На бровях застоя

                На бровях застоя

       Порой встречаюсь с таким мнением, что воспитывая детей, не надо рассказывать им о плохом, не стоит раскрывать темные мрачные стороны жизни. Такие родители полагают, что важно накормить ребенка, обуть, одеть, а духовной и нравственной стороной его развития пусть занимаются школа, общественные организации, СМИ и кто угодно еще, мол, подрастет, сам во всем разберется.  Я воспитывался именно в таких условиях: в третьем классе  не знал ни одного матерного слова, не имел представления о сексуальных, межэтнических и социальных отношениях. Родители являлись для меня непререкаемым авторитетом. Вообще  взрослых я почитал и не смел им перечить. О вот что из этого вышло, читайте. 
                Содержание
1. Часть I  Детство без памперсов
2. Часть II Юрский период
3. ЧастьIII Школьный разгуляй

                Часть I

                Детство без памперсов


                Содержание


1.Я появился
2.Барон
3.Мать Тереза
4.Бабка Эльза
5.Бабася
6.Семейная крыша
7.Мадам Ржевская
8.Сестрица Аленушка
9. Мой детский интим
10Домашняя дичь

                Я появился

    Хотите или не хотите, но я появился на свет в номенклатурном  роддоме на улице Льва Толстого.  В тот день родилось два элитарных мальчика. По семейному преданию санитаркой там работала бабка, обладавшая  экстрасенсорными способностями.  Она подошла к  роженицам, лежавшим в одной палате и заявила, что оба  малыша обладают исключительными музыкальными способностями, но лишь один из  нас  станет знаменит, а другой, увы.   Моя мать никакого отношения к музыке не имела, а вот ее соседка  являлась  первой скрипачкой оперного театра, а муж  - известный солист.  Женщины спросили у вещуньи, что же надо делать для реализации пророчества? Та  намекнула, что необходимо позолотить ей ручку. Моя мать дала пятьдесят копеек, а скрипачка - сунула  десятку, так как для сына  ей было ничего не жалко. Я, конечно, не верю в ясновидящих, но мой кунак по роддому в будущем стал известным  пианистом. Имя Сергея Загадкина в Самаре знают многие.
  Мои музыкальные   способности проснулись тоже рано. Дело было так.  У нас в  квартире на первом этаже по Красноармейской,19  стояло черное немецкое фортепиано, вывезенное дедом   из Германии по репарации. Мать решила настроить инструмент  и пригласила мастера.  Я,  в пятимесячном возрасте,  спал в соседней комнате в своей детской кроватке.  Мастер нажимал клавиши и подтягивал струны. Вдруг он услышал, что кто-то подпевает  в унисон. Он  нажимает"до", и ангельский голос повторяет  точь в точь .  Он дает "ми" и  будто с небес ему вторят. Настройщик  увлекся этой игрой,  ноты летели от одной октавы к другой , то  выше, то ниже, а кто-то неведомый   идеально  копировал за ним.  Мужчина пригласил хозяйку и продемонстрировал. Собралась вся семья, стали думать о привидении.  Дед, не веривший в чудеса, предположил, что это гудит ветер в дымоходе. Бабка была более расторопной, она заглянула в соседнюю комнату и увидела такую картину: я совершенно  голый, сбросив одеяло на пол, лежал на спине, махал ручками и ножками, повторяя  услышанные ноты.
   Мастер не мог поверить в случившееся: ребенок не умеет ходить, говорить и вдруг поет в унисон. Убедившись воочию, он предложил  обязательно учить меня  музыке с самого раннего детства.  В три года ко мне стала ходить известная пианистка Сара Ефимовна.  Первым делом она взяла яблоко и объяснила, что это целая нота, потом разрезала его пополам и объяснила  следующую длительность нот. Так дело дошло до восьмушек и шестнадцатых, которые я с удовольствием съел. " Вот-вот, - сказала учительница музыки, -  еще не умеешь играть, а уже пианино дает тебе покушать, а что будет, когда освоишь инструмент,  поэтому  старайся." Мать, правда, скромно заметила, что пока семья сама тратится на  музыкальное развитие  сына. Когда она это говорила,  я бил левой рукой по басам, представляя медведя, вылезающего из берлоги, в то время как  моя  правая рука  на верхней октаве  изображала   запуганную мышку.

                Барон

   Известно,  что   у  каждой  семьи есть свои скелеты в шкафах.  У нас таким скелетом и шкафом одновременно являлся мой папаня, которого в  полукриминальных кругах  почтительно называли Бароном.  Где моя мать нашла этого  двухметрового  худого  парня  неизвестно, но он  решительно вошел в ее жизнь. Она была умная, волевая,  маленького  роста , не слишком броская девушка , а он яркий ариец со стальным блеском голубых глаз и вечно  презрительным выражением на лице. Парень отличался крутизной  не по годам, хотя военное время многим закалило характер. Во время Великой Отечественной  он, как знающий разговорный немецкий язык, стал фронтовым разведчиком и часто ходил  на ту сторону передовой за "языком". Однажды лейтенанту не повезло, и он получил очередь в спину, но сумел доползти до своих. На этом его война закончилась. Начиналась зима 1945г.
      Папаня в  послевоенные годы, получив вторую жизнь, решил отрываться по полной.  Он стал завсегдатаем всех ресторанов, баров, пивных заведений. Часто эту высокую спортивную фигуру  видели  на ипподроме, где он зарабатывал  шальные деньги, делая  грамотные ставки на фаворита. Кром е того,  стиляга  играл в шахматы  в городском Струковском  саду. Под доску  противники клали по червонцу, и чаще всего  приз  доставался  Барону.
   Местный плейбой покорял  сердца  слабого пола из номенклатуры. После страстных ночей дамочки  писали ему бешеные письма, которые оказывались в огромном рюкзаке  на верхней полке  кладовки в доме на Чапаевской.  Возлюбленные дарили на память  покорителю сердец серебряные ложечки, рюмочки, вилочки, которые пополняли коллекцию домашнего  эротического музея. Девушек можно было понять, ведь сколько их  сверстников осталось на полях войны. Живые мужики   превратились в реликтовую  роскошь.  Барон не то чтобы пользовался  ситуацией, а просто жил как умел.   Компания  у парня сложилась такая :   наглые официанты, зубные техники, ювелиры  и другие подобные уважаемые люди.  Каждый вечер братва собиралась в одном из питейных заведений и проматывала легкие   деньги на жрачку и дорогую выпивку. Там же разыгрывались партии в преферанс, бридж и покер.
   Однажды грянул гром в виде появления сотрудников ОБХСС. Друзья  садились за колючку  один за другим. Это напоминало  Набережную ранним утром, когда постепенно гаснут фонари, праздничная ночь заканчивается , и дворники начинают сметать метлами остатки ночного гульбища. У  Барона  были и другие круги общения. Стоит вспомнить друга детства Гену Петрова. До войны они хулиганили в старом городе так, что  участковые хватались за голову. Любимым занятием   трудных подростков было бегать ночью по улице, обмотав руку полотенцем и бить стекла в подвалах и на первых этажах. Потом  во время войны Петров служил в  Смерше, а затем стал партработником. Когда Хрущев  подарил Крым Украине, он единственный выступил резко против, наперекор генеральной линии  партии. Принципиальный  патриот лишился работы, а через несколько лет случайно упал с крыши, когда чистил там зимой снег. 
   Барон любил ходить в театр, филармонию, а также общаться с умными девицами- преподавательницами  немецкого языка местных вузов.  В этой среде он и познакомился с моей матерью, завидной номенклатурной невестой.    Разлюлюйская послевоенная жизнь заканчивалась, и  мачо надо было прибиваться к какому-нибудь надежному берегу.  Так он  сделал моей матери предложение и  подарил дорогое бриллиантовое кольцо. Таким образом парень  находил себе крышу от всех жизненных неурядиц в лице моего деда, крупного партработника, обеспеченную жизнь, перспективную работу и умную рассудительную жену.
     Дед был в ужасе от выбора дочери, но, как говорится в народе, любовь побеждает.  Мать кричала, что ее мужчина должен быть на две головы выше, а иначе он  не существует.  В конце- концов  дед согласился и назначили свадьбу.   Однако за несколько дней до официального посещения Загса Барон исчез из города. Дед не хотел терять лицо и,  нажав на нужные кнопки, отыскал  зятя  в  пьяном шалмане  в Чапаевске.  Полупьяного беглеца с засосами на шее вернули домой. Тот, однако,  не извинился, а потребовал от будущего  родственника автомобиль в качестве приданого. В  то время машина была не средством передвижения, а роскошью. Дед подумал- подумал и согласился. Вскоре после свадьбы Барон носился по городу  на  черном горбатом  Москвиче. Так началась их семейная жизнь, подкрепленная лошадиными силами.
    Молодой муж не изменил своим привычкам, хотя  его  и устроили на  солидную  должность. Он уходил рано утром, а вечером порой еле добирался до дома, находясь в сильном подпитии.   У подъезда лежал  большой камень, который соседи стали называть бароновым, так как папаня часто  отдыхал  на нем после тяжелого трудового дня.  Мать выскакивала и тащила его домой, спасая престиж семейного дома. Муж кричал ей: " А знаешь ли ты, с какими серьезными людьми я сегодня пил? Петька - майор спецслужб, Колька - директор завода, а Серега - про него лучше вообще молчать."Барон ловко влился в элиту города.   Он стал звездой всех банкетов руководителей среднего и высшего  звена.  Всегда одетый  с иголочки,   душа компании  рассказывал анекдоты, пел песни и умел тонким словцом   обольстить всех присутствующих. За ним тянулся  длинный шлейф адюльтера и дымовая завеса таинственности.
   Разгуляй - парень пришелся всем по вкусу, особенно новому начальнику. Папаня как-то на Набережной так развеселил компанию, что чиновники в пьяном угаре стали крушить киоски и валить мусорные ящики. Приехал наряд милиции и схватил дебоширов, не смотря на их должности.   Борон вовремя  спрятался в кустах, а потом и вовсе растворился в ночи. В это время в стране шла очередная кампания по борьбе с пьянством, и в ведущей газете  вышла разоблачающая статья под названием "На хапок!" Начальнику объявили строгий выговор , а  Барон , как бывший разведчик, опять оказался вне линии огня.
   А как   же в это время жила моя мать? Она положила всю себя на сохранение семейного дома и перевоспитание  супруга.   Несчастная женщина для сохранения ячейки общества родила сначала одного ребенка. Однако привязать бунтаря к себе до конца не могла, хотя и бегала по всем инстанциям с жалобами   на неверность  мужа.  Ей предложили родить второго. Так появился на свет я. Папаня не сбежал, а в качестве вознаграждения за это, дед отправил  Барона в длительную заграничную командировку по капстранам. Вернулся оттуда мой батя совершенно невменяемый. К обычной надменности на его лице  прибавилась  гримаса презрения ко всем местным аборигенам, не считая, конечно,  вышестоящих  начальников. Полгода отец не находил себе места,  не обращая внимания на членов семьи.  Он цедил сквозь зубы: " Тошнит от  этих уродливых  морд на улице, не могу дышать  воздухом с мерзкой  провинциальной чернью. Я видел Париж, Мадрид, Барселону, Милан, а тут течет  гной. Какие там бабы, какие магазины, какие автомобили.  Назревал конфликт. Дед потушил его, сделав ход конем, а именно пригласил к себе в кабинет  чванливого зятя и показал какие-то бумаги, видимо секретное досье. Папаня проглотил горькую пилюлю и с кривой улыбкой заткнулся  надолго.

                Мать Тереза

   Моя мать была женщиной волевой, властной и исключительно талантливой. Она обладала как математическими, так и лингвистическими способностями, но по сути свою жизнь  выбросила на помойку,  положив всю себя на перевоспитание  бесшабашного гуляки- мужа по кличке Барон. Что это было - глупость? Полагаю, нет.  По ее судьбе советская власть проехалась  то ли колонной Камазов, то ли бронетехникой.
  Мать родилась в семье не просто известного партработника, но даже, можно сказать, идеолога большевизма и пропагандиста социалистических идей. По заданию партии он мыкался по разным медвежьим уголкам России, по дальним провинциям, утверждая коммунистическую власть. Он подавлял кулацкие мятежи, а потому   привык спать с наганом  под подушкой, накрыв лицо одеялом. Однажды эта привычка чуть не стоила моей матери жизни.  Партиец  чистил пистолет, а тут возьми, да и пальни. Пуля засела в деревянной стене  в сантиметре от головы  недавно родившейся дочки. Это и была моя мать, прошедшая первое боевое крещение. Семья в то время жила в Кургане, но вскоре дед получил назначение в Самару, где и прожил всю жизнь. В этом городе на Волге  родилась  вторая дочь.  Родственные чувства у сестер  проснулись рано.   Бабка рассказывала, что  моя мать высыпала в лицо  новорожденной   добрую ложку соли.  С тех пор между сестрами шла перманентная война за лидерство и перетаскивание на себя одеяла  любви отца.
   При Ежове семейная лодка  партаппаратчика была торпедирована сотрудниками НКВД. Они пришли ночью и арестовали взрослых, а девочек отправили в детдом.  Однако судьба улыбнулась снова . Ежова  вскоре расстреляли, а родителей выпустили, правда с выбитыми зубами. Дочки вернулись в свою прежнюю квартиру. Стукач, донесший на партработника, пользовался их трехкомнатной  жилплощадью не более полугода, а поэтому  даже не успел переставить мебель. В шкафах висела та же  одежда, в  детской те же тетрадки, учебники и игрушки. 
        Жизнь в детском доме, тем не менее,  полностью переплавили характер подростков. Мать рассказывала только одно. Она была настоящей ленинкой, пионеркой, а ее вывели на плац перед  всеми воспитуемыми, и  начальница, НКВДешная     овчарка,  сорвала с нее красный галстук, как с дочери врага народа.  "Моя сестрица,- говорила она, - галстук не надевала, а поэтому не подверглась издевательствам".  Потом была война, работа на военном заводе. В это время отец служил комиссаром при втором Белорусском фронте, с которым дошел до Берлина.
      По окончании  войны семья приехала к нему в оккупированную  восточную  Германию.  Вот там у матери  проявились лингвистические способности. Она быстро освоила немецкий язык и стала переводчиком при отце. Однажды молодая  комсомолка сорвалась и уехала без разрешения в Париж, где присутствовала на параде   деникинских войск в связи с победой над фашизмом. За этот поступок ее выдворили из оккупированной зоны в родной город, где она  закончила вуз иностранных языков.    Карьера ее шла в гору. Способности полиглота оказались востребованными спецслужбами. Она  в совершенстве освоила немецкий, английский, итальянский и испанский. Всю жизнь мечтала выучить французский, но так  руки и не дошли.
      Мать работала с пленными немцами в поселке Управленческий, а также преподавала там русский язык  немецким детям. Однажды произошла такая история. Мать поставила сос воими учениками спектакль про Тома Сойера.  Там была такая сцена, где главный герой кидал на кладбище мертвую кошку, которую сделали из тряпок. Однако на премьере юный актер принес настоящую убитую кошку и бросил ее в зал с криком :"Сталин, капут!" Деду пришлось вмешиваться, чтобы замять скандал, ведь за подобное могли отправить на Колыму.   В качестве переводчика для военных из ГДР  мать  присутствовала при испытаниях ядерной бомбы в Тоцких лагерях, получив немалую дозу радиации. Это в дальнейшем сказалось на здоровье. В процессе работы у нее сложились добрые отношения с некоторыми немками. Те часто приглашали ее в Берлин   в гости  и сами приезжали к нам в Куйбышев.  Напомню, что город в то  время считался закрытой зоной  и пускали в него по особому разрешению КГБ.
   Перспективная девушка  нашла плейбоя, в которого влюбилась по уши. Несчастная  фантазерка  бросила к его ногам  научную карьеру, престиж, успех по службе.  Он был для нее героем во всем: профессионально кидал ножи, владел рукопашным боем, мастерски водил автомобиль. В народе говорят про подобного типа, я бы с таким пошла, он способен на поступок. Внешностью парень был  истинный ариец, характер нордический, знал немецкий язык. Во время войны он служил в разведке.
   Семья получилась кособокая: он - щеголь в шикарном английском костюме,  в ботинках фирмы Нареман, и рядом  она в шитом, перешитом  тряпье и в стоптанных туфлях. Барон устраивал скандалы даже за купленные по дешевке пятнадцатирублевые босоножки, которые она прятала в кухонном шкафу. Для Борона одежда покупалась с " черного" хода за сотенные, так как ему  якобы  приходилось  посещать  важные присутственные места и встречаться с  серьезными  нужными людьми. Такое психологическое давление перевернуло сознание  невысокого роста женщины с толстыми линзами на близоруких  глазах. Мать сдвинулась на накопительстве  денег. Каждую  копейку  стала  носить на сберкнижки,  которые  заводила  десятками,  пряча  среди  собраний сочинений Ленина и Маркса.  Каждую  мелкую покупку, включая коробок спичек,  записывала в особую амбарную тетрадь. Таких фолиантов скопился целый шкаф. Она все время ждала черного дня, того самого, что пережила однажды в детстве, когда   к дому партработников под утро подъехала черная Маруська.
   Быт   в семье отличался разительными особенностями. Так вареные яйца она нумеровала: №1 -для понедельника, №2 - для вторника и так далее, под № 5  протухало, а  шестым можно было отравиться, поэтому я отказывался  уже  от яйца №3. Особенно мать ненавидела  колхозные рынки и ярмарки,  что проходили  каждую осень на площади Куйбышева. Она презирала сельский труд и считала, что все не магазинное - гадость. Мать уважала только интеллектуальный труд, а себя называла "мозгом нации". Однажды я по глупости спросил, почему она до сих пор не защитила диссертацию?  Мать  упала в истерику и долго  орала, что  всю себя отдала без остатка семейному дому и созданию бытовых условий  для любимого мужа. Я подумал, неужели  в этом и есть суть семейного уюта, от которого  просто рвет.
     Барон жил своей жизнью, кушал отдельно в номенклатурной столовой,  поэтому он   плевал  на все ее выверты.  Затюкавшая сама себя  женщина  с вывернутой психикой  построила странный быт:  делила на неделю вареную курицу с гречневой кашей, прятала чай, сахар, лимонную кислоту, уксус, приговаривая, что может не хватить до конца года.  Под запретом был телевизор, а вдруг сломается. Когда Барон спал, детям запрещалось ходить по коридору мимо его комнаты, мол скрипят половицы, могут потревожить сон героя. Слава Богу, что ее принц  уходил рано утром, а появлялся поздно вечером и часто  под шафэ.    Со стороны это напоминало сумасшедший дом. Соседи за глаза хихикали, но формально улыбались и при встрече говорили : " Какая Вы мудрая женщина, хранительница   очага". " Да, -говорила она, - Я блюду семейный дом".
  Отдушиной  для матери являлись поездки за границу, особенно в Австрию. Там она проживала  по полгода. Любимым ее городом была Вена, где она часами бродила  по старым улочкам . Денег   катастрофически не хватало и приходилось только нюхать чудесные ароматы из местных кафушек и ресторанчиков. Она собирала этикетки и конфетные обертки и в качестве  трофеев привозила в Куйбышев. Там она подружилась с известной немецкой писательницей-антифашисткой Марией Тидл, и та  многие годы присылала  в Куйбышев посылки с австрийскими  кулинарными изысками. Мать прятала  эти продукты у себя в шкафу и   не давала детям, говоря, что все это на черный день. Получая  посылки, мать говорила, что капитализм ужасен, там каждый человек чувствует себя брошенным ни кому ненужным кроликом.  Когда она умерла, ее муж выбросил огромные мешки с кофе, чаем, конфетами на мусорку во двор к небывалой радости местных бомжей.  Барон боялся, что продукты отравлены, а за ней в путь он не собирался.

                Бабка Эльза

   У Барона, между прочим, была мать. Ее звали Эльза - сухая, высокая, седовласая  старуха с длинным орлиным носом и пронзительными глазами. В средние века за внешний вид ее наверняка сожгли бы на костре,  как ведьму на одной из площадей Фатерлянда.  Слава Богу, мы жили  в  другие, атеистически-  мракобесные времена, поэтому Бабэльза, как я ее называл, весьма процветала.
   Она жила на старинной извилистой улочке в родовом купеческом доме о двух этажах,  из красного  кирпича. До революции ее семья имела на первом этаже по Николаевской, 113 швейную мастерскую, где вкалывали на  зингеровских машинках наемные белошвейки. На втором этаже находились жилые помещения предпринимательской четы.   Большевики экспроприировали сначала   первый этаж, а потом и часть второго, оставив бабке две комнаты. В них она и жила вместе со своим мужем  и одновременно бухгалтером.  Туда и привезли из роддома самого Барона.
   Муж -экономист рано умер, правда,  успев поработать в системе Торгсина. В  дальнейшем все хлопоты по воспитанию  сына  легли на  Эльзу.  Дама  не унывала. По наследству от предков ей  досталось  умение шить, более того, женщина стала известным в  Самаре модельером. Вся  номенклатурная элита  женского пола заказывала   здесь  платья, юбки, жакеты, пальто,  бюстгальтеры и так  далее.    Гостиная постоянно превращалась  в примерочную, а  пацаненка, будущего Барона выгоняли в соседнюю каморку. Мелкий хулиган не любил одиночества, а поэтому проделал в стене дырку и подсматривал за  примеркой. Дамы раздевались, ничего не подозревая, а похотливый взгляд юнца скользил по их обнаженным сиськам.
   Шло время, и подросток занялся  фотографией, делая сквозь дырку уникальные  снимки  аппаратом ФЭД,  которые затем  продавал в школе №6(бывшей гимназии  им. Романовых).  По семейным преданиям  случился грандиозный скандал. Народ хихикал над полуобнаженными   супругами аппаратчиков. Склоку удалось замять.
     Помню, как бабка Эльза  умела двумя руками проводить идеально параллельные линии, изготовляя  лекало. Ножницы в ее руках летали как живые. Профессионализм не спрячешь.  Как-то раз Эльза шила, потеряла иголку и подумала, что та ушла к ней в тело и движется в сторону сердца. Она дико кричала. Вызвали скорую помощь, отвезли в больницу и сделали рентгеновский снимок. Оказалось, что мастерица даже не укололась, а иголка просто упала на пол, где ее и нашли. Видимо, старушка просто хотела к себе больше внимания и искала любые предлоги для этого.
     Моя мать была настроена   по отношению к  свекрови крайне враждебно, а потому никогда не переступала порога ее дома. Она считала  свою родственницу купчихой, а поэтому  всячески презирала как классового врага. Когда я родился Эльза посадила  в немецких традициях финиковое зернышко, из которого выросла прекрасная пальма. На мое шестнадцатилетие она подарила это дерево. Оно стояло в моей комнате в генеральском доме по Чапаевской, 180, как бы символизируя надежду на добрую жизнь. Однажды зимой  в мое отсутствие мать выбросила пальму  на мусорку.
    Я  с детства  любил ходить к бабке. Мне нравилась ее уютная обстановка, в отличие от казармы родного дома. У Бабэльзы    стояла дореволюционная мебель:  чугунная кровать с царскими орлами,  у стены - огромное венецианское зеркало, на трюмо -  мраморные слоники и масса других фарфоровых  милых фигурок,  в буфете из красного дерева меня восхищали  чашечки, рюмочки, тарелочки, ложечки, вилочки. Все это было так не похоже на советский ширпотреб, окружавший   повсюду. Сама Эльза казалась волшебницей,  вышедшей из пены веков. Николаевская эпоха  окутывала весь этот удивительный быт. Чего стоила  голландская печь с восхитительными изразцами, лепнина на потолке. Я  лазил на полати, где  копался в шкатулочках, коробочках, обнаруживая серебряные и медные монеты с двуглавым  орлом. Однажды я нашел там целый мешок  с письмами, адресованными  моему отцу.  Писали любовницы, сгорая от страсти, называя его то Барошенькой, то Барончиком. А какие там были стихи, я даже некоторые перлы запомнил на всю жизнь:
 " Твой славный, сладкий член
Меня захватывает в плен,
А сиськи мои как дыни,
Ведь я твоя рабыня."
 Читая эти  всплески эпистолярного жанра, я узнал много интересного о сексе  во всех его проявлениях.  Этот мешок стал моей личной интимной библиотекой. Там   лежала тетрадка, где сам Барон записывал свои вирши:
" Ты не прыгай по дивану,
Как сорока по гнезду.
Я  "пилить" тебя не стану,
Фик намылила п...ду".
   Понятно, что  подростка  тянуло в этот дом, как муху на мед.  Мама катала истерики, но папа брал меня за руку и вел к бабке. Эльза готовила к нашему приходу домашние пельмени из трех видов мяса,  разливала из пузатенького графина  вишневую или сливовую наливку в  изящные рюмочки, подавала соус из терна,  пироги с сомятиной и сладкие со щавелем. Под кузнецовские   тарелки с позолотой она  подкладывала  вышитые салфетки, грамотно раскладывала вилки, ложки и ножи.   Старушка говорила:" Учись, внучок, хорошим манерам, этот большевистский маразм когда-нибудь  закончится. О, май Год!". Барон испуганно шептал ей :"Руищ".
    Начинался пир под звуки  фокстрота или под романсы Вяльцевой. Барон сам доставал из   тумбочки  раритетную  пластинку,   клал  на   патефон и  крутил ручку.  Звучала непривычная музыка, столь непохожая на советские марши и пионерские песни. Особенно старорежимная  Эльза  дорожила одной пластинкой, где звучала песня Цфасмана в исполнении ее племянницы  Нины.      В  большой светлой комнате в эти счастливые минуты  просыпалась старая Россия, затоптанная  ленинскими  копытами. За окном лил дождь. Закрываю глаза и до сих пор вижу эти мокрые соседские крыши, черепичные, а то железные. Что то теплое, доброе, надежное входит в душу. 
  Бабка Эльза была страшно запугана советской действительностью.  Ее  родители  происходили из   Поволжских немцев, поэтому девичья фамилия Эльзы была Ландау.  Она закончила гимназию Нины Андреевны Хардиной, что на улице Дворянской.   Бабка скрывала свою родословную, так  как большинство ее родственников и друзей юности сгинули в сталинских концлагерях. Она хранила на дне сундука, видимо в качестве протеста против Совдепии , фото своего дяди жандармского полковника в  мундире с орденами  и наградными крестами.  Тот с семьей успел в смутные времена уехать в Австралию, где его след затерялся.  Эльзя рассказывала, что в 30-е годы XX века на ее адрес приходило несколько писем с экзотическими марками. Ответ посылать никто не решился, и переписка оборвалась.

