Я и мои самолёты, глава 8

ГЛАВА 8

Безобразный "Фейри"

Он родился слишком поздно, а умер рано – но не слишком рано! До того, как умереть, этот аппарат погубил очень много чертовски хороших, полностью подготовленных экипажей. Никто не жалел о его смерти, никто не рыдал – никто даже и не заметил. Только те, кто сражался на нём и выжил, вздохнули с облегчением, но к тому времени они летали на более крупных и тяжелых бомбардировщиках, так что, вообще говоря, им было не до того.
И давайте скажем прямо – почти любой бомбардировщик был лучше "Бэттла", который и в полёте был плох, и боец никакой. Самолёт не летел, а неуклюже тащился в воздухе за своим пропеллером изменяемого шага без обтекателя втулки.  Он никогда не достигал своей расчётной скорости – на деле, мы часто сомневались, что разработчики уделили много времени этой чёртовой штуке; намного вероятнее то, что довоенная паника, вызванная Гитлером, заставила Министерство Авиации срочно заказать масштабное производство. Я не могу дать этому злополучному самолёту никаких других эпитетов, помимо «никчёмный» и «не готовый к боевым действиям» – ну разве что от безысходности.
Ах да, конструктивно он был сделан как надо; громоздкий, но прочный. Центроплан толстенного крыла без труда вмещал 1000-фунтовую бомбу. Но единственным оборонительным средством в крыле был один пулемет калибра .303 – один!  Плюс ещё один, для бедолаги по прозвищу Хвостовой Стрелок. И этот самолёт являлся нашим бомбардировщиком переднего края во Франции, где ему приходилось с боем прорываться к цели и уходить от нее, отбиваясь от Ме-109 и Ме-110!
Кабина пилота, по мне, была достаточно удобна: просторная и с неплохим обзором вперед, для самолёта с рядным двигателем; обзор назад был никакой. У хвостового стрелка дела обстояли не лучше: его спину прикрывала от встречного потока сдвижная часть фонаря, но, обогнув это препятствие, поток бил стрелку прямо в лицо, так что эта часть конструкции была полностью бесполезной! Единственный пулемет имел узкий сектор обстрела, большую часть из которого успешно закрывал могучий киль и руль поворота.
Что в сухом остатке? Ну, наличие отдельного места для бомбардира было плюсом для пилота, если перед посадкой надо было осмотреть шасси. Я часто этим пользовался. Когда вы лежали лицом вниз, из прямоугольного окна в полу, закрытого панелью из плексигласа и залитого маслом, открывался отличный вид на короткие стойки шасси и огромные колёса.
По мере того, как полоса, или трава, приближались к вам и, ускоряясь, сливались в испещренное полосками серое или зеленое мельтешение, вы могли поклясться, что парень в кабине вот-вот допустит роковой промах. Затем, без малейшего намёка на сваливание, колеса встречались с землей, выбивая дымок (если посадка была на грунт) и амортстойки плавно сокращались, принимая вес зверя от поддерживающей его воздушной прослойки под крылом. Это было очень зрелищно, но, если бы мне пришлось наводить бомбардировщик на цель через эту дыру, я бы скоро возненавидел всю процедуру – жаркая, масляная вонь из двигателя делала почти невозможным пребывание в положении лёжа.
В некотором смысле я поучаствовал в боевых операциях, летая на "Бэттле", но только на вторых ролях – ничего общего с отчаянными атаками тех ребят, чья беззаветная храбрость на несколько часов удерживала немецкое наступление в первые дни войны. Как же быстро мы забываем настоящих героев любой войны: мужчин, принявших на себя первый удар, плохо вооружённых, плохо осведомлённых, с никудышным руководством – и, тем не менее, делавших всё, что было в их силах, чтобы заткнуть дыры, созданные глупостью политиков!
Моя работа начиналась с того, что я взлетал с острова Уайт и брал курс на юг, через Ла-Манш, направлением на Францию. Это были задания по калибровке радиолокаторов дальнего обнаружения (LRCX, Long Range Calibration Exercises): нужно было выдержать различную заданную высоту, чтобы сотрудники секретных лабораторий в Вентноре и на других станциях RDF (позже их назвали радарами) могли подстроить свою аппаратуру по слабой мерцающей отметке на зеленых экранах, оставленную одиноким "Бэттлом". Безусловно, не обходилось без паники, и нас множество раз атаковали (по большей части, самолёты союзников) и обстреливали из зениток (только свои). В итоге мы выжили, не получив ни ранений, ни побед, не благодарности. Хотя нет, вру: радарщики были очень благодарны, при условии, что мы делали точно то, что им требовалось: единственной загвоздкой, нередко препятствовавшей этому, были продолжающиеся военные действия!
Кроме того, был ещё небоевой (но чертовски опасный) эпизод в Солсбери-Плейн, когда армия попросила нас "атаковать всё, что увидите, вокруг указанных ориентиров". Я получил бомбы, заряженные мукой, и фотопулеметы, и взялся за дело с усердием. Первые полеты в этой роли я выполнил на "Бэттле", но быстро пересел на "Скуа" – иначе я просто не справлялся с задачами. На "Бэттле" требовалось слишком много физической силы для их выполнения. Полёт на малой высоте давался легко – самолёт был тяжёлый и болтанка ему была не страшна, но, чтобы ввести "Бэттл" в глубокий вираж для облёта препятствия, требовался бицепс как у моряка Попая. Я далёк от того, чтобы критиковать именно "Бэттл" – "Скуа" подходил для таких задач ничуть не лучше; но, мне кажется, намеченная цель была достигнута – до наземных частей дошло, что любая передислокация в два счета обнаруживается с воздуха, а пикирующий или штурмующий самолёт весьма и весьма опасен (тем не менее, до них так и не дошло, что, украсив солдатскую каску с ветками, вы всего лишь украшаете солдатскую каску ветками, а доводы об эффективной маскировке выглядят крайне неубедительно).  Да и сам я приобрёл некоторый навык в трудном искусстве нанесения ударов по наземным целям с малой высоты, что в будущем мне очень пригодилось.
Когда началась эвакуация в Дюнкерке, нас двоих задействовали в операции "Вспышка" – меня и Клиффа Рэндла. Наша работа заключалась в подсвечивании морской поверхности вдоль бельгийского и голландского побережья, при помощи световых бомб -  чтобы предотвратить атаки вражеских субмарин. Нас сопровождал "Суордфиш" или "Энзон", гружёный бомбами, с тем, чтобы подавить попытки врага сорвать наше "организованное отступление". Смешно, но один вражеский корабль мы и в самом деле разбомбили.
Клифф летал на "Бэттле", а я – на своём любимом "Скуа". Впоследствии каждый из нас клялся, что мы выжили только потому что каждый из наших самолётов, был пригоден для этого.
В конце концов, мы ведь оба остались в живых, не так ли?