Проруха

  Недавно я написал рассказ «Антиквариат», но потом решил продолжить повествование о том, как я познакомился поближе с коллекционером Михаилом Вольфовичем...
   Он, был действительно, поведенный, если можно так сказать, на антиквариате, потому, что мог  не купить себе новые носки или туфли, приговаривая, мол, я ещё и в старых похожу, но на последние деньги, приобрести какую-нибудь зачуханую статуэтку.
- Я смотрю, ты парень толковый,- сказал он, - да к тому же, как и я любишь антиквариат, в смысле – деньги, и даже подделывать пытаешься.
- Да, это так, - говорю, -  привычка после Питера осталась.
- Вот и хорошо! У меня идея такая. В комиссионках у нас полно всяких старых часов без украшений, которые стоят рублей сто пятьдесят – двести, а есть и - по круче, на мраморных основаниях с бронзовыми фигурками и цена у них – семьсот, восемь сот, а порой и до тысячи дотягивает. И гребут их в основном наши мещане, которые в этом ни черта не смыслят. Главное, что бы по больше, было всяких украшений. Ты со своим художественным вкусом прикидываешь, какие статуэтки и какие часы можно по композиции совместить, что бы получился богатый вид. У меня есть возможность из бронзы отливать фигурки, надыбаем небольшие плитки мрамора, благо вон у нас и в метро и в других местах таким камнем отделку делают, прикрепим на эпоксидку и готово. А то я эти мелочёвки забодался делать – работы много, а доход копеечный. Ну, что как тебе моя идея?
 - Нормальная, - говорю, - можно попробовать, а про какие мелочёвки вы говорите?
- Да, это так, баловство одно. Я покупаю в комках старые статуэтки, подсвечники или рамки из бронзы, а потом копирую их и отливаю, состариваю и так далее. Возни много, а толку – мало.
- Понятно, а я ещё кроме картин и тарелки расписываю.
- И, это не помешает. А для начала, ты прикинь, что есть в комиссионке и нарисуй эскизики, какие можно будет часы с фигурками сделать, а девочки нам их придержат до завтра.
  В общем, так и решили.
  Зашли комок, а я смотрю – можно сделать интересную композицию: посредине - часы старые из желтого металла с  большим циферблатом и римскими цифрами, наверное, латунные, а по бокам пришпандёрить пару бронзовых статуэток и если всё это приклеить на мраморную плиту, то может неплохо и богато получиться.
- Вот, - говорю Михаилу, - эти часы и статуэтки животных подойдут.
  Коллекционер тут же подошёл и попросил оставить до завтра, что бы потом купить.
  Выходя из магазина, я вспомнил, что в институте, в котором я подрабатывал художником, начали отделку  холла мрамором и поэтому предложил эту часть вложений в общее дело взять на себя. Вольфович сразу согласился, потому, как партнёры по бизнесу должны вкладывать, если не равные доли, но хотя бы сопоставимые.
 Первое наше произведение, которое мы изготовили  уже через неделю и выставили в комке, ушло на второй день. Продавщица Вера сказала, что приезжали какие-то цыгане и, увидев сверкающие золотом большие каминные часы, тут же купили.
 На радостях, коллекционер, подарил коробку конфет заведующей, а я пригласил Веру в кафе.
 В общем, дело пошло и – завертелось …
 Михаил, мы потом перешли с ним на "Ты", покупал по моему совету часы и статуэтки, а некоторые он и сам отливал. Это я потом узнал, так, как он работал на заводе цветных металлов, а я их превращал в антиквариат, нанося разными способами патину, и клеил на мраморные подставки, которые по дешёвки покупал у отделочников в институте. Кроме того, что я продолжал писать картины под старину, Вольфович приносил тарелки, в основном, Кузнецовской работы и я расписывал их несложными картинками.
  Все было не плохо. Я ближе познакомился с Верой, регулярно водя её в кафе и кино, в смысле, ухаживал по полной программе.
 Единственное, что нас огорчало, что продажи были  очень редкими , даже в других комиссионках. То ли, народ пресытился, то ли с деньгами стало туго, а настоящим коллекционерам такую работу втюхивать, практически не удавалась, а вот им – легко.
  Как-то приходит Михаил ко мне в мастерскую, а на нём лица нет.
- В чём дело? – спрашиваю, - что случилось?
Он молча достал из своего портфеля свёрток завёрнутый в газету, развернул, и это оказалась красивая с золочёнными ободками тарелка, на которой была изображена миниатюра войны 1812 года с французскими солдатами, отпечатанная типографским способом.
- Ну, хорошая работа,- резюмирую, - их в средине девятнадцатого века, много таких наштамповали. А чем,ты, не доволен?
