Я съем все крошки хлеба, сынок. Ради тебя

Более четырёх лет назад, по чьей-то ссылке, прочитал текст о блокадном Ленинграде, написанный Ириной Павловой, являющейся, кстати, художественным руководителем Российских программ Московского Международного Кинофестиваля, и в данном тексте Ирина объясняла, что в то непростое время многие семьи выжили лишь потому, что родители старательно съедали свой паёк, чтобы сохранить силы для помощи их детям. А некоторые мамы и папы, бабушки и дедушки, и вообще все, от кого зависел кто-либо ещё, оставляли себе даже больше от полученного на всю семью, забирая еду, понятное дело, у тех, кому по возрасту и ответственности нужно было гораздо меньше. Это может показаться некрасивым, но таким образом, пишет Ирина Павлова, взрослые сохраняли свои и детские жизни. В других семьях, где царила атмосфера "всё лучшее детям", еда отдавалась раздувающимся от голода карапузам, подросткам, задыхающимся старикам, и в итоге не спасался никто. В этом, заключает Ирина Павлова, суровая правда жизни и такой же факт.

Рождение таких идей понятно. Масса всевозможной, часто противоречивой и ненужной информации, обработка которой не всегда проходит в условиях, соответствующих контекстной атмосфере, а люди, к сожалению, в своей подавляющей массе, не способны принимать чужую действительность, нередко будучи действительно чувствительными, но не обязательно чувствующими, что заставляет их плакать от просмотра бразильского сериала, спокойно рассуждая при этом о трагедии давно минувших дней. Дело в том, что формула в духе "он бросил её беременной его ребёнком" гораздо быстрей разбередит душу обычного человека, поскольку такие ситуации происходят часто, тем более в кино, напоминая кому-то, возможно, о личном опыте, но не поможет пережить животный страх за жизнь кого-то близкого, умирающего от истощения на твоих глазах, испытать такую же животную радость от просветления уже, казалось, навсегда остекленевших глаз, пропустить через себя не день и не два, а многие месяцы ставшей почти привычной страшной в своей обыденности действительности, в которой смерть обнималась с жизнью так тесно, что люди относились к ним обеим как к привычной смене ночи и дня. Можно сколько угодно считать себя эмпатом, как это делают очень многие вообще, и абсолютно все, кто считает уместным рассуждать о трагедии Ленинграда в приведённом контексте, но так и не понять, почему же получивший самые высшие награды фильм "Блокадный дневник" - это всего лишь старательно прорисованные картинки для какой-то юношеской компьютерной игры, сделанной действительно мастерски, с уважением к цветовой гамме, композиционному строю и общей атмосфере безнадёжного Апокалипсиса, но не являющейся ничем иным как обычным ширпотребом, призванным утолить вечный человеческий спрос на зрелища, какими бы низконравственными они ни были. И как бы ни оскорбляли всё ещё живые чувства тех, кто выжил тогда и продолжает выживать сейчас.

Когда я узнал о незнакомом мне до сих пор показе, а затем увидел награды представленного фильма, я вспомнил своего рода как бы ответ, как будто написанный той самой Ирине Павловой, и который она, конечно же, не прочитала, потому что речь идёт об известной особе, дающей собственное придуманное читающим её людям, а я, как обычно, кто вообще такой. Но как же оглушённо было увидеть отзывы последователей Ирины, в один голос с ней приводящих доказательства ненужности такого атавизма как "всё лучшее детям", используя примеры техники безопасности в надевании кислородных масок во время полёта или же приводя случаи сидящих в метро подростков, пренебрегающих таким образом присутствием стоящих взрослых. Упоминание подобных сюжетов в контексте голодной фронтовой жизни настолько несовместимо и даже абсурдно, что объяснять их становится оскорбительным для любого, кто сохранил нормальный человеческий разум.

