Нарцисс Араратской Долины. Глава 52

Вернулись мы с Лёшей из Риги в Москву, где-то в двадцатых числах декабря. И после этого ещё раз сходили в гости к этой Светлане. Хотя, я до этого писал, что больше я на этой тишинской квартире не был. Всё-таки был (вспомнил). И там была ещё её подружка Наташа. Тёмненькая симпатичная барышня, со строгим неулыбчивым лицом. Она была моя ровесница, и родилась тоже в июле 1966 год. Наташа была ленинградка, точнее из Петродворца, а в Москве работала тоже, как и Света, переводчицей. Мы с Лёшей у них там совсем немного пробыли, и без всяких ночёвок. Была сдержанная атмосфера. Лёша пытался шутить, и рассказывал им, как мы весело съездили в Ригу. Я же сидел немного грустный и немного потерянный. Наташа нас скептически разглядывала, и мы ей не очень-то и понравились. Во всяком случае, Лёша ей не очень понравился. Я ей, вероятно, понравился, и мы потом даже подружимся, через какое-то время. Наташа будет работать в CNN, на Кутузовском проспекте, и снимать квартиру в районе метро «Фили». У неё будут висеть на стене там мои цветные картинки, которые она у меня забрала на время, чтобы я их не разбазарил. И я буду иногда у неё ночевать на кухне, и она меня ещё будет иногда подкармливать. И без всяких там сексуальных глупостей. Странная будет у нас с ней дружба. Незамутнённая половыми желаниями. Если бы это случилось, то я думаю, эта наша дружба бы тут же закончилась. Этот, так называемый, секс всегда всё портит… Я, конечно же, один раз, сделал вежливую попытку, и она меня так же вежливо отшила, и больше мы к этой теме не возвращались. Мне кажется, что она вообще к сексу относилась прохладно. И она всегда носила чёрные платья, чёрные чулки и чёрные костюмы. В ней было что-то такое от ведьмы. И мы иногда шутили на эту тему… Возможно, что в этом была доля правды…

                Светлана держалась со мной очень любезно, и тоже чувствовалось, что я ей всё-таки нравлюсь. Нравлюсь, не как мужчина, а как забавный грустный клоун. Она меня попросила погулять, в качестве экскурсовода, с её подружкой, которая приехала в Москву из Голландии. И звали эту иностранку – Марр Оомен. Она была журналистка. Я, конечно же, согласился. С живой иностранкой всегда было интересно провести своё время, которого у меня было хоть отбавляй. Ну, я с ней погулял немного по Москве. Это всё я помню крайне смутно. Я запомнил, что она жила в общежитии, где проживали иностранные студенты, и я там как-то оказался, провожая её. И у неё там был друг из Сомали, - совершенно чёрный, худой, высокий. И мы там втроём немного посидели и поболтали. До этого, я никогда с африканцами не общался. Марр же провела всё детство в Африке, где-то в ЮАР. Она мне понравилась. У неё был приятный хрипловатый голос, и какая-то независимость и мужественность, несвойственная нашим дамам. Возможно, она с этим сомалийцем находилась в близких отношениях, и она не страдала расизмом. И она вообще не страдала никакими комплексами. Ей ничего не стоило, как мне кажется, при нас раздеться догола, и сидеть ни в чём не бывало, не испытывая никакого стыда. И если бы я захотел с ней заняться сексом, то она бы мне не отказала. Разве что, попросила бы надеть презерватив. К сожалению, я ничего такого ей не предложил, и не воспользовался таким хорошим шансом. Мой друг Лёша, будучи альфа-самцом, точно бы с ней, грубо говоря, «перепихнулся». Я же как-то вёл себя как полный чудак…

