Мамино детство. Хуторяне Мошниковы

     Семья моей бабушки Натальи (в девичестве Мошниковой) до 1939 года жила на хуторе недалеко от деревни Блынки под Гдовом. Наталья вышла замуж за Степана Константинова еще в 1910 году. А вот ее отец Леонтий Мошников, ее мама – Анна, сестры Анны, брат – Александр с семьями продолжали жить на своем хуторе на высоком берегу реки Плюсса. Хутор располагался в 1,5 – 2 км после деревни Блынки у дороги из Чернево в Щепец. Вероятно, это место располагалось в близи современного села Славотино. В пользу этого предположения служит мамино воспоминание о том, что рядом с хутором были мощные ключи и ручей, бежавший вниз по косогору к реке Плюсса. Брат Натальи Мошниковой Александр был крестным отцом моей мамы – Зинаиды Степановны. Он рассказывал, что в этом ручье водится горная речная форель.
     Каждый год на Михайлов день (21 ноября) родственники Натальи приходили на хутор Белый рядом с мызой Белая в гости к Наталье и ее мужу Степану Константинову – отцу Зины. Для современников моих поясню, что сходить в гости пешком к родственникам за 15-20 км тогда считалось обычным делом. А от хутора Мошниковых до хутора Белый было 17-18 км. Причем в трех километрах от их хутора надо было на пароме переправится через реку Плюссу и подняться в гору к церкви в селе Прибуж. Она в этом месте тогда была достаточно полноводной и имела ширину около километра. Отец Зины говорил, что раньше по реке ходили пароходы. Это сегодня река совсем обмелела и выглядит как сеть небольших проток и заливов с отмелями. А далее надо было идти 12 км по тракту на Гдов. Брат Натальи – Александр после дальней дороги говорил Степану, что легче добраться до Москвы, чем до него. Иногда Плюсса в ноябре замерзала у берегов, а середина русла еще была свободна и тогда проблема переправиться была серьезной. Надо было искать лодочную переправу или рисковать, проверяя крепость льда в узких местах, где река замерзла полностью. Моста через Плюссу тогда не было.
     Иногда приходил к Константиновым дедушка Лёва, как его звала маленькая Зина. Маленький ростом, с рыжей бородой и вьющейся колечками шевелюрой. Зине и ее брату Коле он всегда приносил какие-нибудь сладости, а вечером ложился с ними на печи ласково с ними разговаривал. Любил он своих маленьких внучат. Мама до сих пор с теплотой вспоминает своего доброго дедушку Лёву. Вообще-то он был Леонтий, но всем нравилось называть его Лёва.
     Чаще других приходил в гости брат Натальи Александр Мошников к своему куму Степану Константинову. С Александром приходила и его жена Татьяна. Александр всегда оставался на неделю, а Татьяна, пообщавшись с Натальей, старалась поскорей отправиться домой, ссылаясь на заботы о большой семье (8 детей и свекор Лева, да свекровь Анна), да хозяйство. Вообще-то Татьяна не была общительной и открытой. В отличие от ее мужа и свекра. А вот Александр любил общение, обмен мнениями, любил слушать и рассказывать всякие истории из своей жизни. После положенного приветствия и вопросов о здоровье родных и знакомых гости с хозяином чинно садились за стол. Кум Александр начинал с кумом Степаном праздник с питьем горькой самогоночки, домашнего пива, вкушения домашней копченой колбаски, холодца, сала и еще всякого. По изготовлению домашнего пива на хмелю, темного кваса, копчений Степан был настоящим мастером. Уже в моем детстве я наблюдал, как он в огороде делал коптильню с длинным тоннелем, или делал пиво. Когда его вскрывали, то по избе распространялся приятный и пьянящий запах пива и солода. Любил Саша выпить, а потому свое хозяйство не очень любил и преумножал. Но человек он был добрый, веселый и потому семья Зины с удовольствием его принимала.
     Обычно к приходу гостей Степан резал свинью. Он их держал несколько. Вообще Степан рвал жилы, но держал десятка два-три овец, пару коров, хотя бы одну козу, конечно, кур. Лошадей не держал, он сдал, как и все, их в колхоз. При необходимости Степан выписывал лошадь в колхозе. Был он грамотным, любил читать, умело вел хозяйство, поэтому он стал бессменным бригадиром в колхозе. Когда Степан успевал вести свое хозяйство – не понятно. С рассвета и до темна ему приходилось объезжать разбросанные по лесам и болотам хутора и деревни колхоза. А еще вечерние планерки, отчеты за день, решение проблем большого колхозного хозяйства, споры, ссоры с колхозниками и начальством. Свою Наталью он берег, следил, чтобы она не поднимала и не носила тяжестей, никогда не ругал ее и другим не позволял. Наталья любила искать в округе или выращивать в огороде разные травы, заготавливала их на зиму. Поэтому семья по вечерам всегда пила чай из разных трав. А Степан делил щипцами кусочки синеватого сахара.
