Разновидности одиночества

"Один не разберет, как пахнут розы,
Другой из горьких трав добудет мед.
Кому-то мелочь дашь - навек запомнит,
кому-то жизнь отдашь, а он и не поймет"
Омар Хайям

,,,,

- Алё…
- Привет! Это я. Не спишь?
- Нет.
- А что делаешь?
- Лежу и думаю.
- О чем думаешь?
- О том, как жить дальше.
- А что тут думать? Как жили раньше, так и будем жить дальше.
- Ты — наверное, а у меня, так, как раньше, не получится.
- А … а я в магазин сходил, в «Пятерочку», купил чеснок по сто двадцать шесть рублей за килограмм, везде почти по двести! Кабачки по тридцать рублей, лук по двадцать девять девяносто. У меня как раз все закончилось, а ты же знаешь, я каждый день съедаю по сырой луковице, да и зубы чищу чесноком — все зубы у меня целые, все свои! Ты бы тоже так делала, а то все мучишься с зубами…
- Нет у меня ни лука, ни чеснока. Хлеба третий день нет. Да и ладно, все равно толком жевать нечем, вчера опять очередные пол зуба отломились…
- Ну, хочешь, я завтра приеду, привезу тебе пару луковиц и головку чеснока. Хлеб тебе какой купить? А почему ты не позвонишь никогда? Вот и опять три дня я тебе не звонил, и ты не позвонила ни разу! Что там у вас? Все нормально?
- По всякому…
- Ну, и хорошо! А я тут… не знаю, как и назвать, чем занимался! В общем, есть у меня мяч, вроде баскетбольного, но он сдулся давно. Решил я его заполнить гречкой, утяжелить чтобы, надо мне такой для новых упражнений. И что ты думаешь? Стал я по одному зернышку в дырочку запихивать — больше не пролезет. Часов пять сидел, трудился, аки пчёлка! За это время подсчитал, что мне потребуется дней пять, часов по восемь так сидеть, впихивая зернышки… Рискнул и проковырял дырочку побольше, засыпал гречку, заделал дырочку, а - мяч не прыгает! И на фига я испортил мяч? Лучше бы накачал! Стал высыпать гречку, а дырка прорвалась по шву, мяч старый же, и все рассыпалось по кухне. Ползал, собирал, перебирал — ну, зато наварил большую кастрюлю каши гречневой(слава Богу, не подгорела, как обычно!) и, понятное дело, теперь неделю буду сидеть на гречневом рационе.
- Да, весело...
- Так это не все! Утром решил сделать яичницу, чтобы повкуснее шла гречка-то! Взял пакет с яйцами ( а там два десятка!), чтобы развязать на столе. Развязал, достал две штуки, да как зацепил пакет — и не понял! Или он порвался сам? Только слышу «шмяк — шлёп!» - и все восемнадцать штук на полу — всмятку! Хорошо, что не все из пакета вывалились. Но все в скорлупе же, да такой мелкой, словно их специально покрошили! И разбрызгалось прилично, по стене, по столу, холодильнику, шкафчику… Одним словом, полчаса выковыривал скорлупу, остальное в сковородку — теперь и яичницы на неделю! Да пока все протер, прибрал (сохнет, оказывается, моментально) — чуть не сгорело все в сковороде. Ел и думал: сам себе не то враг, не то идиот. Ты слушаешь?
- Слушаю.
- Тогда еще расскажу. Позавчера утром так ударился сильно, под ребро! Глаза на лоб, еле продышался. Болит теперь, не повернуться особо, даже мазью натер, мне же работать! А вечером опять невезуха. Стал вешать брюки с курткой на веревку, чтобы до утра высохли, да как умудрился об шкафчик головой, прям над виском врезаться — и сам не понял. В голове потемнело, сел, где стоял и сижу, хорошо, что не упал. До крови разбил, но ничего, уже не болит. Вот так у меня весело...
- Да, было бы так весело, если бы не было так грустно. Что еще нового, «веселого»?
- Веня звонил. Не может он продать свою дачу никак. Уже и цену скинул совсем до минимума, а нет покупателя. И жалко ему, он же там все своими руками строил, сад у него, клумбы, теплицы — Веня заядлый садовод, душу вложил во все там, годы жизни. А без мамы, говорит, зачем мне одному? Для мамы старался, а теперь все о ней напоминает… Да и нога у него совсем больная, еле на работу ездит с палочкой. Хочет продать дачу и уволится с работы, да маме памятник поставить достойный. Ты тут? Ты слушаешь?
- Да. Дачи продаются туго Не все могут теперь соответствовать требованиям времени.
- Да при чем тут время? Просто не продается и все. Купят рано или поздно. Не все вникают в эти требования, а жить за городом хотят все больше и больше, а в городе сдавать. Кстати, квартиру свою он тоже решил продавать, сам в мамину однушку переберется. Был я там, ездили с ним — она меньше моей намного, совсем клетушка. Только его женщина против. Она же, помимо взрослой дочери, привезла еще и маму свою, теперь живут все вместе, у него в двушке. Но он с ее дочерью так и не нашел общий язык, говорит, все его достало, устал, хочет жить один, как я. Мол, ты, Паша, счастливый человек — и я хочу быть счастливым. Ты слушаешь? Аллё!
- Слушаю.
- Так скажи, ты то что думаешь обо всем?
- Что так, как прежде, не получится жить точно. Ни у кого. Да и вообще давно уже другая жизнь вокруг, другие реалии, только мы еще не осознали, катимся по накатанной… А еще о том, как бы мне решится и дойти до магазина…
- Что ты ерундой занимаешься? Какая такая другая жизнь?! Твои вечные фантазии… А дети что? Где они?
- Сын работает, приходит поздно, уходит рано. Дочь дома. Но она больше не желает мне помогать.
- Это почему? Что у вас там произошло?!