                Бабася

   Бабка по линии матери была отвязанная. Она не выпускала изо рта беломорину,  даже  когда разговаривала.  От этого ее интонации  приобретали какую-то особую суровость.  Перипетии XX  века  сформировали этот тяжелый характер, напоминающий противотанковые ежи в зимнем Подмосковье 1941 г.
     А жизнь ее начиналась светло и весело. Миленькая девочка родилась в Петербурге  в семье известного юриста.  Социальная среда, казалось, предопределила судьбу: престижная гимназия, иностранные языки, красавцы  офицеры - поклонники. В шикарный особняк  захаживала интеллектуальная элита. Там даже пел Вертинский, который подарил симпатичной девушке свои ноты- шансонетки. 
  Вдруг большевистский переворот, который картавые  ораторы  назвали пролетарской революцией.  Умельцы, поднатаравшие в области словоблудия и социальных утопий, ловко   манипулировали пьяными мужицкими толпами. Бесноватая матросня и солдатня крушила все.  Наступили  хаос и  всероссийская катастрофа.  От голода в столице стали исчезать даже тараканы и мыши.  Семья рванула на юг. Старший брат ушел в добровольческую армию, а вот девчонке не повезло.  Она оказалась на территории,  захваченной красноармейцами. От классовой расправы ее спас невысокий кудрявый комиссар с бешеным взглядом. Он  взял ее машинисткой, а потом в жены. Так родилась новая  большевистская ячейка общества. В то время в воздухе носилась идея об обобществлении всех баб, но мой дед был с  такой идеей не согласен. Он умел доказывать свою точку зрения при помощи маузера. Этот аргумент действовал безотказно даже на обширенных матросов.
     Бабася, как я ее звал, мимикрировала, хотя никогда не признавала советскую власть.  Она всегда являлась скрытым, глубоко замаскированным очагом белогвардейщины. Пуская сизый дым, уже пожилая дама говорила мне, что бироновщина лучше, чем большачество, от которого воняет   потными портянками и тухлыми сапогами. Однако муж безумно любил свою дворяночку и шел по партийной лестнице  с ней рука об руку. Она молчала и все ненавидела, а он гордо заявлял, что доказывает правильность гегелевской диалектики  о единстве и борьбе противоположностей.
    Родив двух дочек, Бабася больше никогда не работала. У нее была прислуга, а аристократка только командовала челядью.  Когда я появился, слуг уже не было, и бабке пришлось самой вести хозяйство. Как сейчас помню, она с утра шла на кухню и часов до 12 гремела посудой.   К  обеду все собирались, но оказывалось, что еще ничего не готово и приходилось  поедать  бутерброды. У  бабки  всегда что-нибудь пригорало, молоко обязательно убегало. Дед однажды  купил  жене скороварку, но та взорвалась, и долго с потолка  падали  то капуста, то лук.   Особенно  наша домохозяйка не любила Барона и шипела в его сторону, словно гусыня. Мать бросалась на защиту любимого как тигрица: " Ну, ты же интеллигентная дама и должна  вести себя как тургеневская героиня". Та парировала:" А я читала Артема Веселого и Бабеля, а Тургенева пусть в Париже читают, и вообще, вам хоть золото на башку лей, проку никакого. Твой аферист гуляет, у него в кармане пальто я  обнаружила чужой лифчик. Твой  любимый в юности торговал арбузами на Троицком рынке, там бы ему и оставаться с вороватыми повадками и полюбовницей Нинкой". Слово Нинка в семье было под запретом. Так  звали юношескую  любовь Барона,  именно ее арбузы когда-то продавал  нынешний супруг.  Перебранка заканчивалась, и   бывшая дворянка снова начинала греметь посудой, создавая белый шум и музыку абсурдизма.   Меня  Бабася  считала за выродка,  мол,   от Барона кроме  ублюдства  ждать нечего.  Я на нее не обижался,  понимая, что это  лишь продолжение гражданский войны, но только в семье.    Пережитый голод, холод и красный террор  проникли ей под кожу, как паразиты,  что  страшнее  клещей.
       От семейных дрязг я с раннего детства ушел в собственный внутренний мир, хотя обстоятельства порой заставляли возвращаться в реальность.  Помню случай. Папаша уехал в командировку и поставил машину в гараж, которым служил огромный сарай во дворе. Каждая квартира имела там свой отсек: кто держал мебель, кто книги,  кто  слесарил. Длинный деревянный сарай  во дворе по Красноармейской, 19  тянулся вдоль всего дома, темный и мрачный. Вдруг ночью  мы все проснулись от яркого света.  Окна выходили во двор и там, казалось,  заполыхало целое солнце. Это  горела деревянная постройка,  и языки пламени  лизали ночное небо. Все стали  одеваться,  запихивать по карманам  ценности, документы и выскакивать на улицу. Бабася собрала соль, сахар , спички,  и , держа хозяйственную сумку на груди, тоже выскочила   во двор. Пожар потушили, как водится, когда уже все сгорело. Мать в ужасе подошла к нашему отсеку, ожидая увидеть обгорелые остатки  горбатого  Москвича, но, на удивление, там было пусто. Оказывается до пожара машину успели угнать, потом милиция ее обнаружила  недалеко за городом.
   Однако вернемся к  старой аристократке. К ней иногда приходили подруги, такие же курилки.  Сквозь дымовую завесу  я  с детства прислушивался к их разговорам.  Помню  сухонькую старушку,  внешним видом,  напоминавшую знаменитую Шапокляк. Она  вела уголовное право в местном университете. Юристка выглядела крайне оригинально, так как носила на голове  тюбетейку и постоянно ела рахат -лукум, запивая его  маленькой  рюмочкой  водки. Все это она носила с собой в старом потертом кожаном портфеле рядом с лекционными материалами.    Гостья  прошла через сталинские лагеря, но сохранила  безумную веру в отца народов. Свою дочь   большевистская фанатичка назвала Сталининой, а сына   Ленон.  Я как-то спросил, не в честь ли лидера Битлов? Старушка чуть не упала в обморок, испугавшись обвинения в антисоветизме.   Наша юристка  любила рассказывать о городских событиях. Это происходило примерно так: " А на старом кладбище в прошлый  четверг обнаружили мента, распятого на кресте. " Оглядев слушателей строгим взглядом,  она продолжала: " Во дворе гуляла маленькая девочка без присмотра, а потом исчезла. Вся милиция сбилась с ног, не нашли. Через месяц мимо того двора проезжает машина без номеров, приостанавливается, дверца открывается и из салона выталкивают пропавшего  ребенка с   забинтованными  руками  и  тряпичным мешком на голове. Соседи подбежали, а у девочки мизинцы отрублены, мешок срывают, а вместо глаз - пустые глазницы, в которых эти отрубленные пальцы".
    Своими рассказами  бабкина подруга заменяла мне самый страшный фильм ужасов.  Заканчивая эти криминальные новости, она говорила, что  классовая борьба продолжается и американские империалисты не дремлют, так как ни один советский человек такого сделать не может.  Иногда приходила другая подружка, что смолила Шахтерскими папиросами. Ольга Степановна  преподавала экономику социализма и любую тему сводила к цитированию Карла Маркса. Закатывая глаза, седая дама заявляла, что весь вред от денег и ей противно брать в руки купюры. Ее успокаивало только то,  на червонцах   был  отображен  портрет Ленина.   Она вытаскивала красненькую купюру  и целовала вождя в лысину и заявляла, что Ленин - это стабильность. Бабка слушала этот номенклатурный бред и как-то странно ухмылялась, выпуская неимоверно густые клубы дыма, как бы прячась  за этой никотиновой завесой.
   Когда наступила хрущевская оттепель,  у Бабаси нашлась подружка юности.  Та сумела выжить в Питере, прошла через блокаду, но не покинула родной город. Как-то она путешествовала на круизном пароходе по Волге и оказалась в Куйбышеве.  Подружки встретились. Я впервые увидел, как у потускневшей Бабаси загорелись молодым задором глаза. Казалось лет пятьдесят исчезли на какое-то мгновение. Бабка  говорила, что сталинизм  вытравил душу из интеллигенции: люди стали бояться даже вместе попить чайку, а вдруг кто-то позавидует и донесет.  Стучали советские граждане друг на друга, придумывая любую нелепость, а целью  доносов было  желание завладеть  Кузнецовским  фарфоровым сервизом,   набором столового серебра или гарнитуром из венских стульев. Самым большим призом становилась чужая квартира. Бабася рассказывала о судьбе стукача, который проживал в нашем дворе.   Одна из его жертв, выйдя на свободу в 50-е годы, свернула ему шею так, что тот ходил, всегда глядя налево. Позже   сексот пропал навсегда.  Бабася в разговоре поведала подружке юности о музыкальных способностях внука, т.е. меня. Пожаловалась, что в городе не купить хорошего инструмента, а старое фортепиано рассыпается и фальшивит. Месяца через три мы получили из Питера  багаж, в котором оказалось новенькое немецкое пианино фирмы Ройслер.  Тогда я впервые понял, что такое нравы и традиции  Николаевской России.
  Нашелся также и брат, когда-то служивший у Деникина. Он мимикрировал  в советскую жизнь и стал известным биологом.  Двоюродный дед  иногда к нам приезжал из Москвы. Он брал меня в походы по Самарской Луке и много интересного рассказывал о растениях, насекомых и животном мире Среднего Поволжья.  Ученый коллекционировал бабочек, особенно его интересовала волжская переливница. Это большая красивая бабочка, у которой под разными углами меняется окраска крыльев. В продолжении дворянских традиций он делал алкогольную азбуку, т.е. производил водочные настойки на различных ягодах и травах: например "ежевичная"...  Биолог часто вступал с моим партийным дедом в политические дискуссии, доказывая, что большевики извратили социал-демократическое движение, отказавшись от идеи демократии.  Партийный дед затыкал уши, не желая ничего слышать о красном фашизме, порожденном отказом от христианства. На удивление споры проходили мирно  , без мордобоя  и острота дискуссии гасилась  очередной дозой алкоголя.
   Глядя на старшее поколение, вышедшее из царской России,  я проникался уважением к этим людям, не сломавшимся под давлением  обстоятельств. Они умели работать, радоваться жизни и уважать окружающих. Их дети, воспитанные при советской власти , представляли из себя печальное зрелище: либо фанатичные до глупости, либо безмозглые функционеры или в большинстве своем циничные приспособленцы-карьеристы.

                Семейная  крыша

   Дед  оставался  последним истинным большевиком в   Куйбышеве, правда,  внешне ни чем не выделялся. Он был маленький, сухонький, лысенький, в бериевских   очечках, однако энергия, бившая из этого человека,  буквально валила с ног окружающих. Хотя, возможно, они  буквально падали от его речей типа " сейчас бы сюда сотню красных конников, и мы решили бы эту проблему по пролетарски". Приходя на рынок, он заявлял южанам, что скоро сюда  придут отряды Блюхера, и вы будете умолять  бесплатно забрать ваши дурацкие персики и абрикосы.  В винном магазине  большевик  пугал продавщиц   высказываниями типа, что  наступит время  маузера,   который  уронит цены на спиртное,  пусть никто не  думает, что водка - основа советской экономики,   фундамент социализма  - коммунистический дух. В бытовых конфликтах  он заявлял, мол, не для того Зимний брали, чтобы тут кто-нибудь жировал.  У деда был командирский голос и, разозлившись, он мог орать на три квартала вокруг.
  В детстве случилась такая история. Я с матерью должен был встретить его на пристани, что находилась тогда под Некрасовским спуском. В стене Набережной до сих пор сохранились огромные чугунные кольца, к которым привязывали дебаркадеры.  Мы сидели там  на скамейке возле мотков и ждали. Появился ожидаемый водный трамвайчик. С самой середины  Волги  вдруг услышали голос деда: " Я вам тут разорю  белогвардейское гнездище, вздумали в  буфете под прилавком прятать от народа пиво. Не выйдет, я вам устрою Кузькину бабушку". Вскоре по сходням спускался дед, неся в руке  авоську, набитую Жигулевским. Тогда это был дефицит.
    Глава  рода  ходил принципиально в помятых брюках, в старых тридцатых годов ботинках  и беспрерывно  курил вонючие папиросы "Беломорканал", разбрасывая окурки во все стороны:   дома, на работе и в  обкоме партии. На важных заседаниях в присутствии  высшего начальства старик стряхивал пепел на номенклатурные ковры, смачно сплевывал и громко сморкался, зажав пальцем одну ноздрю.  Носовые платки уникум   воспринимал  как символом буржуазной пошлости. Он плевал на любые приличия и условности, демонстрируя пролетарскую косточку. 
   Бабася  уважала своего мужа за крутизну, она говорила, что живет за ним как за каменной стеной на этом страшном пиратском корабле,  называемом   Совдепия.  Пустив дым через нос, она добавляла, мол,   если бы  не комиссар, то нас никого бы просто не было, закроет он глаза и всем крышка, а Барон все размотает и по косточкам разнесет.
    Происходила  наша" семейная крыша"   из татарской глубинки .   Большевик   прошел с Россией через все перипетии, перевороты, перегибы и шатания. По приказу   ВКПб  активист метался во всей европейской   части России, помогая душить кулацкие мятежи. Он даже города вспоминал примерно так: " тамбовщина, там беляки вылезали из болот и сдирали шкуру с коммунистов, а вот здесь  на вилы поднимали, а там живьем сжигали, но мы им тоже показали, где раки зимуют..." Потом дед женился, остепенился и занялся историей, чтобы понять как можно победить классовую ненависть и установить всемирную пролетарскую диктатуру. Тогда коммунист пошел учиться на рабфак, а потом поступил в МГУ на заочный. Далее он написал диссертацию по  истории борьбы рабов в  древнем Риме. Чтобы читать подлинные источники, молодой ученый  штудировал  весьма успешно латынь. Защита откладывалась в связи с изменением политической обстановки в  стране. Потом пришли ежовские  НКВДшники и   забрали деда вместе с его  научным трудом, распечатанным бабушкой на  портативной машинке. Следователь  инкриминировал  слишком большое уважение деда к рабовладельческому эксплуататорскому государству.  Потом пришел Берия и освободил жертв Ежова, среди которых , по счастливой случайности, и оказался мой дед.   На работе его, однако, не восстановили, и  коммунист проводил целые дни  под Вилоновским спуском в компании таких же , как он, горемык.  Чтобы не помереть с голоду эти полусвободные люди ловили рыбу. Любовь к рыбалке осталась у деда на всю жизнь.
 Вновь востребованным советским государством дед стал в начале Великой Отечественной войны.  Иногда, хлебнув горькую, он пускался в воспоминания: "  Помню дело было в Польше. После прорыва  немецкой обороны наш полк остановился на ночлег.  Потребовались дрова. Я приказал спилить березу. Тут выскакивает с берданкой польский кулак и заявляет, что это  реликтовая береза, одна единственная на весь его земельный участок , и это дерево даже  фашисты не посмели трогать. Я на него навожу ТТ и говорю неси картошку, мироед, мы же твои спасители."
   Дед прошел всю войну от Подмосковья до Берлина в качестве комиссара, получил много орденов,  но больше всего гордился медалью  "За отвагу". Вытаскивая  свою стальную реликвию из шкатулки, рассказывал такую историю: " Немцы окружили члена  Военного совета, а нам поручили его отбить.  Произошла страшная  мясорубка,  я сам бился в рукопашную. Приказ мы выполнили, а за это   прилетела на грудь  правительственная награда. Потом снова боевые действия, приходилось   перемещаться  в след за авиационным полком на разных типах  самолетов. Однажды  приземлились - медали нет. Переживал ужасно, а через месяц  ее   нашли пехотинцы  и мне вернули, разыскав по инвентарному номеру. Чудо, хотя в Бога не верил".
   Победу   майор встретил в Берлине и сразу получил назначение на должность коменданта в город Макдебург. Там приходилось выполнять функции мэра - обеспечивать население углем, электричеством, необходимыми продуктами питания, восстанавливать разрушенные коммуникации, дороги и дома. Он был твердо уверен, что СССР вел войну с Гитлером, фашистами, а не с немецким народом, давшим миру  Маркса, Энгельса, Бетховена, Шиллера, Гете, Гейне...Иногда приходилось с револьвером защищать мирных жителей от  мести и гнева красноармейцев.
   На войне  комиссар обзавелся важными связями  и  получил поддержку  в правительственных кругах, став личным другом Булганина.   Дед  переписывался с  Вячеславом   Шишковым, от которого хранил письма, встречался с Алексеем Толстым и другими творческими людьми.  Солдат революции   всегда хотел стать литератором, писал стихи, вел военные дневники. Однако жизнь распорядилась иначе. Он стал ведущим региональным историком и журналистом. Его острой критики боялась местная номенклатура, так как  почти   каждый ее представитель, в ущерб делу,  хотел теплого местечка,  престижную квартирку,  дефицита и деликатеса, а также шикарного отдыха на море или  в правительственном санатории. Дед называл таких людей феодалами от социализма и вел     против  них классовую  борьбу.
    Старый коммунист  много писал, публиковался, издавал книги и получал большие гонорары. Однако все деньги последний мечтатель перечислял в фонд мира, продолжая ходить в потертом пальто  и общипанной  выцветшей пыжиковой шапке. За  трудовые будни  боец   получил роскошную   квартиру в генеральском доме на Чапаевской 180.  Новоселье омрачилось конфузом. Жильцы подписали коллективное письмо, что не желают появления в своем доме профессора химии, который будет травить своими ядами и создавать пожароопасность. Письмо заканчивалось трагическим вопросом: не профессор ли начал уже воровать общественное электричество?  Разочарование перекосило лица соседей, когда они узнали, что въехал  всего лишь региональный журналист.
     Из татарской глубинки в большую квартиру стали приезжать родственники. Они везли с собой банки с протертой малиной, сушеные белые грибы и просили старейшину помочь пристроить своих отпрысков в местные вузы.  Дед терпел лишь бормоча, ураза шайтан, но поддержку оказывал, а малину  уплетала вся семья.
   Дружил    марксист  в основном со своими старыми партийцами, отсидевшими лет по двадцать пять в Гулаге. Теплой компанией они часто ездили на зимнюю рыбалку с ночевкой, выражая полное  презрение к уюту и быту. Там у костра  закаленные  коммунисты  вспоминали прошлое, вставал вопрос о Сталине.  Некоторые продолжали почитать вождя, но дед его ненавидел, считая предателем ленинского дела. Он говорил, что Сталин хуже Гитлера, так как  дискредитировал  великую и священную идею освобождения человека от эксплуатации. Кроме того,  дед  был убежден, что усатый грузин   убил больше россиян, чем бесноватый ефрейтор,  делая  парадоксальное  заключение, что от Гитлера остались автобаны, а от Сталина  шрамы в народной памяти, бункеры и колючая проволока. Порой дело чуть не доходило до драки, но водка всех примиряла.
    Рыбалка располагает к откровениям и к юмору.  Иногда отставной майор  засыпал около лунки, и    друзья  устраивали  следующую шутку. Они привязывали к леске пешню, опускали ее на дно, а потом кричали: "Клюет!"   Горе-рыболов  просыпался, хватался за удочку, тянул, а пешня подо льдом  крутилась благодаря  течению, будто огромная  щука.   Летом кто-нибудь из весельчаков   воровал его старую замызганную рыбацкую шляпу, а потом присылал ее по почте бандеролью. Сам  коммунист плевал на быт, презирал удобства и того же требовал от окружающих.Семейных он держал в черном теле, не разрешая покупать цветной телевизор, мол, черно-белый Рубин 106 - большая роскошь.  Запрещал приобретать модные новые вещи, так как это отступление от пролетарской нравственности. Дети и внуки донашивали его старые вещи, моя мать  перешивала всякое тряпье, хотя в этом  не было никакого смысла. Я вынужден был носить ботинки  50-х годов и  заштопанные рубашки, вызывая смех  в школе.  Строг он был также и в еде, требовал простой пищи по типу: щи да каша - пища наша. Любимым блюдом были тушеная в молоке картошка и жареная грудинка, которую он сам покупал в местном гастрономе. Перед обедом дед всегда выпивал фронтовую сотку водки, хотя больше всего любил коньяк "Арарат".
   Перестройку старый марксист не пережил, а то бы, пожалуй, пошел бы с наградным наганом на продажную власть.
 
