Гл. 9 Принцип усугубления ситуации

   Теперь вернемся к первому разводу Марины Сергеевны и к тому, каких дров она тогда наломала, а дело было так. Когда муж не согласился покупать мебельную стенку, Марина перестала с ним разговаривать и отказала в постели. Один день муж все пытался подступиться к ней, извинялся, чего-то доказывал, даже, в конце-концов, согласился и на стенку, но через два месяца, чтобы подкопить денег, но Марине стенка была нужна, ну, хоть убейся, но сейчас, поэтому она продолжала молчать, но начала действовать. Сколько могла, заняла у подруг, и даже упросила бабушку снять две сотни в сберкассе с похоронных денег. В общем, нужную сумму, чтобы купить стенку в рассрочку, набрала, и немедленно по¬ехала в магазин. Но когда все было оформлено и можно забрать желанную мебель, оказалось, что за перевозку тоже надо платить, о чем Марина не подумала, и плата за транспортные услуги, представляемые магазином, была не мала, к тому же водитель с грузчиком тут же намекнули на бутылку сверху. Заведующая попалась сквалыжная, и на просьбу, день подождать, категорически отказалась. Уже приобретенная стенка готова была уйти из рук. И тут Марина решилась на отчаянный шаг. Был у нее старый друг, шофер, который, она была уверена, ей не откажет. Правда, Марина серьезно рисковала, потому что с другом была связана пренеприятная история. Друг безнадежно обожал Марину, но внешне был неказист, совсем не похож на грузина, поэтому Марина, как поется в час¬тушке: "Колю не любила - конфетики лопала".  Все бы это, конечно, не стоило внимания, но друг отколол номер на Марининой свадьбе, заявился неприглашенный и пьяный и попытался в последний раз натурально отбить возлюбленную, затеяв драку с женихом. Его, конечно, оттащили, но поскольку человек был не совсем чужой, из одного, так сказать, трудового коллектива, даже не вызывали милицию, а просто отвезли домой. Случай, конечно, глупый, но хоть и малюсенькую трещинку в брачном союзе молодых, но наметил. Теперь уважаемому читателю, надеюсь, ясно, почему обращаться к другу было рискованно. Но Марина Рубикон уже перешла, она позвонила другу, он тут же приехал, и они вдвоем без всяких грузчиков отвезли мебель к Марине домой. В благодарность Марина напоила друга чаем и ожидала, что он теперь уедет, но друг Маринину просьбу понял неверно и уезжать не собирался. А время шло, и вот-вот должен был вернуться муж. В конце-концов, она прямо заявила другу, что ему пора уходить, но друг на это ответил, что любил, любит и будет любить Марину всегда, и сидел потерянный, красный, но вставать не собирался. В это время вернулся муж, сцена получилась драматическая, он посмотрел на Марину, на друга, на новую мебель, сказал: "Ну, теперь мне здесь совсем места нет", - и ушел. Марина вначале расплакалась, потом со злостью вытолкала друга, который взялся ее утешать, еще поплакала, но успокоилась, потому что стенка была в доме, а остальное, она полагала, образуется.
   Но на следующий день муж не вернулся, не появился он и на второй, и третий день. Через знакомых Марина узнала, что живет он на квартире у своего неженатого приятеля, и на четвертый день поехала к нему. Ехала с желанием по-человечески поговорить, объяснить, может даже извиниться,  но увидев, что муж с приятелем спокойненько выпивают, с порога заявила:
   - Жрете, гады, и б...дей наверно водите?!
    Хозяин смотрел на нее с изумлением, но муж, оказавшийся сильно нетрезвым, каким Марина его раньше не видела, сказал:
   - От такой и слышу. Чего приперлась?...