- Да ничего особенного и не произошло. На ровном месте, как накопительный эффект. Раз по ее не делаю, значит, и не будет ни заботы, ни участия.
- Наверное, она устала. С ребенком тяжело ведь. Я вот как подумаю, так понимаю, что не каждый может с детьми — мне бы лучше еще три мяча гречкой набить, чем с ребенком управиться.
- Разве я не понимаю? Разве я не помогаю? Но все чаще, глядя на современных родителей, думаю : а как же мы своих растили? Ни памперсов, ни машин-автоматов, ни миксеров и прочих благ современности. Чем накормить семью не знали! И работали, и учились, и мама далеко...
- Это ты могла с ними двумя справляться так, что и не заметно было, тяжело тебе или нет. А она не может так, вот и срывается на тебя — на кого же ей еще?! Характер такой. Ничего, помиритесь.
- Да мы и не ссорились. Мне просто сказали, чтобы я пошла вон, чтобы убиралась подальше, что такая бабушка ребенку не нужна, что больше внучку мне не видеть!
- Не может такого быть! Ты придумываешь, что ли? Она мне ничего не говорила! Я звонил каждый день ей, спрашивал, как дела, она говорила, что все нормально. И что ты все время спишь, она к тебе не заходила пока. Я так понял, что она успокоилась насчет квартиры и все у вас хорошо.
- Ты ошибаешься. Мы живем иначе, чем тебе кажется. Поэтому дальше будет не как жили раньше. Теперь я уже не смогу жить, как раньше — после услышанного. Я на все взглянула другими глазами. А насчет спишь… Так я ложусь не раньше пяти утра, ты же знаешь! Конечно, в восемь я сплю. Но как приходит внучка, я встаю, играю с ней, помогаю покормить, а потом снова ложусь на час - полтора, когда они уходят гулять. Давление эти дни резко падало, просто не встать было, головокружение, все кости ломило…
- Так у тебя вроде все время повышенное давление. Как это вдруг падало?
- Так и падало. Меня не спрашивало.
- Так ты нервничала, наверное. Брось! Это они с жиру бесятся. Сама их разбаловала! Все для них, для них — вот и вьют они из тебя веревки. Едь на дачу и живи там, пусть сами, сами! Ладно, я завтра приеду, только пораньше — ты сможешь встать часов в десять?
- В десять я всяко не сплю.
- Ну, мне надо помыться, так что ты можешь спать, а я тихо зайду, Пока!
- Пока!

2
Римма положила трубку и задумалась. Совсем не о раздоре с дочерью, и не о том, что Паше надо помыться — именно поэтому он позвонил, что приедет. Неужели внял просьбам? Все годы, что он живет отдельно, он приезжает, когда ему вздумается, без предупреждений. И сколько просили, чтобы звонил, предупреждал, ведь у них тут своя жизнь и его визиты порой не только не кстати, но и в тягость. К тому же, когда Римма одна в квартире и вдруг двери открываются — она пугалась от неожиданности, зная, что это не дети пришли. Вот и просили — звони! Но... И ничего не поделаешь — он оплачивает половину квитанции за квартиру. Да, они так решили давно - платить пополам, так помогать детям, да и квартира вроде как их, родительская. Хотя, с этими долями в общей собственности и получили то, о чем и думать не думали! Когда приватизировали и Римма писала »за себя и своих не совершеннолетних детей» - она просто радовалась, что мытарства с хождениями по инстанциям заканчиваются и можно жить спокойно. Разве могла она подумать, что когда ее дети станут очень уж совершеннолетними, но так и не имеющими своего жилья, кроме этой доли в родительском доме, то они начнут качать свои права, требовать свое, им положенное?! Говорить об упущенных выгодах от не сдачи комнат, когда она летом на даче и тому подобном. Упрекать, что она, мама, не хочет сделать для них ничего! И каждый раз беседы на эту тему заканчивались раздором, потому что ее объяснения детей не устраивали и они грозились залезть в кредиты, открыть ордера и прочее. Выучила юристов на свою голову! Говорят, что устаревшие понятия им порядком надоели, потому что нет уже этих так называемых человеческих отношений — есть чисто юридические. И они свои права знают.
Римма с ужасом думала о том, как изменился мир, ее родные дети — что с ними стало? Откуда это все?! Разве она их такому учила?! Разве не она посвятила им всю свою жизнь и сейчас, будучи на инвалидности уже много лет, нуждаясь с каждым днем в помощи и заботе все больше и больше, продолжает помогать своим любимым деткам, доченьке и сыночку. Да, они просто попали в жернова времени и надо терпеть дальше, надо объяснять и наглядно показывать, что и как получится из их бредовых идей — что Римма и делала, и делает! И будет делать — сколько сможет, сколько сил ее хватит.
Вот и последний раз, вроде все всё осознали, все разложено по полочкам и ясно, как божий день — надо просто жить всем сообща и дружно, растить внучку и беречь друг друга. Все со временем само разрешиться. Но, как только кто-то из друзей расскажет свою историю о решении жилищного вопроса — в доме скандал. Мол, все лезут в кредиты, все что-то продают, меняют, а ты… И снова надо начинать сначала. Дочь говорит о том, что думает о своем ребенке! Сын о том, что у него нет семьи и ему не нужны бессонные ночи и брошенные памперсы в ванной, что он тоже может привести подругу и создать всем неудобства. И так далее, и тому подобное...
