Мой друг Лукич

У Василича по жизни достаточно было друзей. Но был среди них один, о котором хотелось бы рассказать отдельно. Звали его Владислав Лукич. Это типа официально. В студенческие годы он так и проходил под кличкой «Лукич». Это имя для тех, кто помнит одноимённого героя Шолохова в романе «Поднятая целина» вроде как носило несколько негативный оттенок. Но поскольку времена существенно изменились, то прозвище «Лукич» уже утратило такое нарицательное значение. И вообще, мало ли что там когда-то написали писатели или кому чего досталось от родителей.
А сам Владик, или как друзья его называли -  Вадик, был в общем обычным студентом. С ним Василич учился в одной группе в институте, а затем более тридцати лет проработал на производстве. Были они друзьями по жизни и по интересам. И что его отличало от других, так это безмерная любовь к  музыке, джазу и блюзовым ритмам. Здесь он был в своём мире.
Василич до сих пор помнил выезд их студенческой группы в Нижнекамск на практику на втором курсе, когда он на досуге осваивал азы игры на гитаре, а Лукич, по ночам одев на себя шубняк, уходил в лес со своим верным радиоприёмником «Спидолой», и там в тишине наслаждался звуками другой музыки, гонимой и глушимой всеми идеологическими и техническими средствами великого и могучего государства. Он там жил своею эфирной,  мало кому понятной  жизнью.
Все эти свои музыкальные фантазии ему удалось с лихвою реализовать в качестве ударника во вновь образованной рок-группе «РАДИКАЛ». Там ему была предоставлена полная возможность выплеснуть всё, что переполняло его мятущуюся душу.               
Как он играл! Это надо было видеть и слышать! Он отдавался музыке и ритму беспредельно!  Он играл душой! Он был прирождённым блюзменом. И хотя как любитель не отличался виртуозной техникой, каждый его проход палочками по куче барабанов и тарелок был к месту и акцентирован в самую точку. Народ на танцплощадках съезжал с катушек от этих экзерсисов и вообще попросту говоря – торчал и тащился!

И по жизни он был такой, как бы несколько не в себе. Тихого и скромного Владислава при всей его творческой натуре тяготила совковая серость социалистического бытия.
На работе он был классным специалистом, и не было исполнительней и ответственней его. Он был безотказен и отзывчив к любой просьбе. И этими свойствами его характера многие пользовались.
Это тоже вроде друзья, но они его эксплуатировали при всяком удобном случае. Кому мебель помочь перевезти, кому проблемы с радио или телевизором решить, кому просто составить компанию и бутылку распить. Ни для кого и ни в чём не было отказа. Правда, после ста пятидесяти грамм выпитого Лукич восставал против всего неправедного и в порыве откровения всегда предлагал поставить к стенке этих чертей, которые мешают жить нормальным людям.     

Много совместных приключений за эти тридцать с лишним лет пришлось пережить Василичу с Лукичом.
Из всех похождений особо вспоминается одна командировка, которая пришлась на очень не простое для страны и людей время.
Где-то летом 1995 года довелось им по производственной необходимости сгонять в командировку в Северодонецк. Это небольшой городок на  востоке Украины.
Совсем недавно распался Союз, великий и нерушимый республик свободных, и появилась целая куча независимых государств. В том числе и Незалежна Украйна. Но это для тех редких граждан, у кого с политикой и экономикой в голове все было в порядке. А у основной массы простых бывших советских людей весь этот бардак ещё как-то не уложился в мозгах, в том числе и тот факт, что Украина – уже совершенно чужое государство.
Вот с таким совершенно не устоявшимся мировоззрением и отъехали по делам службы Лукич и Василич. Когда кое-как разобравшись, откуда улетать в эту самую Украину в Московском аэропорту Быково им предложили заполнить таможенную декларацию с указанием количества вывозимой валюты, в данном случае презренных деревянных рублей, они, спецы, проехавшие насквозь Англию, Америку, Италию, просто как говорится, не поняли юмора. Кое-как пересчитав командировочные и указав обручальные кольца, как особо важные наличные драгоценности прошли таможню и ухмыляясь прошли на посадку. А зря они ухмылялись. Если в Москве провожали российские таможенники, то там уже их, как презренных москалей, встречали истинные потомки батьки Махно и верные последователи атамана Петлюры, а заодно и Степана Бандеры
АН-24 вылетал по расписанию вечером и прилетал в аэропорт Луганска, ближайший к Северодонецку, к ночи. Уже находясь в воздухе они с удивлением узнали, что в это время из аэропорта никакой транспорт никуда не ходит, тем более ночью и тем более в Северодонецк, до которого по словам знатоков было километров сто. И вообще аэропорт в это позднее время уже закрывали на замок, чтоб обнищавшее население не пошло на разграбление этого бывшего островка социализма. Слегка обеспокоившись, они обратились к стюардессе с вопросом:
- А как же быть?!