                Мадам Ржевская

          Сестра моей матери отличалась таким маленьким ростом, что ее в школе и институте  называли Дюймовочкой. Она покупала обувь и одежду в детском магазине с ласковым названием "Малышка". Девица рано выскочила замуж,  в соответствии с  романтическими   сюжетами  из советских кинофильмов,  за  курсанта. Тот распределился в  сибирский медвежий угол. Дюймовочка отправилась вместе с  офицером защищать  рубежи  Родины.  Уехала и,  как говорится,  в воду  канула:  ни письма, ни весточки, ни звонка.
       Однажды рано утром в квартиру деда постучали. Он вышел  в коридор и через минуту вернулся, держа в руках кулечек, в котором спрятался малюсенький ребенок - подарок от Дюймовочки. У  последней  не оказалось даже свободного часа, чтобы посетить родителей. Она лишь передала плод своей любви папане  и унеслась к уходящему эшелону в новый медвежий угол.     Еще незамужняя маманя вместе с Бабасей  принялись за воспитание первенца. От  офицерской жены  опять не было ни слуху, ни  духу. Через несколько лет она вернулась, забрала   подросшего ребенка и заменила  на нового младенца.  Последнего опять воспитывали несколько лет уже вместе с Бароном и собственным дитятей.
    Наконец  военная чета гордо приехала на отдых в родные Пенаты.  Бабася накрыла стол белой скатертью. От деликатесов разбегались глаза. Начался праздник встречи родственников.  Офицер быстро напился и стал рычать как дикий зверь. Дед пытался взять ситуацию под контроль:  начал весело шутить, рассказывая, что если собрать 365 родственников и каждый по очереди будет делать  банкет, то коммунизм не за горами, а жизнь превратится в перманентный праздник. офицер слушал и рыдал, мол, сколько наших полегло, когда им в спину стреляли проклятые чехи. Слезы текли ручьями, капая на скатерть и в рюмку с водкой.  Вдруг служивый  осатанел. В лицо ему ударила красная краска, и он заорал, что тыловые крысы обнаглели, и он  споет сию же минуту не танго "Брызги шампанского", а   фокстрот "Кровавые брызги", в которые превратит мерзкие хари всех  присутствующих.     Завязалась драка, стол с закусками и выпивкой опрокинулся, маленькие дети дико  завизжали: "Бармалей! Бармалей!  Убейте Бармалея".  Дед с Бароном скрутили  вояку и привязали  бельевой веревкой к  кровати.
    Стол поставили на место, битую посуду смели,  и праздник  продолжился. Офицерская жена, привыкшая к таким нравам, рассказывала разные истории про драки и попойки.  В подобных ситуациях  она глушила мужа стулом, сломала об него швабру, все скалки, гладильную доску и даже разбила  приклад казенного автомата. Дед  только удивлялся, мол, какой же он юный милый курсантик был, куда же все делось?  Гостья отвечала, что жизнь  на точке не сахар. Там бабы рожают, потому  что нет презервативов, да и аборт сделать не кому. У нас говорят так: " Попил - поссал, пожрал - посрал,   потрахался -  выкатил. Вот и  весь марксизма  с ленинизмом, батяня".
    Бывший комиссар долго чесал репу, а потом  задумчиво пробубнил: " Так что  же, у нас армия - фабрика по производству поручиков Ржевских?  Хотя, может это и к лучшему, ведь надо  уметь ответить на происки империалистов." Тут офицер каким-то  чудом развязался и бросился в коридор. Никто ничего не успел понять, как  защитник  Отечества  схватил  ключи от автомобиля Барона и  вылетел с ними во двор. Там стоял горбатенький Москвич , в который гуляка залез, запустил двигатель и  дал по газам. Слава Богу, на пути оказалось дерево.   Когда все подбежали к месту аварии, Ржевский , как его с тех пор все стали называть,  мирно спал, уткнувшись физиономией в руль.   Барон  потом долго удивлялся, как  Ржевский сумел одним движением включить  двигатель, который  часто не заводился даже вручную. На это дед гордо заметил, что Советская армия всех сильней и  велика своей смекалкой, отвагой  и бесшабашностью.
   С тех пор, как только Ржевские  приезжали в гости, начинали происходить невероятные приключения:  то кто-нибудь тонул по пьяни  на рыбалке,  то на автомобиле заезжали в болото, то возникал пожар из-за непотушенной папиросы, то кого-то забывали пьяным   в лесу. Как-то раз  офицер  предложил раскатать пульку. Собрались друзья деда, те что отмотали по двадцать лет лагерей. Вояка начал жульничать и его чуть не  порезали   по зоновским законам.  Но чтобы ни случалось, дед  говорил,  мол,  в таких людях - опора страны.
      Напившись, Ржевский любил рассказывать, как он давил венгров в 56 году, расстреливал чехов в 68-м, как на него шли израильские танки, когда   он  был советником  в Египте.    Воин  сучил кулаками и дико орал: " Израильцы  посадили на броню своих голых проституток и пошли в атаку. Муслимы, как увидели волосатые п... ы, упали мордами в песок, мол, Аллах не разрешает и в Рай, увидевших  срам и святотатство,   не пустит. Я выскочил, вытащил  свой  метровый член и   пошел  на   девок. Такой секс начался,  что  мой пулемет  при воспоминании встает.  Израильцы из танков повыскакивали в ужасе и бежать. За это меня наградили".
   Позже тетка призналась, что дальше медвежьих углов они никуда не выезжали, а все это плод алкогольной фантазии.  От такой жизни тетка, хоть и не пила вовсе,   явно сдвинулась.  Однажды мы гуляли по Тверской, навстречу   шел парень в майке с американским флагом. Ржевская кинулась на него  в драку и стала рвать одежду с криком:" Сука - империалист, Родину продаешь. Мы этих америкосов судили  в Нюрнберге, и ты туда хочешь?"  Она  твердо  знала, что  Гитлер был американцем и что Европа, являясь памперсами США,  засылает сюда наймитов таких как Высоцкий, Галич, Сахаров и Солженицын.   Дед на это говорил, что хрипатого надо сделать извозчиком, а всех спортсменов - на свиноферму вместе с  Битлами и их поклонниками.
   В это время перестройка уже наступала на пятки. И тут  тетка показала себя во всей красе. Она стала отнимать у всех номенклатурных   родственников собственность правдами и кривдами.  Из нашей квартиры  бывшая Дюймовочка экспроприировала  антикварные  книги и отправляла почтой  к себе домой, затем стала требовать для себя часть дедовской собственности.  Все закончилось скандалом и разрывом  всех родственных отношений. Свою наглую старость она провела в огромной квартире в  центре Питера,  выезжая  летом   на собственную  дачу в Сестрорецке.  Так выковывалась новая ельцинская номенклатура,  бесстыжая и отмороженная.
                Сестрица Аленушка

   Казалось сам Всевышний, а может сатана создал мою странную номенклатурную семью для проведения генетического эксперимента: что будет, если соединить несоединимое, то есть дворян, купцов, мещан, причем разных  национальностей. В таком котле что-то булькало, кипело, варилось и,  как результат,  появилась старшая сестра. От манной каши  она превратилась в толстую пингвиниху. В детстве ее характер немного настораживал окружающих: где поставят - стоит, где посадят - сидит, молчит и смотрит пустыми   безжизненными  глазами.  Про таких говорят:  то ли о чем- то думает, то ли  просто спит, не закрывая век.   Фигурой она также удивляла: ноги  длинные от папаши,  кривая ухмылка от мамаши,  толстая попа от бабки,   зычный голос   от деда. Одним словом нечто непонятное, то есть совчиха натуральная.
    Старый комиссар, как прагматик, воспитывавшийся еще при царе, предложил  приспосабливать ее к жизни.  Однажды он дал  сеструхе трешку  и попросил сбегать за угол купить мороженое. Минут через десять  девочка  вернулась и заявила, что дед ошибся, дав ей  трешку, а не три рубля. В следующий раз  ее послали за селедкой.   Деточка  вернулась со словами: " В магазине селедки нет, есть только сельдь. Я не купила".  Странности еще больше стали проявляться в начальной школе.  На уроке русского языка поручили  проспрягать какой-нибудь глагол. Она написала: чайпить  в одно слово. Получилось  я чайпию, ты чайпиешь, он чайпиет, мы чайпием.    Затем дали задание просклонять существительное. Она написала  дыка. В родительном падеже это звучало  дыки, в дательном  дыке, в  творительном  дыкой  и так далее.   Позвали  родителей и попытались все вместе понять что такое дыка?   Мать наконец поняла:" Это же  дворец культуры, а именно ДК".
      Конфуз случился перед  Днем победы. Пригласили в класс ветерана, и тот рассказывал о Великой Отечественной войне, сокращенно называя ее ВОВ. В конце класс зааплодировал, выступавшему подарили цветы, и тут сестрица подняла руку: " Все так интересно рассказали, но кто такой Вова, о котором Вы все время говорили?  Это сын?"  Ветеран опешил, учительница покраснела, дети захихикали.
     В четвертом классе  ученикам дали сочинение о Ленине. Моя сеструха  пошла на лингвистические открытия. Она написала, что  Ленин пришел к власти,  дабы больше в стране лени  ни-ни.  Для этого создали стального робота, которого назвали Сталиным, а потом  того  заменил Хрущев, приказавший  хрустать кукурузу. Педагоги  были в смятении от таких  залепух.  Кое-кто предположил, что она издевается над Святым, но посмотрев  в  ее пустые рыбьи глаза,  все поняли  искренность пионерки.
   В старших классах характер школьницы видоизменился. Она натянула на себя маску царевны Несмеяны и сидела, постоянно выпятив нижнюю губу,  с выражением полного презрения к окружающим.  Как то  старый большевик взял  нелюдимую на рыбалку и все проклял. Сначала  она орала, что жарко, потом, что холодно. В  ужас ее приводили то ветер, то дождь, комары, мухи, слепни.  Истерики накручивались одна на другую. Так на скоростной трассе с лязгом и скрежетом  налетают друг на друга десятки автомобилей, образовав кучу -малу.    Дед  вытерпел с трудом все эти причуды, от ярости кусая губя, а по возвращению домой, заявил, что больше никогда, ни при каких условиях, никуда с собой это чудо природы не возьмет.
   Постепенно Несмеяна   дотопала до окончания школы , получив на удивление  отличный аттестат, правда без золотой медали.  Она  писала талантливые сочинения, завоевывая первые места на ученических конкурсах.  Успех сопутствовал девице также и на олимпиадах по физике и математике. Про нее учителя говорили:" Это наш физик и лирик в одном лице".  На выпускных экзаменах сестрица получила единственную четверку  по самому  любимому предмету - литературе.  Ее учитель седовласый заслуженный  педагог  цинично пожал плечами, заявив, что если бы твой дед подсуетился, то результат был бы другим.  Жить хотят все, и мы, учителя, в том числе.   У сестры началась крапивница и пропала вера  в справедливость.
    Потом был  политех, замужество, и  вот тут  началась настоящая реализация  скрытого потенциала  девицы.  Оказалось, что в сестрице спала  бешеная  ведьма и скандалистка. Ее муж, здоровенный боксер,  каждый   вечер  рыдал, хватаясь за сердце. Женушка находила такие мерзкие слова в отношении спортсмена и всех его родственников, что  любой разговор  заканчивался  дракой.  Супруг  катал  Несмеяну по полу, а она кусала его за ноги и царапалась  с дикими воплями.  Летом  коммунистическая   семейка выезжала на  дачу, где  кошмар  выплескивался наружу, становясь достоянием всей  округи.   Когда родился ребенок, склоки достигли апогея.   Бабища  хватала малыша и бежала топить его на реку, оглашая окрестности дикими воплями. Все  родственники  бросались спасать  дитятю. Впереди летел бывший комиссар и орал: "Прекрати позорить мои седины, курвопатка задроченная. Ты же мужа сделаешь алкоголиком, а мы все повесимся  на одной петле". Соседи, привыкшие к подобным спектаклям, отворачивались, чтобы не оказаться  случайными свидетелями  мордобоев.
   Сестрица хотела завладеть номенклатурной дачей. Главной претенденткой на этот  кусок земли с двухэтажным деревянным домом была столичная тетка по кличке мадам Ржевская. Та появлялась каждое лето и капала на мозги старому большевику, чтобы он правильно написал завещание.  Сестрица Аленушка вынюхивала обстановку и подслушивала разговоры, а потом как тигра кидалась  на Ржевскую с кулаками, и они катались по земле словно сумасшедшие хищницы. Во все стороны летели  пуговицы от халатов , пучки волос и слюни. Дед обычно  в это время невозмутимо сидел за столом, попивал чаек с малиновым пирогом. Когда ему все это надоедало, вставал, подходил к куче-мале и рявкал так, что дерущиеся разлетались в разные стороны. Через несколько дней картина повторялась. Однако Ржевская и сестрица не были  заклятыми  врагами, они испытывали родственные чувства и по- своему уважали друг друга. Столичные двери теткиной квартиры были всегда открыты для племянницы, а вот меня туда не пускали, хотя   я и держался в стороне от склок. Тетка презирала меня за бесконфликтный характер и считала выродком, неспособным   порвать пасть окружающим. В детстве, если меня кто-то обижал на улице , и я возвращался домой в слезах, тетка презрительно шипела, мол, чо воешь, урод, слабо взять кусок стекла и резануть по морде обидчику. Меня тошнило от грубой физической силы и подобных советов. Так я становился чужим в этом змеином клубке.
   Во  время  ельцинских реформ такие  типажи  меделянских  сук  оказались  востребованными. Моя сестра быстро поднялась по служебной лестнице. Скандалистку и приспособленку   взяли в местное руководство ЮКОСа , и  сам  Ходорковский  оценил подобный персонаж.  Ее главным достоинством он счел  полное непонимание  подковерной  добычи нефти и умение  кидаться как собака  на подчиненных.   Пока  шеф был на свободе, карьера  дамочки процветала. Теперь  она,  этот  бешеный выкидыш  номенклатуры,   ходит  по городу в коротких брюках  от Версачи, в отвисшем  джемпере  от Гучи   с толстой суковатой палкой, пугая кошек, собак и прохожих.  Соседи шушукаются за спиной: " Опять пошла выдра покупать мальчиков".
 
                Мой детский интим

   Самым любимым местом в квартире для меня был балкон, огромный как целая комната. Он выходил из кабинета деда и предполагалось, что советские работники после трудового дня могут там разместиться в кресле и покурить на свежем воздухе, хлебнуть  чайку или чего покрепче. Однако старый большевик  предпочитал смолить в совершенно замкнутом пространстве, считая, что таким образом  меньше никотина  пропадет зря, то есть пройдет  мимо легких. От того все домашние становились пассивными курильщиками. Когда я сдавал перед школой анализы, то крайне удивил врачей, которые спросили родителей: " Неужели такой маленький  и так  курит?"
    Я регулярно  проскальзывал на номенклатурный балкон,   где впору было вождям проводить свои краснознаменные митинги. Там  чувствовал себя свободным: пускал бумажные самолетики, зажигал спички,  с помощью старенькой лупы выжигал сакраментальную  фразу на оконной раме: "хамы, все хамы! " Самым любимым занятием для меня было следующее. Я высовывал стриженную под ежик физиономию на шумную улицу и начинал пускать слюни, которые тянулись метра на  два. Прохожие возмущались и требовали прекратить безобразие.  Мне  обычно грозили кулаком, и этим все заканчивалось.
     Наш дом  партработников  и военных в народе пользовался дурной славой. Его называли либо "ежовыми рукавицами",   либо зданием арестованных.  Во время сталинских чисток сюда по ночам летали черные " Маруськи" НКВД. Через   подъезд, ведущий во двор, людей уводили  в никуда. В  память о тех событиях  остался один жилец, маленький неприметный, но со свернутой  головой. Его прыщаво- бородавчатое лицо  навсегда было повернуто влево. Говорят, что этот субъект  служил  стукачом, и одна из его жертв, вернувшись с Колымы,  подловила патриота в темном углу, и  человечек   оказался со свернутой шеей, чтобы не мог прямо смотреть в глаза прохожим. 
   Я любил  свой номенклатурный двор, большой широкий  с деревьями, сараями и  с пустошью, заросшей  бурьяном.  В нем  чувствовалось  что-то от города, поселка и деревни.     Дети  чиновников  были предоставлены   сами себе. Мы играли в белых и красных, в индейцев, а потом стали мушкетерами, посмотрев  знаменитый французский фильм. Из палок сделали шпаги, эфесами служили консервные крышки с дыркой посередине и скрученная алюминиевая проволока. Фехтовали на пустоши  до одурения, за сараями проводили дуэли.
   Главарем у нас был  Санек по кличке Мичиган. Он объявил себя  д, Артаньяном , а девчонкам предлагал  должность Миледи.  Той,   что согласится,  предполагалось   отрубить голову. Роль Миледи  оставалась вакантной. Дело в том, что Мичиган  имел славу беспредельщика,  который слов на ветер не бросал. В  то время он ходил в четвертый класс и поменял уже три школы из-за своего дурного характера. Мальчик  выглядел  много старше своих лет, а его длинные ноги напоминали  кенгуру.  Лидер  наносил ими большой вред любому  обидчику. Я в то время готовился еще только в первый класс, а поэтому довольствовался ролью Планшэ.
   Фехтование  чуть не закончилось серьезными травмами и какого-то пацана даже возили в больницу. Мичиган как-то сказал, что мы живем в России, а поэтому французское  баловство ни к чему.  Он спросил, слышали ли мы о тимуровцах? Я сказал, что это дети, которые помогают во всем взрослым, они очень хорошие, одним словом  "Тимур и его команда". Мичиган задумался, мысли забегали в его кудрявой голове, а потом он заявил , мол,  мы  будем "Тимур и его манда" и совершать придется, наоборот,  самые гадкие поступки. Все обрадовались, что предстоят большие дела. " Кто будет Тимур?" - раздался писклявый голос  маленького сутулого мальчика, сына дворничихи.  Мичиган опять задумался, а потом важно изрек, что  Тимуром   станет  злой дух, который мы секретно упакуем в бутылку и тайно закопаем.
   На тетрадном листе мы по очереди нарисовали кто череп с костями, кто Чуду-юду, привидение. Листок  свернули в  трубочку, засунули в бутылку, закупорили и закопали на пустыре. Потом все сели в кружок у  тимуровой могилки и   принялись  по очереди  курить трубку, которую заранее приготовил наш главарь. Эта трубка принадлежала   его деду, генералу, что умер несколько лет назад.  Вместо табака туда набили какой-то сухой травы. Дым оказался  настолько едким, что все закашлялись, но решительно выдержали испытание.
   Вскоре мы начали  активные  боевые действия против  мирных жителей. По пятницам вечером в красном уголке собирались ветераны. Мы мелом всю дверь разрисовали свастиками. Этот паучий знак также появился на подъездах. Свой штаб братва устроила на одном из дальних сараев. Сидя на крыше, мы покатывались со смеху, глядя как  седые пузатые дядьки толпятся около двери и о чем-то спорят, показывая руками на наши художества.   Вызвали  дворничиху, которая  все отмыла.   Зря, на следующий день зловещие пиктограммы  появились вновь. 
     В следующий раз  Мичиган принес деготь, и мы им обмазали дверные ручки на подъездах. Затем в навесные амбарные замки на сараях хулиганствующая детвора насыпала песка.  За   страданиями   взрослых, отмывавших руки, старавшихся открыть дверь сараев,  мы наблюдали  с улыбками  издали.
      При встрече каждый делился мерзостями, которые он устроил дома или в школе: налил папаше в ботинок воды, сломал кухонный табурет, так что  бабка свалилась... Я рассказал свою придумку о том, как съел у сестры жвачки, а на их место положил пластилин. Та открывает и жует,  ничего не понимая. Я  ей втер, что это американская  погань  просто от времени испортилась. Мичиган хлопал в ладоши от удовольствия и предложил звать меня Шурупом за умение ввинчиваться в душу  жертвы.  Однако я заметил, что сеструха  в конце -концов догадалась и оттаскала  за волосы. "Что же ты?"-  спросил главарь строго. Я ответил, что не посрамил  тимуровцев.  Схватил на кухне нож и помчался за обидчицей, которая спряталась в туалете. Я  совал под дверь нож и доказывал, что дурочка школу не закончит и вообще это ее последний день.
   В почтовые ящики мы бросали всякую гадость, включая сушеных тараканов и подобное. Кто-то оставил автомобиль на ночь, и Мичиган лично насыпал в бензобак сахара. Бедный водила,  напрасно он пытался утром завести двигатель и лазил то в  мотор, то под колеса.   У сараев мы отрывали доски и вытаскивали  бутылки с самодельными  соками, закрытые сосками. Наиболее удачными шуточками  были следующие. Зимой  жильцы обычно , срезая путь, ходили через пустырь   по тропке. Мы вырыли яму на дорожке сантиметров тридцать глубиной, а потом накрыли ее газетой и припорошили. Сами уселись   на сарае. Появился  местный электрик. Радостно насвистывая  в предвкушении попойки,  он бежал  тропинкой, держа в руках сетку  с двумя  бутылками водки. Вдруг нога  провалилась,  бедолага   рухнул. Дзынь, трах, бух, и   мужичок  в отчаянии стал сгребать  комки снега   с остатками  целебной жидкости  и совать себе в рот.  Как он кричал, а мы   держались за животы, оставаясь недосягаемыми.  Другой раз  хохмочка удалась  весной.   Конец марта   выдался жарким, началось  быстрое таяние снегов,  потекли ручейки. Мы, однако,  не пускали по ним кораблики, как раньше. Под руководством    Мичигана , братва соорудила    запруду, да так, что во двор нельзя стало не въехать , ни войти.  Уборщица  разбивала нашу плотину  ломом.   Вода хлынула  на улицу и прошлась по  ногам  прохожих. Представляю их ужас, когда  вдруг из  подворотни  появляется   небольшая, но чувствительная волна какой-то   жидкой  грязи.
     Потом Мичиган стал обкладывать данью  школьников из соседних дворов. Почувствовав вкус денег,  он связался с фарцовщиками и вскоре  нашу детскую бригаду бросил. Моя дружба с ним восстановилась в старших классах, когда он превратился в авторитетного дельца и мажора.