А что же Паша? А Паша — он счастлив. Так каждый раз и говорит, когда приедет, помоется, поест — тогда и делится своим, личным, что он счастлив, как никогда. Что вся эта семейная жизнь для него была такой кабалой, что и не передать словами. Это он говорил ей, Римме и своим детям. Все просто молча слушали и ничего не говорили в ответ. Да потому что…

3
Так вот, положив трубку, Римма думала и обо всем этом и, одновременно, словно параллельно, шли воспоминания. Это было так странно, потому что именно о нем, Паше, о том, как они познакомились и как сошлись — Римма не вспоминала так давно, что думала, все стерлось из памяти. После совсем других событий в ее жизни, та жизнь с Пашей — просто отдалилась давно и настолько, что трудно было поверить, что они когда-то спали вместе и родили двоих детей. Наверное потому, что все эти тринадцать с половиной лет супружеской жизни были такими трудными для Риммы, что прошли, как в пелене тумана и дурмана, состоящего из постоянных истерик Паши и его мамы, наделенных от природы характером импульсивным и экспрессивным, если выражаться культурно. Но Римма была так молода и так наивна, что верила в лучшее и старалась все преодолевать и терпеливо сносить молча. Чем только еще больше бесила и мужа, и свекровь — ее упрекали в том, что у нее каменное сердце, что она не пробиваемая и равнодушная, а они такие добрые, что ее терпят…

Нет, сначала всплыла картинка, как они познакомились. На дискотеке, во Дворце Молодежи.
Римма пришла с девушкой Олей, дочерью женщины, у которой снимала угол, когда поступала в университет. С тех пор Римма уже жила в общежитии, но с Олей как сдружились, так по-прежнему и встречались по выходным. Они сели за столик номер тринадцать — да, были столики и бар, тут же танцевали, вокруг этих столиков. Было тесно, шумно, сверкал шар в полумраке. Два парня, что сидели напротив, пристроились танцевать рядом, а потом и не отошли совсем ни на шаг до конца вечера. Смутные воспоминания. Ни лиц, ни каких-то впечатлений особенных. Познакомились: Вениамин и Павел, а проще — Веня и Паша. Был октябрь месяц, третье число, воскресенье - это Римма запомнила точно. Уже в гардеробе, получая пальто, выяснили, что Веня живет рядом с Риммой, а Паше по пути с Олей.
С тех пор по воскресеньям они встречались и ходили в кино, в театр, на концерты, а после Паша провожал Олю, а Веня Римму. Вскоре Веня стал приезжать к Римме и среди недели, приглашал поужинать в кафе, погулять по парку. И они непременно звонили Паше, тот все время почему-то спал и они приносили свои извинения, что опять не вовремя позвонили. Веня сказал, что Паша спортсмен и у него свой особый режим, звонить перестали. По выходным тоже реже стали встречаться вчетвером, а вскоре Римма все чаще ходила в гости с Веней к его другим друзьям и знакомым. Потом к дальним родственникам, а потом Веня захотел познакомить Римму с мамой. Мол, у Паши были в гостях, с его мамой ты знакома, пора и с моей. Но что-то тогда не получилось со знакомством — не то мама заболела, не то Римма уезжала на каникулы, не вспомнить. Скорее, не было желания и Римма находила повод. Да и Веня ей был просто друг, приятель, не более. А вот Паша вдруг выспался и активизировался настолько, что умудрялся встречать Римму с занятий чуть ли не каждый день, ничего при этом не говоря другу Вене. И Римма обоих считала просто приятелями, знакомыми, и никак не иначе Таких у нее в городе было еще несколько — кто успел перехватить ее по пути первым, с теми и общалась. Только времени личного было так мало, что и жизни личной тоже не было — разве что приятельские встречи со знакомыми девушками и парнями. Паша был проворнее всех ее новых знакомых.
А по весне Веню забрали в армию. Весьма неожиданно. Он говорил, что у него отсрочка по болезни - видно, закончилась и он пошел служить в двадцать один или двадцать два года.
Веня сначала писал письма, потом перестал. Римма не стала выяснять, почему. Думала, что Паша ему все рассказал.
Через год, в январе, Римма вышла замуж за Пашу. А в памяти нет никаких трепетных волнений — как-то так сложилось, что Паша оказался рядом в трудное для нее время и стал настолько своим, что иначе уже и быть не могло. Паша был обходительным, внимательным, просто незаменимым. Вместе со своей мамой. Да, его мама сыграла большую роль в их отношениях. Со своей мамой у Риммы не было столь доверительных отношений, как с мамой Паши. Как-то она сумела сразу расположить Римму настолько, что та смело ехала в гости к Паше, где всегда было уютно и им были рады, где они говорили на разные темы и Римме все нравилось. Кстати, Паша жил в доме под номером тринадцать — такие вот совпадения. Нет, это были три или четыре поездки в гости к Паше за весь год, но они были настолько приветливыми в этом сыром и мрачном городе, что грели душу. А потом Римма заболела и мама Паши помогла ей с врачами, ее положили в больницу на обследование. Сказался климат, его резкая смена и перенесенная операция.
Выяснилось, что ее представили, как жену сына. И — потребовались анализы «мужа». Да, и так случается в жизни, что их первая «брачная ночь» состоялась по такой вот причине. Анализы «мужа» были выше всех похвал, ее анализы предрекали бесплодие.
Казалось бы, на этом все должно было закончиться. Но Паша не огорчился, он сказал, что ему нужна Римма, а дети для него не главное, он вообще к ним равнодушен, нет и не надо. И сделал Римме предложение руки и сердца. И его мама утешала Римму, мол, у них в родне у многих нет детей и ничего, все живут хорошо., так что женитесь и живите для себя!
И все дальше — как в тумане. Такие хорошие люди, так к ней хорошо относятся — Римма не представляла, как можно их обидеть. Но и врать не могла — нет у нее любви к Павлу, другой еще в сердце… Да, есть большая симпатия, привязанность, благодарность — но все это не то, чтобы выйти замуж. Паша сказал, что не важно, что того парня нет, он в прошлом, а он рядом, в настоящем и сделает все, чтобы и она его полюбила, они будут счастливы. В браке всегда один любит, другой позволяет. Он не торопит, он будет ждать, хоть всю жизнь. А позже ей передали в общежитии букет пионов и конверт с письмом, от Паши. Римма стала читать клятвенные признания в любви и не могла понять, чем так пахнет эта красная паста… Соседка по комнате, только войдя с улицы, спросила с порога, почему так пахнет кровью? Римма тогда отбросила письмо, оно упало на пол, а она сидела в замешательстве и не знала, что с этим всем делать?!