     Через три-четыре дня «празднования», воспоминаний, решения мировых проблем начиналось лечение рассолом и стопочкой самогона.
     Через месяц – на зимнего Николу – покровителя Блынских, Степан с Натальей и младшей дочкой Зиной отправлялись с ответным визитом к Мошниковым на хутор. После 39-го всех хуторян переселили в деревни. Тогда Константиновых заставили переселиться в деревню Озерцы, а семьи Мошниковых и их сватов Широковых и Антоновых – в Блынки.
     Зимний Никола отмечался 19 декабря. Зима, мороз, много снега. Степан к этому дню выписывал лошадь в колхозе. Запрягал он ее в сани со спинкой сзади. Наталья всю жизнь страдала от болей в спине и суставах. Да и младшая дочь Зина еще не могла преодолевать такую зимнюю дорогу. Ее укутывали в пальтишко, обвязывали шерстяным вязанным платком. Поэтому зимой Степан всегда ездил с Натальей и Зиной на санях. Они с мамой садились в сани, и Степан заваливал их по пояс сеном для тепла. Потом укладывал овес для лошади на несколько дней, чтобы не обременять родственников. Давал лошади разогнаться и садился сам в сани впереди. Дорогу между Гдовом и Чернево чистили зимой от снега волокушами. Это клин из бревен высотой в 3-4 венца. Его тащил острым концом вперед трактор и снег выталкивался на обочины. Поэтому до Прибужи они добирались довольно легко, хотя и не спешно. А вот через реку переправлялись по льду. Обычно к этому времени она уже замерзала.
     Однако лед был не всегда крепкий. Наталья с Зиной шли пешком, а Степан вел лошадь с санями. Однажды они подъехали к реке, а лед еще был какой-то не надежный. Наступаешь на лед, а под ним начинают двигаться белые воздушные пузыри. День короткий, Степан поднялся назад в Прибуж, где-то там раздобыл досок и вернулся к реке. Наложил досок и по ним перевел сначала Наталью с дочкой. Зина сказала, что лед похрустывал и было страшно. Потом вернулся назад, выпряг лошадь и перевел ее, стараясь наступать на доски и перебрасывая их вперед. Потом вернулся назад и перетащил сани на другой берег. Наталья молилась и постанывала, наблюдая эту жуткую переправу. Все обошлось удачно и уже в темноте они отправились в гору через сосновый лес к дороге из Чернева на Блынки. Надо сказать, что дорога от переправы проходила не просто по сосновому лесу. Здесь было старинное кладбище. А дорога все время шла в гору. Поэтому часто приходилось идти рядом с санями, чтобы лошадь могла тащить сани. Подъем занимал больше часа. А потом хоть дорога и шла на подъем, но не так круто. Блынки проехали быстро и через час уже были на хуторе Мошниковых. Как же было хорошо отогреваться у печи и пить горячий чай после такой дальней и тяжелой дороги.
     Летом в гости к Мошниковым ходили пешком. Через Плюссу переправлялись на пароме, если совмещали этот поход с посещением церкви и кладбища в Прибужи. Паромная переправа была напротив церкви. К ней можно было пройти по дороге, спускавшейся от церкви к реке. Чаще ходили более короткой дорогой через Малое Озрово (все говорили – Озерёво), а там на лодках переправлялись через Плюссу.
     На хуторе Мошниковых прямо за дорогой на склоне берега был родник. Зине нравилось с дочерьми Александра Ниной и Аней бегать зимой к нему и смотреть, как под корочкой льда пульсировала вода и двигались воздушные белые пузыри. А там, где непосредственно била из-под земли вода образовывалась красивая красно – оранжевая снежная каша из льда и снега. Зимой ручей замерзал и по льду они с мальчишками ездили с горы. Сколько было радостного визга.
     У Зининой бабушки - Анны Мошниковой была сестра, по мужу Широкова. На хуторе они жили рядом с Мошниковыми. И Константиновы, и Мошниковы, и Широковы дружили и любили ходить друг к другу в гости. А детям нравилось получать в гостях маленькие подарки и угощение.
     В 1939 году семьи Мошниковых и Широковых переселили в деревню Блынки. Тогда всех хуторян заставили бросить свои хутора и поселиться в деревнях. Дом у Александра был старый. Решили его бросить, а в Блынках поставили новый дом. Землю им выделили как всем переселенцам-хуторянам на окраине деревни на ближней к их бывшему хутору стороне у дороги слева к реке.