                Домашняя дичь

    Как я уже рассказывал, мое рождение спасло ячейку общества. Папаня не сбежал к любовнице, так как в то время бросать двоих детей было  опасно для карьеры и осуждалось во всех  партийных инстанциях. Я, конечно, ничего  об этом не знал, а просто кушал  детские молочные смеси и пил рыбий жир, что было необходимо для растущего организма.
  Пузырек с рыбьим жиром стоял на кухонном подоконнике рядом с  вездесущим цветком Алоэ. Бабася наливала столовую ложку густой жидкости  и вливала мне в рот. Я иногда сопротивлялся, махал руками, но постепенно привык к этому странному вкусу. Старушка говорила сладким голосом, что это очень  полезно для молодых косточек, как никак  чистый витамин Д, будто солнышко покушаешь.  Как-то раз я проглотил очередную дозу, а потом только помню склонившихся надо мной врачей скорой помощи. Оказалось, что  бабуля по ошибке влила в меня целую ложку силикатного клея. Тогда была зима, а выписали меня из отделения травленников - желудочников, что располагалось на Хлебной площади в здании бывшей биржи  лишь в конце апреля. Помню зеленую травку, что мгновенно пришла на смену январским сугробам. Папаня приехал за мной на своем черном горбатом Москвичонке.  Потом я еще долго находился на строгой диете, поедая молочную тюрю и тертые яблоки с сахаром.  Мою выписку из больницы отмечали дома  словно  небольшой семейный праздник, как бы мое второе день рождение. Пригласили в гости  бабушкину подружку,  старую юристку,   что ходила  в экстравагантной   тюбетейке. Та долго выясняла  причину моего отравления. Бабася охала и ахала и не могла  объяснить, как на месте рыбьего жира оказался точно такой же флакончик, но с силикатным  клеем.  Специалистка по уголовному праву удивленно кивала головой, а потом попросила этот  злополучный  пузырек  для проведения   экспертизы по снятию отпечатков пальцев. Однако улика бесследно исчезла.
    Вторая моя встреча с несчастьем произошла тоже неожиданно, ведь беду никто не ждет.  Мне было года три, я, шустрый мальчуган,  носился по квартире  словно ветер.  Мать в  воскресенье пекла на кухне пирожки с картошкой, мои любимые. Я схватил горячий пирожок и, обжигаясь, начал есть. Тут меня из комнаты, которую отделял от кухни длинный темный коридор,  позвала старшая сестра для какого то важного дела. Я бросился к ней, продолжая есть вкуснятинку. Тут ноги мои разъехались, и  я свалился на спину. Кусок попал не в то горло, быстро начал задыхаться и синеть. Мать бросилась на помощь. Она ловко схватила меня за ноги как Буратино, подняла вниз головой и начала трясти.  Пища выпала изо рта,  и я смог дышать. Оказалось, что в коридоре каким-то чудом пролилось подсолнечное масло,  которое  почти  привело к трагедии.
    В пять лет мне купили прекрасный немецкий зеленый  самокат с толстыми надувными колесами. Я быстро освоил новую технику и носился под двору, а потом  по Набережной как заправский водила. Однажды с папаней пошел гулять, а тому надо было зайти в соседний магазин. Он попросил меня подождать.  В нескольких шагах  вниз спускалась  довольно крутая лестница. Я стоял и ждал, когда откроется дверь  и выйдет родитель,  но вместо него  появился пацан лет десяти с мороженым. Он подошел ко мне  шпанской походочкой  и сказал, что я дешевый салажонок, не умеющий кататься на таком прекрасном аппарате. Наглые слова возмутили, и я сказал, что катаюсь как гонщик-  универсал.  Хулиган противно захихикал и заявил, мол,  настоящие пацаны  умеют скатываться по лестнице. Я разозлился и рванул вниз на спор. Несколько ступеней   удерживал  равновесие, а потом  самокат полетел в одну сторону, а я в другую. Публика закричала, папаня  выскочил из магазина и бросился ко мне.  Я чудом не свернул себе шею. Несколько  швов  наложили в  травмпункте. Особенно огорчило, что самокат восстановлению уже не подлежал.
  В шесть лет я чуть было не утонул.  Родители с друзьями и детворой пошли летом  на берег реки. Взрослые пили пиво, а мы купались. У меня был прекрасный резиновый круг. Отец надул его и дал. Я залез в  спассредство  и уверенно поплыл к буйкам. На глубине пробка неожиданно выскочила, и круг сдулся. Я оказался один среди водной стихии, вокруг никого.  Тут на меня что то снизошло, я совершенно не испугался, а  принялся  изо всех сил болтать руками и ногами.  На удивление вода как бы отступила, и я  остался на поверхности.  Продолжая бултыхаться, развернулся и начал  приближаться к берегу. Взрослые заметили, закричали. Мать бросилась в воду, но я уже прочно чувствовал ногами дно. С тех пор  научился плавать и не боюсь воды.  Дед сказал: " Ты  прошел  испытание  викингов и   теперь будешь ездить на рыбалку со мной".
      Через некоторое  время к себе в гости пригласила баба Эльза. Мы с отцом пришли. На этот раз она приготовила чудесный пирог с морковью и сладкий с вишней.  Наевшись вдоволь и напившись лимонада, я вышел в уютный дворик посмотреть бабочек, что прилетали на цветущую клумбу.  Через открытое окно второго этажа слышался голос отца,  говорившего  с кем-то   по телефону. Донеслись такие слова: " Я эту дурацкую  книгу все-таки скоро дочитаю, и мы наконец-то сможем объединить наши сердца. Этот  придурок живуч.". Я, конечно, ничего не понял, но разговор врезался в память. Несчастные случаи меня преследовали несколько лет, а потом судьба дала передышку.
   Папаша по кличке Барон ненавидел меня всю жизнь и придумывал всякие козни. Когда мать заболела, он пытался незаконно выписать меня из номенклатурной четырехкомнатной квартиры. Пришлось писать заявление в домоуправление и милицию, чтобы предотвратить  аферу.  Далее Барон рюмкой порезал себе лоб и вызвал опергруппу со словами : "Сын убивает ветерана". Прискакала сестрица и вместе бегали по всем инстанциям, пытаясь посадить в  СИзо. Самый грандиозный концерт Барон устроил на кладбище во время похорон матери.  Его друзья-собутыльники устроили драку, пытаясь столкнуть меня в могилу, а обезумевшая сестрица Аленушка орала на всю округу, что я отравил свою мать, а теперь буду травить отца.  Она вопила:"Люди  добрые, помогите, спасите от фашиста! " Вдруг бесноватая  запела хрипло:"
Вставай  страна огромная,
Вставай на смертный бой
С Андреевой силой темною,
С фашистскою ордой"...
Она маршировала, а  окружающие пожимали плечами, изображая на лицах сочувствие. С памятной плиты  по соседству на всю эту вакханалию печально смотрел с кладбищенского портрета мой дед, старый большевик, почетный гражданин города Куйбышева. При жизни он не стал распределять собственность между наследниками, тем самым породил  семейную гражданскую войну.  Барон быстро продал  престижную дачу, что на берегу Волги и размотал квартиру. Старик  еще лет пятнадцать летом бегал в коротеньких шортиках по Набережной, распугивая  девиц, дам и старух. Годы брали свое и бывший ловелас лишь вызывал иронические улыбки . Руководство города не забывало своего  бойца и регулярно  приглашало на банкеты, давало награды и ценные подарки. Мэр  города вручил Барону  почетный знак за вклад в краеведение, к которому тот не имел никакого отношения.  Да, уж , номенклатура умеет забавляться.  Как я остался жив  в этом побоище за собственность до сих пор не пойму.   
                ЧастьII

                Юрский период тинейджерства. Повесть


      Содержание

1.  Хохмочки Длинного
2.  Как я был ботаном
3. Длинный и детский хор
4. Юркин дед
5. Пацанский  бизнес
6. Притяжение  космоса
7. В новом амплуа
8. Падение с Олимпа


                Хохмочки Длинного

   Моя школа находилась на пересечение улиц Фрунзе и Красноармейской города Куйбышева. До революции это была гимназия Романовых.  В нашем классе собралась разношерстная детвора: с одной  стороны - дети номенклатуры, прилизанные и  заштампованные, с другой - птенцы из  ближайших  холуп, что не снесла  еще рука прогресса. Такие дети были как  плешивые бездомные котята безнадежно неперспективные и совершенно примитивные.
      На родительских собраниях   социальные контрасты проявлялись с особой откровенностью: рядом с аппаратчиком в английском строгом костюме мог сидеть работяга или шоферюга, от которого разило ацетоном и луком; рядом с изысканной ухоженной дамочкой на стул падала  прокуренная шмара- буфетчица с подбитым глазом. Вот такими были гримасы ныне  уже забытого социализма. Когда такое братание с плебсом номенклатуре надоело, она начала перестройку, выбросив на помойку идеологию марксистского бредового равенства.
  Однако вернусь к нашему классу. Среди серых мышат выделялся Юра Длинный своей наглостью, откровенностью и внутренней раскованностью.  Он говорил, что без хохмочек можно просто удавиться со скуки. Я с ним подружился. Перед праздником Победы школа в качестве поощрения допустила наш класс до поздравления ветеранов.  Огромный праздничный концерт в честь 9 мая должен был состояться во Дворце спорта. В  самый торжественный  момент мы, малыши-первоклассники должны были выскочить из бокового входа и пробегая вдоль  всей сцены, как сеятели бы разбрасывали букеты цветов  в  зал, где сидели уважаемые горожане и горожанки с медалями во всю грудь.  Мы даже несколько раз репетировали в пустом зале с искусственными цветами. Специальный инструктор учил как раскидывать веером дары весны.
   Перед самым нашим выходом Юрик сказал, что если просто так расшвырять  цветы в зал, то это неинтересно. Настоящий пацан тот, кто попадет в физиономию ветерану, а лучше двоим, троим. Это всем очень понравилось. Девчонок  включать в эту шуточку мы не стали. В самый ключевой момент праздника  мы вылетели как черти из табакерки и начали закидывать и хлестать уважаемых зрителей букетиками.  Ветераны в ужасе закрывались руками, а мы чувствовали себя героями, подбивающими на фронте танки. Среди нас был некий Валера, явно умственно отсталый, но стремящийся как-то выделиться и показать себя круче других. Он просто подбежал к какому-то старику в генеральской форме и  резко шмякнул  его по щеке букетом, а потом по другой и закричал: " Я круче вас всех, козлы".   Предполагаю, что организаторов действа выкинули с работы, они не понимали, что дети не приемлют показухи и вообще далеко не ангелы  в коротеньких штанишках со значком октябренка на лацкане рубашки.
     Дебиловатый  Валера  портил картину успеваемости. К третьему классу он совсем поглупел, надувал щеки на уроках, молчал и распространял запах пота и чеснока. Юрик сказал, что такому дураку у нас не место. На мой вопрос, что же делать, он отметил, что скоро займется лично решением этой проблемы.  После уроков мы  ходили  через Пушкинский сквер, который заканчивался высоким крутым косогором. Внизу была трасса, а за ней - широкий газон.  Юрик как-то остановился на краю, долго смотрел на проезжающие машины, а потом сказал Валере, что только настоящие пацаны могут отсюда бросить кирпич и попасть в газон на противоположную сторону. Недотепа  конечно  завелся, что как крутой пацан это сможет, но пусть сначала Длинный бросит. Они собрали несколько кирпичей, что  на беду оказались рядом. Юрик   метнул далеко на газон по другую сторону. Кособокий  физически  неразвитый Валера швырнул кирпич, и тот едва долетел до края дороги. "Салага,- похлопал его по  плечу Юрик, -  мало каши ел, тренируйся лучше",  и ушел домой. Валера с остервенением  начал кидать кирпичи и попал в несколько машин. Там его схватила милиция. Больше в классе этого пацаненка у нас  не было.

                Как я был  ботаном

   В третьем классе я все еще был  ботаником, хотя об этом не догадывался. Шишку в классе держал Юра по кличке Длинный. Он был выше всех  одноклассников на   целую голову, жилистый и сильный.  Юра отличался поразительной памятью, огромными математическими способностями и любовью к приколам, часто совершенно не детским.  Как-то он предложил на перемене такую веселую игру - указывает на кого-то пальцем и кричит : "Кровать"! А тот отвечает также громко,  добавив в начале слова букву "е". Получается " екровать". Другому кричит: "Стол"!  В ответ звучит: " Естол", потом  стул -естул,  пол - епол. Все увлеклись   этой глупостью и не заметили, как  прозвенел звонок на урок. Тут очередь дошла до меня. Досталось слово "бал", и я во все горло заорал: "Е-бал"!  Учительница была уже в классе  и возмущенно закричала :"Кого"? и вызвала родителей, написав в дневнике, что я нецензурно ругаюсь на уроке. Я  так ничего тогда и не понял.
   Потом Юрик придумал  другой прикол. Он рассказывал анекдоты, а кто их не понимал признавался мелким лохом.  Как-то он поведал  такую хохму:  Приходит мамаша домой с работы, а ее маленький сын жарит на сковородке пачку сигарет марки "Стюардесса". Она спрашивает сына, мол , зачем ты это делаешь? Тот отвечает, что папа перед тем как отправиться в рейс говорил кому - то по телефону, что будет в полете жарить стюардессу. "Я во всем хочу подражать отцу",- сказал  пацан.  Все хохотали, а я ничего не понял,  о чем честно и сказал. Юра  спросил, кто у меня в семье курит? Я ответил,  что дед любит "Беломорканал". Длинный предложил  взять несколько папирос и пожарить их на подсолнечном масле в сковородке, тогда юмор анекдота  станет понятен. Я пришел домой, так и сделал.
  Представляю, как расширились глаза у бабушки, когда она увидела дикую картину:  внучок жарит на сковородке папиросы, словно сосиски, переворачивая их с боку на бок вилкой. Я долго объяснял причину такого поведения. Бабушка  в конце- концов поняла смысл происходящего  и объяснила, что в этом глупом анекдоте все строится на слове "жарить", что в переносном смысле означает целоваться, обниматься, в общем любить, а  Юре за такие глупые анекдоты  надо просто дать по башке.
   На следующий день я встретил Юру и все ему рассказал, тот хохотал, упав на пол, дрыгая ногами  и руками,  словно перевернутый жук.  Тут реальный пацан заявил, что бабушка не в теме, жарить - это значит  ****ься. Я сказал, что такое слово не знаю, и оно скорее всего не русское. " Ты прав, -   заметил  Длинный, - это, действительно, татарское  слово и пришло к нам  со времен ига".  В связи с тем, что мой дедушка татарин, мне было поручено  выяснить у него перевод. Я  взял  бумагу, ручку,  и  смышленый товарищ продиктовал мне ряд  иностранных слов, начинающихся на х, п, б, м, е...
   Я, как честный ученик, пришел домой, дождался деда , который  руководил  кафедрой в политехническом институте и зачитал ему весь список этих странных слов, прося перевести. Дед-профессор истории  аж вспотел , и очки сами подпрыгнули на лоб. Я рассказал, что такое задание мне дал Юра- одноклассник. Дед задумался: " Ага, это тот самый Юра, что воспитывается дедом высоким, худым, лысым и одноглазым? Так вот, этот дед - бандеровец, враг России и сидел двадцать пять лет в лагере, а слова эти плохие не татарские, а бандеровские".
   На следующий день я все это передал Юре. Тот почему-то больше не смеялся, но заметил, что украинские слова строятся по-другому : лантрыга, барыга, сквалыга, ханыга  и т.д., а те от монголо - татар.

                Длинный и детский хор

   Когда я учился в четвертом классе, к нам  пришел новый учитель пения, молодой, энергичный и амбициозный. Он  прекрасно играл на  баяне и под музыку  рассказывал всякие истории, например о  том , что Битлаки  - это  новое оружие империалистов для разложения советской молодежи. Сам при этом наигрывал что-нибудь из "Резиновой души". Потом  преподаватель вдруг отбрасывал инструмент и спрашивал, почему беспризорники шли  в воспитательные школы Дзержинского?  Сам  себе  отвечал: " Да, потому что они любили коммунистов, так как те асфальтировали улицы, а на горячем асфальте спать теплее". Однажды учитель  объявил, что создает хор, с которым поедет выступать в Кремлевский Дворец съездов, а значит все должны провериться на слух. Тут Юрок закричал: " А на бледную спирохету  нужно будет проверяться"? Баянист  проигнорировал эту   подколку,  и   испытание   голосовых данных началась.
   Пацанам петь было западло, и Длинный  предложил всем  тянуть  вместо "ля" - "бля". Сам же он свои данные скрывать не стал, и полгода  честно ходил на репетиции. Учитель был от него в восторге и даже говорил директору, что нашел нового волжского Робертино  Лоретти.  Юрик стал солистом и запевалой.  К  Дню защитников Отечества в школу приехали представители власти и  сотрудники Гороно. Для них был приготовлен целый концерт нового детского хора.  Длинный вышел вперед и стал солировать, голос его лился, как ангельский полет души, проникая в сердца слушателей и вызывая умиление у гостей. Вдруг они  стали прислушиваться, хлопая глазами от непонимания: " Сотня юных бойцов из деникинских войск на разведку в поля  поскакала".
 Я  сидел в первом ряду и видел лицо ведущего певца. На нем отражалось столько эмоций, чувств, даже страдания, особенно, когда он вышел на такие слова:" Вдруг вдали за рекой засверкали штыки - это красногвардейские  морды".  Позже в кулуарах народ спорил: так все-таки морды или орды?  Ученики разделились на два лагеря и даже кто-то с кем-то подрался. Все закончилось увольнением учителя, а Юрок не стал новым Робертино, но авторитет его вырос даже среди старшеклассников. Ему стали предлагать покурить в толчке по-взрослому. Он парировал, мол, вас уважаю, но здоровье дороже.
   В это время мы с ним увлеклись гипнозом и парапсихологией. В кабинете моего деда висела гравюра мыслителя Бальтазара.    Юрик предложил по часу сидеть напротив этой картины и смотреть прямо в глаза суровому бородатому старику в черном чепце. Мы так и поступили. Я начал слышать какие-то латинские фразы, а  Длинный сказал, что понял смысл мироздания и научился от этого  монаха  передавать волю на расстоянии. Я потребовал подтверждения. " Будет тебе гипноз",- сказал Юрок и ушел домой.
   На следующий день в 8 утра у нас начинался урок физкультуры. Мы должны были все  гуськом  пробежаться по большому школьному двору, а потом каждый по очереди   подтягивался на перекладине и на руках двигался по ней от одного столба до другого. Юрик отвел меня в сторону и сказал, что никто не сможет   сегодня  удержаться на этом спортивном снаряде. Так и вышло: один ухватился за металлическую  трубу и упал, за ним другой, третий... Турник оставался  непокоренным.  Я поверил в гипноз Юрика, но  дело было в другом.  Вся  труба была намазана  подсолнечным маслом,  так что удержаться  оказалось невозможно. В тот же день Юрик с гордостью признался мне, что предыдущим  вечером пришел и намазал маслом трубу, хотел для  убедительности еще использовать собачье дерьмо с газона, но решил одноклассников не чушить. Так  что  он проявил милосердие и гуманность к ближним.
                Юркин дед

   В мае,  по окончанию начальной школы, мы должны были написать сочинение на тему " Чтобы я сказал при встрече с Ильичем".  В течение двух уроков  скромные мальчики и девочки рассыпались в благодарностях вождю за счастливое детство, за вкусные конфеты, за чудесную школу, яркое солнце и мирное небо над головой.  Все это напоминало какую -то интимную исповедь, где каждый хотел перещеголять другого в своей любви к отечеству и основателю советского государства.  Я написал вот что: " Здравствуйте, Владимир Ильич"  и поставил жирную точку", остальное время читал "Остров сокровищ".
  Рядом со мной сидел Юрка  Длинный и изучал под партой теорию относительности Эйнштейна. Он  тоже слишком быстро справился с заданием. Его сочинение звучало примерно так: " Здравствуйте, Владимир Ильич, какой вы худенький, холодненький, синенький, старенький и лысенький, поди  заблудились?  Ну, ничего, я, пионер Юра,  спасу Вас и отведу   за руку назад в мавзолей, где вам и пристало лежать, а  то опять чего-нибудь наворочаете. Мы  и от прежнего никак не отдышимся."
   За такие письмена в школу вызвали Юркиного  деда, который  его и воспитывал вместе со своей бабкой. Дед был личностью характерной и знаменательной. Представьте себе  двухметрового худющего  старика с огромной лысой головой, напоминающей   артельный   рыбацкий котел. В то время ему было лет восемьдесят. Он отсидел вместе со своей женой двадцать пять лет в Гулаге. Годы неволи  отпечатались на нем,  как следы вохровских казенных сапог на свежем асфальте.   Больше таких богатырей  я в жизни не видел. Если   Россия до октябрьского переворота состояла из подобных орлов, то будущее ее было бы иным. Представьте себе, о чем с таким человеком могла говорить завуч по воспитательной работе, имеющая за душой  лишь пединститут и любовника в райкоме партии.
       Дед, бабка и внук  жили в  обшарпанной   хрущевке без пенсии, как говорится на вольных хлебах.   Старушка, от которой веяло  николаевской эпохой, как от старого сундука,  подрабатывала, обучая детей иностранным языкам, а также шахматам, в которых она была большой спец.
  Дед  отвечал за материальную часть, поэтому к жизни он относился крайне практично.  Вдоль всех стен маленькой  двухкомнатной квартирки  располагались  стеллажи под потолок, где стояли  цветочные горшки, в которых выращивались фиалки, хризантемы,  тюльпаны  на продажу. Бизнес шел  круглый год. Кроме того, в  импровизированном  зимнем саду росли кактусы, которые  семья употребляла вместо огурцов, делая не только салаты, но добавляя   вместо картошки в суп, а также засаливая по банкам.    Каждый год весной мы ходили на Набережную, где собирали глиняные горшки,  остававшиеся от рассады  для городских клумб.  Эту  керамику  в сетках и сумках носили в Юркину квартиру на радость старикам.
     Дед еще варил самогон, настаивал на травах и поставлял местной братве. Летом мы ездили в лес, где помогали собирать  душицу, зверобой, полынь, крапиву и даже дикорастущую  коноплю . До сих пор помню прекрасные заливные луга с ароматом дивных цветов. Дед знал множество лекарственных   трав и с удовольствием рассказывал нам о тайнах народной  ботаники. Юрка ловил руками в озерах лягушек, целовал их и отпускал на волю, говоря, что   со временем  одна из этих квакушек окажется настоящей принцессой.
    Дедовский самогон местная шпана очень ценила, называя его молочком от  бешенной коровки. Иногда, когда мы гуляли с Юркой  вдруг из  подворотни появлялся   какой-нибудь   мужичок бандитского вида весь в наколках и  спрашивал моего друга, как здоровье его дедули?  Это произносилось с  таким  уважением и даже почтением.  Юрка знал всех местных бандитов по их погонялам, а мне от их вида становилось просто страшно.
   Дед обладал авторитетом в определенных кругах, поэтому он учил нас, салаг,  жизни.  Старик говорил, выбирая продукты на рынке, не поторгуешься - не купишь.   Даешь свои деньги,  значит проверь семь раз, что покупаешь, а потом один раз  заплати.  Когда с ним ехали в трамвае и  пассажиры передавали мелочь  на проезд водителю, он  заявлял строго: " Пусть передают те,  кто сидят, за то, что сидят".  Старик  любил говорить сурово, что язык до тюрьмы доведет, а поэтому лучше всего молчать, " потерял - молчи, нашел - молчи".
   Зоновское воспитание  быстро стало сказываться. Юрик считался в районе королем залепух. Он мог заявить при уличной разборке: " Ты мне глазами не сверкай, а то  папиросу от тебя прикурю". В общественном транспорте он устраивал спектакли. Нагло садился, опередив  старушенцию, та возмущалась, мол, мальчик, уступи место. Тот жестко резал:" Молодым  везде у нас  дорога, старикам всегда у нас почет. Вот ты со своим почетом, старая, и стой".
    Как-то в пятом классе Юрик принес целую канистру  браги, спрятал ее в школьном дворе за гаражами, а потом на  перемене заговорщически приглашал  и поил пацанов, приговаривая: " Не хочу быть  Длинным, зовите меня Великим, как Петра I".  Ученики нескольких классов напились, буянили, орали, дрались. Учителя ничего не могли понять.  Однако новое прозвище так и не прижилось. Он остался,  как был, Длинным.
                Пацанский  бизнес

