Глава 5 Одноименная из романа Банкет

В Государственном Кремлевском дворце проводилось собрание, посвященное Дню Независимости России. На собрание были приглашены лучшие люди России - Правительство, сотрудники Центрального Банка, управляющие Госкорпораций и акционерных обществ с государственным капиталом, банкиры... и несколько сотен человек "из народа". Было обещано после речи Верховного вручение государственных наград и памятных подарков, после торжественной части концерт и банкет. Неожиданно в стране объявлено Чрезвычайное положение - все собрание было арестовано...

В зале Государственного Кремлевского дворца тихо. Задержание, несмотря на всю свою организованность, с момента исторической фразы президента «Вы все арестованы» до полного освобождения Сенатской и Соборной площадей от арестованных прошло почти три часа. Из трех с половиной тысяч приглашенных, остались лишь триста «из народа» рассаженных на балконе, слуги народа занимали VIP партер, партер и амфитеатр, получилось все продуманно – возможности перепутать не было, и около пятидесяти охраняющих в зеленых камуфляжах с бронежилетами с надписями: «ФСБ». Во время захвата двум женщинам стало плохо, в общей суматохе и панике обратить на это внимание офицеров удалось лишь, когда пришло понимание, что их выводить и трогать не будут. Были оперативно вызваны: сначала врач, который у одной из женщин диагностировал инфаркт, а потом реанимация. Затянувшееся сидение прервалось лишь обращением здоровенного лося, в маске, видимо старшего здесь, – Народ, в туалет, кто-нибудь хочет?
Сначала робко подняла руку синеглазая девчушка, –Я сильно хочу.
А затем дружно потянулись руками остальные.
– Давайте группами по десять-двадцать человек.
Людей кучками выводили в туалеты, не торопили. Народ немного успокоился, в воздухе стали летать бациллы Стокгольмского синдрома:
– Скажите, а что с нами будет?
– Вы приглашены на концерт? Вот сидите и ждите.
– Командир, а этих куда дели? –подал голос сталевар из Новокузнецка.
– Товарищи, прошу соблюдать тишину! По радио объявили, Указ президента, о том, что в стране предотвращен заговор и вводится Чрезвычайное положение.
– Вон оно как, – емко прокомментировал сталевар.
– Восьмой, Вас музыканты ожидают внизу возле сцены, – захрипела рация лося.
– Иду, – наклонил голову здоровый и дробно утопал вниз.
Они встретились возле сцены, люди служивые и такие разные – седой артист с погонами полковника и элитный спецназовец.
– Здравия желая, товарищ полковник, – козырнул ФСБшник, – Восьмой, извините представиться не могу, служба.
– Здравствуйте, – протянул ему руку музыканта артист, – Руководитель Ансамбля. Я так понимаю, концерт отменяется?
– А может выступите, товарищ полковник? Хотя бы всего отделение!
– Но для кого? – удивленно обвел взглядом необъятный зал полковник, триста человек на балконе совершенно в нем терялись.
– А вон для них, неудобно так получилось, со всей страны их собрали, а мы тут… Одна женщина с инфарктом слегла, хоть бы выкарабкалась. Ну еще наша рота. Да, а потом я весь Ваш коллектив приглашаю на банкет? – как мог, уговаривал артиста Восьмой.
– Хм… Банкет? А мы с Вами ничего не нарушим? У Вас есть полномочия?
– Сегодня есть, товарищ полковник, праздник все-таки, – и дождавшись кивка полковника в рацию:
– Дрозд, давай народ сюда в партер, концерт будет!
Осмелевший народ бойко занимал места в партере возле сцены. Арестантское трехчасовое сидения на балконе сроднило людей, и сейчас, когда все повернулось самым неожиданным для всех образом, всех пробило на знакомства, шутки и смех. Сталевар галантно пропускал учительниц и врачей, железнодорожники вполголоса рассказывали друг другу сальные анекдоты, но слышно было всем и улыбались даже ФСБэшники. А потом Концерт. И «Священная война», и «Севастопольский вальс», и «Смуглянка», и «Калинка», и конечно же, «Прощание славянки». Закончилось отделение «Русской плясовой» «с присядочкой», от которой юбки танцовщиц взлетали парашютом. Хлопали за весь зал стоя. На сцену забрался «Восьмой» безошибочно найдя микрофон, а после «Русской плясовой» это определенно было нелегко:
– От имени сотрудников Службы безопасности России разрешите мне поздравить с праздником достойных людей, которые были приглашены сюда со всех уголков нашей необъятной Родины, а также артистов и руководителя нашего прославленного ансамбля и наших поваров! Приглашаю всех присутствующих в банкетный зал.