                Потом у неё был день рождения, и она его отмечала в ресторане «Баку», который находился на улице Горького. Меня она туда тоже пригласила. Честно говоря, я не хотел идти в этот ресторан, меня он пугал своим названием. Как вы знаете, в то время шли карабахские события. Всё-таки, я туда сходил, из вежливости. Марр там танцевала восточные танцы, будучи немного пьяная. И там были какие-то гости. Пришли Светлана с Наташей. И ещё какие-то иностранцы. Ничего страшного там не произошло и никто никого не побил. Потом Марр ещё раз устроила поход в ресторан, где-то в центре Москвы. По-моему это было ихнее западное Рождество. Название ресторана я забыл. Помню только, что там я там увидел актрису Друбич, которая сидела за соседним столиком. Почему-то, я это запомнил. Видимо, эта сексапильная актриса мне нравилась, как большинству советских мужчин. И в этом ресторане я как-то расслабился и хорошо отплясывал, будучи немного нетрезвым. Там я познакомился с другой голландкой, которую звали Сюзанна или Сюзн. Это была полная противоположность Марр. Эта Сюзн была очень сдержана, осторожна и не так красива.

                А где я тогда ночевал? Этого я совсем не помню. Возможно, что я ночевал у своей тётушки на Полянке, или у художника Миши По. Как-то вот так. И никакого секса у меня тогда не было. Весь тот 1990 год я прожил без секса. Как будто меня кто-то проклял или навёл на меня порчу… Совсем забыл упомянуть про одну барышню, с которой я познакомился на том же Арбате, летом 1990 года. Девушку звали Мария, и у неё были явно польские корни. Да и фамилия у неё была какая-то польская. Мария была очень сексапильная девушка. И вся, буквально, дышала этой сексапильностью и внутренней страстью. У неё были сочные губы, и смеющиеся карие глаза. И длинные кудрявые каштановые волосы. А характер же у неё был очень лёгкий, эмоциональный и весёлый. Возможно, что она меня немного увлекла. Я думаю, что она была девственница в тот период. Дальше каких-то поцелуев у нас дело не зашло. Я к ней даже домой приезжал, - куда-то там, в район Измайловского парка, - и познакомился с её замечательной мамой, которая была очень умная и обаятельная, и мы с ней хорошо разговаривали за чаем. Её мама работала в Институте Мозга, в окрестностях  метро «Курская». Это такой институт, где хранятся мозги наших великих соотечественников, в особых стеклянных банках. В том числе и мозги - Владимира Ильича Ленина. Она мне немного про всё это рассказывала. Маме Марии очень понравились мои рисунки, и она даже сняла для себя несколько ксерокопий. Мне с ней очень легко общалось. Намного легче, чем с её дочерью, которая, явно не унаследовала мамин ум. Возможно, мне просто нравилось разговаривать с женщинами, у которых за плечами был какой-то жизненный опыт и какая-то ирония. Молодых людей часто тянет к зрелым мудрым женщинам. И это настолько очевидно, - с ними не надо чего-то из себя воображать, и этим женщинам ты нравишься таким, какой ты есть. Я имею в виду женщин, которым уже за сорок, или даже за пятьдесят лет. Конечно же, в этом есть некий фрейдизм. Меня всегда тянуло к зрелым людям. А с Марией этой я потом перестал общаться, и она вообще выпала из моей памяти. А маму её звали – Елена Максимилиановна. Я это запомнил. И она мне всегда была искренне рада. А потом у Марии появился какой-то ухажёр, и мы перестали общаться. Как-то всё это очень глупо устроено, да жених я был какой-то вялый и неактивный.