- Ты, посмотри на обратную сторону, - вздохнул коллекционер.
Я перевернул тарелку и, не увидев клейма Кузнецовской фабрики, удивлённо посмотрев на Михаила, сказал:
- Странно, вроде бы, вещь настоящая. А где ты её надыбал?
- Вроде – в огороде, - передразнил меня горе-коллекционер, - один антикварщик посоветовал,типа, он знает  бабку у которой есть тарелка столетней давности.  Но она её не продаёт.
"А, зная твои способности, - продолжал антикварщик,- может тебе удастся, её уболтать". 
 Ну, я, взял адрес, а это аж на другом краю города, и попёрся. Приезжаю. Смотрю - старый ещё дореволюционный дом с деревянной лестницей и квартира такая же, и старуха под стать, в обед – сто лет.
 На мою просьбу, бабка показала тарелку всю закопченную и грязную, но сказала, что эта единственная память о её матери и она её не продаёт. Я немного её от пылюки обтёр, смотрю – настоящий «кузнецов» и клеймо сзади, как полагается, ну и начал её уговаривать, типа, продайте – всё равно она ни вашем детям, ни внукам ценности никакой не представит, а я вам дам хорошие деньги. А она, вражина, ни в какую. В общем, когда я цену взвинтил, до трёхсот пятидесяти рублей, старуха – дрогнула и продала её – за четыреста. Хорошо, что я взял с собой пятьсот, вот так и выцыганил тарелку.
  А бабка на радостях говорит:
- Давай милок, я её тебе сполосну, а то грязную, как-то не удобно продавать.
  И тут же зашла рядом на кухню. Слышу, зажурчала вода и она через минуту, выносит тарелку и протирает полотенцем. Потом, тут же завернув в газету, отдала мне. Я положил покупку в портфель и – домой, а когда приехал, распаковав, глянул на заднюю сторону тарелки, а клейма то - и нет.
 Тогда, я бегом - назад, но пока туда-сюда ездил, прошло уже часа два с половиной не меньше. В общем, нашёл я этот злосчастный дом, стучу. Открывает дверь, какой-то лысый бугай.
Я у него спрашиваю, мол,где бабка, которая продала мне только, что тарелку, а этот крендель, дыхнув перегаром, отвечает, что её скорая забрала в больницу.
- А, ты, кто? – не унимаюсь.
- Внук.
  Я, еле сдерживая себя, говорю:
- Вот, тарелка, которую, два часа назад у его бабушки купил, а она без клейма и значит подделка, поэтому - верните мне деньги.
  А этот тип, только гоготнул, а потом сказал:
- Так,наверное, оно смылось или его вообще не было. И я об этом ничего не знаю. Вот когда, может быть, бабку выпишут из больницы, что навряд ли, потому, как у неё - инсульт, вот тогда и приезжайте. И захлопнул, падла, дверь.
 Я понял, что Вольфович сильно расстроился, потому, как учитывая его еврейско-интеллигентное происхождение, я таких слов от него никогда не слышал.
- А, ты своему своднику коллекционеру позвони, типа: «Что, за подстава такая?»
- Да, звонил я ему, а он «отморозился», мол, ничего не знаю, ничего не ведаю.
- Ладно, - успокаиваю, - и на старуху – бывает проруха. Давай я на обратной стороне намалюю вензель кузнецовский и ты через комок, его продашь.
  Михаил ещё больше вздохнул:
- Да кому, её за такие деньги втюхаешь, ведь они везде стоят максимум по двести-двести пятьдесят рублей.
- Ну, оставь, тогда себе на память, может лет через двадцать, продашь значительно дороже.
- Хорошо, но клеймо на тарелке всё же нарисуй, - уже спокойно заключил коллекционер.
  После этого случая, он стал более осторожным и щепетильным к покупкам, даже в комиссионках.
 А я решил повышать свой уровень, поступив через пол года в худпром,  наивно полагая, что одно другому не помешает.
 Но, занятий в худпроме было много и времени на всё - не хватало.
А после того как Михаила, то ли уволили, то ли он сам ушёл с работы, где выплавлял подделки, наше дело почти совсем заглохло и мы с ним встречались редко. А потом он и, вообще, куда-то пропал...
 У меня заказов и без него хватало на поприще наглядной агитации, и платили - гарантированно по окончанию работы.  Тем более, женившись после третьего курса мне уже было не до того. Я всё время ездил по колхозам и совхозам нашей необъятной родины, продвигая политику партии и правительства...
 А через несколько лет, моя теперь уже жена Вера, как-то рассказала, что, встретив общих знакомых, узнала, что Михаил Вольфович во время перестройки уехал в Израиль.
  И мне стало, интересно, повёз он туда тарелку, и смог ли там её продать или нет?