На что им был дан исчерпывающий ответ, что надо обратиться ко второму пилоту, он подрабатывает извозом и по прилёту может забросить вас, москалей, на своей машине в этот самый Северодонецк.
Переговоры со вторым пилотом вёл Василич, как знаток английского и прочих языков и тем более обличённый доверием и назначенный руководством старшим в этой экспедиции. Переговоры были не долгими и второй пилот, оказавшийся простым русским мужиком, как-то в одночасье совершенно неожиданно для себя, как миллионы наших сограждан ставший вынужденным эмигрантом, обозначил сумму. После небольшого торга сговорились на достаточно приемлемых бабках для российских командированных. Он проинструктировал бывших соотечественников:
- Как самолёт сядет, после таможни зайдёте за дальний угол аэровокзала, там стоит зелёная шестёрка. Я подойду и сразу поедем.
Василич с Лукичом обрадованные, что так просто удалось решить проблему передвижения по не очень дружественной территории, закивали головами и после весьма формальной процедуры пересечения госграницы, выполненной в какой-то фанерной будке с надписью «Таможня» двинулись в указанном направлении.
Не успели они подойти к машине, как туда рысью подбежал пилот уже в гражданке и, распахнув обшарпанные двери, как незабвенный Адам Каземирович Козлевич, пригласил в автопромовский кабриолет ВАЗ-2106 зелёной масти изрядно побитый ржавчиной. По виду ему было лет десять или пятнадцать, но не более. Завёлся он вроде без проблем и их чудное путешествие по ночной летней Украине началось.
Водитель сказал, что дорога хорошая и часа за два доедем. Видимо этим легкомысленным обещанием сразу все и сглазил. Где-то на половине дороги престарелая шестёрка начала чихать и загибаться. Пару раз он какими-то примочками её оживлял, но в конце концов она окончательно сдохла и им пришлось толкать это ведро с болтами до ближайшего поста ГАИ. Там под фонарём покопавшись в моторе, водила подвёл резюме:
- Всё мужики, приехали. Карбюратор накрылся. Я остаюсь здесь до утра, а вы идите вперёд по дороге. Где-то километра через полтора будет городок. Называется Счастье. Там есть гостиница, где и переночуете. А завтра утром на автобусе уедете в свой Северодонецк. Но мне всё-таки за полдороги заплатите.
Спорить уже не хотелось, все устали как собаки, поэтому отсчитав положенную сумму, экспедиционеры отбыли в указанном направлении.
Тихая тёплая украинская ночь накрыла их с головой и они побрели по пустынной и грустной дороге почти как в старой песне:
   Они ехали долго в ночной тишине
   По широкой украинской степи…
На самом деле где-то через полчаса показались сады, дома и они вступили в местечко с таким красивым и неожиданным названием Счастье. Было уже около часу ночи. На улицах ни души. На центральной площади тускло горел один фонарь. Они кое-как нашли гостиницу. Начали стучать. Не открывают. Стали стучать громче. Наконец вышла какая-то баба и сказала:
- Гостиница на ремонте, идите отсюда. И вообще, мол, сегодня днём чеченский командир Басаев со своей бандой захватил больницу в Буденновске, а это не так уж и далеко, так что давайте чешите по добру по здорову, пока вас не взяли до выяснения.
А надо сказать, что Лукич при его бороде, усах да ещё в темноте вполне мог сойти за абрека.
Василич, почуяв неладное, подключил всё своё красноречие. Показал командировочные удостоверения, сказал, что сам вообще из Смоленской губернии и буквально запел соловьём, чувствуя носом, что ещё немного и их или отведут в околоток или придётся ночевать под открытым небом.
Баба оказалась русской и, поняв, что перед ней просто два командированных лоха, смилостивилась и подсказала, что вот тут за углом есть общежитие профтехучилища и там дежурит её товарка. Идите мол туда, скажите что от меня, может она и пустит вас переночевать.
Спорить не приходилось, и они отправились по указанному адресу. Там их действительно пустили за небольшие деньги, но до шести утра. Чему они были уже несказанно рады.