   В общем, разговор не получился, Марина уехала домой одна и сильно озадаченная, таким мужа она еще не знала. Она даже  не плакала, потому что основным чувством было недоумение.
Муж появился на следующий день, трезвый и растерянный. Просил прощения, стоял на коленях и все повторял:
-Ну, ты простила меня? Ну, скажи хоть слово. Ну, пожалуйста!
Но Марина молчала, решила проучить мужа до конца, а то дай слабинку - на шею сядет. В общем, она ни слова ему не сказала, не замечала как пустое место и занималась своими делами. Муж постоял-постоял на коленях, да и ушел. Марину это не испугало, была уверена, завтра снова вернется. Но он не вернулся. Маринa ждала-ждала, и  через неделю поехала сама. На этот раз он был трезв, но сказал, что много за это время передумал, и самое лучшее для них - развестись. Но и тогда Марина могла бы все поправить: заплакать, попросить у мужа прощения, в общем, повиниться, а вместо этого сказала:
    - Ну, и черт с тобой! Разводись...
   И через два месяца они развелись официально.
    И еще вернемся к случаю, как Петр Голубков пытался вывезти рессору. А рессора ему была нужна, чтобы закопать около угла дома - была в то время такая мода: закапывать около домов, на¬половину, чтобы торчали наружу, старые оси, рельсы и другие массивные железяки, чтобы проезжающая телега или грузовик ненароком не зацепили палисадник, а то и дом. Торчащая железяка, таким образом, полностью устраняла возможность подобной диверсии. А рессору он выбрал потому, что она целое лето валялась во дворе без дела, и если бы, вдруг, исчезла, вряд ли бы кто на это обратил внимание. Но бдительный вахтер обратил, потому что болел за заводское имущество, как за свое личное. И оказался Петр Семенович Голубков в следственном изоляторе, потому что хищение социмущества дело не шуточное и каралось "червонцем", т.е. десятью годами лишения свободы.
   Как бы здесь поступить Пете? Стоило просто рассказать, все как есть, тогда ему за содействие следствию была бы скидка, а учитывая революционные заслуги родителя, могли бы дело вообще спустить на тормозах, и отделался бы Петя легким испугом, но он на следствии заявил, что вывозил мусор, а как там оказалась рессора, знать не знает. Следствие затянулось, допрашивали тех, кто грузил мусор, мастера, который дал распоряжение и всех, кто мог что-либо видеть или слышать. Дело стало превращаться в групповое вредительство. Но истину все же установили, и загремел Петя на полную десятку, невзирая на пролетарское происхождение. Правда, десятку сидеть ему не пришлось, в сорок втором его добровольно перевели в дисбат, а после ранения, в линейные части, где он и довоевал в составе автороты и даже заслужил несколько медалей.

   Типичны ли описанные жизненные ситуации? Вопрос, конечно, спорный. И пусть уважаемый читатель сам решит: типичны или нетипичны. Ну, а мы вернемся опять к примерам историческим. А их очень немало дал незабвенный Иосиф Виссарионович. Итак, двадцать второе июня сорок первого года - нападение фашистской Германии на СССР. Для Сталина, зашоренного в собственных иллюзиях, полная неожиданность. Что делать, когда к концу дня стало совершенно очевидно, что это не провокация, а настоящая война? Срочно менять прежнюю наступательную доктрину и организовывать оборону. Вместо этого он более чем на неделю буквально самоустраняется. Войска, лишенные централизованного управления, обороняются как могут, отступают, армиями попадают в окружение и плен. Наконец, Сталин произносит речь по радио и обещает, что победа будет за нами. Принимается за управление и вызывает с фронта уцелевших главных военачальников, чтобы отдать их под расстрел. Но фронт катится на восток и к августу приближается к Днепру. Днепр - немалая водная преграда, на рубеже которого можно организовать мощную оборону. Вместо этого отступающим войскам приказано через Днепр не переправляться, а организовать оборону на правобережье. Обреченные войска гибнут.
   Каких же неимоверных усилий стоило народу, чтобы при таком полководце вначале совершить коренной перелом в войне, а потом и одержать победу.