С Пашей не хотела видеться. Приезжала его мама, привозила зачем-то продукты и говорила, какой Паша у нее хороший и как переживает, звала к ним, сходитесь, мол, и живите.
Потом Римма уехала в свой город на каникулы. Рассказала маме, что есть такой парень, такая семья и такие отношения. Что зовет уже который раз замуж, а она не соглашается.
Римма помнит этот вечер, как сейчас — отчетливо и ясно. Они сидели на балконе четвертого этажа, темнело и все располагало к откровенным беседам, таким редким у них с мамой. И Римма решилась рассказать маме о Паше. А мама тогда сказала ей такие слова:
- И что ты еще думаешь? Такой хороший парень тебя зовет замуж — и выходи! И мать уговаривает — такое редко встретишь, ты не раскидывайся такими отношениями. Выходи за него замуж и все! Тебе уже тоже пора, твои подружки по второму кругу пошли, что с мужьями, что с детьми, а ты все думаешь о чем-то возвышенном.
- А как же, мама, без любви?! Ты же знаешь…
- И знать ничего не хочу! - резко ответила мама, но потом смягчила тон и, приобняв Римму, сказала: - Доченька! Выходи замуж и будь счастлива.
А Паша писал письма, слал телеграммы, звал приехать пораньше — он возьмет путевки и они поедут на теплоходе в круиз. И Римма решилась. Купила билет и улетела навсегда из родного города и родительского гнезда.
Круиз не состоялся. Паша потерял деньги, мама его ругала и утешала Римму, что на следующий год поедут точно, накопят снова денег и тогда все получится. Ездили по окрестностям, по памятным местам. Ходили на концерты, в театр. Жила Римма в общежитии, хотя ее всячески уговаривали переехать с вещами навсегда. Но ее мама написала, что такой позор не допустим, что родня скажет? Да и Римма сомневалась, стоит ли? Это сейчас ему дети не нужны, а потом упрекать начнет…

В октябре, спустя год после той дискотеки, они сидели в Летнем саду на лавочке. День был тихий, пасмурный, но словно в белой пелене, без тяжелых туч и дождей. И не очень холодно было, вполне еще комфортно для прогулок на воздухе. К тому же, молодость…
Римма смотрела на верхушки деревьев, на укрытые на зиму скульптуры и чувствовала, что сейчас происходит что-то такое в ее жизни, что разделит прошлое и будущее навсегда. А Паша поцеловал ее в щеку — нежно, с такой любовью и трепетом — и сел чуть в сторону. Римма смотрела на переплетение ветвей, на фоне молочно-серого неба и ее куда-то словно уносило, далеко-далеко и, казалось, что время остановилось и чего-то ждет...
И она решительно сказала :
- Пошли, подадим заявление, я согласна выйти за тебя замуж.
Паша подскочил с лавочки, сначала не поверив своим ушам, а потом, быстро сообразив, готов был бежать прямо сейчас, в ближайший ЗАГС!
- Ты можешь оставаться на своей фамилии, я согласен! - сказал Паша. И они еще долго бродили по пустынному Летнему саду. Было это двадцать третьего октября. Когда они уходили из парка, пошел первый в том году снег…
Потом они перевезли ее вещи. Собрали застолье по этому поводу. Римма впервые познакомилась с будущим свекром, который раньше всегда где-то был по делам. Вполне культурно и по-домашнему посидели. Так и началась их семейная жизнь.
А в середине декабря Римма заболела. Точнее, тринадцатого, помнит точно. Свекровь привезла новую мебель молодым в комнату — стенку «Вега», по тем временам их доставали по большому блату. Тут помогла сестра свекрови, участник войны. И стоила стенка тысячу один рубль! Римма лежала и думала, откуда вдруг взялись деньги? Уже тогда она начинала понимать, что свекровь у нее женщина находчивая и ловкая, не мог Паша потерять почти восемьсот рублей — он как приносил зарплату, так маме до копеечки! Кто бы ему дал в руки целых восемьсот рублей и зачем? Да и Паша боялся денег, как огня, если и брал, то только необходимую сумму на мелкие расходы. Всем распоряжалась свекровь. Теперь и Римма стипендию отдавала ей — такой у них порядок в семье, а в чужой монастырь со своим уставом не лезут — Римма приняла и это...
Рабочие заносили шкаф за шкафом, полку за полкой и шел такой запах дерева и лака, что Римму затошнило и заболела голова. А через пару дней, войдя в метро, она еле успела добежать до урны…
Больше всех радовалась врач, которая ставила бесплодие и не давала шансов. Она собрала всех врачей с отделения и говорила счастливым голосом:
- Вы только посмотрите на нее! С двурогой маткой, куском яичника и еле проходимой одной-единственной трубой, с такой сложной операцией, с такими анализами — и вот вам, нормальная беременность! Лежи и не шевелись! В палату ее и кормить с ложечки.
А Римма как была счастлива! Она знала, что у нее будут дети. Двое. Девочка и мальчик. Знала и все тут. И почти весь срок беременности она пролежала в больницах. Выходила, чтобы отгулять свадьбу. Потом сдавала сессию и снова на сохранение. И все на нервах, в страхах…
Римма сразу стала звать свекровь мамой, как и положено! Да и ее душа не противилась — свекровь была заботлива и внимательна, точно — мама! И ее мама так считала правильным, тем более, она в другом городе, а новая мама рядом — так решили на семейном совете, когда все приезжали на свадьбу. Паша и мама приходили почти каждый день, по очереди. Паша писал письма, тогда не разрешали ходить на отделение и они виделись всего ничего за все время.