Василича, как старого охотника мало смущало отсутствие удобств, но не до такой же степени. Им открыли ободранную и раздолбаную комнату с окнами, забитыми фанерой и с железными ржавыми койками без матрасов и белья. Правда после недолгих препираний было выдано по одному байковому сиротскому одеялку и всё. Слава Богу, что стояла тёплая погода. Был у них припасён пузырь коньяка на непредвиденные обстоятельства. В такой стрессовой ситуации не долго думая и решили воспользоваться им и парой бутербродов, предусмотрительно захваченных в буфете в Москве хозяйственным Лукичом вместо вечернего банкета в местной корчме.
Подняли, как и обещали в шесть утра, указали направление к автовокзалу, и на этой оптимистической ноте встреча с городом Счастье была исчерпана.
До Северодонецка уже добрались на рейсовом автобусе и после впечатляющей ночёвки в разбитом перестройкой Счастьи заселились в самый центральный «HOTEL»!
Василичу на заре своей производственной карьеры где-то году в 1973 довелось побывать в этом благословенном месте. Тогда это был молодой, абсолютно цветущий город, в котором кроме чудной зелени деревьев и многочисленных клумб на сто тысяч их населения уже был свой дворец спорта и куча пивных заведений с вполне приличным продуктом. Что после пивной засухи Нижнекамска также произвело неизгладимое впечатление.
А тут, проспавшись и оглядевшись, они с Лукичом обнаружили себя в центральной гостинице, которая только своим названием напоминала о былых временах. Полировка на мебели истёрлась, металлические детали поржавели, из кранов капали рыжие капли, периодически отключался свет, а вместе с ним и холодильник. И вообще создавалось впечатление, что они попали в город после гражданской войны или тяжкого природного катаклизма типа землетрясения.
Созвонились с принимающей стороной. Им было назначено время приёма на следующее утро. Как оказалось не из-за того, что контора была перегружена заказами, а просто для того, чтоб подогнать необходимых для диалога специалистов  из вынужденного отпуска, распущенных на подножные корма в силу чрезвычайной экономической ситуации, возникшей в связи с отделением незалежной Украины и выходом ея на всемирные бизнес - просторы.
При встрече выяснилось, что некогда процветающее предприятие НПО «Импульс», которое до того снабжало  практически весь Союз вычислительной техникой и аппаратурой, в одночасье превратилось в никому не нужную структуру, в том числе и в самой Украине. И держались они на плаву пока только тем, что сопровождали уже внедрённые системы без всяких перспектив на будущее. А специалисты и народ там работающий оказались заложниками этой гнилой политической ситуации и просто не представляли себе, как жить дальше.
В Северодонецке население было на половину русское, то-есть 50 на 50. Но твердые последователи Степана Бандеры, вставшие у руля, поставили всем местным «москалям» условие: - Или принимаете гражданство Украины или завтра отключим воду, потом свет и далее газ и дрова…
Вот в таких условиях и работали местные технари. Лукичу с Василичем в те дикие  времена и у себя казалось не просто жить с задержками зарплаты или выдачи её например автомобильными шинами, а тут вообще был конец света.
Правда со своими деревянными рублями они ходили по городу, как американцы со своими зелёными. В общем, почти как боги, ну или по крайней мере полубоги. За копейки можно было купить всё, что душе угодно. А душе было угодно: - свежая смачная черешня вёдрами, шашлыки с золотистой корочкой и пиво, вперемежку с чудным крымским сухим вином, охлаждённым и в требуемом для душевного и физического здоровья количестве.
После обсуждения технических вопросов и подписания протоколов о намерениях местный генералитет организовал для гостей из светлого социалистического прошлого вполне приличный отходняк из домашних заготовок и солений, в том числе и знаменитой Горилки с перцем, и выделил им поутру транспорт для доставки в аэропорт.
Вот тут-то с похмела экспедиционеры и дали маху. Находясь в весьма благодушном настроении они, как и в прошлый раз, весьма легкомысленно отнеслись к заполнению таможенной декларации и в графе: Вывозимая валюта – указали, очень приблизительно, количество своих деревянных рублей, просто поленившись пересчитать все эти бумажки с тремя и более нулями.
Каково же было их удивление, когда таможенник, типичный петлюровец, предложил им предъявить инвалюту для досмотра. Они оба, как вполне законопослушные граждане растопырили бумажники и карманы и эти козлы насчитали лишних почти по трети месячной зарплаты в Российских рублях у каждого, которые мужики по недоумию не указали в декларации.