   Дедка купил Юрке в третьем классе  пальто на вырост.  Сначала  оно  было до пят, а к классу шестому   уже выше колен.  Шапку пацан носил одну и ту же с первого класса, так как голова росла не в ширину, а в длину, напоминая огурец. Недруги за глаза  нашего уникума   звали на английский манер "Кьюкомба".
       Постоянная нехватка денег заставила  Длинного заниматься предпринимательством. Мне тоже захотелось  принять участие в секретном  бизнесе. Вот только что делать, мы еще не знали. Стали ходить по техническим мусоркам, благо заводов в городе было немало.  Чего мы только там не находили: отвертки, гаечные ключи, шайбы, болты, сверла... Юрка  просто обогатился на этом промышленном   Клондайке. Он нашел несколько  старинных  немецких  печатных машинок и собрал из них всего одну, ну такую мощную и с такой широкой кареткой, что мог распечатывать сразу десяток копий. Буквы били по бумаге как молотки. Шум  в открытое окно разносился по двору такой, будто в  квартире поселилась целая бригада клепальщиков.  За этот аппарат усадили  его  родную бабку,   старую, но очень грамотную. Она  стала печатать студенческие работы за деньги. Часть навара шла Длинному. Это его вдохновило  на новые  подвиги.
   Облазив самые дальние заводские мусорки, в конечном итоге Юрка имел у себя дома неплохие слесарный и токарный  станки. На последнем он стал вытачивать дверные ключи сначала соседям, а потом и кому  угодно. Клиентуры хватало.  В  карман потекли копейки и рубли.  Он мог бы себе позволить кое что из одежды, но имидж  монаха-отшельника  разрушать не стал. Иногда школьник позволял себе вкусное пирожное, а то и тортик.
    Сама  квартира постепенно превращалась в заводской цех. Лифта не было , и  изобретатель, называвший себя Сайресом  Смитом  из "Таинственного острова", установил на своем балконе найденную где-то компактную лебедку. С помощью такого приспособления он поднимал тяжести, пугая  соседей. Представьте себе лето, жилец на балконе покуривает, а тут на веревке  мимо него поднимается латунный лист или моток экранированного провода.
     Помогала ему в бизнесе найденная  на свалке электрическая плавильная   мини печь.   Из  брошенных  радиодеталей   он стал выделять серебро и прочие ценные   химические элементы. Так добывалось сырье.   Где-то мальчишка   достал настоящий  миниатюрный пресс. Полгода чинил  и  наконец аппарат заработал, правда электрический счетчик начинал сходить с ума.   Пришлось нарушить закон и подключиться помимо  прибора государственного учета. Осваивая пресс размером в полстола, Юрка   пытался чеканить всякую дребедень.  Хоть  он и прочитал  массу книг по искусству чеканки, но на деле получалась какая-то ерунда.  Парень пытался скопировать царские монеты, но выходили грубые и убогие блины.
   Этот мусор надо было куда-то девать, но вложенный труд стало жалко,  и Юрка придумал новую хохму.  В соседнем  дворе сносили несколько  старинных купеческих особняков. Мы пошли в одну из развалин и спрятали его поделки за  печью,  якобы  там находится старинный клад. На следующий день,  как бы случайно,  на перемене стали беседовать между собой  о таинственных находках, которые можно обнаружить в купеческих развалинах.  Разговор услышал семиклассник Гоша, личность легендарная.   Верзила  должен был по возрасту заканчивать школу, но генетика вредила.   На лице у него отражался дебилизм и потомственный алкоголизм.  Школьники любили с ним ездить в трамвае. Когда на выходе подходили контролеры и спрашивали билет, то все показывали на Гошу, мол все у него.   Тот выходил последним и строил такую страшную морду, что все вопросы сразу отпадали. По этому поводу Юрка говорил : " Сила есть , билета не надо".
   Этот самый Гоша  попросился с нами на развалины в поисках клада.  Заплатив три рубля за участие в концессии, наш подопечный оказался вечером  у старинной кирпичной кладки. Атмосфера  располагала: потолок с лепниной,  сохранившиеся куски изразцовых плиток, остатки  дубового  стертого  паркета. Тайна пропитывала воздух, пахло плесенью, грибками и николаевской эпохой.
       Мы объяснили, что  схороны обычно  прячут около печки, нужно только постукивать  по стене и где раздастся  гулкий звук, там клад. Гоша   ударил несколько раз кулаком, кирпич с клеймом "Летягин и сыновья"  вывалился,  и  в проеме   заблестели  Юркины  поделки из латуни. Парень покрылся потом, упал на амбразуру как Александр Матросов на дзот и заорал, что никому ничего не даст, все его.  Мы, конечно, с этим согласились и  быстро ретировались.
     На следующий день половина школы,  как истинные  старатели , обстукивали стены, выбивали кирпичи, лазили по подвалам.  Некоторым кое-что обломилось:  гимназистские пуговицы, перьевые ручки,  дореволюционные газеты, открытки, письма, пузырьки из-под  лекарств и щипчики для колки сахара. Это не было сокровищем, но являлось  все-таки раритетом.
                Притяжение  космоса

   Когда мы перешли в шестой класс, то у пацанов буквально началось поветрие:  многие занялись авиамоделированием, а мы с  Юркой решили делать  ракеты.  Записались в кружок  юного техника.   Длинный сказал, что произведем сразу десять моделей.  Основа делалась из ватмана в виде трубки, которая покрывалась лаком. Нос вытачивался из дерева на  токарном станке. Прикреплялись стабилизаторы, и летательный аппарат готов. Двигателем служила   картонная гильза двенадцатого калибра, которую  набивали черным порохом на специальном станке.  Порох производили тут же, смешивая в определенных пропорциях серу, селитру и активированный уголь.
    Великое древнее китайское изобретение оказалось так кстати в XX веке. Юрка говорил с удивлением:" Как умны эти дети  Конфуция, ведь  порох в виде порошка взрывается, а спрессованный  превращается в ракетное топливо". Ракеты со станции выносить не разрешали, строго за этим следя. Однако Юрка  прикрутил  пластырем к животу одно готовое к запуску изделие и успешно вынес. В этот же вечер мы испытали ракету на берегу реки. Когда двигатель полностью выгорал, взрывалось небольшое количество пороха, выбрасывая парашютик из смятой кальки и аппарат медленно  приземлялся. Все получилось удачно, и нам даже аплодировали  случайные зрители.
  Вскоре должны были состояться  областные соревнования по ракетным запускам. Побеждал тот, чей аппарат  дольше продержится в воздухе.  "Давай думать, как победить",- сказал Длинный и ноздри его стали раздуваться как у скакуна перед стартом.  Я предложил засунуть в ракету большой парашют, правда это сократит высоту взлета. " Мы пойдем другим путем,  - ответил юный вождь, - потесним древних китайцев и сделаем принципиально новый порох. Сера и селитра - это окислитель, а уголь - топливо, значит заменим уголь". 
   Я в то время занимался  фотографией и предложил в качестве топлива красную кровяную соль. Мы тут же составили общую формулу, рассчитали пропорции  и  сделали  новый порох во много раз более взрывчатый, чем китайский. Набить патроны дьявольской смесью было делом техники. Помню чудесное осеннее воскресенье, огромный полигон за городом.  Каждая команда приехала на своем автобусе.  Зрелище было ярким. Под аплодисменты   наблюдателей взлетали с шипеньем  ракеты,  одна за другой, поднимались на высоту метров двести, где раздавался хлопок и открывался белый парашют. С этого момента включался секундомер,  и все  напряженно ждали результатов.
   Мы вытащили  из спортивной сумки свое детище красного цвета с надписью на борту "Говноед 1".  Среди публики начались смешки и подколки. Мы, не обращая   внимания,  будто одни в пустыне, подготовили аппарат к запуску. Ракета с ревом  рванула ввысь, из сопла  вылетело полуметровое пламя, как  из Змея Горыныча, раздался свист, и все стихло. Минут десять все стояли, глядя в небо, но больше нашего творения никто никогда нигде не видел.   Зря Юрка спорил с комиссией, предлагая запустить еще одну ракету, нас просто сняли с соревнований.
   Все  случившееся не прошло даром, а вызвало огромный энтузиазм и интерес не только к твердому ракетному топливу, но и к химии вообще.  Вместо парашюта мы стали закладывать смесь для фейерверков собственного производства. Соли стронция давали красный огонь, натрия - желтый, меди- зеленый и так далее. Первый  фейерверк  запустили  поздним декабрьским вечером все там же на берегу реки. Особо приближенные  ученики  наблюдали это феерическое   зрелище.  Ракета возносилась в небо с ревом и где-то очень высоко взрывалась, разбрасывая разноцветные огни. Наш осторожный приятель Вадик  отметил, что мы можем сбить пассажирский самолет, а за это будет ата-та. 
       Юрку  уже остановить было уже нельзя. Он начал продавать самодельные фейерверки  местным хулиганам за   червонец, что было весьма неплохо.  Вскоре пришла идея заменить  красную кровяную соль на порошок магния. Убойная сила наших творений резко возросла. Они наверняка могли уже представлять опасность для летательных аппаратов. В городе появились слухи о неопознанных летающих объектах, которые  пугают собак и пенсионеров.
   Наша химическая фабрика набирала обороты. Мы делали не только пугачи, но также занялись производством взрывпакетов.  Последние при взрыве могли распылять  острый перец. Это понравилось хулиганам, которые стали использовать нашу продукцию во время уличных разборок. Фирма работала, деньги капали. Все  это закончилось и конечно не очень хорошо. Мы  уже  придумали  Бикфордов шнур, что горел под водой. Была масса других задумок. Случилось непредвиденное. В соседнем классе учился один мажорик, стильный мальчик, носивший  американский джинсовый костюм в обтяжку. Он приобрел у меня взрывпакет для веселого времяпрепровождения . Я предупредил, что с  изделием надо обходиться осторожно, не ронять, не бить, не давить. Беспечный покупатель  заявил, что сам не дурак и  засунул взрывчатку в задний карман  джинсов. Несколько уроков прошли нормально, а потом на математике парнишка вызвался решать трудную задачу у доски, получил пятерку и счастливый плюхнулся на свой стул. Тут раздался взрыв, и джинсы разлетелись на куски. На этом  вся  наша химия закончилась.
                В  новом амплуа

    После ужасного фиаско, постигшего нас на поприще химического бизнеса, Юрка унывал недолго. Он сказал, что самому надоело  брататься со  шпаной, сбывая взрывпакеты или   кривляться перед  детьми, показывая за деньги глупые фокусы типа дым без огня, симпатические чернила, огонь-художник или жидкость, вспыхивающая на снегу. Все это для него стало в один момент чушью. Длинный заявил, что настоящие деньги лежат совсем в другом сундуке, а именно в гуманитарной интеллектуальной сфере. Одним словом надо писать роман века, который потрясет устои обыденного сознания, а  здесь главное -  неожиданная сюжетная линия, ну и конечно талант, которого у него  не занимать.
   Юрка поведал мне секрет своего будущего великого  литературного  произведения. Я был потрясен сюжетной линией:  в одной стране происходит переворот. Лидер восставших хочет  вселенского добра, абсолютной справедливости и полного уничтожения какой-либо эксплуатации,  осуществление всеобщего равенства. Я добавил, мол, еще свободы и братства. Юрка  не слыша  и не видя ничего вокруг,  махал в экстазе руками и тряс головой. Оказалось лидер  создал государство великих гуманоидов, но так как от природы был косноязычен, то получилось  говноидов. Часть населения страны не хотела себя считать таковыми, а поэтому рванула за границу в проклятую эмиграцию, но революционеры хватали беглецов и рубили им ноги.
      Миллионы безногих граждан могли только ползать и жрать землю. Победители  по приказу вождя  отказались  употреблять мясные и растительные продукты, так как разнообразие в еде   ведет к неравенству. Великая мысль лидера решила этот  вопрос пищи просто и радикально - все стали кушать  дерьмо. Где же взять столько  кала?  Безногие, что поедали  землю по приказу партии говноидов,  стали вырабатывать этот самый  драгоценный  жизненно  необходимый продукт. Таких   производителей, то есть говнорабочих    назвали  свинусами. Они только ели землю и перерабатывали. Все почти наладилось, однако   тут случилась беда. Вождь неожиданно помер, объевшись детского деликатесного  дерьма.  Говноиды рыдали и стояли в очередь к телу несколько месяцев, многих подавилис в толпе.  По просьбам   населения  мумию водрузили в центре столицы. Все ходили  поклоняться  Говноеду Первому, лежавшему в огромном хрустальном унитазе. Саму страну  жители ласково называли Жужопией, так как над ней жужжали тучи зеленых навозных мух. Под эту музыку  население декламировало гимн и поднимало флаг, а кто и стоял по стойке смирно, распевая во весь голос :"Ах,  Жужопия  моя, ты Жужопия, ты дороже для нас даже опия!"
    Шло время.  Свинусы съели весь чернозем,  и тогда говноиды стали захватывать соседние государства, но без помощи   оружия. Они просто вваливались на чужую территорию и устраивали там пир в своих традициях. Соседи, видя происходящее, не могли преодолеть рвотных рефлексов и помирали в страшных муках.  Уцелевшим  отрубали ноги и тоже превращали в свинусов. Над миром нависла смертельная  говнопролетарская  угроза. Однако против захватчиков выступила империя коблоносов. Эту  соседнюю  страну  заселяли  странные существа, у которых нос исполнял роль руки, а  сами конечности  с гнилыми кулаками  торчали  из жопы.  Началась страшная война с проявлением ужасного злодейства со всех сторон. В конце- концов. Противники режима  говноидов забросили в революционную страну особые генно  модифицированные  семена, которые дали всходы в виде стручков. Те забивались в задницу свинусам и разрывали пищевую цепочку. Говноиды вымерли.  Юра  гаркнул: "  Эта антиутопия круче всего ранее существовавшего".
    Он писал ее года полтора, потом распечатал  на своей машинке, гремевшей, как отбойный молоток и разослал по ведущим столичным редакциям.  Месяца через два пришли ответы от литконсультантов. Те  писали, что автору не надо волноваться, нервничать, необходимо убрать все скабрезности, двусмысленные слова типа говно, жопа, а писать лучше о том, что происходит в классе.
                Падение с Олимпа

   Длинный отличался парадоксальным мышлением, порой удивляя  учителей  неожиданными идеями. Они пытались приспособить его талант к школьным нуждам. Так Юрку отправляли  на олимпиаду по математике, но он там решал задачи, которые были интересны ему, а не те, что давались в качестве задания.   Подобное происходило на  олимпиадах по физике  и химии.  Он предложил гениальную идею: добавлять в бензин концентрированную соляную кислоту. С одной стороны, увеличивая октановое  число, а с другой стороны,  сокращая вредные выбросы.  По его представлению молекулярный хлор лучше окиси углерода, к тому же в малом количестве  галоген обеззараживает окружающую среду от вредоносных микробов.  Тогда  многие по этому поводу крутили у виска.
   Молодой человек явно не хотел социализироваться и плевал на общество. Последнее стало  платить той же монетой.  В девятом классе Юрка всерьез занялся спортом и конечно достиг потрясающих результатов:  мог раз по пятьдесят  подтягиваться  на каждом пальце левой и правой руки. Его называли  человек-паук.  В  это время модной стала секция по каратэ. Юрка пошел туда с интересом,  так как давно изучал восточную философию и религию.
   Занятия вел тренер на  голову  ниже нашего уникума. Он сразу  же пригласил новичка на татами для спарринга. Юрка, не долго думая, ловко схватил коротышку- сэнсэя  и поднял высоко над головой. Тот извивался как червяк, но вырваться не мог, а Юрка не знал, что делать со своей неожиданной ношей. У спортсменов от удивления округлились глаза, а Длинный, сделав почетный круг,   опустил учителя на землю.  Тот, как ни странно, не обиделся, а сказал, что  через год сделает из него мастера.  Так и случилось. Юрка   побеждал в городских, областных соревнованиях, несколько раз выезжал в другие города.  Однако спортивная карьера его совершенно не интересовала.
    Парень  любил достигать успехов в одной области знаний, а потом переходил в другую. Он как бы сам себе доказывал, что может все, что захочет и называл себя Демиургом. То он рисовал картины, на которых изображались баталии между говноидами и  стручками или писал поэмы на ту же тему. Потом  юноша  заинтересовался маркетингом и рекламой. Свои знания и идеи он  всем навязывал как абсолютную истину.
   Наш школьный ансамбль готовился к городскому конкурсу. Встал вопрос о репертуаре. Юрка  с апломбом   пришел на репетицию, послушал песни, скривил физиономию, как от кислого лимона, и сказал, что группа займет первое место, если споет песню  про космодром и траву у дома.  Он приводил серьезнейшие и важнейшие аргументы в пользу этого шлягера. Музыканты почти все с ним согласились. Я спорить не стал, так как остановить его словесный поток - это тоже самое, что прекратить  весенний  ливень. Когда Юрка ушел, я настоял на авторской песне, где был такой припев
 " Люди  дайте доллар
Мне доллар поскорей,
Не буду ждать я долго,
Навешу  дюбелей..."
В куплете пелось, что на эти доллары куплю цветов для всех женщин планеты, а для дураков приобрету умные мысли за твердую валюту.
    Воскресным днем перед  8 марта   во Дворце культуры начался конкурс ВИА.  Выходила одна команда за другой и пела одну и ту же песню про рокот космодрома и траву  у дома. Зал хихикал, а  тут мы выскочили со своим рок- н -ролом. Слова были не патриотичными. Я,  как  истинный рэкетир,   требовал американскую  валюту. Зал взорвался от аплодисментов, переходивших в овации.  Нас заставили трижды исполнить эту песню. Хиповатые  пацаны и крашеные   девчонки   вскочили со своих мест и дергались в конвульсиях. Тогда я воочию  увидел, что такое эффект рока .  Нам обещали дать первое место, но потом как-то все затихло и замолкло.  Песня стала хитом на всех танцплощадках города  и продержалась на  местном музыкальном  олимпе более года.
     Что касается Юрика, то его авторитет сильно пошатнулся.  Наступало новое время, импульсивное, энергичное, деловое,  а он оставался в старом,  амбициозном, метафизическом, без девчонок и пьянок, без тяжелого рока и серебряного века , без джинсов и стереосистем, без жвачки и кока-колы. За глаза в его адрес стали  ерничать: " Монах в синих штанах" или "  Нашим доморощенным доктором наук пора заниматься настоящим  докторам".
   Глядя  на падение Юркиного  авторитета, я понял, как важно держать руку на пульсе и   как легко стать ненужным или даже изгоем.
 
                ЧастьIII
                Школьный разгуляй

                Содержание

1. Иван Сексуанин
2.Мичиган дембельнулся
3.Другие планеты
4.Русское лекарство
5.Правильный аппаратчик
6. Ведьмовка
7.Мокричная живопись
8. Мальчик из подвала
9. Рок над нами
10. Приколы Хирурга
11. Комсючьи шутихи
12.Крэш комсюка
13. Опасный телефон
14.Последняя капля
 
                Иван  Сексуанин

      К двенадцати годам Мичиган стал знаменит. Его популярность вырвалась со двора на улицы города. Фигурой он был настоящий акселерат, хотя как подросток несколько несуразен, но нагл и циничен.  Он связался с бандой фарцовщиков и беспощадно спекулировал жвачкой, американскими сигаретами и прочими подобными порочными плодами западной цивилизации. В кармане   тинэйджера  зашевелились  тити- мити, а на лице  появилась самодовольная ухмылка.  Пацан  всем  своим  видом показывал, что  создан из другого теста и, как говорится, на советских смотрит свысока.  Его  родной папаша мотал срок  за валютные операции, а потому сынка отрывался за себя  и за того парня.
   Отчаянный юнец  ударился  в сексуальные приключения.  Его дамы были на много лет старше и этим крашенным девицам льстило  приобщение к молодости.  Паренек быстро освоил премудрости  любовных утех. Местные эротоманки и извращенки тянулись к этому   сексуальному бутону   как гусеницы к  весенней зелени. Все хотели   испить грех из незамутненного колодца.
    Каждый день  юный плейбой  мотался по местному Бродвею и снимал бабцов - толстеньких, маленьких, длинноногих, худеньких, с большой задницей и без таковой, с   синими, красными, зелеными  волосами. Социальный статус девок был  разношерстен: от буфетчиц и продавщиц до  учительниц и пианисток.  Джокер  подваливал к первой попавшейся на глаза смазливой девчонке и закатывал спектакль, мол, сколько я тебя должен ждать, что совсем одурела, у меня ведь время - деньги, чтобы  попусту  транжирить драгоценные минуты. Удивленная особа лепетала что-то  на счет того, что они не знакомы, и молодой человек, видимо, обознался, но горячий джигит семитской наружности  уже забалтывал незнакомку и тащил к себе в спальню, где над кроватью висел лозунг: " Бог, ты столько раз бы не смог!"
    Свои сексуальные подвиги Мичиган записывал в стихотворной форме, и потом эти опусы ученики передавали друг другу в местных школах, как некий раритет. Кое что у меня сохранилось:

У меня убежал ***ще,
Мне его уже не догнать.
По дорогам теперь он  хлыщет,
А за ним престарелая ****ь.

Своей страстью обжигая,
Я кончая, сгорал дотла.
Почему же ты, дорогая,
В этот вечер ко мне не пришла?

М в квартирке лежим как в гробике,
На двенадцатом этаже.
Я пишу у тебя на лобике
Эпиграммы как Беранже.