Людей, принявших в себя новые идеи, подобные "благоразумным блокадным матерям", нельзя назвать слабоумными или дураками, это всего лишь неумение отделить зёрна от плевел, извечная человеческая дилемма при получении любой информации, которая, возможно, противоречит мнениям других людей, но находит место в собственной душе и разуме, разрастаясь там во всю силу, отдаляя затем носителя от близких и родных, не говоря об остальных живущих на земле, создавая ту самую страшную ситуацию, где отец стоит против сына, дочь против матери, сосед против соседа, и становится заклятым врагом когда-то близкий друг.

Всё дело в личных настройках огромного количества людей, настройках, ждущих своего часа или же так и остающихся неактивированными, если необходимый для их активации случай не произошёл или по социальным признакам невозможен. Человек рождается животным, в психологическом экране которого есть всё необходимое для понимания добра и зла, справедливости и её отсутствия, для возможности испытать чувства стыда и совести, но кроме всего упомянутого, в людях присутствует врождённая способность испытывать холодное любопытство при виде каких-то страшных картин действительности, подвергать сомнению уже устоявшееся, пусть хорошее, но почему-то надоевшее, равно как человек в состоянии развить до небес находящуюся в нём способность причинять боль. Нужен только повод, случай и, возможно, чей-то заразительный пример.
Все упомянутые настройки рождаются с каждым человечески существом, разница заключается лишь в приоритетности или восприимчивости отдельного эмоционального механизма, когда одному достаточно лишь упоминания какой-то дурацкой или преступной идеи, как она уже подхвачена и оживлена, а для другого не хватает примера всего сходящего с ума света, чтобы вытащить из себя на поверхность что-либо, способное навредить. Так и получаются распавшиеся в идейном смысле семьи, разодранные от несовместимости мнений друзья, потому что для мирного существования людей не должно быть свободы информации, позволяющей затрагивать все мыслимые, а в данном случае - тёмные душевные кнопки. Человека нельзя подвергать искушению, он ещё слишком слаб и в массе своей неразумен для подобных испытаний. Результатом становится разрушенная спокойная общественная жизнь, превращающаяся в постоянную трибуну для выяснения отношений, где каждый из оппонентов стремится переубедить другого, переиначить его, перевоспитать, а если не получается, то и убить. Все войны происходили и происходят именно таким путём. Практически все осознанные убийства случаются именно по такому сценарию. Ирина Павлова, художественный руководитель Российских программ Московского Кинофестиваля, и её последователи "теории жующих блокадных матерей" считают слабоумными и отсталыми абсолютно всех, кто с ними несогласен.

Кстати, из чистого любопытства нажав на ту старую ссылку и заглянув к Ирине на её страницу Фэйсбук, я увидел восторженный отзыв в связи с победой фильма "Блокадный дневник". Это означает, что её личные настройки, когда-то оживлённые поступлением альтернативных мнений о человечности, не встречают никакого сопротивления в своём развитии, они нашли свою постоянную носительницу, прорастая с её помощью в головах и душах тех, кого уже нельзя представить с куском блокадного хлеба в руках. Хотя, что действительно ломает сознание, большинство этих людей, оказавшись в замерзающей шкуре затянувшейся на целую вечность общей трагедии, с радостью сдохнут от голода в пользу кого-то рядом, кто не может этого решать. Они добровольно околеют, без всякой мысли о приоритете пожираемого хлебного пайка, они отдадут всё и даже больше, выдавят по капле свою кровь, только бы знать, что кто-то очень близкий продолжает жить, несмотря на беспросветную череду смертей, уносящей всех без разбору. Вот только не хочется проверки моих слов. Кто его знает, чьи настройки окажутся готовыми сожрать чью-то мизерную возможность выжить. Ведь нельзя забывать, что Смерть забирает только живых существ, убивать человеческие души ей не под силу. Это право давным-давно взял на себя сам человек.



GC


Сага о жующих блокадных матерях
http://proza.ru/2016/05/31/239

Капиллярный рисунок Души
http://proza.ru/2020/02/22/164

Ирина Павлова
https://www.facebook.com/pavlovairen/posts/1235383279905063