                А ещё мы с Лёшей познакомились, где-то в середине той осени, с одной девушкой, с очень примечательной внешностью; и её образ немного напоминал актрису Софи Лорен. Эту девушку, которой был двадцать один годик, звали Ирина. Она была москвичка и проживала в районе Речного вокзала. Помню, мы её до дома один раз провожали, и где-то там, на детских качелях в темноте качались. Лёша, как всегда, курил и  обвораживал эту юную особу, своими сложными речами. Эта романтичная девушка, с миндальными глазами, впоследствии, не исчезнет из нашей жизни, и будет как-бы присутствовать в ней, очень ненавязчиво. С возрастом, она заметно потолстеет, но от этого её шарм даже усилится. Мужским вниманием она никогда не будет обделена. Девушка же была очень странная, как будто она чувствовала себя на Земле не совсем адекватно; и она была очень склонна к меланхолическим и загадочным мыслям о смысле Бытия. Возможно, это - следствие еврейско-русской смеси, которая присутствовала в её генетическом наборе. Я уже писал про свою кузину, в которой тоже был такой же драматичный микс… С Ирой было всегда интересно общаться, ввиду того, что она никогда не напрягала, и вела себя крайне интеллигентно и немного даже боязливо, и она не отличалась болтливостью. Она была таким вот умным психологом, который за всеми наблюдает и всё подмечает. И, конечно же, она, при этом, страдала, видя несовершенство людей. В переводе с греческого, имя Ирина означает – мир или спокойствие. Не знаю, все ли Ирины спокойны и находятся в мире с окружающим миром. Вот лёшину жену звали Ирина, - она была явно спокойна и умна. И сестра моего папы, - тётя Ира, - она тоже была женщиной очень разумной и критичной. У Лёши потом ещё будет одна  барышня, с красивой грудью и с большими глазами как у куклы, которая будет носить имя Ира, и с которой Лёша будет довольно долго находиться в любовной связи. Конечно же, женское имя многое значит, и это не просто какой-то набор звуков. Да и мужское тоже… много значит.

                Вот назвали бы меня Геннадием, то я бы был совсем другим человеком, - так как имя это означает «Благородный». А носить имя Сергей – это как вообще не иметь имени. Это имя вообще ничего не означает. И произошло оно, якобы, от древних этруссков; а что оно означало на их языке, никто не знает. То ли дело имя – Игорь, которое в переводе со скандинавского означает – «Хранимый Фрейром»! Это был у них такой Бог Плодородия. Да и, кстати, как тут не вспомнить одного носителя этого имени, который именно тогда появился на горизонте моего бытия. Вообще, это очень странно, почему одни люди  внезапно появляются и быстро исчезают из твоей жизни, а другие, как-бы постоянно находятся где-то рядом. Для меня это до сих пор большая загадка. Так вот, примерно в это же время, я познакомился с одним интересным товарищем, который тоже был, как и девушка Ира,  всегда где-то рядом, на протяжении чуть ли не пятнадцати лет; вплоть до своей трагической кончины. И именно его звали  Игорь, хотя мы его, между собой, называли - «Праздник». На тот момент нашего знакомства, Игорёк был уличным продавцом расписных балалаек и армейских шапок. Потом он переквалифицировался в продавца акварельных картин, выполненных его друзьями, - художниками из города Ижевска; откуда он и сам прибыл в Москву. Основного и любимого его автора звали – Любимов. Игорёк тоже был, в каком-то смысле, выдающимся персонажем и он гордо носил своё варяжское имя. В начале нашего знакомства он у меня вызвал какой-то непонятный страх. Внешность его совсем не внушала доверия. Хитроватые тёмные глаза, казалось, смотрят внутрь тебя и всё видят.  Он мне показался злым и малосимпатичным. Игорёк был немного старше нас с Лёшей, и ему тогда было где-то около 28 годков. Манера его разговора была совершенно уличная и, я бы даже сказал, немного приблатнённая; хотя, при этом, он матом практически не ругался. Как оказалось впоследствии, Игорёк был поэтом и сочинял довольно сложные для восприятия вирши. Ну и, скажем честно, он был классический алкоголик; довольно часто напивался и всем хамил; хотя, опять же, руками не размахивал, и вскоре впадал в «отключку». Его, в этом состоянии, добрые друзья затаскивали в тёплый арбатский подъезд, чтобы он не замёрз. С начала нашего знакомства, на протяжении примерно двенадцати лет, Игорёк всегда был где-то рядом. Он очень гармонично влился в наш уличный художественный коллектив. Был нашим, так сказать, ангелом-хранителем; и он прекрасно торговал, наделённый талантом Меркурия.  А на Тот Свет, он ушёл в марте месяце 2004 года. И мы с Лёшей были последние, кто его видел, как говорится, на физическом плане. И, надо сказать, его Уход, нас тогда очень сильно потряс. Мы то думали, что Игорёк несгибаемый и очень крепкий. А он даже не дожил до 42 годков. И он всю жизнь безуспешно пытался стать нормально выпивающим членом общества, но у него это никак не получалось…