32. План 10. What I ve become

"План 10 из вскрытого разума"
32. What I've Become
 


Наконец, всё привело туда, откуда я начал своё повествование вам, незадачливым.

Безлюдное кладбище утопало в дожде под немецкий готик-модерн "Forever Darkness". Жена бомжа покоилась у самого леса, её неаккуратную могилу занесло мокрой иглицей, кое-где торчали гнилые поганки, символизирующие классовость. Я всадил в рыхлую землю пластмассовый цветок - это было моё последнее доброе дело в жизни, и я исполнил его как подобает Настоящему Человеку. Жаль, что гуманизм так быстро заканчивается.

Пригорок, на котором лежало кладбище, терялся в водянистом куреве где-то позади. Пронзительный ветер задувал за шиворот ветровки крупные капли, с волос по лицу стекала вода. Августу хотелось быть холодным, таким он и был. Холодными были и мы. Холодными и радостными, утратив всё наше счастье. «Как же всё-таки хорошо чувствовать себя свободным», думал я, ступая огромными говнодавами мёртвого расиста по мозглым лужам. «Как же всё-таки хорошо»…

Из покосившегося и обгорелого Морга вышел Визор с ящиком ежедневного в руках.

- Твою ж Мать, ты чувствуешь, как этот грёбанный жизнос пробирает кости? Смакуй его, Мать, смакуй! Всю свою прошлую жизнь ты только и глядел назад. Ты как ручная птичка щеголихи, привязанная ниткою к руке. Ей то дают взлететь на весь подвесок, то тащат вниз на шёлковом шнурке. Ты глядел на Евсеева, на отцоса, на нас, на Саху, на кругложопую продавщицу пиваугхт в павильоне, на мою Карину, на своего Сенсея... Ты ведь считал, что именно они лепят твою жизнь, своими взглядосами они определяют значимость твоих поступков, и только они вправе судить всё, что ты делаешь. Ты считал, что не будешь в их глазах выглядеть как гаугхт только в том случае, если будешь поступать по их законам. Но теперь этого не будет. Пришло время взять нашу жизнь за грудосы и заставить её расплатиться за все глупости, совершённые нами. Здесь и сейчас. И она заплатит, поверь, заплатит, тварь такая. О себе нужно думать, братос. Только о себе.

К калитке подкатил автомобиль Максима Владимировича, внутри уже распивали ежечасное Трэшер и безногий Петроид. Водила же потягивал коньяк.

Мы втиснулись на заднее сиденье к патлатому, машина покатила по дороге.  

- Но как-то странно. - Я отхлебнул из бутылки. – Жизнь должна платить нам за то, что мы же её и испоганили. Глупость. Ведь это мы должны жизни, мы обязаны что-то сделать для неё, что-то доказать ей. А иначе, что нас ждёт? Что дальше-то?

- Да иди-ка ты по Матушке! У тебя горы ежечасного под ногами! Воля вольная над головой! А ты думаешь о том, о чём в твоём положении думать вредно! Главная миссия выполнена – ты с нами. То, что будет дальше - не важно. Это вообще никому не интересно. Слова, поступки – всё бессмысленно. Завтра не существует. Мира нет. Есть только Мы. Мы, Мать. Только Мы…

До меня донёсся не то вой, не то плач. Какая-то тёлка брыкалась и билась в багажнике.

- Небольшой подарок, - сказал Петроид. - Для Визора. Карина Попандупало собственной гламурной персоной.

Все как один улыбались, туджек сиял сильнее всех:

- Она такая строгая святая, что я надежд на счастье не питаю.

В этот момент мне стало жутко интересно, что же я всё-таки упустил. Если Петроид, ОМОН и прочие молодцы «трудились» над собою по какой-то определённой схеме, то Я, что тут говорить, созрел с подачи гениев.

- Слушай, Петроид! Покажи мне свой алгоритм!

Калека протянул мне измятый тетрадный листок. Корявый почерк в его клетках наметил все девять Планов, после свершения которых любой бы перестал быть Человеком:

1. Мобилизуй свои самые низменные инстинкты.

2. Забудь о чужих чувствах.

3. Последствий не существует.

4. Деньги – ничто.

5. Любовь – ничто.

6. Чужая жизнь – ничто.

7. Превратись в ничто.

8. Выйди за грань.

9. НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ НИ ПЕРЕД ЧЕМ.

Соседи на сиденье, слева и справа, просто обняли меня и улыбались, вслушиваясь в кингкримсоновскую Эпитафию в моей голове. Стёкла автомобиля заливало дождём. Водителю было невдомёк, что дворники, мельтешащие на лобовом, нам уже не нужны. Нам не были нужны ни дождь, ни машина, ни объятия, ни улыбки, ни наши бренные порочные тела. Потому что нам больше не нужен был рассудок. Разум, вскрытый нами ради Плана.

Внезапно нечто тяжёлое отлетело от бампера нашей машины, на что Визор, улыбаясь, заметил:

- Кажется, это был твой любимый бомж. Из жизни выслать, смерти ли обречь – я никакой тут разницы не вижу. Мы все умрём и смерти не минуем.

Я лишь громко рыгнул. И добавил:

- No more drowghts.

Мы ехали туда, откуда не было дороги назад. Хотя для меня точка невозвращения, тот самый пункт необратимости прошёл очень давно. Машина наша потерялась из виду, потерялись и наши судьбы.

«Первым умрёт Визор, - решил Я, поглаживая в кармане рукоятку пистолета, заряженного серебром. - Трэшера оставлю напоследок. Петроиду вырву вторую ногу. А Максима Владимировича можно взорвать к чертям. Каков план, а? Мой десятый план!»

Я ехал навстречу гнилой судьбе, в новом обличии, с горами ежесекундного у ног, а в голове всё играла замечательная музыка.