Ты на попе моей рисовала
Как художник-психопат Ван  Гог.
До конца ты меня не узнала,
Ведь я двадцать пять раз не смог.
Под виршами красовалась подпись: Иван Сексуанин, внук Баркова.
   У Мичигана от деда  сохранилась не только пятикомнатная номенклатурная квартира с дубовым паркетом  и немецким черным роялем, но  и огромная дача  рядом с правительственным санаторием.  Его соседом по участку  был мой приятель Диман, что учился в то время в седьмом классе, а я в шестом. Он спросил, не хочу ли я  посмотреть мультики и пригласил в гости к себе за город. Дело было  в мае, погода отличная, все в цвету. Фазенда Мичигана  напоминала джунгли, куда не ступала нога человека. Приятель отодвинул доску  у забора, и мы как лазутчики поползли на чужую территорию сквозь вишневые  деревья, густые смородиновые кусты обвитые колючей ежевикой.  Через  несколько  метров сплошного бурелома мы увидели просвет. На полянке около дома в шезлонгах сидело несколько стариков в костюмах  с медальками на груди. Один из странных гостей восседал в инвалидном кресле.  В метрах пяти от зрителей  находилась импровизированная сцена, главным реквизитом которой была кровать, застеленная простыней. Ею  являлся большой красный  стяг с  серпом и молотом.
  "А где же  обещанные  мультики? " - удивленно зашептал я на ухо приятелю. Тот приложил палец ко рту и беззвучно пролепетал, что сейчас будут. И действительно появился Мичиган с коротконогой  угловатой  страшилкой. Он подвел ее к кровати, не обращая внимания на зрителей и стал срывать с девицы одежду, разбрасывая в разные стороны и даже разрывая с рыком. Вскоре на девке не осталось ничего, кроме... красного галстука.  Беспредельница   тоже, не теряя времени, стянула с пацана   майку и джинсы фирмы Леви-с Страус . Жигало  начал руками  возбуждать  ее норку.  Девка томно закатывала  глаза, откидывала голову назад и истерично хихикала. Потом юный мэн гаркнул: " Будь готова, пионерка!"  Та отсалютовала правой рукой.  Началась трахалка встоячку,  потом он развернул партнершу и продолжил свое дело сзади, затем швырнул податливое тело на  красный флаг и запрыгнул сверху, словно  вепрь на хрюшку. Старики аж взвыли от восторга и задергались, у инвалида изо рта потекли длинные тягучие слюни вожделения.
   Парочка каталась по кровати, принимая самые вычурные позы. Потом девка соскользнула на землю  ящеркой, обхватила губами вожделенный аргумент, огромный и кривой как турецкая сабля. Тут неожиданно, держа  член во рту, чертовка начала скрипучим голосом петь мимо нот: " Широка страна моя больная,
Много в ней больших концлагерей.
Я другой  такой страны не знаю,
Где навесят столько ****юлей."
   Тут  Мичиган взорвался: " Как ты смеешь фальшивить о  Святом? Я тебя накажу". Он схватил откуда то заранее приготовленный прут и начал хлестать  солистку по голой заднице. Номенклатурное  старье чуть не вывалилось со своих кресел, а аппаратчик- инвалид тонким голосом завизжал: " Дери сильнее, уплочено!"     Тут  мы с приятелем словно раки быстро попятились назад и не заметили как оказались на просеке, убегая в сторону остановки общественного транспорта.   
    Этим летом во дворе сплетницы шептались о том, что мамаша Мичигана продала дачу, а может  подарила, чтобы спасти сынка от тюрьмы.  Исходя из сложившихся обстоятельств,  секс- ковбой перенес свои мультики в городскую генеральскую квартиру. В это же время он увлекся кинематографом, вернее стал за деньги пацанью  показывать порно.  Где-то по случаю, урвав дефицитную камеру , затейник   подрядился  снимать и собственные короткометражные  ленты. Помню такой сюжет: школьница- отличница торгует на углу бананами. Подходит фирмач, которого играл сам Мичиган: " Почем банан, мадам?" Та удивляется : " Почему мадам?"   Мэн отвечает: " Судя потому, как  вы держите банан!"  Вот еще один шедевр: заплеванная кухня с тараканами и немытой посудой.  Кухонный кран, с  натянутой  резиновой трубкой, из которой капает вода. Плохо одетая  маруха с бигудями на голове подходит к  раковине и начинает гладить резиновый шланг, у того  начинается эрекция. Вот он уже превратился в возбужденный мужской член. Молодняк  гоготал  и кидал деньги.
    Фильмы Мичигана имели колоссальный успех среди учащейся молодежи с пятого по десятый класс. Он хотел уже разворачивать  настоящую студию и покорять другие регионы своей  интеллектуальной    развратицей , но тут пришла повестка из военкомата, как нежданная гостья.  Парень мог откупиться от армии, но сказал: " Мой дед был генералом, и мне негоже  увиливать от службы. Заключаю пари на что угодно, что армию я  выебу". Фарцовщики сделали ставки, и плейбой ушел на сборный пункт, весело  напевая  сталинский марш :" Все выше , выше и выше поднимем *** мы свои".

                Мичиган дембельнулся

   Я как раз заканчивал десятый класс, когда из армии вернулся Мичиган. Недели две он болтался в дембельской форме с иголочки, да еще с какой-то медалью на груди, при этом в зюзю пьяный, окруженный друзьями - фарцовщиками и крашеными поклонницами. Парень хлестал виски из горлышка  у вечного огня, потом чекался с бюстом Устинова, пытаясь дотянуться и панибратски  обнять маршала за плечи с криком: " Братушка, мы с тобой Родину отстоим  и  америкосов  на ракетный кол посадим." Те кто знал прежнего Мичигана, удивленно восклицали: " Ты же всегда был первый американец в нашем городе. Любой бомж тебя считал секретным цэрэушником". На это дембель   веско отвечал, что  перековал советскую армию, а она его переплавила.
    Специально для друга я написал солдатскую песню, где были такие слова: "Я кузнечиком оделся, прямо в зиму ускакал". Мичиган послушал, разлил ямайского  рома и стал рассказывать про свою военную жизнь. Он, как человек ушлый,  сразу понял, что в армии нельзя ломиться в открытую дверь и искать прямых дорог, так как рога отпилят, а башку  прошибут. Нужен ход конем и рокировка. Парень сумел прилепиться к военной газете и своими хлесткими и острыми заметками покорил полковника - редактора. Тот стал его крышей и перевел в разряд  внештатных корреспондентов. Через СМИ Мичиган стал добиваться улучшения питания для солдат, нового обмундирования и т.д.  Деды заметили предприимчивого новобранца, и скоро он стал завсегдатаем на всех их пьянках. Мой  друг вытащил откуда-то из-под дивана пачку замусоленных газетных вырезок и стал их ласково перелистывать будто гладя сиськи любимой женщины. Вот вытащил одну заметку и стал читать: " В нашей части  отцы-командиры любят приказывать, мол, принесть  люменеву  кружку. Это правильно, так как ни один шпион не догадается из какого материала она сделана. Можно зашифровать таким образом всю технику."
   Войсковую часть перевели в ЗГВ.  Солдат фортуны неплохо знал немецкий язык и поэтому стал незаменим для всех. Офицерские жены, медсестры брали переводчика во время походов по магазинам. Постепенно все  озабоченные дамы оказывались в одной постели с красавчиком.  Мичиган катался как сыр в масле, пил шнабс и трахал все, что шевелится. На него положила глаз жена начальника части, стареющая развратная  корова. Она кокетливо спрашивала, мол, чем служивый можешь удивить в  койке? Мичиган ухмыльнулся: " Били ли командиршу  членом по лбу?" Извращенка  оторопела  и пискляво протянула: " Не-е-т ". С тех пор  плейбой  лупил ее детородным органом и кончал в уши, от чего те воспалились и начался хронический отит.  Это только придавало остроты ощущениям.
   Наблюдая за типажами, разбитной  солдат написал пьесу, которую  согласился  поставить один из столичных авангардных театров. Из-под пера  внештатника  вышла также сказка. Сюжет примерно такой: старослужащий издевается над духами и превращается в удава. Тут  в воинскую часть приезжают делегаты из дружественной Северной Кореи. Командир, чтобы ублажить восточных союзников, решает сделать суп из удава. Когда перешли к деликатесу, то стали ломать зубы и давиться звездочками. Мичиган носился  с идеей мультфильма на эту тему.
    Он исключительно весело рассказывал о жизни в советской армии в восточной  Германии . Это звучало примерно так. Мох рос лишь на крышах тех домов, где проживали советские. Немцы обходили их стороной, как будто там поселилась чума. Для них то и была чума- контингент советских войск в ГДР. Танковая часть стояла в городе Бад Лангензальце.  Еще русских можно было отличить по горам гниющей листвы около границы военной зоны. Они привезли с собой  на немецкую землю запах  кирзовых сапог, матершину и нелепое для Германии состояние постоянного подворовывания всего, что плохо  лежит, включая розы с клумб по ночам, уголь для печей, консервы, овощи, сигареты.
   Советские жены по утрам собирались на кухне, курили, пили кофе со взбитыми сливками и тертым шоколадом и обсуждали, кто куда пойдет за  покупками. Тут же рисовали на кусочках бумаги предметы, которые они хотели приобрести в магазинах: бюстгальтеры, чулки и разбегались.
   Жизнь начиналась вечером, когда мужья возвращались с работы.  В одной из комнат накрывали на стол, откупоривали спиртное и гудели. Первую рюмку  пили за русских в ГДР, потом за тех, кто в море, на границе и в венерической больнице. Позже, как всегда стоя,  за баб-с. Затем вспоминали смешные истории: политрук части напился, пришел домой, схватило живот. Рванулся в туалет, но дверь снаружи была закрыта на защелку. Он подумал, что там жена заперлась изнутри. Побив кулаком в дверь,  вояка  пошел в ванную и накакал, затем лег спать.
    Тут пришла домой жена, заглянула в ванную и увидела сюрприз. Она взяла фуражку, все сложила в нее и тоже легла спать. Утром муж проснулся, оделся. Не подрав глаза с похмелья, надел фуражку.  Дерьмо приземлилось на его лысину, как вертолет на советский аэродром. Он бросился к спящей жене и измазал ее физиономию тем, что было в фуражке.  Что произошло в дальнейшем - не известно, но шум был настолько страшен, что приехал патруль.  Дело замять не удалось, и майор после развода  служил в Кзыл- Орде.
  Вспомнился другой случай, когда один лейтенант напился и храбро выкрал немецкий флаг, гордо реявший над городом, которым он мыл полы в квартире и кричал: " Фрицы, я вам сделаю Сталинград". Когда буян уснул, жена выстирала флаг и  повесила  на балкон сушиться.  В двадцать четыре часа  чета  оказалась за Уралом. За бедолагу снова выпили.
   Когда алкоголь дал о себе знать, компания приступила к выяснению отношений. Вот и сегодня Боря опять прицепился к жене: " Ты почему одела такую короткую юбку?" " Да у тебя самого ширина расстегивается при виде бабы",- парировала суженая. "Дура!" - зарычал солдафон. " От такого и  слышу",- ответила  супруга. Вот в голову  лейтенанта  полетела новая австрийская босоножка на тонкой шпильке.  Хотя голова офицера была непробиваемой, как броня советского танка, но  кровь все-таки потекла. Он бросился в туалет. За ним поспешила Люда, жена сослуживца. Муж ее был в командировке в Гере. Боря туалет не закрывал и , не заметив Люду, стал писать. Тут  он с удивился , что жидкость не стекает в унитаз.  Ссаку ловила губами Людка. Затем   бабеха и вовсе распоясалась, начав изображать из себя  флейтистку.
   В это время  старший лейтенант Серега начал звучно рыгать в  коридоре, будто задыхающийся бегемот. Татарка Фатима глотала водку из горла. Наталья, обняв ее, плакала пьяными слезами, сама не зная о чем. Потом они все вместе кидались репчатым луком и  подбили глаз Маринке. На это обиделся ее муж прапорщик. Однако скоро он стал невменяем и в целях предосторожности кем-то был выведен  на улицу и там забыт. Он рисковал, ведь где-то в темноте, как занюханная гиена с болтающимися у пупка сиськами,  шлялась  двенадцатая дочь чабана- ударника Бибигуль. Она надеялась изнасиловать очередную жертву  и получить отступные в валюте.
   Вернемся однако в дом. Прапорщик Федоров, чувствуя, что перебрал,  вытащил, как обычно,  полицейские наручники  и пристегнулся ими к жене. Тут зашел патрульный выпить водочки, показывая женам блестящий черный пистолет. Он  же, удаляясь, напомнил, что в обед  возложение цветов  к памятнику Советскому воину, но его никто не слышал.
     Гулянка шла удачно, как вагонетка по рельсам. Тут Мичиган перешел на шепот и таинственным голосом   сообщил, что  наступало его время. Он вылез из шкафа, где его спрятала хозяйка квартиры и стал трахать пьяных баб  под оркестр беспробудного храпа кобелей в погонах.
                Другие планеты

   Каждое лето вся наша большая семья выезжала на дачу. Папаша брал служебный автобус, и мы его доверху набивали всякими нужными и ненужными вещами, включая одеяла, подушки, пустые трехлитровые банки для будущих компотов, рефлекторы на случай холода... Там я окунался в мир природы и , предоставленный самому себе,  бегал по просеке как Чингачгуг с самодельным луком и стрелами. 
   Как-то около оврага, что тянулся вдоль наших участков, я познакомился с девочкой - москвичкой, что приезжала на отдых к бабушке и дедушке. Ее звали Яна, и она собиралась в первый класс.  Новая подружка сразу  предложила устроить соревнования по стрельбе из лука. Мы залезли в заброшенный детский сад, нарисовали на стене мишень и начали палить. Я был меток, но амазонка превзошла меня, что потрясло до глубины все детские представления. Мать говорила, что девчонки - это как другие планеты. Они слабые, визгливые, плаксивые и вообще лучше дружить с пацанами. Яна  оказалась круче  всех знакомых мальчишек:  лазила по деревьям как мартышка, не боялась темноты, носила  в кармане рогатку. Кроме того, она умела кулаком сбивать шершней, которых водилось  немало в этой местности. Мы с ней сделали свой секретный  штаб в овраге.  Обнаружили  кем-то искусно вырытую пещерку прямо посреди  крутого склона и часто там от всех прятались.  Напротив через овраг находилась чья-то дача, где росли большие красные яблоки. Мы иногда стреляли  по ним из рогаток и в случае попадания по- детски целовали друг друга в губы. Так случился мой первый эротический дошкольный опыт.
   В городе у меня тоже была подружка: голубоглазая  блондинка по имени Света. Она жила в соседнем дворе, и мы с ней   ползали по крышам сараев и даже курили на пустыре сухие полые тростинки словно сигареты.  Когда я пошел в школу, то появилось много знакомых девочек, которые стали оказывать мне внимание. Это выражалось в том, что они толкали, щипали, мяли тетради, ломали карандаши у меня как у объекта своих странных интересов. Урок  физкультуры проходил в спортивном зале. Девочки переодевались слева, а пацаны справа. Так вот,  эти негодницы как-то украли у меня одежду и пришлось  бегать повсюду в трусах и искать в одном месте ботинки, в другом  майку, в третьем брюки. Это вызвало гомерический хохот у нашего  слабого пола. "Да, уж это ,действительно, другая планета",- думал я, старательно скрывая злость, чтобы не стать еще большим посмешищем.
   Круче всех со  мной обошлась  первая красавица  из соседнего класса. Она постоянно тыкала меня пальцем в живот и даже давала пинков, когда отворачивался  Я  не обращал на это внимание,  помня слова  Карлсона: " Терпение , только терпение". Гром грянул неожиданно. Часов в семь вечера в квартиру  раздался напряженный звонок, а потом в квартиру ввалилась целая толпа родственников моей девочки- мучительницы. Они орали что-то невообразимое, перекрикивая друг друга и создавая белый шум, из которого ничего нельзя было понять.  Открылся  кабинет  и выскочил с папиросой во рту мой дед-профессор. Все затихли и к нему навстречу   двинулся   девочкин  дед,  тоже профессор, но физики. Столкновение двух ученых чем- то напоминало бой Пересвета с Кочубеем. Выяснилось, что оказывается я -хулиган по кличке  Шуруп  напал   после уроков на несчастную  школьницу, излупил ее руками и ногами, а потом бил головой о водосточную трубу.   Старый большевик  позвал меня и строго  спросил, как было дело? Я ответил, что  после школы, как обычно, пошел вместе   с Юркой и его  дедом. Мы играли час в садике, а потом разошлись по домам. Так что мои руки -чисты, как и совесть.  Родня якобы побиенной  удалилась несолоно нахлебавшись,  а  бывалый ленинец  нравоучительно заметил, что свидетели - вещь великая, а в нашей стране незаменимая. Я запомнил эти слова на всю жизнь.
   В третьем классе у меня случилась настоящая любовь. У нас появилась новая ученица, которую посадили ко мне за парту.  Девочку звали Сьюзи. Она стала для меня идеалом: красивая, да еще и умная. Мы делали   вместе уроки, гуляли по улицам, взявшись за руки, но счастливое время быстро закончилось. Перед отъездом  в другой город   фея  подарила  на память красивую пластмассовую закладку с Микки Маусом, которую хранил  все годы учебы .  С отъездом  девочки казалось потускнело солнце, и птицы стали петь  фальшивыми голосами.
  В девятом классе моя фея вернулась. Отец у нее был большой начальник Мурманского пароходства, а в нашем городе жила ее бабушка. Сьюзи стала исключительно  прекрасной девушкой. Она буквально ослепила всю школу, но красота парализовывала пацанов, и они  стеснялись не то чтобы  разговаривать, но и даже смотреть в  ее сторону. В школе объявили осенний бал, и я танцевал с ней весь вечер, вызывая зависть у  приятелей.  Мы вспоминали  третий класс и ту закладку, что она мне подарила.
    Перед Новым годом в  школе всегда выпускалась праздничная газета, которую  обычно оформлял я вместе с приятелем художником. Однако произошло ЧП. Моему компаньону  закатили кастетом в голову при  столкновении с гопниками, и он попал в больницу. Нужен был другой художник, а где его взять, да и времени в обрез. Оказалось, Сьюзи прекрасно рисует. Завуч  вечером выделила нам свой кабинет, дала ватман, гуашь, тушь, кисточки и плакатные перья. Педагог заявила, что кровь из носу, но газета должна быть готова.  Я , как редактор, быстро разобрал все ученические материалы, собранные по школе для нашего номера. Выбрал интересные стихи, юморески, рассказы. Работа закипела. Несколько вечеров мы оставались наедине в просторном кабинете, закрывшись на ключ.  Там я стал  мужчиной на большом , мягком руководительском  диване. Газета удалась на славу. Помню вывел на ватмане    такие строки:
Пусть Новый год врывается ковбоем,
И пробки от шампанского взлетают,
Навек мы будем счастливы с тобою,
Ведь он нам новое бессмертие желает.
   
                Русское лекарство

   Второе полугодие пролетело как скорый поезд. Взрыв эмоций, обнаженные нервы, юношеская наивность сплели нас с Сьюзи в едином порыве любви.  Мы ходили по земле как по облаку. В школе едва могли дождаться перемены. Все дальние закутки коридоров стали для нас лучшими друзьями. Мы стояли обнявшись,  порой забывая идти на урок. У нее дома мы вместе делали уроки. Любимая  учила меня немецкому языку, рассказывая, что    имеет поддержку  богатых родственников, живущих  в Германии. Строились планы после школы  пожениться и уехать учиться в Белинский  университет.  Девятый класс закончился, приехал отец и увез мою  первую любовь навсегда.
   Трудно описать мое психическое состояние. Наверное такое испытывает гонщик, несущийся по скоростной трассе и вдруг проваливающийся в пропасть, которая возникла совершенно неожиданно из неоткуда.  Я  молчал, ни с кем не разговаривал и, казалось,  навсегда потерялся. Знакомые улицы  становились для меня неизвестными, глупыми, ненужными. Окружающие просто раздражали.  Вместо музыки слышался лишь скрежет железа по стеклу. Свои чувства я передавал лишь бумаге:
Вырвали мою любовь из лета.
Что осталось? Только стать поэтом,
И писать стихи на облаках.
Ночь одна  шепнет тихонько:"Гутэн нахт"...
Когда прощались в аэропорту, родились такие строки:
Проглотил тебя авиалайнер,
По ветру настроил хищный нос.
Улетаешь ты на Север крайний,
Я останусь здесь, так к городу прирос...
   Приятели пытались меня вывести из транса.  Однако я не хотел ничего делать, ни кого видеть и ни с кем разговаривать.  Тут приятель- художник решил лечить меня по-русски.  Он убедил прийти в воскресенье к нему домой,  поскольку предки куда-то смылись , и хата  свободна.  Мне было на столько плевать на все, что я  согласился. 
    У художника стоял дым коромыслом. Собрались друзья - дискотетчики, курили  Мальборо  и слушали Лэд Зеппелин. У стены в  большой уютной комнате с обоями в виде  красных кирпичей стоял ящик азербайджанского портвейна. Я до этого ничего не пил, кроме чая, кофе или кефира. Хозяин налил полный стакан, похожей на ржавую  кровь,  жидкости и  всучил мне в руку, сказав жестко: " Пей и не ****и! У нас здесь все просто: наливай да  хлещи, а потом  догоняйся  и лови кайф. Мы бухаем  вторые сутки, так что в ногу с нами и вперед". Я залпом выпил стакан и почувствовал себя человеком. Все проблемы, несчастья куда-то улетели, как пух одуванчика, сдутый порывом ветра. Стало светло, тепло и уютно. " Закусывай, не стесняйся",-  гаркнул  мой друг, протянув   блюдо с жареными рябчиками.  Позже выяснилось , что это голуби, пойманные на балконе  любимым персидским котом хозяина. Кота звали  Вермут, и он  был натренирован ловить дичь, которая приманивалась  хлебными крошками.
    Тут же нашлась гитара, и я стал петь одесские шлягеры типа " Раз пошли на дело  я и Хаимович", переработанные под  Битлов. Компания подхватила знакомые слова, и все стали орать кто в унисон, кто мимо: " Патрон, патрон, патрон загнал я  в свой винчестер".  После каждой песни художник подавал новый стакан. Я вошел враж и трагикомическим  голосом завывал:
 " Жил на свете Хаим, никем не замечаем,   
А жена рожает каждый год..."
   Время летело незаметно. Вино не кончалось. Помню как здоровенный парень по кличке Шкипер вдруг упал на пол и стал ухать не в тему. Принесли воды в трехлитровой банке и  вылили  на широкую волосатую  грудь.  Ошалевший   начал делать плавательные движения руками, а потом крепко уснул.  Художник захотел новых развлечений. Достал из чулана воздушную винтовку, и мы  по очереди  принялись стрелять по соседним крышам.  Затем перешли в другую комнату, что выходила  окнами на  сквер. В гостеприимного хозяина вселился какой-то бес, глаза искрились озорством. Он дождался, когда на аллее появились два  ханыги. Они уселись на скамейку, разложили селедку, открыли бутылку, выпили, поставили пузырь рядом с собой. Художник вдруг стал напоминать охотящегося леопарда. Он долго целился, а затем выстрел, и бутылка  упала. Ханыги схватили пожитки и быстро исчезли. На тротуаре осталась лишь скромная лужица пролитого алкоголя.
   Наша пьяная компания радостно аплодировала снайперу, а тот придумал новую затею. Он достал полевой бинокль и долго всматривался вдаль. Наконец обнаружил одинокую девицу, прогуливавшуюся в сквере. Скоро она сидела в нашей  изысканной компании. Оказалось, что это  девка из швейного  училища.  Ее деревенский говор и глупость  оскорбляли мой вкус как  мороженое  с селедкой.  Вскоре  пэтэушница нажралась и стала ко всем лезть. От нее шарахались, но все равно  присутствие чувырлы придавало шарм.  Тут проснулся Шкипер и утащил  девку в спальню. Через некоторое время  раздался дикий вопль, переходящий в рык. Парень выскочил как очумелый, весь в говне. Девка возбудилась, пукнула, а на парне результат. Я спросил художника: " Это и есть твое лекарство?" Приятель не ответил.