Банкетный зал Государственного Кремлевского дворца повидал много, начиная от приемов, устраиваемых генеральными секретарями ЦК КПСС в честь всевозможных годовщин и канунов, руководителей и делегаций «братских» стран, вождей африканских племен, встающих на социалистический путь развития. Затем были застолья, устраиваемые новыми властителями России в честь себя самих и в честь заокеанских и европейских партнеров. Все перемежалось ведомственными попойками и посиделками, а также частными корпоративными шабашами. Антураж при этом бывал разный: сиживали за круглыми столами, сервированными на восемь, десять и даже двенадцать человек, и за длиннющими столами, выстроенными шеренгами, ели и пили под классические бальные и жаркие аргентинские танцы между столами, казацкие и грузинские хоры, задирание ног танцовщиц кабаре и африканских барабанщиков, еду подавали официанты, обряженные в одежды всех стран мира и даже в париках и камзолах, стилизованных под 18 век. Но того, что происходило сегодня, банкетный зал не видел никогда – за столом сидели официанты и повара, и люди в масках и бронежилетах, артисты не пели поблюдных песен и не выдавали па под тосты, а тоже были за столами.
Случай свел за столом Новокузнецкого сталевара, синеглазую девушку, которая оказалась младшим научным сотрудником Казанского университета, двух стройных официанток подружек, повара в огромном поварском колпаке, заслуженную учительницу из Томска, двух теноров из Александровского хора и самого «Восьмого», который сегодня во все Кремлевском был старшим. Он уже поздравил всех присутствующих с праздником (каким не уточнил) и сказал, что официальная часть на этом закончена, призвал всех не волноваться, обещал по мере уставания гостей и артистов и окончания работы официантов всех доставить по домам и местам проживания. Генерал не обманул – стол был заставлен, здесь был и морской гребешок, и копченый палтус, и жареная утка, и осетрина. Из алкоголя на столе стояла водка, коньяк, белое вино и шампанское коллекционное «Абрау-Дюрсо».
– Я присяду с Вами? Восьмой!
– Садитесь конечно, товарищ командир, – улыбнулась синеглазая.
– Так, сталевар, шампанское то открыл, молодец! Давай поухаживай за дамами. Девушки, кому-чего наливать? – шумел Восьмой.
Дамы выбрали вино и шампанское, которого, впрочем, на второй тост, не хватило.
– Я, сбегаю, я быстро, – подорвалась одна из официанток.
– Эх, улетела, – держа в руках запотевшую рюмку водки, посетовал сталевар, – Давайте хоть выпьем мужики, со стрессу. Командир? Нельзя, на службе? Жалко.
– Извини, сталевар, я бы с удовольствием с тобой выпил. Мужики вот тебя поддержат, коньячком, – руководил, Восьмой.
Лейтенанты–теноры и повар были не против, чокнулись -выпили. Тут прибежала принесла в ведерке со льдом еще одну Абрау, сама профессионально открыла и долила девушкам.
– А вам маска есть не мешает? – попала смешинка в рот синеглазой.
– Нет, привык, зато не видно, что краснею из-за того, что много ем, – отшучивался Восьмой.
– Я, вас, поддержу, девушки, – чокнулся с учительницей и официантками сталевар, закусил гребешком и толи отдавая почтение морепродукту, то ли обстановке заключил, – Необычно, как все!
– Да уж, а я как испугалась! Что Президент сказал вообще не поняла, думала сначала террористы, потом, а нас то за что? Ну ругаем, конечно, власть, неужели слушают? – затараторила учительница.
– А мы, вообще, ничего не знали, сервировали столы, а потом Саныч сказал, что по радио передали, Чрезвычайное положение, а потом уже Ваши пришли, сказали все продолжать, – делились впечатлениями официантки.
– А я, я думал, что за плавку эту, что мы в мае из-за лаборанта этого, хмыря, загубили. Руки бы ему оторвать! За что меня еще арестовывать то? И так пятнадцати тыщ лишили. Тогда зачем в Москву опять же позвали? Потом уже разобрался, конечно, сеть крупная поставлена была, а мы в этом пруду рыбешкой мелкой оказались. Так командир? – высказывал соображения сталевар.
– Ну, примерно, – соглашался с ним Восьмой.
– А нас везут всех на выступление, смотрю бэтэры в городе, у нас сопровождение, так все равно 2 раза останавливали колонну, потом нас бэтэром усилили. В Кремль привезли, а там расстрелянных вывозят, – рассказывал молодой тенор.
– За что их, товарищ Восьмой? – шмыгнула носом учительница.
– Не волнуйся, мать, генералов у нас много, да вы и сами в зале видели, у нас учителей, врачей и сталеваров не хватает, – успокаивал ее Восьмой.
– Жалко, что все так получилось, – неожиданно сказал шеф-повар.
– –Кого Вам жалко? – удивился сталевар.
– Я неделю в холодильнике жил, башни кремлевские из икры делал, тысяча двести порций. А банкета в Большом не будет.
– И много еще чего наготовили? – поинтересовался Восьмой.
– Исходя из расчета кило триста грамм расхода продуктов на приглашенного, почти две тонны, – бойко посчитал арифмометр в колпаке.
– Верно мыслите, не порядок. А продукты, продукты не пропадут, – поразмыслил Восьмой и уже в рацию, – Дрозд, там в Большом, продукты для банкета пропадают, распорядись, все собрать, кроме спиртного и отвезти по детским домам в Подмосковье, да в Подольский, Домодедовский, Ногинский. Что? Знаю, что воспитатели не удержатся и сожрут, я бы тоже не удержался. Не жалко, детям тоже достанется. Давай действуй.
Сидели дальше.