Все излишки были торжественно описаны и изъяты в пользу незалежной Батькивщины, вроде как  при попытке к их незаконному вывозу. Никакие уговоры и доводы, что они приезжали в Украину для того, чтоб дать работу тысячам местных граждан, не были приняты во внимание и их с позором, почти как Остапа Бендера и Кису Воробьянинова с аукциона, выпроводили за линию границы  на посадку.
Всю обратную дорогу Лукич и Василич плевались и ругали власти, как местные, так и свои за Беловежский сговор, который лишил возможности нормально жить и работать миллионы наших и бывших наших граждан. И этот последний штрих окончательно испортил настроение, а их смутное мировоззрение об обустройстве современного международного сообщества ещё более замутилось. Долго потом уже дома на работе в курилке они подсчитывали понесённые убытки и ругали зловредных хохлов, а особенно ругал их  Лукич, который отличался чрезвычайной бережливостью и хозяйственностью, несмотря на то, что сам был родом из  хохляндии, правда, из какой-то западной её части.
Не раз они попадали в различные житейские ситуации, и Василич не уставал удивляться честности, глубокой внутренней культуре и вместе с тем какой-то мягкости характера и интеллигентской беспомощности Лукича в решении вопросов, требующих твердых, однозначных и быстрых решений в этой сумасшедшей жизни. Что его в конце концов и сгубило.
В общем, это был большой ребёнок, которого друзья, к великому сожалению не смогли уберечь.

А потом как-то Василич совершенно случайно узнал от своего друга художника Никольского кое-чего о его отце – Луке Фомиче.
Владимир Никольский, в своё время один из самых одарённых и бесшабашных студентов Казанского художественного училища в своих воспоминаниях о днях учёбы с огромным уважением отзывался о преподавателе  физкультуры - бывшем фронтовике. Это был ни кто иной, как Лука Фомич. Он из всех хилых студентов - художников как-то сразу выделил Вована. В то время Владимир был не только стройным, но и жилистым. А когда он толкнул ядро весом  более пяти килограмм, причём сразу за рекордную отметку заметил:
- Парень, у тебя большое будущее…
Никольский вспоминал:
- Один из нерадивых студентов без команды просто по своей тупости или недомыслию пульнул ядро и вскользь угодил по голове Луке Фомичу, который в это время замерял результат предыдущего метателя. Оправившись, и выразив своё мнение об умственных способностях толкателя, он решил в порядке воспитательной беседы рассказать этим пацанам,  не видевшим крови на полях сражений, что такое война в натуре и в жизни.
Как-то на одном из горячих участков фронта пришлось пережить ужасную бомбёжку. И когда после оглушающих разрывов он сполз в новую, ещё тёплую от только что разорвавшегося снаряда воронку, рвануло ещё раз. Когда очнулся от страшной боли в голове и шума в ушах, то сквозь дым и гарь увидел, что его внутренности лежат на свежем краю воронки. В полубессознательном состоянии он собрал их в кучу, засунул в распоротый осколком живот и полез наверх. Увидел невдалеке нашу санитарную машину, заскрипел зубами и пополз дальше. Его чудом заметили, подобрали, а потом кишки прополоскали в тазу в чистой воде, сложили на место и зашили…
Лука Фомич показал этим раздолбаям, будущим художникам, которым в училище со скрипом прививали азы соцреализма, шрамы, которые не позволяли сомневаться в их подлинности и сказал:
- А вот теперь Я… Вам… Чудакам…  преподаю физкультуру…
После этого у них слова застряли в горле от услышанного и увиденного, и не было больше в группе отстающих по физкультуре. А когда на 9-е мая они увидели ордена и медали на груди фронтовика этот день с тех пор праздновали как свой  праздник.
Кстати, у Владимира Никольского эта дата совпадала с его настоящим днём рождения, а тема войны и фронта на всю жизнь осталась одной из самых важных. Его новая картина, написанная недавно, так и называлась - «Дорога в 9-е мая».
Георгий Арчуашвили, Геннадий Капитов, Владимир Никольский, выпускники Казанского художественного училища, большие художники - все, кого Василич знал и уважал, при воспоминаниях о Луке Фомиче говорили, что это был настоящий мужик. Вечная ему память...
А сегодня Василич вынужден добавить: – Пусть земля будет пухом и его сыну, Владиславу Лукичу, который по нелепой, глупой случайности ушёл на три года раньше отца, и тоже навсегда остался в памяти настоящим другом и мужиком…