В начале августа родилась дочь! Когда Римма пришла из больницы, то в комнате уже была кроватка. И было так солнечно, так ярко, так радостно, что Римма и подумать не могла, как быстро все вокруг начнет меняться — ее Паша, его мама и все, все, все… Но тогда, в тот августовский солнечный день, она была так счастлива, что не передать словами. И уже, как ей казалось, любила и Пашу, и его маму, и даже своего свекра, только что не называла папой.

4
Да, с тех пор прошло столько лет, столько воды утекло как и ее слез. И слез радости, и слез огорчений. А теперь — слезы боли и отчаяния все больше льются из ее глаз в подушку, а то и просто текут по щекам, когда она сидит в одиночестве за столом и переосмысливает прошедший день и прожитые годы…
Нет, в ее жизни было много счастья — это бесспорно, однозначно! И радости, и любви, и надежд! И веры, и устремлений, и свершений — много было хорошего, светлого, доброго.
Первые годы, когда просто узнаешь человека, с которым связала свою судьбу и родила детей, то все разочарования кажутся преодолимыми. Верится, что человек слышит, понимает и подстраивается под обстоятельства и характер своей избранницы, как и Римма подстраивалась и ломала себя ради семьи, детей. Да и к Паше у нее были вполне серьезные уже чувства, муж ведь! Полюбить ведь можно и не сразу, а пожив вместе и преодолев разные трудности. А после такие чувства либо развиваются сильнее, либо исчезают совсем. К сожалению, Паша повел себя так, что чувства не развились.
Когда родилась дочь, то были просто разногласия, так хотелось думать Римме, а когда Бог подарил им еще и сына, Пашу совсем как подменили, тут уже возникли противоречия, да настолько серьезные, что семья затрещала по швам, как говорят. Порой Римме хотелось взять детей и уехать к маме, в свой родной город. Но желания было сложно осуществить — дети часто болели, а в такие периоды не до своих желаний и чувств. И она опять уступала Паше, опять шла на поводу его требований, а точнее — устоев и порядков его мамы., хозяйки дома.
Но этот пресловутый квартирный вопрос — он все чаще был на злобу дня. Двушка в хрущевке была уже тесновата для двух семей, двух хозяек. К тому же, свекр оказался человеком пьющим, ежедневные бурные выяснения отношений были нормой в этой семье, маленькие дети не в счет, невестка со своими просьбами тем более. Паша, если Римма решалась завести с ним разговор, удивлялся и говорил ей, что чем это она еще смеет быть не довольна? Живет, как в раю! Днем все на работе, она одна с детьми в квартире (а они, чтобы она не забывала и сравнивала, жили в коммуналке на восемь семей!), поэтому вечера можно и потерпеть, тем более это квартира родителей, они тут второстепенные члены семьи, как и Маруся.
Маруся — это тетка свекрови, которую она забрала к себе после инсульта. Так что Римма оставалась не совсем одна в квартире, когда все были на работе, а с Марусей, которая медленно восстанавливалась и за ней надо было ухаживать, как за ребенком. И Римма варила кашу годовалой дочери, которая еще не ходила и все время сидела на руках, и Марусе! Марусе надо было на завтрак овсяный кисель исключительно, ребенку кашу, обед тоже разный — так и крутилась Римма, как между двух огней, весь день. А вечером мужу надо ужин подавать, беседы его выслушивать и чтобы ребенок не мешал. Завтраки и обеды Римма собирала ему с собой ежедневно, свекровь проверяла, все ли так. А то, из чего приготовить и как достать эти продукты, где — мало кого интересовало. Свекровь — да, бегала по магазинам, как все женщины, а чтобы ее сын Паша — она бы не пережила такого позора.
Одним словом, хотелось жить отдельно. Позже, когда Маруся стала снова ходить, говорить и писать, в восемьдесят-то два года! то она предложила пожить в ее квартире, а еще лучше — оформить развод и она пропишет Римму с детьми к себе, ведь она одинока, квартира просто уйдет государству. Паша ругался в ответ, что никаких разводов, что маму он не обидит и тема закрыта! И даже просто там пожить он не желает — чем это Римме плохо с его мамой?! И работа тут у него рядом, зачем ему неудобства и смена обстановки?
Обстановка накалялась, отношения портились с каждым днем. Однажды, когда очередная ссора родителей мужа дошла до апогея, в ход пошли острые предметы, свекровь прибежала с криками о помощи, требуя вызвать милицию — Римма так и сделала. Свекровь написала заявление. Свекра забрали на пятнадцать суток, это было самое спокойное время в их доме. Но свекровь со своей сестрой ежедневно варили супы и носили трех литровые банки в отделение, а Римму обвинили в том, что это она враг семьи и по ее вине человек мается теперь.
Спустя пару месяцев, свекр заболел. Сначала ставили пневмонию, потом туберкулез легкого. Всю семью поставили на учет. Римма ездила с детьми в тубдиспансер на обследование, потом долго пили таблетки для профилактики и состояли на учете. Конечно, во всем была виновата Римма! Паша был на стороне мамы и ее старшей сестры — у Риммы, по факту, было две свекрови сразу… Утешало одно — их поставили в очередь на жилье. Римме опять пришлось собирать кучу справок, обивать пороги кабинетов, потратить кучу сил и нервов, да все с детьми на руках. Когда дочке было три с половиной, а сыну чуть больше года — свекру дали квартиру, на соседней улице. Вскоре его вылечили, а остальных сняли с учета. Римма сама делала ремонт, когда Паша был на работе, при нем ничего делать было нельзя, все внимание должно было быть только ему. А еще Римма писала диплом, с двумя детьми на коленках, которые рисовали каждый свое на листах и потом печатала по ночам, да клеила обои, когда все спали. Сейчас Римме трудно представить, что она была такой, но она так дорожила семьей, так не хотела оставить детей без отца — какой ни какой, а родной отец!
