на нее, сказал он.
- А я все ждала тебя – едва сдерживая радостную улыбку, чтобы не свело скулы, оскалилась, прошептала, также тихо ответила она ему
Его рука по привычке легла на эфес меча. Глаза вспыхнули тем самым непреклонным огнем, каким они горели, когда он смотрел в лицо смерти, идя на штурм. Он резко встал и, сбросив портупею и доспех, молча схватил ее за плечи, повлек на кровать и, глядя в ее немигающие, полнящиеся обожанием влюбленной женщины лиловые глаза, произнес.
- Теперь ты моя. Навсегда.
- Моя жизнь, моя воля и душа принадлежат только тебе.
- Это все ты. Ты приворожила меня. Ты ведьма.
- Я не ведьма. Ты знаешь кто я. Скажи это вслух.
- Знаю. Теперь я знаю многое. Ты та самая, которая обращается рогатой змеей.
- Я обращаюсь человеком! – улыбнулась, ответила она ему и резко дернула шеей. Длинные, изящно изогнутые назад рога вытянулись из ее затылка, как будто она надела корону, или какой необычный головной убор.
- Ты единственная и самая лучшая – улыбаясь ей, восторженно заявил он, трогая, пожимая их, гладя ее длинные распущенные волосы.
- Не ломай! – прикрикнула она, выгнула спину, еще крепче сжимая на его плечах свои тонкие жилистые руки.
- Ты мой дракон – также тихо и вдохновенно прошептал Август, любуясь ей, лаская ее плечи и спину и, крепко и уверенно, как это делают все настоящие рыцари без страха и упрека, поцеловал ее.
Через некоторое время они были в доме Августа, где на первом этаже Иоганн и Агария устроили штаб. Приструнили попытавшихся дать отпор их молодецкому самоуправству домочадцев, приказали накрыть столы, расставили вдоль стен знамена, доспехи и оружие.
- Дружина Прицци! – держа установленный на древко железный крест, который они пронесли через все битвы, провозгласил Агария. Иоганн продемонстрировал всем бумагу с назначением от Герцога, указом которого за боевые заслуги по рекомендации их командира, того самого рыцаря в нарядных, как на турнир, латах, Август назначался на должность капитана местной квартальной самообороны.
- Теперь это наша земля! – провозгласили дружинники и гости – слава Гирте! Христос Воскрес!
Август и Мария встали во главе стола и подняли кубки.



***

Доктор Эф.