     Старшего сына Александра призвали в армию еще до начала войны. Кажется, звали его Николай. Красивый был парень. Не повезло ему – погиб в самом начале войны. Второй сын – Виктор попал в армию вместе с третьим – Владимиром уже после начала войны. Ушли ребята и пропали. Однако после войны Володя вернулся домой. Оказалось, что был он в плену. За эту муку он получил от наших властей еще 10 лет лагерей. После освобождения в 1954-м вернулся, женился в Гдове на женщине старше его. У нее была своя часть дома. Появилась у них долгожданная дочка. И оба были рады простому человеческому счастью. А вот от Виктора пришла весточка родителям намного позже. Оказалось, что и он похоже был в плену, но узнав о ждущем его наказании, решил не возвращаться домой. Где он так и не узнали отец с матерью. Татьяна от тоски за пропавших сыновей и замкнутости своего характера не прожила долго.
     Остался у Мошниковых последний сын – младший. Звали его Слава. Когда мальчику было 2.5 года, он уже начал говорить. Однажды во время грозы малыш лежал в кроватке. Через трубу и дымоход в избу влетела шаровая молния через открытую дверцу в печи. Шар с потрескиванием пролетел над малышом, пролетел через всю избу, вылетел через открытую дверь в холодную часть дома, нырнула под пол и там взорвалась со страшным грохотом. Под полом в это время находились овцы, отдыхавшие в тени подпола. Две овцы погибло. А вот малыш с тех пор разучился говорить. Возили Славика к разным врачам и в Гдов, и в Ленинград. Никто не смог ему помочь. Когда он подрос, родители устроили его в школу для глухонемых. Там его научили приемам общения и даже он смог с трудом, но произносить слова. После школы его взяли рабочим на пилораму в Чернево. Село Чернево знаменито тем, что с середины 19 века было усадьбой князей Салтыковых. Они построили здесь спичечную фабрику, пилораму. Надо сказать, что и упомянутая выше мыза Белая также принадлежала Салтыковым. Степан Константинов арендовал землю у Салтыкова. Хозяин никогда не появлялся на мызе, больше жил в Петербурге или в Чернево. А на мызе вел дела управляющий по прозвищу Сысой. Он имел свой добротный дом на мызе. После революции 17-го управляющий поселился в барском доме и жил там с семьей до середины 30-х. Потом они незаметно исчезли. Мыза тогда уже называлась «Красный поселок». Хуторские дети любили забираться в барский сад за яблоками. Сысой их не гонял, хотя дети его побаивались.
     Слава Мошников женился и вырастил двоих детей.
     А вот у его сестер было по одной девочке.
     Во время войны так называемое заплюсье, где были Блынки, стало партизанским краем. Немцы сюда с начала оккупации и до начала карательной войны с партизанами не рисковали забираться. Поэтому и во время войны, пока немцы не сожгли Блынки, Константиновы ходили в гости к Мошниковым. Зине уже было 13 лет и они с подружками бегали подглядывать за более старшими, как они танцуют у кого-нибудь, или гуляют в обнимку. Жизнь продолжалась. Молодежь подрастала и жаждала любви не смотря на войну…
     Однако партизанские акции в Гдове и подрывы железных дорог, мостов разозлили немецкое командование. Они сняли с фронта войска, пригнали в этот край танки, самолеты, карателей. Под Прибужью партизан бомбила авиация, на земле шли ожесточенные бои. Немцы стали брать в заложники и расстреливать жителей деревень. Сожгли они и Блынки и Озерцы. В огне в своей избе сгорел и дедушка Лева. Спрятался он на печи, думал не тронут. Да нет – не обошлось. И в Озерцах тоже остался только дом эстонца-мельника Обранта. Дома эстонцев и финнов немцы не жгли. Обрант бросил свой дом и уехал в Эстонию. Он жил рядом с Константиновыми. Поэтому в его доме поселились с малыми детьми Константиновы. Не трогали и дом Савиковых. Их дочь Сельма работала в немецкой комендатуре в Гдове, а по выходным устраивала в своем доме пьянки и танцы с немецкими офицерами. Когда немцы отступали, с ними ушла вся семья Савиковых сначала в Эстонию, а потом и в Германию. После войны в деревню приезжал брат Сельмы, пытался общаться с жителями. Но никто не захотел с ним разговаривать.
     После войны в Гдов перебрались дети Александра Мошникова – сначала Анна, потом и старшая Нина. Анна работала долго в редакции местной газеты, кажется наборщицей. После лагерей поселился в Гдове рядом с сестрами и Владимир. Когда женился, то поселился у жены в ее доме у автостанции. Но все трое долго не прожили и рано умерли. Старшие сыновья Александра были очень красивыми – высокими, стройными, с волнистыми волосами. Зине они очень нравились. Война прокатилась по этим ребятам своим безжалостным катком…