Римма уже тогда хорошо понимала, что пока они жили все вместе, то ее Паша все время жаловался на маму, на папу, на тетю, на Марусю, на работу — ей, Римме. А когда родители переедут — то будет бегать к маме и жаловаться ей на Римму. Так и вышло. Каждое утро, когда Паша уходил на работу, приходила свекровь и устраивала Римме «профилактические беседы». При этом не забывала напомнить, что это ее квартира, что Римма не местная, что Паша у нее завидный жених и она еще устроит жизнь сына куда получше, чем сейчас. Римма собирала детей и уходила во двор, в парк, на работу и куда подальше, лишь бы дети все это меньше видели и слышали.
Терпения у Риммы было, хоть отбавляй, а все-таки, после десяти лет такой супружеской жизни она не выдержала. Случился скандал. Римма заявила, что так больше жить не будет, что у них своя семья и достаточно встреч по праздникам и в случае необходимости. Ей не простили. Стали еще более активно грозить, что лишат материнства, так как она плохая мать, дети часто болеют и вообще… Паша был на стороне мамы.
В то лето Римма уехала с детьми к своей маме, поставив условия Паше, что или своя у них семья или пусть живет с мамой по ее законам, а с нее хватит. И стала устраиваться на новом месте, нашла и работу, и жилье, все обещало в жизни сложиться по-новому. Но, как всегда, опять вмешался жилищный вопрос.
На предприятии мужа построили новый дом и давали квартиры. Их семья оставалась на городской очереди по улучшению жилищных условий. Появился шанс получить трехкомнатную квартиру, пришлось вернуться. И снова Римма бегала по инстанциям, снова решала неразрешимые проблемы — почти год потребовался, чтобы приватизировать двушку, потом отдать ее предприятию в обмен на новую трехкомнатную, которую пока выдали другой семье, чтобы они сделали обмен — так улучшили условия еще нескольким семьям. Паша был в стороне, все легло на плечи Риммы. Наконец, переехали, почти на другой конец города. Но свекровь опять приезжала и напоминала, что Римма никто тут, а жилье ее сына. Так их с таким трудом склеенная семейная жизнь раскололась снова. Паша то жил у мамы, то еще где-то, то приезжал, когда ему вздумается и жил с ними — а как же, имеет право! Подросшие дети все понимали, все чаще говорили, чтобы они развелись и разменяли жилье. Только как? На что? В лучшем случае, если с доплатой, то на две однушки, чтобы один ребенок с папой, другой с мамой. Но с папой никто не хотел, с мамой тогда не получилось бы. Да и доплачивать было нечем. А позже Паша и вовсе заявил, что никаких разменов не будет — квартира его, а если кого-то что-то не устраивает — валите все, он никого не держит. И еще все упиралось в школу, в налаженный для детей процесс жизни. А годы шли…
Паша стал развлекаться открыто. Римма для него уже давно была « толстой коровой, с двумя хвостами, кому ты нужна такая?!». Зато сам по-прежнему вел исключительно правильный образ жизни, увлекаясь новомодными методиками и был от себя в восторге. Все его разговоры сводились к его исключительной сексуальности и уму, о том, каким успехом он пользуется, как все вокруг им восхищаются. Когда однажды, сидя за столом с Риммой и их пятнадцатилетним сыном, он стал вещать о том, что встречается теперь с женщинами постарше, у которых все их женские дела закончились и можно только наслаждения получать, а не то, что он мучился с их мамой, у которой вечные проблемы и заботы, то Римма с сыном встали и ушли. До этого Паша испортил давно отношения с дочерью, она с ним не разговаривала вообще, так теперь и сын отвернулся от отца. Больше Римму ничего не держало, чтобы изображать семью. Да и жили они давно в разных комнатах. А развод Паша по-прежнему не давал, как и согласия на размен. Его мама считала, что и так все хорошо, с жиру бесятся.
А ходить по судам Римма стыдилась, «выносить сор из избы» не позволяли те общественные нравы, в которых она была воспитана. Да и когда? Работы, заботы, болезни… Все на что-то надеялась, все ждала, что всё образуется, все образумятся, в каждой семье всего хватает, не она одна такая. А квартира детям нужна будет, вырастут, разменяют или сдавать будут. Дети росли ласковыми, понимающими, заботливыми, трудолюбивыми и Римма была уверена, что у них всегда будут доверительные и дружеские отношения.


Когда дочери было двадцать, а сыну семнадцать, Римма тяжело заболела. И оказалась один на один сама с собой. Врач сказала, что онкологию сейчас лечат, что ее случай не безнадежный и надо бороться за жизнь. Что она давно не жила, а медленно умирала, просто не знала об этом. Потом было лечение и именно борьба за жизнь — Римма хотела жить, она не могла оставить своих пусть и взрослых, но все же детей, она должна и сама пожить по-человечески! Чтобы все меньше знали и видели, она уехала жить на дачу, клочок земли, который купила совсем недавно, как раз до резкого подорожания, совсем за бесценок, у знакомых, как чувствуя, что он потребуется. Ушла с работы, сменила номер телефона.
После операции и лечения ей дали инвалидность, грошовую пенсию и не рабочую группу, но она все же нашла себе такую работу, чтобы можно было выживать — то охраняла у соседей строящиеся дома, то работала на огороде, то по дому помогала, с детьми сидела, шила, вязала. Никому она не рассказывала про свои болячки и трудности, только чужие проблемы выслушивала. И помогала — и чужим людям, и своим детям. Времена пошли трудные для них для всех, надо было выживать. А дети все те годы и учились, и подрабатывали, как могли. Потом то один не может найти работу, то другая, но выживали сообща, ничего не делили и никто никого не упрекал ни в чем, жили сплоченно, дружно, участливо. Взрослые дети пытались устраивать свои жизни, но не получалось. Еще и потому, что в квартире царствовал Паша, а ему там все были лишние и он ни на что и никогда был не согласен..