                Правильный аппаратчик
   Пьянка у художника катилась по своим обычным рельсам.  Шкипер снова быстро нахлестался и по традиции упал прямо на кухне, да так что его брюки оголили  нежную сладкую задницу. Все  заявили, что эта разнузданность становится невыносимой.  Парень, конечно, реальный  и фарцует звукозаписями  круто, но... В глазах хозяина  вольного флэта   вспыхнули искорки бесенка. "Сейчас будет шутка, так шутка на все века", -   проскрипел он и принес резиновые ручки от старой детской скакалки  и какой-то фирменный  клей в цветном тюбике. Дальше приключился настоящий юмор. Шкиперу по бокам, чуть ниже талии,  приклеили   ручки с двух сторон и оставили спящего в покое.
    Раздался звонок в дверь. На пороге стоял здоровенный детина. Художник проявил к нему высочайшие знаки гостеприимства: помог снять верхнюю одежду, усадил на лучшее место, принес стакан коньяка с долькой лимона, насаженную на серебряную вилку.  Затем гостя представили заинтригованной публике. Оказалось, что это Сева - работник обкома комсомола, отвечающий за проведение всех городских общественных мероприятий. Дискотетчики аж взвыли: " Ах, вот кто осуществляет цензуру всех наших текстов и утверждает музыкальные программы". Каждый из присутствующих  стал проявлять максимум  почтения к высокопоставленному комсюку. Я сидел с гитарой и даже засомневался,  можно ли петь все подряд при таком начальнике над всей городской молодежью.
   Однако Сева  оказался парнем компанейским и своим в доску. Он хлестал коньяк как лимонад и сыпал  политические анекдоты, один круче другого: идет по Невскому диссидент. Осень, холодно, сыро. Вдруг ветер сдувает кепку. Диссидент поднимает головной убор из лужи, отряхивает и говорит: " Вот что хотят, суки, то и делают". Тут из-за соседнего фонарного столба   раздается голос: " Вот делаем и будем делать".
    Я понял, что это наш человек и стал исполнять свои рок - н-ролы  в  обычной манере:
Мы из племени гуннов,
Мы - великий народ.
Мы любому засунем,
Хочешь в глаз, хочешь в рот.
   А дальше совершенно циничный припев о том, что мой член  на защите Отечества панфиловцем стоит.  Сева сказал, что ритм зажигает, но на широкую публику никак нельзя, хотя пожалуй, если заменить слегка тексты и обрушить все острие критики на империалистов, то можно. Пусть будет два варианта для своих и для пипла, который хавает.  Я для дискотетчиков  писал тематические   тексты за четвертной, и Сева согласился стать моим личным цензором, как Николай I для Пушкина. Тут из кухни раздался дикий рык. Это очнулся Шкипер и влетел в  гостиную, спотыкаясь о полуспущенные штаны. Он орал, хватаясь за ручки, приклеенные к бокам, мол, что это такое? Художник, стряхнув элегантным движением пепел с сигареты, сказал, что без ручек такую скользкую задницу трахать было неудобно, вот и пришлось применить ноу-хау.  Шкипер от ужаса чуть не потерял сознание.  Его долго потом отпаивали  ромом,  объясняя, что это лишь детская шалость. Сева от хохота упал на ковер и катался по нему кубарем, бормоча: "Голубые -это достояние республики". Смысл фразы тогда я еще не понял.
    В дальнейшем я подружился с высокопоставленным комсомольцем. Мне нравилась его деловая хватка. Он учился в университете, при этом работал, посещал спортивную секцию каратэ при  КГБ. Кроме того, парень тренировал   сторожевых собак и занимался еще Бог знает чем, везде успевая. В деньгах он совершенно не нуждался, снимал   однокомнатную квартиру, часто питался в ресторане.
   Мне стало интересно, как ему удается зарабатывать почти на уровне теневого  цеховика, но не на собаках же.  Как-то раз  он вечером  пригласил меня в известный  городской сквер, прозванный голубым. Мы сели на скамейке и стали потягивать чешское пиво.  Я заметил, что мой друг насторожен и чем-то напоминает льва,  спрятавшегося в засаде. В метрах тридцати  от нас сидел какой-то паренек.  Через некоторое время к нему подошел пузатый дяденька и присел рядом, потом парочка  поднялась  и  направилась к общественному бесплатному туалету и  скрылись в  темном проеме.
    Сева  вскочил и потащил меня туда же. Мы вбежали и увидели дикую сцену: на коленях стоял пузатый и расстегивал ширинку у молоденького паренька. Честный комсомолец заорал: " Ну, все,  педераст, ты попал, камера с хряками тебе обеспечена, запинчуют в лучшем виде".  Мужичонка заплакал, растирая слезы рукавами. Он принялся  умолять отпустить его целым и невредимым. Сева был непреклонен и  начал  тыкать в морду голубому какой-то красной книжечкой.  Пассивный, попавшийся с поличным, умолял и ползал на коленях по грязному полу общественного туалета, прося взять с него откупного. Мой друг стоял в позе Наполеона, скрестив руки на груди, будто ожидая ключей от Москвы. Его фигура олицетворяла саму неподкупность советского закона. Однако, когда прозвучала сумма в пятьсот рублей, ледяное сердце  стража нравственности растаяло, и неподкупность испарилась.  Тщательно пересчитав купюры, активист отпустил несчастного, а потом дал сотенную пацану со словами: "Молодец, в следующий раз пусть Гришка заступает на пост".
   С бабками мы направились в ближайший ночной ресторан, где весело кутили, и  Сева гордо поведал тайны своего хитрого бизнеса. Комсомол поручил ему работать с трудными подростками, которые  воровали на рынке. Однако изобретатель предложил другое дело. Хулиганы оказались смазливыми пацанами, а спрос на таких  со стороны пузатых извращенцев  был велик. Так  предприимчивый бизнесмен  познал почти всю городскую чиновничью элиту и завел среди нее крепчайшие неформальные связи. В то время закон о гомосексуализме,  как  дамоклов меч,  висел   над всеми любителями мальчиков. Таких оказалось немало.
    Меня все это шокировало, но комсомолец объяснил, что чувствует себя не вымогателем, а карающим мечом и борцом за чистоту общества.  Вскоре сметливого парня подняли по службе. Он перебрался в столицу в ЦК ВЛКСМ. Перед отъездом  правильный аппаратчик  закатил большую пьянку и обещал оказывать поддержку старым друзьям. Но жизнь  есть жизнь, и его следы затерялись в коридорах власти.
                Ведьмовка
          Мой  друг комсюк Сева как-то за бутылочкой начал рассуждать о девках. Он заявил, что женщины - это цветы, но только мужики не знают, какую опасность могут таить в себе эти небесные создания.  Встречаются  цветы ядовитые, дурманящие, вызывающие ломку, а  встречаются  и обманки, которые привлекают насекомых, а потом их съедают.  Кто бы мог  подумать, что слова бывалого сердцееда могут  обернуться странной реальностью.
    Я познакомился с ней на улице теплым  майским днем. Девушка заканчивала среднюю школу и шла с букетом желтых тюльпанов. Она излучала саму скромность, невинность и интеллигентность.   Назвалась    эта  милашка  необычным именем Василиса. В тот год  река разлилась особенно широко, затопив даже  Набережную. Быстрые холодные воды захлестывали  даже  городские аллеи. Такого половодья старожилы не помнили. По   взбесившейся реке  плыли  дачные домики, смытые со стоянок лодки, деревянные туалеты. Все смешалось в природе. В моей душе тоже начиналось какое-то смятение. Василиса удивительно тонко приручала меня к себе, хотя это было трудным делом, почти безнадежным.
   Я с удовольствием гулял с ней по городу, угощал мороженым в кафе, но не приближал.  Нимфетка  же вилась  вокруг меня то змейкой, то птицей, то ящеркой.  Как-то раз она пригласила к себе и угостила клюквенной настойкой. За  милой беседой графин опустошался  быстро.  После этого  душевного вечера  со мной что-то случилось, в сердце поселилась тоска, тревога и  ощущение какой-то беды. Я всегда считал себя прагматиком и реалистом, но вдруг  ощутил, что в  меня  пробралось нечто чужое, жестокое и враждебное. Я перестал понимать самого  себя. Хотел делать одно,  идти к друзьям, а сам набирал номер   телефона Василисы, назначая  встречу как  будто бы ведомый  какой-то высшей силой.  Дальше - больше.  Ночью, засыпая, я  начал слышать какой-то ласковый знакомый шепот, который обволакивал все  тело.  Напрягал слух и до меня, как легкий ветерок,  доносился  тембр  узнаваемого голоса: " Ты- мой, ты никуда не денешься, желторотый птенчик, я тебя проглочу, ведь я -пантера".
   Я понимал, что все это бред, и Василиса не может со мной говорить на расстоянии, но голос с каждым днем звучал все громче и отчетливей. Эта девушка поселилась во мне и проникла в подсознание.  Не имея возможности сопротивляться, я поплыл по течению страсти и ярости.  Школьница все больше вторгалась в мою жизнь, ломая привычки и традиции.  Постепенно  начал осознавать, что ее внешний облик - сплошной обман. За почти детской наивностью скрывалась настоящая женщина-вамп, которая умело манипулировала окружающими, словно кукловод.  Я познакомил  колдунью  со всеми своими друзьями и заметил, что они  тоже стали меняться. Даже комсюк Сева, привыкший плевать на женский пол,    менялся на глазах,  заигрывая  перед  бесовкой, словно котенок перед тигрицей.
   Где  бы ни появлялась моя дама, между парнями начинались конфликты.  Женщины ее просто ненавидели и готовы были кидаться в драку, что вызывало лишь смех чертовки.  Она покорила даже непробиваемого художника. Как-то раз я взял ее на одну из наших традиционных  гулянок. Художник, как обычно в крепком подпитии, вытащил воздушную винтовку и предложил стрелять по  мусорным бочкам в соседнем сквере.  Лиса, как мы ее стали называть, заявила, что палить по мусоркам пошло, а лучше  целиться в яблоко, которое надо класть на голову того, кто вытянет сломанную спичку.  Не повезло самому хозяину, и Амазонка сбила плод с его головы метров с пяти. Бедняга даже побелел,  как-то весь  сдулся,  переменился и , протрезвел.
    Василиса отличалась непредсказуемостью, порывистостью, бесшабашностью, и эти  качества я я познал в полной мере.  Случилось следующее.  У меня был приятель по прозвищу  Кляп, здоровенный рыжеватый  детина.  Природа обошла его всем, кроме силы. Знакомые девчонки говорили, что у    парубка  душа как  лицо, а лицо  словно пятка, и вообще он пригоден лишь стоять  вместо столба, к которому привязывают бельевую веревку  во  дворе.  В компанию этого балбеса брали лишь, чтоб было кому разлить водку, да сбегать в соседний магазин за   подкреплением. 
  Однажды я пришел вечером  к Василисе.    На беду у меня  оказались ключи от ее квартиры, так как мы жили уже почти семьей. Открываю дверь, вхожу и вижу, о, Боже! В гостиной на ковре   катается  двухголовое  чудовище  о восьми конечностях. Шар из сплетенных тел крутился, пыхтел, рычал, визжал и  мяучил. Я бросил в них ключи и ушел.
      Прошло время. Случайно встретив Лису на улице,  я  не удержался  и спросил , зачем ей  все это было нужно? Она, ничуть не смущаясь, бодро ответила, что любит экстрим и пихаться с трактором для нее вновинку.  Наглая эротоманка заявила, что секс -это  ядерное оружие в руках умелицы, которая  желает покорить весь мир.  Я был взбешен и выпалил: "Как  тебе  удается  разговаривать  со мной на расстоянии и  внедрять в  подсознание всякую дурь? " Тварь  захохотала, и в звуках ее голоса послышались металлические нотки : " А помнишь ли, как хлебал у меня клюквенную настойку? Я ее делаю по рецептам родной бабки- ведуньи,  добавляя  туда кое что ". 
   По ночам я еще некоторое время слышал ее зовущий голос, но постепенно он становился все тише и тише. Ведьмовка нашла себе  новую жертву.
                Мокричная живопись
   Как-то  вечером я заглянул  к Мичигану и застал там его новую подругу, симпатичную блондинку с голубыми глазами.  Комната плейбоя  сильно изменилась. Вместо эротических лозунгов и картинок кругом  настораживала  необычная графика. На белых  листах ватмана  проступали странные мистические  линии, которые перекрещивались, сплетались в  совершенно  фантастические фигуры, ведической направленности. Во всем чувствовалась мистика, непредсказуемость и какая-то предрешенность.   Казалось, кисточкой  с гуашью  водила  неведомая  нечеловеческая сила.    Хозяин представил девушку, назвав ее  Софи. Та оказалась студенткой консерватории по джазовому вокалу. Все удивительные живописные полотна, потрясшие воображение Мичигана, принадлежали  ей.
    Мы пили красное вино, и я исполнил несколько новых  шлягеров:
Я на веку  своем  видел немало
Невинных слез и пыл падших женщин,
Но на душе только ты осталась,
Хоть не поверишь уже, конечно.

В ту ночь я понял поступок Фауста,
Который адовых мук не страшился .
Продам всю душу  свою я запросто,
Что б тот счастливый миг повторился.

Глаза , как море, ресницы -чайками,
Взлетали искренне, но грустно.
Как в той церквушке, людьми оставленной,
В душе так пусто, в душе так пусто.

Теперь свобода и женщин обилие,
И пей, гуляй, кому сколько захочется,
Но, если б знали, как  спротивило
Это буйное одиночество.
 Во время  меланхолично  текущей беседы,  девушка вдруг сорвалась с кресла и умчалась в ночь, заявив, что забыла выключить утюг. Мы еще посидели немного, допили вино, и я тоже  отправился домой.  Только вышел из подъезда, как ко мне подошла Софи  сходу выпалившая, что песни понравились, и ей хочется их исполнять самой. " А как же Мичиган?"- наивно спросил я. Та ответила, что  он скучнее  осеннего дождя и  надоедливей  уличных трамваев. Мы стали встречаться.   Софи как-то пришла ко мне домой,  пили чай, говорили о  столичном авангарде  и нон- конформизме. Вдруг  по стене  поползла  мокрица. Я покраснел от стыда, ведь номенклатурный дом, и вдруг такая гадость. Однако реакция девушки меня потрясла .  Волшебная фея  бросилась к противному   членистоногому, схватила бяку  и нежно положила к себе на ладонь, восторженно глядя на эту гадость. Потом она взяла пустой спичечный коробок,  засунула туда живность и убрала в элегантную сумочку.
   Я оторопело смотрел на происходящее. Мир  буквально переворачивался в моем сознании.  Наконец певица поняла  удивление и объяснила, что мокрицы зимой, а земляные черви летом являются главными помощниками в живописном творчестве. Оказалось, что моя знакомая открыла новое направление в  арт- мастерстве. Она мажет гуашью или тушью  ползающую  животинку, и та рисует на ватмане, пока не сдохнет. Так на полотне отражается  сама природа, разрешая  наглядно  вечный конфликт между жизнью и смертью.
   Софи не просто играла в живые кисточки, она построила  всю свою судьбу   на графических зигзагах и символах. Абстракция стала основной частью ее  обостренного эго.  Девушка постоянно меняла внешность: волосы были то красные, то черные, то синие, то зеленые. Крем и пудру она иногда накладывала так, что превращалась в Арлекина.  Красила то левый, то правый глаз всеми цветами радуги.  При любом новом облике она давала себе  другое  имя:  сегодня  Мари, завтра Фрида, потом Эльза...Одевалась она также необычно: передо мной  порой возникала монашка, в следующий раз развратная путана или институтка- синий чулок. Иногда девушка  натягивала  на себя мужской прикид. От всех этих преобразований начинала кружиться голова, и я уже не понимал с кем встречаюсь.
   Мичиган не простил измены, затаился и следил за развитием нашего романа. Как-то весной мы поехали на дачу, взяв с собой сторожевую собаку приятеля, того самого  комсомольского активиста. Это был прекрасно тренированный на задержание преступников служебный алабай  по кличке Глад. Он был свирепый, но никогда не лаял.  Четвероногий друг умел затаиваться, а потом неожиданно вылетать, раскрыв огромную пасть.
     Мы приехали уже затемно. Собаку выпустили в саду, а сами  ушли ночевать на второй этаж. Глубокой ночью раздались  дикие вопли и рык. Потом все стихло. Утром алабай счастливо  носился вдоль забора, держа в зубах   что-то непонятное. Я подозвал Глада, и он счастливый принес свою добычу. Это был кусок фирменных американских джинсов.   Когда мы вернулись в город, то во дворе я увидел перебинтованного Мичигана. Он прогремел, что  ту ночь  не забудет никогда, и что я- настоящий подлец.

                Мальчик из подвала

    Он появился  в нашем классе  за два года до окончания школы,  худой паренек среднего  роста с единственной внешней особенностью -  длинным, как у Буратино,  носом.  Подростка  стали  называть Шнобель. Пацаны  сразу стали шутить, мол, новенький никогда не опоздает на урок, так как его нос всегда и везде успеет, потому что шнобель  появляется на полчаса раньше своего хозяина.  В остальном  одноклассника  просто не заметили. Однако вскоре кто-то узнал, что новенький   поселился с родителями  в коммуналке, причем    в подвале. Шутники  задавали вопрос, а откуда же  семейка  переехала в эту грязную трущобу?  Стали гадать, предполагая землянку, шалаш или даже  городскую свалку.
   Надо сказать, что в классе  собрались снобы, которые ненавидели нищих, оборванцев, хачей и  представителей  семитской  наружности. Над одним из таких изгоев издевался весь класс. Его тыкали, щипали, пачкали одежду. Особым развлечением было засунуть на перемене несчастному  за шиворот  мокрую тряпку, которой вытиралась  школьная доска.  Жертва терпела все и молчала, видимо, ощущая себя Христом, идущим на Голгофу. Приходил учитель и спрашивал, где тряпка?  Школьники, хихикая показывали на   изгоя. Преподаватель  возмущался, мол, куда ты спрятал тряпку, отдай. Кто-то из учеников показывал пальцем  местоположение.  Педагог начинал краснеть от злости, требуя отдать  орудие труда. Тогда паренек, чуть не плача, лепетал, что рад бы, да хулиганы не разрешают вынимать тряпку из-под  пиджака.
    Из вновь пришедшего, отвязанные пацаны решили сделать еще один объект для насмешек и издевательств. Они пришли к подвалу и  написали мелом всякие добрые пожелания типа " Убирайся назад в мусорный бачок", " Нам нищета не нужна"...  Тут   вышел  Шнобель в тапочках и спортивных штанах.  Юмористы закатились от хохота и стали показывать на него пальцем, крича, что на обиженных здесь принято воду возить. Случилось неожиданное. У стены лежала старая ржавая стальная свая, совершенно неприподъемная.  Новенький схватил  железяку как соломинку  и, крутя ею над головой,  словно палицей, помчался за обидчиками. Те в ужасе бросились наутек, а силач гнал их целый квартал, а потом швырнул шпалу вслед.  Говорят некоторые из беглецов со страху даже   окакались.
    С этого момента у меня с  Носом завязались приятельские отношения, так  как  всегда уважал неординарных личностей. В дальнейшем я никогда не замечал в парне особой физической силы. Видимо в порыве злобы и ненависти,  он  непроизвольно мог мобилизовать весь потенциал своего организма.  У нас оказались общие интересы:  любили английскую  рок-музыку и американский джаз, оба закончили музыкальную школу по классу фортепиано.  Тут в школе объявили музыкальный конкурс среди учащихся старших классов. Мы   подготовили  несколько  импровизаций в четыре руки и  даже вышли на городской тур.
   Вот тогда и возникла идея  создать небольшую  музыкальную группу.  Репетировали у меня дома. Нашелся неплохой барабанщик и талантливый соло гитарист, певец. Мы решили выделиться  среди  конкурентов, для  этого стали переводить  иностранные слова текстов на русский язык, сознательно шаржируя и даже парадируя.  Вот некоторые наши опусы:
 Муму нашел Герасим в луже.
 Муму Герасим крепко полюбил,
Но пес в хозяйстве был совсем не нужен.
Убил, убил!

Он пошел и камень нашел,
Камень нашел тяжелый .
Он Муму засунул в мешок,
Засунул в мешок холщевый.

Собака жалобно скулила,
И дергалась, что было сил,
Но этим всех она лишь веселила,
Убил, убил!...
   В знаменитом испанском шлягере  мы пели не Бессамэ  мучэ, а "бес нас замучил "и т.д.  Шнобель притаскивал откуда-то или сам сочинял совершенно немыслимые тексты, например, вместо О мами блю, у нас было "ломами бьют". Это целая баллада о том,  как прохожий попал в лапы злобных дворников. Особенно публике нравилась такая наша модификация:
 Был у Дисмонда на Макет  плейс кабак,
В кабаке том Молли пел джаз.
Дисмонд ей сказал: " Ваш  голос, детка, мрак,
И не за голос вовсе здесь держу я Вас."
О****и, о****ай..
   С такими шедеврами мы выступали на танцульках в своей школе, потом нас стали приглашать в другие места.  Вершиной успеха стало то, что наши записи на катушечной пленке стали продавать местные фарцовщики, выдавая за раритет. Мы вроде как несли знамя  Битлов, хотя те , наверное, за все это просто бы убили.
   Директор школы сказала, что поддержит наши начинания, если мы выступим  на городском конкурсе политической антивоенной песни.  Специально ради такого события мы со Шнобелем написали супер зонг   в стиле рок-н-рола.  Помню были там такие залепухи:
Мы в колхозе "Красный хряк"
Раскумекали, что как.
Трактор в поле тыр да пыр,
Так мы борем за мир.

 Как приятно спозаранку
Под себя подмять гражданку,
Но при этом не забудь
К коммунизму верный путь.