   Итак, принцип усугубления ситуации, как его можно сформулировать?
Чем хуже ситуация, тем сильнее своими дурацкими действиями люди норовят ее усугубить. "Дурацкими" можно убрать, суть от этого не меняется. Дело в том, что в критической ситуации время для размышлений, как правило, нет, люди действуют или инстинктивно, или по привычке, или вообще никак не действуют, находясь в полной растерянности. В принципе, ничего нового в такой оценке нет. Бестолковщина, возникающая в критических, и тем более, опасных ситуациях общеизвестна, поэтому уже более двухсот лет существуют профессиональные пожарные команды, то же горноспасательные команды, а в настоящее время организована целая служба по чрезвычайным ситуациям. Члены подобных профессиональных команд отличаются от простых смертных тем, что обучаются действиям именно в критических ситуациях и действуют в соответствии с приобретенным навыком, а обучение организуется на основе анализа чрезвычайных ситуаций. И там, где необученный человек вынужден проявлять героизм, профессионал лишь добросовестно выполняет свою работу.
   Однажды мне пришлось участвовать в тушении пожара. Было это в марте девяносто второго года. Утром, часов около девяти, я ехал на велосипеде на рыбалку. Из калитки выскочили женщина и с истошными криками куда-то побежала. Разобрал одно слово "горим". Оглянулся, точно: из-под крыши дома тянулся дымок. Оставил велосипед, забежал во двор. Здесь в нательной рубахе, кальсонах и босиком на снегу переминался с ноги на ногу хозяин. Спросил у него, что горит. Он долго на меня смотрел и ничего не ответил. Дымок тянулся вверху дверного проема веранды. Забежал на веранду, приоткрыл дверь дома, оттуда дым повалил клуба¬ми, я спешно затворил ее. В это время стали собираться люди, появились ведра. Но насос, который был в огороде, почему-то не включался, пришлось бегать через дорогу в соседний огород к колодцу. Кто-то знакомый, видно родственник, сказал, что горит за печкой, стали выплескивать воду туда, сначала был пар, но свежий воздух, проникший в открытую дверь, вызвал огонь. Бегать за водой было не близко, и ведрами сбить огонь не удалось, он пошел по потолку, и скоро языки вытянулись в верхней части дверного проема, моментально загорелся потолок веранды, и закрыть дверь уже было невозможно. Выливали нечастые ведра на веранду, но огонь только разрастался. В общей суматохе и беготне с ведрами не мог не заметить, что больше половины присутствующих только стоят и глазеют. Потом прошел слух, что местная пожарная, на базе геологической экспедиции, машина не заводится. Внутренность веранды уже полыхала вовсю, на крыше стал лопаться и разлетаться шифер. Все так же продолжали бегать с ведрами, но без прежнего энтузиазма, казалось, дом уже обречен. В это время подъехала пожарная из города, военные пожарники в минуту размотались, подключились, быстро потушили веранду, потом через окошко залили огонь в дому. В десять минут все было закончено.
   После пожара невольно пришлось поразмышлять над глупостью окружающих и своей собственной. Если бы на каком-нибудь неожиданном экзамене мне обрисовали положение и спросили, что делать в данной ситуации, я, поразмыслив не более минуты, верно бы ответил, что дверь открывать было нельзя, а если и открыть, то только на момент, чтобы плеснуть за печку воды, и тут же за¬крыть. В общем, на экзамене я ответил бы верно, но фактически так не поступил, увлекся беготней с ведрами, дверь оставил, и ее в нужный момент не закрыли. Остальные действовали не лучше, хозяин, вообще, был в полной прострации. Мудрее всех, пожалуй, действовала хозяйка - она собирала людей на помощь. Получается, что большинство, каждый в отдельности не дурак, но в критической ситуации действовали по-дурацки. Естественно, кроме профессиональных пожарных, которые добросовестно выполнили свою работу.
   За двадцать полевых геологических сезонов, где езда, в основном, по бездорожью, мне не один десяток раз приходилось застревать на машинах. Застревали в размытых колеях, на болотах, мочажинах, в песке и посреди реки. И постоянно отмечал одно и то же, стоит машине застрять, сразу начинается бестолковщина с надрыванием пупа в дурном запале: кто-то кричит и создает суматоху, кто-то подкапывает колеса, кто-то тащит жерди и камни, шофер газует и раскачивает машину, и в результате она садится окончательно, на оба моста. Потом, как правило, следует перекур с совещанием, затем вторая серия бестолковщины, после этого второй перекур, и кого-то отправляют за трактором или второй машиной. Но если помощь найти не удается, только после этого начинают работать осмысленно и методично: разгружают машину, поочередно домкратом или вагами поднимают колеса и бутуют под ними ямы, потом также забутовывают колею и лишь после этого заводят и осторожно трогают машину. Когда все подготовлено основательно, она, как правило, выходит с первого раза. Но что интересно, времени на эту кропотливую и нелегкую работу уходит ненамного больше, а иногда и меньше, чем на первые две серии бестолковщины. Поэтому в последние годы, когда машина застревает, а мне невозможно взять руководство в свои руки, в первые серии стараюсь тратить поменьше сил и готовлю материал для третьей заключительной, таскаю коряги и камни, которые потом пойдут на забутовку. Хотя ярые энтузиасты мои действия совсем не одобряют.
   Принцип усугубления ситуации - это не абстракция для упражнений праздного ума. Из анализа данного принципа делается очень важный вывод и дается практический совет: если Вам плохо - не торопитесь что-либо предпринимать, чтобы не сделать еще хуже. А плохо нам бывает чаще всего не от стихийных бедствий: землетрясения, наводнения и извержения бывают не часто; чаще нас огорчают люди: ближние и дальние, знакомые и незнакомые, родственники и посторонние, и тогда нам хочется ответить, отомстить, воздать злом за зло. И вот тут мы умножаем зло, которое возвратиться к нам же. Хотя, совету этому уже две тысячи лет: возлюби ближнего своего; не судите - да не судимы будете; а ударят тебя по левой щеке - подставь правую. Правда, лично я не сторонник подставлять щеки, и если меня ударят, то уж тоже постараюсь врезать.

         Но... если ударят тебя по щеке - не хватайся за топор.