5
Так прошло еще лет восемь или десять, пока Римма могла жить на даче, а потом сломалась печка, другую не на что строить, работать Римме стало совсем трудно, да и условия изменились. Однажды, ближе к Новому году, когда не было вторые сутки света и Римма совсем замерзала в своем летнем домишке, дети категорически настояли, чтобы она поехала в город. И Римма вернулась в свою квартиру, где жил Паша.
Только теперь они развелись и стали пытаться разъехаться. И опять ничего не получалось — коммуналки только, всем по комнате где-нибудь, с кем-нибудь, как-нибудь… Решили, что лучше с бывшими своими, чем неизвестно с какими чужими. Да и это требовало вложений, а где их брать? Кредиты, даже если и взять, то чем выплачивать, если нет стабильной работы ни у кого? Пробовали, брали — этот ад лучше не вспоминать, как приходилось выживать впроголодь, только бы закрыть платеж, только бы не нарваться на травлю… Боком вышли бытовые мелочи, а если на жилье взять? Нет, не свести концы с концами.
Стали пытаться мирно сосуществовать. Римма рассудила так, что какой ни какой, а отец! Это у них не получилось, это их личные отношения, Риммы и Паши, а дети все равно должны почитать мать и отца. Да и никогда она не настраивала детей против него, он сам от себя всех отвернул… Римма надеялась, что если с ней что случится, то хоть отец у детей будет рядом. Паша вроде как и остепенился к тому времени. Как он жил все эти годы — Римма знала мало. Его никогда не было рядом в трудную минуту, да и не до него ей было. Жив-здоров и ладно. Дети говорили, что теперь все больше сидит в своей комнате, на гитаре бренчит, иконки бисером вышивает. Дети с ним не общались, да и ему было далеко до их проблем. К тому же, болела его мама и он заботился о ней. Тут надо отдать должное — о маме Паша заботился достойно до ее последнего вздоха, так редко кто ухаживал за своей мамой. Да и за папой, которого через год после переезда на новую квартиру разбил инсульт и он уже не восстановился толком, так почти девять лет и проболел дома, научившись только сидеть и держать ложку, да садиться на стульчак в туалет — великое дело, однако. Но мыть, одевать и прочее — все легло на плечи свекрови и Паши. А вот организовывать похороны довелось Римме, это еще до ее болезни случилось. Свекровь попросила, сама она была в шоке и ничего не соображала, так тяжело переживая потерю мужа, с которым всю жизнь ссорилась, а пожила спокойно лишь последние годы, когда он был в ее полной власти, как ребенок. Теперь она словно осиротела. Римме было жаль и свекровь, и Пашу. Да и свекр к ней всегда хорошо относился, всегда говорил свекрови, чтобы не лезла к сыну и невестке, разберутся сами, да и помогал, когда был трезв — и за хлебом сходит, и с детьми поиграет.
Потом не стало Пашиной тети, старшей сестры его матери. Комната в коммуналке перешла по наследству сестре, а потом Паше. Ни Римма, ни дети на похороны не ходили. Римма как раз проходила лечение, а дети совсем рассорились с папой и бабушкой.
Да, Маруся прожила тогда с ними года три. Перед уходом подарила Римме свои серьги, набор столового серебра, да и велела всю мебель потом забрать, все вещи, что пригодятся — она очень хорошо относилась к Римме, жалела ее и говорила, что не в ту она семью попала, бедная девочка. А квартира ушла государству — свекровь не смогла доказать родство, архивы не сохранились.
Года четыре назад не стало свекрови. Римма успела-таки примирить всех. Дети снова стали общаться с бабушкой и папой, но чего это стоило Римме.! Скольких уговоров и объяснений! На свою голову…
После похорон бабушки, на поминках, дочь впервые сказала во всеуслышанье, что она так похожа на бабушку и так жалеет, что мало общалась с ней и папой, что во всем виновата Римма и что она любит маму за то, что она ее мама, но как человека - не понимает и вряд ли поймет дальше. Римма тогда осознала окончательно, что гены — вещь сильная, они решают все, а не воспитание, образование или среда обитания. С тех пор все стало меняться в их отношениях с дочерью. И так изменилось — до неузнаваемости, до полного не понимания Риммой сложившейся ситуации. Словно и не с ней происходит.
Паша перебрался в родительскую квартиру, доставшуюся ему по наследству. Но теперь он каждый день звонил Римме, иногда первое время в разговоре называя ее мамой… Стал часто приезжать, общаться с детьми, а Римма не возражала, отец ведь, и жилье его тут по-прежнему. И потом, все обиды давно притупились, забылись. Все это словно осталось в прошлой жизни, когда были важны и нужны другие ценности и принципы. После болезни Римма стала иначе воспринимать жизнь и людей. Да и видела, что Паша тоже изменился, что кроме нее и детей у него и нет никого. Так мама и не устроила его личную жизнь с более достойной женщиной. А Римму и внуков просила и не бросать на произвол судьбы ее Пашеньку. Римма обещала.
К свекрови она не испытывала ни обиды, ни неприязни, более того — она ее по-прежнему уважала и даже любила. Римма многое переосмыслила за эти годы иначе и поняла, что ее свекровь просто мама, которая всегда защищала своего ребенка. А Римма тоже будет свекровью и тоже ее сын всегда будет ей дорог и важен. И что она вообще признательна свекрови за каждую минуту, что она сидела с детьми, когда Римма сдавала сессию, а они болели и их нельзя было взять с собой. Да за все признательна, даже за то, что казалось обидным и не правильным. Многое осознается с опытом. Познается в сравнении. Римма, как ей казалось, уже вполне научилась никого не осуждать, а просто принимать всех своих близких такими, какие они есть. А Паша стал просто родственником, без уточнения.