Если жить нам осторожно,
Без излишеств и утех,
Коммунизм построить можно,
Но он будет не для всех.
Припевом служил слоган о том, что в любом бою мир победит войну. Директор пришел перед выступлением в качестве цензора. Мы, как хитрые лисы,  подменили некоторые куплеты на лояльные брежневскому застою, а потом уж на публику выдали по полной. На этом наша концертная деятельность закончилась,  а сосед-фарцовщик Мичиган еще долго пускал на своем балконе эту  уникальную запись  через магнитофон " Романтика". Мой авторитет в  глазах  крутого соседа  сильно вырос, правда иногда он сомневался в авторстве. Чтобы развеять сомнения, авторитет приглашал меня к себе домой с гитарой. Там я исполнял новье, а поклонник наливал  мне рюмку за рюмкой дорогого шотландского виски, а то ирландского ликера. Я пил и орал:
Заскрипит кровать постельным гимном,
Как никак устроим резонанс.
И пускай от сигарет здесь будет дымно,
Это, чтобы Бог не мог увидеть нас.
Подвыпившие приятели-фарцовщики топали  в пол ногами, отбивая такт.
   В школе нас, конечно, прижали, песочили на комсомольских собраниях, угрожали санкциями. Шнобель затаился, но мне заявил, что единственная его мечта - отвались за  бугор  и оставить  Совдепию с носом.
                Рок над нами

   В десятом классе мы со Шнобелем полностью ушли в рок музыку. Целыми днями сидели, то импровизируя, то сочиняя новые композиции. Все это очень раздражало Юрку Длинного, который, словно мудрый филин, вещал, что слово "рок" ничего хорошего в себе не несет. Рок, по его мнению, бывает только злой, портящий карму. Мы, конечно, не верили, но дальнейшие события заставили сильно призадуматься.
  Как-то написали шлягер о том, что парень сидит в одиночестве и его единственный способ самореализации - биться лбом об оконное стекло. Придумали аранжировку, мой друг разработал вокальную партию для своего бас- баритона. На следующий день в школе он стоял у окна. Вдруг  откуда-то  сквозняк, и выпало стекло, порезав музыканту руку.  Мы внимания на внутреннюю связь событий тогда  не обратили.
  Как-то зимой собрались у художника попить вермута, и Шнобель под гитару спел известную песню с такими словами:
А у киоска "Пиво -воды"
Стоял советский человек.
Он вышел родом из народа,
Он вышел и упал на снег.
Поздно ночью  все  разошлись сильно под градусом. Шнобель  пошел  дворами, поскользнулся и   вывихнул ногу, разбил в кровь нос.  До своего подвала пришлось добираться ползком как летчику Маресьеву.  Дальше больше. В школе поставили  антифашистский  мини-спектакль, и там мы исполняли песню " Тум - балалайка", где были такие печальные слова узника Освенцима:
Ты не плачь, старый еврей,
Черный дым идет из печей.
Это сам еврейский народ
Прямо  в небо к Богу идет
На репетиции произошло короткое замыкание, и зал наполнился едким дымом сгоревшей электропроводки.
     Самая дикая история случилась в мае. Мы как раз закончили ударную песню, явно критического содержания: "По моей судьбе проехал коммунизм как пятитонка".  Через несколько дней поехали отдыхать на дачу, спустились к реке, стали загорать.  К этому месту   вела  извилистая асфальтовая дорога. Я почувствовал себя как-то неуютно и предложил Шнобелю перебраться куда-нибудь в другое место.  Так и сделали.  Купались в холодной воде, брызгались, играли в мяч. Вдруг раздался страшный грохот, и на том месте, где мы недавно располагались, поднялось  облако пыли. Оказалось, что огромный самосвал, груженый кирпичом, рухнул как раз   туда, где мы  могли находиться.
   Шнобель страшно испугался и сказал, что Длинный - колдун, ведь это он орал на счет злого рока, но самое главное нужно валить из Совдепии.  По дороге  к автобусу  мы  нашли кассету, привезли домой, поставили, а там брутальным голосом пелось: " Я живу в Советском Союзе, моя жизнь предрешена". "Вот, это судьба, я слышу голос Бога, который указывает правильный путь",- интимно прошептал  друг.
   Для реализации своей мечты парень   направился  в столицу, где создал профессиональный джаз-роковый коллектив. Команда много гастролировала и однажды поехала на фестиваль в Финляндию. Обстоятельства сложились так, что Шнобелю удалось  уйти в Швецию. Из этой страны  беглецов не выдавали.   
                Приколы  Хирурга
    В   десятом классе я во всю крутил любовь с девчонками, чем очень напрягал маманю. Она старалась подсунуть мне  рваную рубашку, мятые брюки, пиджак без пуговицы.  Мой прикид в старых дедовских стоптанных ботинках в кургузом пальтишке и вытертой кроликовой шапке напоминал итальянского бомжа или финского алкоголика, задержанного в Питере за хулиганство  у Гостиного двора и  приставание к прохожим.  Девушки, однако, за интеллект и музыкальный талант прощали убогость внешнего вида. Более того, они стали дарить при встрече то стильную рубашку, то модные джинсы. Эти шмотки привозили их  номенклатурные родители  из  заграницы.  Мамашу подобные подарки выводили из себя настолько, что она портила эти вещи: прожигала утюгом, резала ножницами, пачкала  чернилами.  Далее  мать пошла на  абордаж, заявив, что мне нельзя иметь секс с противоположным полом, потому что могут родиться дети. Я ответил, что с полом секса не имею, так как он у нас паркетный, а что касается детей, то они божьи ангелы и  вообще верю в реинкарнацию, а значит  могу стать отцом  Наполеона или Александра Македонского.  Маманя аж затряслась в возмущении, заявив, что я никого кроме идиота родить не смогу. " Это почему же?" - на этот раз возмутился уже я.  Мудрая родительница  объяснила, что  у меня правое яичко много меньше левого, а значит родится ребенок без правого полушария, что по-научному означает дебил.   Я парировал это жестокое обвинение, заметив, что пустую голову можно прекрасно использовать  в качестве барабана при исполнении  блэк-метала.  Сам же  ушел в комнату и долго себя ощупывал, придя к выводу, что мать права.
   У меня был приятель по кличке Хирург. Он   учился в мединституте  и знал даже как лечить бледную спирохету в домашних условиях.    Медик выслушал мою тираду о несчастной судьбе по телефону и назначил личную встречу  в морге, где проходил месячную практику в качестве помощника патологоанатома.  В назначенный день и час я попал в страну мертвых. На столах лежали голые трупы, между которыми гордо прохаживался хирург и читал мне краткий курс  о  репродуктивности  и мутациях.  Он успокоил мою исстрадавшуюся душу, объяснив, что размер яичек и длина члена влияют  не на интеллект  потомства, а лишь на крепость семейных уз, о чем по молодости думать еще рано.  Потом мы выпили медицинского спирта, и он показал, как распиливается череп с помощью электрической ножовки  на примере тела какого-то бомжа,   всего усохшего и искромсанного. Я несколько раз чуть не упал в обморок при виде  внутренних органов,  в которых мой приятель  копался словно в собственном портфеле.
    Наконец  я выбрался на улицу,  нежно поддерживаемый за руку  добродушным Хирургом. Тот предложил закурить на свежем воздухе. Мы затянулись "Примой", и я стал философствовать  о бренности жизни и суетности бытия. Тут приятель меня прервал и   объявил, что приготовил на память  подарок. С этими словами он вытащил из кармана  замызганного  светло-зеленого  халата метровый кусок  кишки. Я отшатнулся в сторону, а потом бросился бежать. Вслед  летели слова: " Куда, куда, ты,  у меня есть еще гепатитная печень и раковая опухоль из легкого. Все в прекрасном состоянии и в формалине".
                Комсючные шутихи

   В нашей веселой компании по весне, с прилетом грачей,  началась настоящая эпидемия приколизма. Каждый устраивал шуточки в меру своей испорченности. Шишку здесь держал Сева комсюк , который говорил,  мол, надо шутковать так,  чтобы у всех  волосы дыбом вставали и оставались на годы самые незабываемые  впечатления.
  Как-то он снял жилье в полуподвальном помещении  и пригласил меня в гости на так называемое  новоселье.  Квартирка была  весьма уютной, хотя и располагалась в старом деревянном доме.  Представьте себе огромную комнату метров в тридцать с высокими потолками и чуланом в углу.  Два больших окна   находились на уровне тротуара, так что можно было наблюдать не самих прохожих, а лишь их ноги. Мы пили пиво, а каблучки цокали по летнему асфальту. В этом был свой шарм:  немое кино пяток , щиколоток и коленок.  Асфальт мы представляли себе подиумом, по которому  прогуливаются красавицы. Темы для обсуждения сменяли одна другую. Потом  Севке надоела   роль  пассивного зрителя, и он,  взяв пульверизатор, стал брызгать водой в проходящих девок через форточку. Те визжали , ругались, а некоторые даже плевались. Тут кончилось пиво, и комсюк , оставив меня одного в зале, отправился в соседний магазин за добавкой.
  Только хозяин ушел, как дверь чулана распахнулась, и оттуда выскочил огромный лохматый  алабай. Пес бросился ко мне... и стал тереться огромной головой о ноги. Я    принялся неистово  гладить неожиданного  брутального  гостя. В ответ,  тот начал  благодарно  лизать  руки теплым шершавым языком. Потом собака легла рядом со мной у кресла. От сердца отлегло.   Я машинально поглядел в окно и увидел  комсюка, который, прижавшись лицом к стеклу, наблюдал за  происходившим в его квартире.  Вскоре  мы снова пили  "Жигулевское", а алабаю по кличке Глад, он налил немного  сладкого спотыкача. Счастливая псина лакала алкоголь из миски и похрюкивала от удовольствия. Оказалось, что вместо чулана, там была еще одна небольшая комната, где и был спрятан четвероногий лохматый друг для прикола. Севка тренировал слу жебных собак и  потому был уверен в своем подопечном, но я то не был уверен уже ни  в чем.

                Крэш комсюка

      Севочка, работая в идеологическом отделе обкома комсомола,  решил, что ему все можно, и он имеет индульгенцию на любые свои выходки. Человеку нельзя давать слишком  много прав при отсутствии обязанностей и контроля.  Наш комсюк замучил всех своими приколами, которые постепенно превращались в крэши, по крайней мере, так стали считать многие, даже художник.  Тот сам пострадал от необузданного юмора номенклатурщика.  Дело было так. У художника опять шла жестокая пьянка. Водку мешали с вермутом,   запивая пивом. В конце-концов хозяин  рухнул в углу рядом со Шкипером.  На следующий день   нужно было везти   в   колхоз серию плакатов, где размалеванные матрешки с насвекленными щеками  рассказывали  об успехах  на дойке.   Готовая продукция   стояла у стены уже упакованная  в бумагу и перевязанная  тесьмой. По комнате распространялся  запах свежей краски, смешиваясь с перегаром. Этот аромат, видимо, ударил Севочке в голову. Тот взял кисть, черную гуашь и сделал   неумелой рукой экспромт на плакатах. На одном коряво написал под лозунгом " Битва за урожай" совсем другое : " Что ни сей, что ни куй , все равно получишь ***". Далее шутник вошел в творческий экстаз и пририсовал дояркам ослиные уши, а также у одной колхозницы попытался переделать нос в огромный  член . Потом   все эти творческие дополнения комсюк аккуратно упаковал назад и спокойно ушел домой. Можете себе представить выражение лица председателя, когда художник распаковал  всю эту  наглядную  агитацию.  Жертва шуточки лишилась  гонорара, и пацана чуть было не привлекли за антисоветскую пропаганду.  Сева гордо говорил, что лично защищал  творца-идиота, а все эти гадости устроил пьяный Шкипер в состоянии белой горячки. Одним словом, пить надо меньше.  Так я понял, как делаются настоящие крэши и подставы. Все  догадались, кто стоит за этой дикой выходкой, но скромно промолчали, так как Сева был реальной крышей в этом гнилом болоте советчины. 
    Не менее жестко комсюк подколол и Юру Длинного. Последний всех замучил своими литературными опусами. Длинный бегал по городу  и орал, что Пушкин -дерьмо, Блок - говно, а вот его "Жужопия"- великое  произведение культуры ХХ века, которое останется навсегда в истории человечества. Он  вваливался в компанию и начинал читать страницу за страницей, после чего алкоголь переставал действовать, а выгнать незваного гостя  никто не решался, памятуя о его спортивных достижениях. Юрка вел нескончаемую переписку со   столичными изданиями, а в ответ получая вежливые  отказы.
    Севка вытащил из  Юркиного почтового ящика  одно из редакционных писем.   Дома  над  кипящим чайником весельчак аккуратно  открыл конверт. Больших трудов не составляло с официального бланка стереть текст, а потом напечатать другой, где говорилось,  что величайший роман всех времен и народов "Жужопия" будет опубликован в  "Новом мире" с большим гонораром и выдвижением на всесоюзную премию. Редактор якобы  приглашал  автора для заключения договора и выплаты аванса.   Когда Длинный получил такое послание, он буквально сошел с ума. На последние деньги  купил билет и рванул в  белокаменную. Назад парень вернулся  хуже ощипанной курицы. Ехать пришлось в товарном вагоне, где до этого перевозили скот. Я никогда не видел такого почерневшего лица и глаз, которые источали безысходность.
   В конце- концов  было принято решение - ответить  на черный юмор комсюка.  К этому времени Севка  где-то достал настоящие  сенаторские очки в роговой оправе. Он ими очень гордился и чувствовал себя  американским миллионером среди аборигенов.   Аппаратчика  пригласили на дачу с немереным количеством выпивки.  Алкоголь сделал свое дело. Комсюк  упал мордой в маргаритки, потеряв  свои  реликтовые очки. Их взяли, привязали  веревкой и опустили  в выгребную яму, вытянув конец, к которому прикрепили бумажку с надписью" Мы- твои очки, мы  пошли погулять, найди нас".  Утром Севка долго бродил с похмелья и всех спрашивал про потерю. Глаза  с бухалова смотрели в разные стороны как у кролика. Наконец он наткнулся на бумажку, потянул веревку и вытащил реликвию.  В это время все спокойно пили чай, делая вид, что ничего не происходит.  В дальнейшем  на нос комсюку вернулась  обычная советская оправа, заносчивость поубавилась, а приколы  стали мягче.
                Опасный телефон


   Как-то,  отработав смену в морге, Хирург  заглянул на традиционную пьянку к художнику, захватив с собой литр медицинского спирта, а также огромный целлофановый пакет для мертвяка.  В это время  в углу  уже лежал нажравшийся до одури Шкипер и гнусаво храпел. Тут-то и пришла в голову врачу веселая  приколка. Мы засунули отрубившегося парня  по грудь в целлофан и оттащили в ванну, перед этим заботливо положив туда одеяло, чтобы не замерз. Для  вящей  убедительности патологоанатом  прикрепил на шею несчастному  специальную картонную бирку с номером.  Выключив свет, прикрыв дверь, все ушли продолжать   гулянку.
  У нас появилось новое хобби - развлекаться по телефону. Разработали целый спектакль в двух актах: сначала одна из девушек звонила  по случайному номеру и представлялась работницей АТС. Она просила  абонента измерить длину провода от аппарата до розетки, а потом предлагала все эти метры засунуть в жопу и  вынуть лишь  через десять минут. Спустя некоторое время в дело включался я, звонил на тот же номер и суровым голосом представлялся  участковым Сидоровым, который ловит телефонных хулиганов. Взяв показания с пострадавшего от безобразников, я жестко заявлял, что десять минут прошло и  провод из жопы пора вытаскивать.   Вся компания от хохота каталась  по полу.
  Мы несколько раз разыграли подобный спектакль и стали уже уставать от непрерывного смеха. Тут из ванной комнаты раздался  нет не крик, а рев динозавра, который узнал, что он исчезает как вид навсегда. Это орал  Шкипер, лежавший в ванне и очнувшийся от холода. Он решил, что находится в морге и возможно уже умер. Мы вытащили несчастного, который весь трясся. Тот на нервной почве выхлебал целый стакан неразведенного  спирта и опять,  уже счастливый, что жив, ушел в аут.
     Тут раздался звонок . Я взял трубку  и грубым голосом прорычал: " Да а а, слушаю Вас!" Надо сказать, что я умел делать такой страшный тембр, да еще нагло интонировал, так что оппоненты порой не выдерживали, ощущая  нотки  большого начальника.  На той стороне линии замешкались, а потом заискивающий   мужской тенор представился подполковником   Селедкиным и дальше произошел такой диалог: " Товарищ генерал, я ухожу в отставку и приглашаю Вас на банкет."  Я сурово рыкнул: " Нет, Селедкин, теперь ты мне не друг, не кунак, а просто жалкий пенсионеришко- отставник. Ты на отходняк собирай старух у подъезда, да писающихся в штаны стариков, а не меня, боевого генерала. Ты теперь кто есть, обычная вша тыловая, дармоед-захребетник, садящийся на шею Родине."  На той стороне  тело   рухнуло,  и раздались короткие гудки. Пьяная компания ржала так, что дрожали стекла и мне предложили поступать в театральный, чтобы  играть в "Ревизоре" Держиморду.
   Когда под шафэ  вернулся  домой, то меня ждала реальная приколка. В нашем классе учился мальчик еврейского вида,  над которым все издевались. Я уже рассказывал, как ему хулиганы  совали за шиворот тряпку, и он боялся ее вытащить даже по приказу учителя, которому требовалось стереть с доски. Я этого мальчика защищал от грязных происков антисемитов в связи с природной добротой души. В благодарность тот делал мне маленькие подарочки, включая красивые японские наушники.  Мы вместе слушали музыку, разбирали поэзию серебряного  века, одним словом,   интеллектуально  общались.  И вот этот мальчик ждал меня у подъезда. Я пригласил его, как обычно, в гости. Парень сказал, что  покидает вонючую  Рашку навсегда и его ждет Земля обетованная, а раз так, то он хочет забрать назад все свои подарки, так как ничего здесь не хочет оставлять, даже мне, человеку, стоящему на  целый сантиметр выше окружающих дикарей.  Я  обомлел и просто  сидел в кресле, открыв рот от удивления.  Мальчик в это время  деловито ходил по комнате, собирал свои безделушки в большой портфель, а потом,  не попрощавшись, ушел, хлопнув дверью.  Он забыл в вазочке кусок сушеной  мацы, которую я решил сохранить  на память о еврейских традициях и настоящих приколах.
 
 
                Последняя капля

   Лет в шесть дед меня впервые взял на трибуну, где отцы города встречали  ноябрьскую демонстрацию трудящихся. Под огромной чугунной  фигурой  героя революции   Валериана Владимировича Куйбышева воздвигли  специальный  большой широкий деревянный помост, где собирались номенклатурщики с женами и детьми. Меня одели в приличный костюмчик, и старый большевик , взяв за руку, провел через множество милицейских  и гэбэшных  кордонов к  заветному месту, своего рода партийной  Мекке.
   Детишки стояли у металлической ограды слева и справа от трибуны. Сначала был парад с ракетами,  длинными и блестящими, как жирные колбасы. Чеканя шаг, проходили различные рода войск,  потом двинулись колонны  трудящихся с транспарантами, флагами и портретами вождей. Дед  тем  временем  с друзьями накачивался дармовым  армянским коньяком, закусывая бутербродами с черной икрой. Я же стоял в толпе молодняка,  словно белая ворона. Номенклатурные дети толкались, пинались, оттирали друг друга, ерзая задницами. Никакого благоговения перед великим праздником  в их поведении не замечалось. 
     Дальнейшее вызвало настоящий шок. Несколько пацанов стали  плевать  из трубочек пластилиновыми шариками в проходящий мимо пролетариат.  Один даже достал рогатку и палил  шпонками  из-под куртки. Милиция делала вид, что ничего не замечает, видимо, хулиганы принадлежали к недосягаемой  советско-партийной элите.  Когда действо закончилось, я тащил поддатого  деда домой.  Он смачно сморкался, зажав одну ноздрю пальцем,  и орал, что все  обуржуазились, одеваются как капиталисты и нет настоящих рабочих в косоворотках, кепках и голенищах  , а раз так, то нужна новая революция.
    Так впервые  я увидел противоречие между словом и делом, между   заветами Ильича  и жизнью.   Кругом висели плакаты с советской пропагандой, где  смельчаки добавляли некую народную суть. Так к надписи " Народ и партия - едины" чья-то шаловливая  рука приписывала фломастером "  в  своем стремлении к рублю"; или  " Труд - источник богатства"...  и   объект преследования ОБХСС. На доме офицеров висел огромный плакат с изображением солдата, целящегося из автомата в прохожих.  Внизу  все читали: " Наша цель -коммунизм". Здесь и добавлять было нечего.
      В   середине 60-х годов ХХ века я жил в номенклатурном доме и со своего огромного     балкона наблюдал, как в городе  продвигается битломания.  Вокруг  меня жила элитарная молодежь, то есть дети партийно- хозяйственных чиновников. Где-то часов в шесть вечера из окна дома наискосок  на всю улицу  вдруг  начинал звучать альбом "Револьвер".   Возмущенные  соседи  вызывали милицию, и та обрывала музыку, но через час - полтора из соседнего дома  мощно раздавался другой альбом, скажем "Резиновая душа".   Снова приносился милицейский газик и  принуждал к тишине. Тогда включался мощный динамик в  ближайшем  подъезде. "Белый альбом" удерживался минут тридцать, так как милиция сначала согласовывала  с вышестоящими инстанциями свои репрессивные действия в таком важном доме, охранявшимся непосредственно КГБ. Был,  кстати, такой случай, когда  гэбисты повязали  в соседнем  подъезде особо рьяных милиционеров, сунувшихся  на секретный объект без особого дозволения.
     Так сама улица меня знакомила с творчеством группы Битлз и Ролинг стоунз. В нашем закрытом дворе фанаты рок-музыки огромными буквами на заборе  написали лозунги в поддержку этих групп и их солистов.  В связи с тем, что надписи сделали дети командного состава,  несколько лет никто не решался стирать эти  граффити, так что мое тинейджерство  прошло под лозунгом : "Браво Битлз и Ролинг стоунз". Я каждое  утро  смотрел  из окна своей спальни на это веяние западной культуры, а потом шел  в школу, где мне долбили мозги про подвиги  Зои  Космодемьянской и Лени Голикова.
   Как-то сосед Александр  заговорщически спросил: "Почему я вечером не хожу в скверик, где собираются все центровые и бывает очень интересно. Однажды   я решился. там  было человек пятьдесят молодежи экстравагантной  наружности. Все в джинсах, многие в рваных, у девок волосы были окрашены в зеленые, розовые,  фиолетовые цвета. Невысокий парень с пронзительными горящими глазами читал лекцию о роли личности в истории. Он утверждал, что не личность делает историю, а история порождает личности. Так Ленин оставался бы уездным адвокатишкой, попивающим Жигулевское пиво на "Дне" в Самаре, если бы не было бы социального заказа общества на авантюристов. Ленин оказался просто в нужное время в нужном  месте. Ульянов разрушил порядок вещей, создал хаос, из которого родилась новая красная империя во главе с красным императором. Я аж открыл рот от удивления. Как все эти слова отличались от наших школьных зазубренных догм. Сколько звучало здесь свободы и личностной раскрепощенности по сравнению с обрыдлыми комсомольскими собраниями, где от скуки дохли на лету мухи.    Все слушали, затаив дыхание: кто стоя, кто сидя, лежа на траве. Потом подкатили менты, началась облава, и мы разбежались кто куда вниз по косогору. Я остановился далекого на Набережной.
   Как наивный мальчик, прибежал домой, и счастливым голосом все рассказал деду. Бывший комиссар помрачнел. После этого он долго курил, ходил по комнате и спрашивал в пустоту, откуда же такие  враги повыползали? Я влез в тему, сказав, что мажоры никакие не враги. Сын первого секретаря несколько лет уже хипует и у французской дубленки пуговицы заменил на ветки, сын генерала шьет брюки из белой скатерти и занавесок. Они все это и устраивают. Их возят на черных "Волгах", и шофер каждый день надрывается, притаскивая ящики с дефицитными продуктами. У  деда вылупились глаза, и  он заявил, что я тоже диссидент, попавший под влияние "забугорных" голосов, ужасных битлов и хрипатого алкоголика Высоцкого.
    Мой дед в городе считался последним большевиком. Несмотря на высокую зарплату, он курил "Беломор," и все доходы отправлял в фонд мира. В детстве  он, давая мне конфету, говорил, что это дедушка Ленин прислал. Когда я подрос, а дед все продолжал свои коммунистические песни, то это вызывало  у меня сначала раздражение, а потом иронию. Еще большее разочарование я испытал, когда к верному ленинцу приехала команда московских друзей- чекистов, приближенная к Кремлю. В нашей квартире они устроили  дикую пьянку, причем старик прислуживал, словно настоящий официант. Аппаратчики, набравшись орали, что им нужны девки, и дед подобострастно лепетал, что всех в гостинице обеспечит этим добром.  Такое поведение шло вразрез с моими представлениями об убежденном  морально-устойчивом большевике.
 Как-то раз  в скверике на скамейке я целовался с девушкой. Дед шел с работы мимо, увидел, подошел и стал орать, что в деревнях раньше за такое распутство девкам мазали ворота дегтем.  А тут вдруг блюститель нравственности готов  для москвичей стать настоящим сутенером. Нескладуха получается.  Я наслушался в этой компании таких  антисоветских анекдотов, о существовании которых даже помыслить не мог. Вот например: Сталин вызывает Берию и говорит, что ему надоели эти толпы у мавзолея, занимающие половину Красной площади. Берия обещает разобраться с этим по-тихому. Его сподручные  начинают запускать посетителей Ильича по одному и начинают всех трахать мужиков в задницу, а баб куда придется. Вечером Берия звонит Сталину и докладывает, что больше толп у мавзолея не будет, однако на следующий день туда прибежало  пол Моствы.  Крутые чиновники хором пели шлягеры Галича про  чекистских стукачей, чьи морды выглядывают из-за леса бутылок с алкоголем и прочее.  Тогда я понял, что высшая власть и есть главный враг всего советского коммунистического режима.
   Когда москвичи уехали, дед опять превратился в большевистского динозавра, но я  ему больше не верил. Двойная мораль стала тошнотворна и неприемлема.