С себя...

       Перламутровая пуговица медузы, нашитая на бирюзовую блузку моря, чувствовала себя именинницей. Она была единственной, первой пуговкой. Серебряные нитки, пропущенные сквозь каждую из четырёх отверстий, нежно, но крепко держали её на плаву. Медузой можно было застегнуть белый кружевной воротничок волны, или планку штиля, либо просто - украсить ею кармашек с чистым отутюженным платочком отмели.
       Медуза была упругой, ладной, приятной взгляду и наощупь. Глядя на неё, отчего-то хотелось петь и дурачиться. Так, как это делают дети, которые вечно и беспричинно счастливы.

   К сожалению, нередко случается так, что чей-то приличный, приятный, опрятный вид вызывает желание испортить его, осмеять, принизить. С тем, чтобы, избежав сравнения, сокрыть своё мнимое несовершенство, взбодрить пошатнувшуюся уверенность.
   Стая мальков, будто свора бездельников, обступив медузу со всех сторон, принялась кружить подле неё, приближаясь всё боле и боле. Столь наивной, сколь милой медуза не была, а посему скоро поняла, что стеснена отнюдь не с добрыми помыслами, но, едва попыталась всплыть, как рыба побольше преградила ей путь к спасению.

   ...Бесформенный жалкий желейный лоскут,- вот и всё что осталось от медузы. Не на что теперь застегнуть белый кружевной воротничок бирюзовой блузки моря. Надует в душу сквозняком шторма, застудится, опять занедужит.

   Так просто испортить, так сложно поправить дело, а, подчас и вовсе невозможно... Как быть тогда?! С кого спросить?!!
Только море может дать ответ. Сквозь шум прибоя, что слышен всегда, оно твердит так, что не разобрать его невозможно:
- С себя... С себя... -  В надежде что его поймут, в конце концов,  и сделают, как  велит.