Потом родилась внучка, Римма с первых дней рядом, во всем помогала, на что только ее хватало. Да и словно крылья выросли у Риммы! И к дочери ездила почти каждый день, а то и оставалась там на несколько дней, и на даче жили весь сезон вместе и Римма во внучке души не чаяла. Потом дочь с ребенком совсем перебрались к Римме, так удобнее и условия в родном доме привычнее. Обустроили комнату, бывшую Пашину, для дочери и внучки. Казалось бы, все наладилось, у каждого своя комната и нечего делить дальше, надо просто жить и радоваться. А дочка продолжала меняться, стала совсем другой. И все чаще говорила, что во всем виновата опять Римма. Это она не хочет решать жилищный вопрос! А как его решать? Пробовала Римма не однажды говорить с Пашей, но ни к чему хорошему эти разговоры не привели. Паша отгородился и был для всех хороший, особенно теперь для дочери. Почему-то к нему у нее не было вопросов и претензий. А сын сказал, что его тут не устраивает много чего больше всех, но он не вправе что-то требовать и за все благодарен. Что если и продать дачу, то только для того, чтобы мама поправила на эти деньги себе здоровье. Сможет заработать, купит себе жилье, но маму не бросит, будет помогать, а сестре грех жаловаться. Да и он на эту квартиру не претендует, а у нее ребенок. А вообще — это родительский дом и надо шевелится самим, а не требовать от родителей. Римма радовалась, что хоть сын не требует жилья, но как знать, если будет семья, дети — как заговорит? Так же изменится или нет? Но Римма не осуждает своих детей, понимает, что все это на эмоциях, сгоряча, что всем хочется лучшей жизни, и каждому — быть хозяином своего дома. Даст Бог, получится и у них сделать всем отдельное жилье, вот и не будет поводов нервничать, ссориться. Дай-то Бог!
Римма думала о том, что если продать дачу, то где внучку растить? По заграницам не для них, простых людей, а в саду у Риммы разные фрукты растут, все свое — как продать?! Столько трудов вложено! Для них же и старалась. Нет, все эти проблемы не решить.
И самой Римме в городе тяжело, привыкла на воздухе, на природе.
Благодаря еще и даче, земле — жива осталась. Придет, бывало, после всяких процедур этих тяжких, на огород, поговорит с деревьями да цветочками, каждой травинке поклонится, слезами польет, как очистится… Не поднимается рука у Риммы, чтобы предать свой клочок земли, свой райский уголок. Однако, пробовала, ради детей, выставляла на продажу. Не было покупателей почему-то. На все, видать, Божья воля.

6
Римма вернулась из воспоминаний и рассуждений в настоящее. Так что там Веня? Все же решился окончательно на продажу, а тоже ведь как обустраивал свою дачу! Сколько любви туда вложил, трудов!
Веня так и жил где-то рядом все эти годы, они продолжали изредка общаться.
Тогда, после армии, Веня был очень удивлен, когда Паша познакомил его со своей женой. Сражен наповал. Сказал, что сам собирался сватов засылать к Римме, все думал о ней, почему она перестала отвечать на письма? Но дружить с Пашей они не перестали. И работали вместе, и бизнес пробовали организовывать. Только не слышали они ни чьих советов, тем более Римминых, сами были шибко умные и все их попытки заканчивались плачевно. Паша быстро отошел в сторону, а Веня не раз попадал во всякие истории. Приезжал, рассказывал, как близким людям, все свои неурядицы. Веня женился года через два, Пашу с Риммой пригласил на свадьбу, но прожили супруги не долго, от силы года три. Детей не нажили. Мама подарила Вене двушку на свадьбу, в которой он и прожил все эти годы и которую хочет тоже теперь продать. Больше Веня не женился. Были короткие романы, но безуспешно. С работой тоже не везло, поэтому мама помогала до последних дней. Так же, как и Паше — такие мамы у них были, всю жизнь своих сыновей опекали. Но Римме такие мамы больше по душе, чем те, на которых дочь советует равняться — мол, вырос и вон из дома, дальше сам! Отселять надо, в худшем случае, но не кормить и не помогать — пусть сами родителям помогают. Вот дочь таких приветствует мам, а не как эти мамы и Римма, что помогают со своей пенсии нищенской взрослым сыновьям.
Когда мама Вени заболела, он нанял ей сиделку. Эта женщина и обжилась у них на правах хозяйки, теперь Веней командует, возражает против продажи квартиры. Ей удобно платить только коммуналку и жить там с мамой и дочерью, Веня-то в мамину квартирку перебрался и живет один, как Паша. А женщина требует дождаться, пока достроят дом, где она взяла жилье в ипотеку, не без помощи опять-таки Вени. А он устал от всего и всех. Здоровье у него пошатнулось давно, сам на инвалидности, с палочкой ковыляет. Таким Римма его не видела. Да и он не видел Римму давно, а она совсем другая стала, после той болезни, да и за прошедшие годы не помолодела.
Лет пятнадцать назад виделись, когда он приезжал к ним домой в гости. Помнится, тоже говорил Паше, что ты счастливый, а это могли бы быть мои дети. Но приветы передает и он Римме, и Римма ему. Ведь сколько лет знакомы — целая жизнь.

7
- Алё…
- Это я… Привет! Звоню тебе который день, никто к телефону не подходит. И сама не звонишь!
- Звонил бы на трубку, она всегда под рукой. Я же не сижу в комнате у телефона.
- На трубку мне не выгодно, дорого. Лучше по-старинке. Ну, как там у вас дела?
- По-старому и по-новому...
- Ну, и хорошо. А я в «Ленту» сходил, картошки купил на распродаже, селедки. Вчера Веня ко мне в гости приезжал, в шахматы играли. О тебе спрашивал, привет передавал, хотел бы повидаться как-нибудь, если ты не против. Да, дачу то он продал, совсем правда за бесценок, и там у него теперь такие дела…

август 2019 г.
Все герои вымышлены, все совпадения случайны.